Пожалуйста, не оставляй меня одного.
Тонкие синие губы изгибаются в улыбке, но это вовсе не улыбка, а безумный, хищный оскал. Тор пытается пошевелиться, но не может, тело не слушается, холодные руки продолжают гладить лицо. Пожалуйста, отпусти меня. Одинсон ощущает затылком холод чужих коленей, уши наполняются липким звуком распадающейся плоти, мерзким и пробирающим до дрожи, но мужчина не дрожит. Не может. Страх сковал тело оцепенением.Побудь со мной ещё немного.
Голова мертвеца склоняется вбок, перемазанные влажной гнилью чёрные пряди спадают на лицо и плечи, касаются щёк и посиневших губ. Излом больной улыбки ширится, обнажая ряд почерневших зубов. Волна ужаса проходит по телу Тора болезненной судорогой. Умоляю, отпусти меня. Холодные пальцы скользят по торовым губам, оставляя сладковатый привкус разложения, и он множится с таким же запахом, заставляет голову неприятно кружиться, перед глазами плывёт и мутнеет на пару мгновений, желудок будто переворачивается, но рвотный рефлекс отсутствует. Тор не властен над своим телом в этот миг.Почему ты сказал это? Мне было больно.
Тонкие пальцы сдавливают горло, перекрывая и без того слабый приток кислорода, но Одинсон не в состоянии даже захрипеть, не то что попытаться отбиться, вырвать свою жизнь ещё на пару мучительно пустых лет. Безумная улыбка превращается в озлобленное остервенение, мёртвые пальцы сжимаются сильнее. Пожалуйста, прости меня. Обломанные ногти впиваются в шею, оставляя на коже кровоточащие полумесяцы, а потом разрывают её, и Тор чувствует, как кровь вытекает из горящих пульсирующих ран. Хватка ослабевает, зрение постепенно возвращается.Почему ты бросил меня там? За что ненавидел?
Окровавленные мёртвые пальцы касаются щёк Одинсона, мажут холодным и алым. Мертвец, крепко держащий его, медленно склоняет голову, Тор встречается взглядом с остекленевшим зелёным. Ужас пробирает до самых костей, Тору хочется вырваться, биться в клетке собственного тела, сбежать отсюда. Молю тебя, отпусти. Лицо мертвеца больше не улыбается, его сковывает маска отчаяния. Он склоняется вновь, приближая своё лицо к Тору, ещё пара мгновений и трупный запах становится невыносимым, а кожи касается шипящий шёпот когда-то родного голоса.Я всего лишь хотел быть равным тебе.
Мёртвая плоть касается искривлённых ужасом губ Тора, тот бьётся отчаянно изо всех сил, кричит, но из горла вырывается лишь сдавленный хрип и… Цепкие лапы кошмара всё ещё держат Одинсона, когда он, пытаясь отдышаться, смотрит в потолок собственной комнаты. Тело бьёт крупной дрожью, простынь пропитана потом и неприятно холодит кожу. Тор садится на постели. Перед глазами всё ещё стоит мёртвое, ничего не выражающее лицо брата. Ночь… Какая там по счёту? Он уже перестал считать. Перестал считать, сколько раз отчаяние посылало ему этот неизбывный кошмар. Он никогда не избавится от него, подкармливаемого чувством вины, поселившимся в груди в тот день, когда он сказал это «ты действительно худший брат». Кошмар, Тор знает, будет приходить к нему снова и снова, и снова, всякий раз один и тот же, пока мертвые губы не выпьют его досуха, и шёпот не затихнет. Ведь мертвецы не рассказывают сказки. Кроме тех, что однажды убьют тебя.