Солнечный ветер

Он ворвался в его жизнь, как теплый летний ветер в распахнутое окно, всколыхнув занавески души. Он играючи размахивал кулаками, отвешивая удары направо и налево по бандитским лицам, просто так, веселья ради ввязавшись в драку на стороне принца Артура и Мерлина. Он был едва ли не единственным (кроме Гаюса, конечно), кто хотя бы иногда справлялся о чувствах юного мага. И уж без тени сомнения он был тем, чьи ослепительная улыбка и хитрый прищур навсегда поселились в сердце волшебника. Имя ему — Гвейн. В бою он был не менее сильным противником, чем Артур. И порой Мерлин всерьез задумывался, на кого бы он поставил в их поединке. Но в конечном счёте всегда выбирал Артура. Просто потому что всегда верил в него больше, чем в кого-либо, даже себя самого. Гвейн и Артур отличались как небо и земля. Артур часто был холоден, держал дистанцию, преодолеть которую Мерлин мог разве что в мечтах. Он смотрел на него будто через стекло, не в силах коснуться пшеничных волос, прижаться к его щеке… Он знал, как неправильно это чувство, и не тешил себя надеждами, но, если ему суждено было умереть прежде принца, он хотел бы умереть на его руках, глядя в его голубые глаза. Гвейн был порывист и пылок во всем. Его энергии хватало с лихвой на двоих даже тогда, когда Мерлин был в полном упадке сил и духа. Даже когда его в первый раз изгнали из Камелота, он согласился помочь Мерлину, не раздумывая ни секунды. И тогда же впервые назвал его другом, чем согрел тревожное сердце волшебника. Когда Гвейну наконец было разрешено вернуться в Камелот, да ещё в статусе рыцаря, радости Мерлина не было предела. Однако он тут же одернул себя — Гвейн теперь важная птица и все свободное время будет проводить на тренировках с Артуром. Но и это он находил прекрасным, хотя не учел одного — на Мерлина Гвейн всегда находил время. — Разве ты не должен сейчас слушать инструктаж от короля? — поинтересовался маг, когда сэр Гвейн, позвякивая кольчугой, появился в оружейной, а потом как ни в чем ни бывало устроился на полу рядом с ним и взял в руки королевский сапог. — Что нового я там услышу? — весело отмахнулся он. — К тому же, разве скучная лекция от короля сравнится с чисткой его сапог в обществе его прекрасного слуги? «Прекрасного слуги» — так сказал он в тот день. А Мерлин просто был рад, что кто-то составил ему компанию. Общество Гвейна ему всегда нравилось. Иногда Гвейн захаживал к нему просто так. Гаюс уже успел привыкнуть к частым визитам взбалмошного рыцаря. Как-то раз он даже предупредил Мерлина, что слепая отвага волшебника и неудержимый авантюризм Гвейна — весьма опасное сочетание. Но рядом с этим рыцарем Мерлин не чувствовал себя в опасности. Напротив — он чувствовал себя… Защищённым. Чем дольше Гвейн жил в Камелоте, тем чаще он то случайно, то намеренно попадался на глаза Мерлину. Он и сам так успел привыкнуть к постоянно маячащей в поле зрения каштановой шевелюре, что невольно выискивал ее взглядом везде, где бы ни находился. Однажды утром Мерлин проснулся от стойкого ощущения чьего-то присутствия рядом. И оттого, что кто-то явно копался у него в волосах. Открыв глаза, он в рассветном полумраке увидел все то же доброе улыбающееся лицо человека, без которого едва ли уже мог представить себе Камелот. Гвейн сидел на полу у его невысокой кровати и улыбался во все зубы. — Доброе утро, — как-то особенно радостно проговорил он, пока Мерлин собирал в кучу свое сонное сознание. — Доброе… — пробубнил он. — А что ты здесь… — он, коснулся волос и с удивлением выудил оттуда маленькую ромашку. — Что это? Гвейн улыбнулся еще шире, хотя минуту назад казалось, что шире уже некуда. Вместо ответа он достал из-за спины небольшой букетик полевых цветов и, сунув магу их прямо под нос, сказал: — С днем рождения! Мерлин несколько секунд изучал взглядом букет в своих руках. К горлу почему-то подступил ком, даже глаза волшебника слегка увлажнились. Потом он перевел взгляд на сияющего рядом Гвейна и проговорил: — Но откуда ты… — Спросил у Гаюса, — опередил Гвейн. — Спасибо… И доблестный сэр Гвейн в порыве чувств крепко обнял Мерлина, а потом быстро отстранился и произнес: — Это еще не все. Я найду тебя ночью, — с этими словами он вскочил на ноги и помчался прочь, бросив на ходу: — Кстати, еще немного и ты опоздаешь на службу. Артур ждал тебя сегодня пораньше. — О, точно! — воскликнул маг и едва не свалился с кровати. Весь день Артур нагружал Мерлина самой разнообразной работой — от чистки конюшен, до полировки доспехов, стирки и уборки в королевских покоях. «Какого черта? — думал уставший Мерлин. — Уж в комнате Артура могла прибраться и Гвен». С Гвен ему было сложнее всего. Она была ему хорошим другом, и он был искренне рад, что сейчас у них с Артуром все хорошо. Но как избавиться от тяжелого гнетущего чувства, что сдавливало его грудь, будто тисками, когда он видел их вместе, он тоже не знал. Он видел, как ее руки ласкали лицо короля, как взволнованно вздымалась ее грудь в его присутствии. И он видел, как Артур смотрит на нее. Она тоже была служанкой, и разница между ними была лишь в том, что она — девушка. Как часто воображение против воли навязывало ему одну и ту же несбыточную фантазию, в которой он, Мерлин, занимал ее место, и все взгляды Артура были обращены к нему. И каким разбитым и несчастным он ощущал себя, когда она развеивалась дымкой, оставляя в душе волшебника звенящую пустоту. — Артур, можно мне сегодня уйти пораньше? — С какой стати? — отозвался Артур, не отрывая взгляда от каких-то бумаг на своем столе. — Я хотел… — Сходить в таверну? — вскинул брови король, удостоив, наконец, Мерлина своим пристальным взглядом. — Или ты опаздываешь на свидание с Гвейном? Холодок пробежал по спине Мерлина от последней фразы. Нет, он не так все понял. Откуда он вообще знал, что ему нужно встретиться с Гвейном? — Я… — пролепетал было волшебник, ощутив внезапную нехватку воздуха. — Знаешь, в последнее время я начинаю всерьез задумываться, кому ты служишь — мне или сэру Гвейну? — Что за вопрос? — к Мерлину вернулось самообладание. — Конечно тебе. Гвейн просто мой друг. Артур задержал свой взгляд на его лице дольше обычного, отчего юный маг еле заметно поежился, а потом повторил вопрос: — Так с какой стати мне отпускать тебя пораньше? — Я устал, — ответил Мерлин и не соврал ни капельки. — Ерунда, — отмахнулся Артур. — Тяжелой работы больше не будет. Сегодня я хочу принять ванну перед сном. Ты остаешься. Мерлин кивнул и, собрав с пола привычно разбросанную королевскую одежду, покинул покои Артура. Он всегда любил проводить время с ним, даже если это означало дополнительную работу. И уж определенно ему нравилось помогать сначала принцу, потом королю, принимать ванну. В такие моменты он мог видеть его прекрасно сложенную фигуру, мог касаться его обнаженных плеч мочалкой, а иногда и краем ладони как бы невзначай. Но сегодня ему не хотелось этого. Он действительно устал и если уж и нуждался в чьем-то обществе, то только того, кто понимал это. И, что не удивительно, таким человеком сейчас был именно Гвейн. Мерлин задумчиво брел по пустому коридору и размышлял о том, что, оказывается, Артур замечает чуть больше, чем ему кажется. Неужели он знает и о его чувствах? Даже если и так — какая разница? Он никогда не заговорит об этом с ним, а если и заговорит, высмеять эту мысль Мерлину не составит никакого труда. Совершенно неожиданно из темного угла высунулась рука и затащила королевского слугу в тень. — Гвейн! — улыбнулся Мерлин, но тут же погрустнел. — Прости, я не смогу побыть с тобой. — Опять Артур нагрузил? — догадался рыцарь. — Да, он хочет принять ванну… — И что ему мешает? У него нет рук или что? Мерлин почти засмеялся. — Иногда мне кажется, что так. Гвейн изобразил на лице серьезную задумчивость, но стал выглядеть от этого только комичнее. — Да, — он кивал головой в такт словам, — быть королем такое бремя. На него свалилось столько обязанностей. Столько трудностей… Вот сегодня, например, ему придется самому принять ванну. Какой ужас! — Нет, Гвейн, — сделал шаг назад Мерлин, но рыцарь уже крепко держал его за руку. — Да, Мерлин. Да. Я не дам провести тебе этот вечер с мочалкой в руках! Гвейн приложил палец к губам, и они на цыпочках побежали по коридору. И он не отпускал руку мага до тех пор, пока они не покинули стен Камелота. Мерлин бывал на этом озере множество раз, но с Гвейном — никогда. И почему-то в его присутствии оно вдруг показалось волшебнику совершенно иным. Гвейн будто изменил здесь что-то. Изменил на ощутимом только магу уровне. Мерлин заворожено смотрел на водную гладь, на обрамляющую ее зелень, и его не покидало чувство, будто он смотрит на все это впервые. Рыцарю нравилась реакция Мерлина, это было заметно по его довольному взгляду. С минуту оба стояли молча, а потом Гвейн подкрался сзади и положил руки ему на плечи. — Сегодня очень звездная ночь. Ты только посмотри. Мерлин поднял взгляд на небо и ахнул — на небе не было ни облачка, и ему действительно показалось, будто сейчас он видит каждую звездочку в этой вселенной. Он смотрел в небо пока не закружилась голова, пока ему не показалось, что, еще чуть-чуть, и он упадет в это небо. И будет падать вечно. Когда он опустил голову, лицо Гвейна оказалось так близко, что маг едва не подпрыгнул от неожиданности. Но вместо этого ощутил на своих губах дыхание рыцаря и легкий ненавязчивый поцелуй. Когда руки Гвейна легли на его талию, к Мерлину вернулось здравомыслие, и он отскочил от этого объятия, как от огня. — В чем дело? — прошептал Гвейн, и в глазах его Мерлин увидел такую глубину, какой никогда прежде не замечал при его извечном взбалмошно-веселом расположении духа. Мерлин безмолвно мотал головой, пятясь назад, пока к нему не вернулся дар речи. — Это неправильно, — лепетал он. — Неправильно. — Неправильно? — эхом отозвался Гвейн и сделал шаг навстречу. — А что же тогда правильно? Годами пялиться на Артура, надеясь и боясь одновременно, что однажды он догадается, что таят твои взгляды? Это было самое длинное предложение, что Мерлин слышал от него. Но больше всего его поразил смысл сказанного. — Это… так заметно? — подавленно проговорил он, чувствуя, как к горлу подкатил ком. Гвейн немного помолчал, прежде чем ответить, но все же произнес: — Заметно тому, кто не сводит с тебя глаз. Маг молчал. — Все, чего я хочу — это быть рядом. Позволь мне. Быть может, однажды я смогу заставить тебя забыть о нем. Мне больно видеть, что ты лишь тень для него. Он не замечает ни твоих чувств, ни твоего дара… Глаза Мерлина расширились, а сердце бешено застучало в груди. Сколько еще людей знает теперь о его секрете? — Моего дара? — неуверенно переспросил он. — Да, Мерлин, я о магии. Не волнуйся, я никому не говорил, и твой секрет умрет со мной, если ты того пожелаешь.  — Но как ты узнал? — Просто старался приглядывать за тобой во время стычек и сражений. Ты спасал Артуру жизнь чаще, чем любой из его рыцарей. Мерлин обхватил голову руками, не веря своим ушам и происходящему в целом. Единственным, кто знал о его даре, кроме матери, после смерти Ланцелота был Гаюс. А теперь еще и Гвейн. И он стоит сейчас перед ним практически признаваясь в любви! Мерлину было страшно и радостно одновременно. Маг никогда не думал о Гвейне так, но отрицать, что он был действительно хорош собой, было бы глупо. И он был рыцарем Камелота, но не побоялся отношений с парнем, да еще слугой короля. Может, дело было в том, что сэр Гвейн никогда не дорожил рыцарством. Кроме сэра Леона он был единственным из приближенных рыцарей, кто имел благородное происхождение. Он мог стать рыцарем еще при Утере, если бы захотел, но предпочел тогда жизнь свободного бродяги, зарабатывая уличными боями и ввязываясь в драки едва ли не в каждой таверне на своем пути. Но так или иначе, за один вечер это было для мага слишком. — Послушай, Гвейн, — сказал он и развел руками. — Спасибо за все это. Но мне нужно идти. Артур уже в ярости, наверное, но, может, я еще успею… — То есть ты бросаешь меня на этом пикнике одного? — лукаво улыбнувшись, почти промурлыкал Гвейн. — Пикнике? — только сейчас Мерлин заметил расстеленный неподалеку коврик со съестным. Его живот громко заурчал, и это заставило обоих сначала смущенно улыбнуться, а потом и вовсе рассмеяться в голос. Гвейн снова взял его за руку и потащил к еде. Хотя Мерлин не слишком сопротивлялся. — Как дафно фы фнаешь? — пробубнил маг с набитым ртом. Гвейн задумался. — Наверное, с тех пор как обосновался в Камелоте, — ответил он. — Почему не сказал мне? — Надеялся, что однажды ты расскажешь мне сам. Но, видимо, не заслужил такого доверия… — Нет! Это не так, — перебил его Мерлин. — Просто… — он опустил взгляд, пряча болезненные воспоминания. — Просто те, кто знает… Они рано или поздно попадают в беду. Или вовсе умирают. Рассказывать об этом в Камелоте — значит подвергать опасности. — Ты обо мне беспокоился? Это лестно, — улыбнулся рыцарь. Мерлин слегка покраснел. — Вот чего я никак не пойму, Гвейн, — начал он, — Ты мог бы заполучить любую девчонку в Камелоте. Никогда бы не подумал, что тебя и парни интересуют… Гвейн поджал губы и изобразил задумчивость на лице. Потом он цокнул языком и помотал головой. — Не, — ответил он. — Парни меня не интересуют. Во всяком случае прежде я за собой такого не замечал. — Но как… — А никак. Думай об этом поменьше. Меня интересуешь ты, а не вся мужская половина человечества. Понимаешь? Просто ты. — С этими словами доблестный рыцарь Камелота заботливо смахнул крошку с щеки Мерлина, которая стала еще краснее. Хорошо, что на дворе была ночь. Едва солнце поднялось над Камелотом, Артур уже был в ярости и кричал на Мерлина. Он высказывал все свои претензии и красочно расписывал все огрехи своего нерадивого слуги, запустив в того сначала свой сапог, затем кубок и в довершение подушку с королевской кровати. Наученный годами маг не пропустил ни одного снаряда, а подушку даже поймал, и весьма ловко. Но Артур никак не мог успокоиться — он вопил на весь замок о том, что хотел вчера принять ванну, но так и не дождался его, а Мерлин лишь протирал взглядом пол, потому что не мог дать королю тех разъяснений, которых тот требовал. Он не мог рассказать, что гулял в это время с Гвейном. — Что ж, Мерлин, — говорил Артур, медленно успокаиваясь, — будем лечить твою нерадивость трудом. Ты уберешься в моей комнате, начистишь сапоги, отполируешь доспехи, вычистишь конюшни и… Дверь тихо скрипнула, оборвав короля на полуслове. В дверном проеме показался никто иной, как виновник всех перечисленных проступков — сэр Гвейн собственной персоной. — Прошу прощения, Ваше Величество. — В чем дело, Гвейн? — Я, видимо, немного опоздал, — проговорил рыцарь, мельком взглянув на мага с подушкой в руках. — Хотел попросить вас не наказывать Мерлина. Он вчера был со мной. Если уж кто и виноват, что он не выполнил свои обязательства, то это я. Мерлин обреченно прикрыл глаза и помолился всем богам, каких знал. — Он был… с тобой? — Артур вскинул брови и удивленно уставился на одного из своих рыцарей. — Да, милорд, — ответил Гвейн. — Мы праздновали его день рождения. — У тебя вчера был день рождения? — на сей раз была очередь Мерлина ощутить на себе удивленный королевский взгляд. — Был, — тихо проговорил он. — Что ж… я… поздравляю тебя, — ответил Артур и, немного помолчав под пристальным взглядом Гвейна, добавил: — Можешь идти. Да, конюшни оставь. В них приберется кто-нибудь другой. Мерлин коротко кивнул и поспешил удалиться из королевских покоев. Его примеру последовал и Гвейн, но немного помедлил, остановившись в дверном проеме. — А ты не знал, да? — проговорил он Артуру, обернувшись через плечо, прежде чем выйти. И этот вопрос почему-то неприятно кольнул короля Камелота. К великому удивлению волшебника, с того дня в Артуре что-то будто переменилось. Он стал дружелюбнее, и это не могло не радовать слугу. Когда у Мерлина выдавалась свободная минутка, Артур вместо того, чтобы нагрузить его новыми поручениями, все чаще стал просто разговаривать с ним, а иногда даже спрашивать совета. Мерлин всерьез начинал задумываться о том, а настоящий ли перед ним Артур. Но на самом деле он прекрасно видел, что король просто стал более открытым с ним. И определенно более приятным в общении. Маг никак не мог понять, что привело к таким изменениям, но предпочел об этом не думать, а просто радоваться тому факту, что король стал замечать его чуть чаще, чем ему требовалась помощь с одеждой или уборка в комнате. Что касалось Гвейна, то отношения с ним тоже только радовали Мерлина. Он понемногу стал привыкать к тому чувству, когда о тебе тоже кто-то заботится. Да, о нем всегда заботилась мама, а потом и Гаюс, но он никогда прежде не чувствовал такой заботы от человека, который не был связан с ним ни родством, ни долгом. Несколько раз он замечал в своей каморке поднос со вкусной едой, которую Гвейн приловчился тащить с королевской кухни. Гаюсу это не нравилось, но вслед за ворчанием порой на его добром лице появлялась еле заметная улыбка. В глубине души он был искренне рад, что у его подопечного есть такие друзья. Гвейн не принуждал Мерлина ни к чему, просто терпеливо ждал рядом, уверяя, что однажды маг полюбит его больше, чем Артура. И со временем Мерлин действительно запутался в своих чувствах, как и предсказывал рыцарь. Однажды в оружейной Персиваль сообщил Гвейну, что Артур хочет видеть его у себя для «важного разговора». Большинство рыцарей лишь пожали плечами, решив, что Гвейн просто где-то снова набедокурил и схлопотал профилактическую беседу о рыцарском кодексе. Сам сэр Гвейн нутром чуял, что это что-то другое. И оказался прав. — А, Гвейн, проходи, — беззаботно начал король, как только Гвейн перешагнул порог зала советов. — Вы звали меня, сир? — Да. Хотел поговорить с тобой кое о чем. — Я весь внимание, — настороженно проговорил рыцарь. В голосе Артура поубавилось уверенности и он поправился: — Вернее, я хотел поговорить кое о ком. — Я слушаю. — Понимаешь, — Артур замялся, и у Гвейна оставалось все меньше сомнений в предмете предстоящего разговора. — Я не могу не замечать, как близки вы стали в последнее время с… Мерлином. — Гвейн опустил взгляд. — Я рад, что ты верный друг не только мне, но и ему… И все же, кое- что меня тревожит. — Что же? — Он в последнее время стал каким-то рассеянным. Мне бы не хотелось, чтобы ваша… дружба сказалась на выполнении его обязанностей. И кроме того… Гвейн не выдержал и решился прервать короля. — Артур, тебя задевает то, что он проводит со мной больше времени? — Задевает? Что? Нет. Я беспокоюсь лишь о… — Прекращай, — вновь перебил Гвейн, оглянувшись, чтобы убедиться, что в зале советов они одни. Теперь он стал говорить с ним как на равных. — Ты думаешь я не вижу? Ты ревнуешь. — Что за бред, Гвейн? — ответил Артур, но под напором рыцаря, в голосе его таяла уверенность. — Не бред, Артур. Я заметил, как все изменилось после его дня рождения. Ты был уверен, что он всегда будет рядом, что не посмотрит ни на кого, кроме тебя. Ведь ты король. Ты никогда не сможешь дать ему то, чего он в глубине души так хочет. Ты не слепой, ты знал об этом. Знал и продолжал держать его на привязи, — Гвейн говорил так серьезно, что Артур ни разу не осмелился возразить. Вероятно, то, о чем он сейчас говорил, находило в его душе то подтверждение, которого он всегда стыдился. — Ты собирался жениться на Гвен? Так женись и перестань его мучить своими разговорами по душам допоздна. Даже королевской задницей нельзя сидеть на двух стульях. Сказав это, Гвейн, не спрашивая разрешения, покинул зал советов, оставив короля наедине со множеством мыслей, уже давно поедающих его изнутри. Может, то, что он сказал, и было жестоко, но сэра Гвейна больше волновали чувства другого человека. Он по-прежнему уважал Артура и готов был отдать за короля жизнь, но также своим долгом он считал открыть ему глаза на сложившуюся ситуацию, чтобы прекратить уже эти бессмысленные игры. Внял он словам Гвейна или нет, так и осталось неизвестным, однако вскоре король Артур сделал предложение Гвиневре и женился на ней. И смахнув украдкой слезу на церемонии коронации Мерлин набрал в легкие побольше воздуха, чтобы вместе со всеми прокричать «Да здравствует королева!». А потом он впервые поцеловал Гвейна первым. И хотя рыцарь был этому несказанно рад, в душе он продолжал надеяться, что однажды Мерлин сделает это не из отчаяния, но по любви.