Семь поз камасутры...

      Солнечные лучи медленно заполняли комнату. За окном начиналось новое утро. Люди куда-то спешили. Город постепенно просыпался, шум машин, постоянная музыка, голоса людей.       Лучики солнца падали парню на лицо, реснички его глаз задрожали, а веки начали открываться. Лучики щекочут ему щечки и Пак мило улыбается, тут же краснея, когда он вспоминает предыдущую ночь. Вспоминает, каким послушным мальчиком он был, какие просьбы парня он исполнял и как сейчас ему будет трудно ходить.       — Будь хорошим мальчиком, — шептал на ухо Юнги, связывая руки парня за спиной.       Он проводил языком по мочке уха, а после оставил засос на нежной шее. — Подожди немножко, — говорит парень, доставая из прикроватной тумбочки вибратор. Он ставит его на первый уровень и проводит по нему смазкой. Потом старший понемногу аккуратно вводит его в Пака. Тот стонет, ощущая вибрацию всем телом. Скулит зарываясь лицом в подушку.       Он помнит всё: как Юнги вдалбливал его в кровать так, что обоим не хватало воздуха; в комнате было слишком душно и витал запах потных тел, мятных ароматических свечей и клубничной смазки; возбуждающие стоны двух парней было слышно по всей квартире. Попа до сих пор болит от сильных шлепков и жесткого траха. Вчера Мин Юнги был слишком возбуждающим и грубым, но нельзя сказать, что Чимину не понравилось.       Повернувшись и сладко потянувшись на кровати, Пак заметил, что подушка Мина пуста, но немного теплая. Обнимая её и зарываясь в ней лицом, он полностью вдыхает аромат мятного шампуня, которым пользуется Юнги. Хён часто покупал его, не любил сладкие или резкие запахи. С кухни пахло чем-то вкусным. Чимин удивился, ведь его возлюбленный редко готовил, обычно не хватало времени, но когда Мин становился за плиту, от его еды невозможно было оторваться.       Поднимаясь с кровати, Пак голышом шагает в сторону ванной, минуя коридор и чувствуя мимолетный взгляд Мин Юнги. Горячие струи воды сбегают вниз по спине, а после, вслед за ними, бежит мыльная пена. Чимин никогда не любил холодный душ, пока Юнги принимал утром лишь холодный. Пак никогда не понимал, как можно мыться в холодной воде. Кожа покрывается мурашками и зубы стучат друг о друга. Паку не нравилось. А Юнги никогда не понимал, как можно принимать душ в горячей. Кожу жжет, и от тепла клонит в сон. Они такие разные, но когда дело доходило до секса в душе, парни соглашались на нейтральной температуре воды, а ещё иногда, для больших ощущений, во время процесса меняли её, то холодной, то горячей. Они были разными.       Пока Чимин любил сладкое, начиная от шоколада и заканчивая зефиром, но Мин не мог терпеть сладости, он даже чай без сахара пил. Он больше любил острое или солёное. Но когда дело касалось постельных игр, Юнги, не задумываясь, обмазывал тело Чимина медом, а после всё медленно слизывал. Они были разными, но их связывал секс, делая разное — общим. .       Выходя из душа, Пак искал полотенца, но его прервал блондин, вошедший с кипой полотенец.       — Прости, забыл положить. — Юнги, прикусив губу, оглядывал влажное после душа и обнаженное тело Пака. Он отдает ему в руки несколько белых махровых полотенец и, касаясь холодными пальцами подбородка парня, тянет его к себе. Мин сминает губы брюнета своими, а после отрывается, и по ванной разносится характерный чмок. — Давай быстрее, я кушать хочу, —  ноет Мин и чмокает парня в щечку. Как только за ним закрылась дверь, парень быстро вытирает свои волосы и, закрепив полотенце на бедрах, направляется на кухню.       Юнги стоял в белой рубашке и переворачивал блины. Он помнит, как Чимин их любит, как уминает за две щеки. Только сейчас Чимин заметил, что рубашка расстегнута и открывает вид на шикарное тело его хёна. Она прекрасно очерчивала широкие плечи парня. Пока блондин был занят, его малыш подошел к нему сзади и, опустив руки на пресс, обнял, положив голову на крепкую спину. Он обернулся, обняв в ответ парня, который уже уткнулся ему в шею.       — Чимини, с чем ты будешь блины? — спросил Мин, хоть и знал ответ на этот вопрос. — С шоколадом. — Скорее утверждение, нежели вопрос. Он слишком хорошо знал своего малыша. Чимин утвердительно кивнул, не отрываясь от шеи Мина. Он медленно стал покрывать шею старшего поцелуями. — Чимини, прекрати, — просит Юнги, чувствуя, как он начинает возбуждаться. Но парень как будто не слышал его, он продолжал целовать Мина. Обвил руками его шею, покусывал нежную кожу, а после зализывал раны языком, оставляя багровые отметины, что так и кричат «он мой!». — Чимин, перестань, иначе я трахну тебя на этом чертовом столе.       — Хорошо. — Пак проигнорировал его просьбу, в ответ прикусив венку на шее старшего. Мин не выдержал и, подхватив Чимина на руки, сорвал полотенце. Смёл со стола миску с мукой, и она рассыпалась на пол. Шоколад, клубника и все остальные сладости летят следом. Мин целует брюнета, кусая его губы. Не отрывается, не дает отдышаться ни себе, ни Паку. В данный момент Чимин является его воздухом, именно им он дышит уже несколько месяцев, не может забыть. Каждый раз перед сном думает о нём, Чимин въелся ему под кожу, как токсин, разъедает его душу изнутри, заставляя сердце биться быстрее.       Он отрывается лишь на секунду, чтобы поднять с пола шоколадную пасту. Берет нож, и, видя в глазах малыша испуг, ухмыляется, а после берет на нож немного шоколада и дает парню. Тот проводит по лезвию языком, слизывая пасту. Ухмыляется снова, всё также берет на нож пасту, а после проводит по телу Чимини, размазывая по кубикам пресса немного сладости. Откладывает всё в сторону и принимается всё слизывать с тела Пака, горячим языком касаясь кожи парня, а холодными пальцами хватаясь за твердый член. Слышит тихие вздохи, что значит, что его малышу нравится то, что папочка делает. Проводит ладонью вверх-вниз. Нащупывает на столе не успевшую упасть клубнику. Зажимает её между губами и наклоняется к парню. Целует неистово нежно, разделяя на двоих одну ягоду. Стоило лакомству закончится и оставить на губах сладкий сок, как Юнги пускает в ход язык. Проникает им в рот брюнета, проводя по нёбу, сплетаясь в жарком танце с другим.       Отрывается и осматривает парня. Такой горячий, обнаженный, распластавшийся на столе, с красными от смущения щеками, немного в шоколаде и приоткрытыми губами. В джинсах старшего становится тесно, и он, не задумываясь, раздевается. Легким движением переворачивает Пака на живот. Под руки попадается сахарная пудра и парень, не задумываясь, сыпет её на спину возлюбленного. Аккуратно вводит палец в анал Пака, массируя простату. Целует спину, проводя языком по плечам и медленно подключая ещё палец, а потом ещё. Чимин стонет, не в силах совладать с неистовым возбуждением.       Мин уже конкретно заебался ублажать малыша и сам начал медленно входить в тело своего парня. Сначала нежно, чтобы не доставить боли, ведь не только Пак помнит, как Юнги вдалбливал его в кровать. Но после нескольких толчков он ускоряется, не в силах терпеть. Он возбудился ещё тогда, когда сегодня утром увидел проходящего мимо Чимина, шагающего в душ, засмотрелся на пятую точку брюнета, понимая, что вот оно — счастье. Совсем рядом ходит нагишом, не стесняясь его. Он любит своего малыша, любит до потери пульса, до мурашек по коже. Пусть он кажется грубым и холодным для остальных, но для своего Чимини он всегда будет заботливым и милым. Он стал для него папочкой. Что может быть лучше?       — Да, папочка, да, — стонал Чимин его имя. Юнги продолжал трахать его, а правой рукой надрачивать его член. — Быстрее, — просил Чимин, и папочка не мог его не слушаться. Он ускорил свой темп, стол начал шататься и всё остальное просыпалось. — Папоч… Я кон… — Пак не успел договорить и громко заскулил, кончая под себя. Ещё несколько грубых толчков, и Юнги кончает в Чимина с громким стоном. Но никто не ожидал, что на последнем толчке, когда старший наполнит своего малыша, стол упадет. Парни начнут громко смеяться от происходящей ситуации, непременно закажут новый и уберутся на кухне.       Ну а пока Юнги возьмет Пака за руку и, называя своим сладким мальчиком, поведет в сторону ванной. Включит оптимальную температуру и начнет отмывать малыша, а потом ещё раз жестко трахнет его в душе.