Синдром дереализации

      — Стоит попробовать! — произносит Скотт, отбивая ритм указательным пальцем по черно-белой распечатке Шамс аль-ма‘ариф *.       Стайлз считает, что книга сногсшибательна. В самом наипрямейшем смысле этого термина, ибо она от корешка до корешка на арабском языке. Он едва различает символы, которые предлагает статья с алфавитом, и вставляет их в онлайн-переводчик, если совпадают с доставшейся ему копией.       Лидия с ним безоговорочно согласна. От частой зевоты у девушки растерта тушь по векам и до висков, те пряди, которые не наэлектролизованы, словно ореол, вокруг головы, собраны в хлипкий пучок на макушке. Мартин сидит по-турецки в просторном кресле и периодически наклоняется корпусом к словарю на коленях. Хмурится, отчего на лбу у неё появляются пару тонких складок. Девушка громко читает по слогам на неизвестном языке, при этом звучит так, словно смакует каждый звук, и возвращается к пометкам на подлокотниках.       Дерек строит из себя персонажа дешевого романа, облокотившись плечом и бедром о стену у окна на весь основной зал лофта. Вес он перевалил на одну ногу, упершись босой пяткой в лодыжку. Руки сложены на груди, ладони сжимают локти настолько сосредоточено, что создается впечатление, будто они обнимают шею противника, желая прекратить отчаянные вдохи. На него падает свет с уличных фонарей, отчего туманно-зеленые глаза прищурены и блекло блестят, а точеные черты лица приобретают хищность, еще большую точенность.       Скотт, Крис, Питер и Дитон заняли места у стола, дежуря вокруг несчастного предмета мебели добрые два часа, танцуя вокруг него, кружась, располагая на поверхности листки со своими предложениями. За последний час они не присели ни на минуту, вальсируя, споря и отчаянно вздыхая.       Бейкон Хиллс погряз в очередном сверхъестественном наезде.       Марид, лишившись господина (не без помощи стаи, конечно), ушел в разгул, светясь где только можно и нельзя. Фигура летучего бесплотного духа с легким дымком вместо задницы и ног красовалась на обложке утренней газеты, и была на устах каждого второго жителя.       Единственный, по мнению Скотта, вариант по спасению заключается в призыве равного по силе демона из той же арабской мифологии. С успешностью плана мог согласиться разве что Гарет Эдвардс, который пнул Годзиллу в противовес другим инопланетным проблемам города **. Если Стайлзу верно помнится, в прочих фильмах вызванные существа ополчалась против хозяина.       Вот только альфу стаи предупреждать бесполезно, ибо он истинный, и его нутро, приправленное эгом, знает лучше.       Стайлзу еще ни разу не удалось получить ответ: какого же черта всяких мракобесов тянет сюда?!       Ему видятся различные варианты.       От того, где на другом конце света за круглым столом своей берлоги одна из тварей неожиданно провозглашает «нам надо приватизировать Бейкон Хиллс. Никого не должно ебать, что я никогда там не был, вообще даже раньше об этом не думал. Надо и всё». Для убедительности черная душа ударяет разок по столу и с него слетают кружки с напитками соратников.       До того, где группа нечисти проезжает мимо, и, завидев деревянный столб c табличкой c названием города, резко блюкнули: «надо попробовать, даже если ехали вообще не сюда, а бабушку проведать».       Что-то здесь не так.       Стайлз не раз рекомендовал Скотту бороться с проблемой в общем, а не с конкретными её элементами, ибо они множатся воздушно-капельным путем.       Пожалуй, с этого и начинается череда этих самых проб.       Его чертовы периоды сурка.       ***       — Стааааааааайлз, — тянет единственную гласную Малия, по-кошачьи выгибая спину и выпячивая зад.       Днем ранее он взял на себя обязанность подтянуть девушку по химии, руководствуясь благими намерениями, но, очевидно, что-то пошло не по плану.       Они расположились на кровати, поскольку на стульях у него затекла спина, шея, не говоря уже о заднице. В общем, желание обеспечить маломальский комфорт вышло боком.       — Я хочу попробовать, — решительно сообщает шатенка и, не дожидаясь ответа, преодолевает расстояние широкими шагами на четвереньках по мягкой поверхности и прижимается губами к его верхней губе.       Малия застывает, хлопает шоколадными глазами и не дышит, отчего щеки начинают надуваться. Стайлз давится смешком, маскируясь выдохом, и прикрывает глаза. Он сминает пухлые губы, обводит кончиком языка её нижнюю, прихватывает.       ***       — Я хочу попробовать, — заявляет Дерек.       Не удивительно, что его снова не спрашивают.       Дерек целует отчаянно, царапает трехдневной щетиной. Сильные смуглые руки везде. На фоне его белоснежной кожи, цвет Дерека вписывается отлично: Стайлзу вспоминается крепкий кофе, который разбавляют молоком, появляются причудливые плавные узоры, и они — смесь жидкости до перемешивания. Стайзла всегда это завораживало.       Хейл так часто и усердно гуляет ладонями по телу, и начинает казаться, будто Стайлз стерт до дыр, словно руки Дерека не просто влажные от волнения. Они в его, Стайлзовой, крови.       В другой раз ему ничего не говорят, просто делают: прижимают к стене, ласкают. И в зеленом тумане напротив по-прежнему «Я хочу попробовать», но нет и намека на чувства.       ***       Он обнаруживает пропажу большей части частоиспользуемых им вещей уже через месяц и записку на столе, которую придерживает ключ, спасая от ветра из распахнутого окна.       Через полчаса он стоит на пороге лофта и вопросительно смотрит на Дерека, который растаскивает его вещи по лофту, создавая уют, скорее для себя, чем для него.       — Нам надо попробовать, — объясняет он, заканчивая на этом разговор.       ***       — Я хотел попробовать — мурлычет Дерек на ухо, когда Стайлз обнаруживает влагу между ног после сна.       Результаты эксперимента в виде десяти фотографий со всех ракурсов парень обнаруживает случайно. Дерек — обладатель удивительной манеры: нихрена никому не расскажу, весь из себя секретный, но пароля на телефон не установил. Айзек стоит позади.       Стайлз, уложенный лицом вниз, пускает слюни на белоснежную простынь. Из-за такого положения выглядит это почти комично — словно он вытягивает губы уточкой. Вот только бедра и ноги, свисающие с их с Хейлом совместной кровати, украшены красными отпечатками пальцев. Густая сперма, понятно чья, ручейком стекает по внутренней стороне бедра с блестящего сфинктера.       Картина маслом — не иначе.       Как-то забывается и Айзек, деланно бесстрастно разглядывающий окно, и прочее бессовестное нечистивое хулиганье, вновь рыскавшее по Бейкон Хиллс.       Стайлз чувствует резкую слабость, захватившую все тело, и бесконечную, черную дыру бессилия по отношению ко всему.       Закрывает глаза.       Устал.       ***       — Давай попробуем, — шепчет Дерек, насаживая его на резиновый член и втискиваясь следом.       Стайлз плачет, грызет подушку. Дерек щадит, сдерживается секунду-другую. Когда дрожь бедер становится нестерпимой, он слитным движением ударяется тяжелыми яйцами по его мошонке. Ему противно и гадко, когда тот его гладит, пережидая, но, не дождавшись, начинает движение.       ***       — Я хочу попробовать, — чеканит брюнет, продолжая толкаться и просовывая узел в кольцо его губ.       Стайлз ревет, толкается ослабевшими руками в чужие бедра. В животе проснулся вулкан и выплеснул удушливую волну, покатившуюся по пищеводу вверх. Комок нервов на чужой плоти растет, уплотняется, рвёт уголки губ, но не позволяет выйти наружу даже ниточке слюны.       Он дышит через каждые восемь тик-так, вместо положенного, чувствует, что мозг плавится, горло продолжает сокращаться в спазмах.       Разве кого-то волнует, что он вот-вот и отбросит коньки? Дереку ведь хорошо, жмурится, блаженно улыбаясь, изредка толкаясь.       Когда Дерек выстреливает вязким зарядом, Стайзл глотает. Ему чудится, что, вот, сейчас, все будет хорошо, но не тут-то было.       Хейл, прищурившись, широко скалится. Стайлзово сознание подстать ногам, ватное и мелко покалывает, и не сразу доходит, что душ, неожиданно полившийся на его голову посреди гостиной, и вовсе не душ.       Ужас факта всего пронизывает, горячая жидкость отдает ожогом по сокращающемуся сердцу.       Вот так-то, мой свет, вот так-то. ***       ***       Вам надо пробовать, даже если нихрена не получается, Стайлз. Даже если ты любишь жару, а он холод, надо с чем-то мириться, Стайлз, и идти на жертвы, Стайлз.       Его поучает и отец, и Скотт, и даже, мать его, Крис с Дитоном.       Он смотрит на них, и не может найти поддержку, отказываясь от собственных маленьких удовольствий, которые некомфортны идеальному Дереку.       ***       — Мне нужно попробовать жить, — сообщает Дерек на собрании стаи, когда привел блондинку со стеклянными глазами.       Дерек смотрит на него в этот момент, и да, Стайлзу не надо повторять дважды.       Стайлз умный. ***       Потом начало поры пробовать Стайлзу.       Он пробует разом глотать тройную дозу аддерола.       Он пробует отношения с соседом по комнате, но они сходятся на том, что это не очень удачная идея, и просто вместе зависают.       Он пробует не отвечать на трелькующий телефон, когда звонят из родного города, пока он учится в десяти часах езды от него, но ему не удается и каждый раз он срывается на недельку-другую, чтобы помочь.       Он колится с однокурсником в темной углу общаги, пережидает дрожь.       Он раскрывает себя для преподавателя по психологическому анализу преступников, и, дотягиваясь до стопки контрольных работ на краю стола, подкладывает их себе под грудь, чтобы было не так больно, когда вбиваются сзади.       Он пьет литрами на вечеринках.       И по-прежнему берет трубку в экстренных случаях. Но экстренные звонки соотносятся только с Дереком, который не звонит просто так по шесть раз подряд. Это звоночек, мол, все, мы дошли до края, теперь вытаскивай нас.       Он пробует заснуть которую ночь подряд.       Он пробует, пробует. Пробует. ПРОБУЕТ.       А когда засыпает, сквозь вату слышит, что звучит рингтон, поставленный на Дерека.       Что ж… это единственный раз, когда у него что-то получается.       Трубку он не берет.