Но пробуждаешь ли ты желание?

Вот дерьмо. Вероятно, ему следовало подумать об этом раньше. Окей, он определенно должен был подумать об этом раньше, например… до того, как разрешать Веному остаться с ним и все такое. Но он не подумал, так что когда спустя пару дней с той заварушки с Дрейком и ракетой он проснулся со стояком, он впал в панику. Эдди. Это не связано с состоянием здоровья. Это было сказано тоном где-то между утверждением и вопросом, и, к сожалению, Эдди буквально не мог уединиться, чтобы справиться с возникшей «проблемой».  — Да ладно тебе, ты же сам сказал, что видишь все, что происходит с моим телом. Так что ты уж должен знать, что происходит. Но это может быть связано с состоянием здоровья, — Симбиот показал ему размытую картинку из… рекламы виагры. Ага, точно.  — Она для пожилых людей, чувак, я не… это просто естественная реакция. Может, нам позвонить Энн?  — Нет, нет, нет, абсолютно нет. Все в порядке, я просто подумаю о чем-то очень мерзком, — И вовсе не о том, как оплетал его Веном, высунувши наружу язык. Воцарилась тишина. А затем: Наше тело не мерзкое, Эдди. Хорошо, что тот пока еще не понял причины стояка и его последствия. Эдди прикрыл глаза и сосредоточился на воспоминании о том, как он сел на мокрое сиденье в метро. Я думаю, нам нужно просто сделать это.  — Да-да, конечно, спасибо за мнение. Но точно нет. Мудак!  — Ага, весь в тебя, — Эдди перекатился на другой бок и подумал о пищевом отравлении. О блевотине на его ботинках после выпускного. О старых сморщенных яйцах. В конечном итоге, его стояк перестал так сильно бросаться в глаза. Он встал с постели, почистил зубы, справился со всеми утренними делами, и все это время Веном был очень, очень тихим. Не сказал ни слова, пока они не вышли на улицу. Мы бы чувствовали себя лучше.  — Конечно, дружище, конечно, это здорово. И этого не будет. И дело в том, что Веном думал, что действует правильно. Возможно, на его родной планете они просто не знали, как, если уж и подговаривать, то делать это деликатно, возможно, Эдди что-то недопонимал. Но когда Веном решил попытаться повлиять на него, это было чертовски очевидно. Поэтому Эдди точно знал, на что тот намекает, когда он сказал: Разве ты не изголодался, Эдди? Эдди нырнул в кафе. Иметь работу было классно, это означало, что он мог позволить себе купить хорошие вещи, такие как, к примеру, кофе, который не был бы похож на сваренный ботинок.  — Нет, и мы вообще-то на людях. Лжец, — он чуть толкнул его и вытянул воспоминания о проведенном времени с Энн, с его бывшим бойфрендом Джейком и те неловкие связи в колледже. Короче всякую фигню.  — Знаешь, ты не очень хорош в этом, — Эдди неловко улыбнулся женщине, которая аж остановилась, чтобы посмотреть на него. — Я знаю, что ты пытаешься сделать. Хочешь выбраться — сделай это в свое личное время. Сейчас все время наше, Эдди.  — Конечно, и в «наше время» я не собираюсь… — черт, он не мог сказать этого вслух, стоя в очереди за кофе. — Ты знаешь, — еще один косой взгляд. Ему действительно стоит купить себе какое-то сраное портативное мобильное устройство, чтобы люди перестали думать, что он сумасшедший. Если ты думаешь, что сможешь всю жизнь прожить и не пощекотать свой огуречик, то ты сумасшедший, Эдди.  — Никто так не говорит. Никто. Подрочить.  — Не совсем. Доставить нам удовольствие. Растянуть нас, сделать нам приятно, позволить мне сделать тебе приятно. Мокро, тепло, и только мы, Эдди. После этого ему пришлось еще заплатить за разбитые кружки, которые он задел, когда споткнулся, запутавшись в собственных ногах.  — Для протокола, — сказал Эдди, направляясь в книжный магазин для своего обычного субботнего просмотра новинок, — заставлять меня тратить деньги на всякое дерьмо, не лучший способ меня возбудить. Но это была его ошибка. Он думал, что это была его небольшая победа, пока не наступил вечер. Он, развалившись на диване, смотрел какой-то популярный среди его коллег сериал по «Нетфликсу», не слишком вникая в сюжет. С того случая в кофейне Веном притих, что невероятно шло этому засранцу. Я учился, Эдди. От неожиданности Эдди чуть не разлил свое пиво.  — Господи Иисусе. Ты хотел, чтобы я подумал, как возбудить тебя.  — Нет, нет, я такого не говорил. Даже не имел в виду… Теперь мы вместе, Эдди. Ты мой. Голос словно электрический ток прошиб тело насквозь. Думаешь, я отпущу нас куда-то? Позволю найти кого-то еще? Думаешь, я оставлю тебя, чтобы ты нашел… удовлетворение? Нет, Эдди и не думал об этом, он же не идиот какой-то. Но это было странно! Действительно странно, и по идее оно должно было напрочь убить желание подрочить. Я всегда буду делать тебя счастливым, Эдди. Я могу делать все, что ты хочешь. Быть тем, кем нам нужно. Экран стал размываться и тускнеть, но Эдди было плевать, он, блять, вообще на него не смотрел. Каждый нерв в его теле ощущал Венома, прямо под кожей.  — Я могу быть везде, — прошипел тот, и Эдди почувствовал, что теперь уже знакомая форма прижимается к его ногам.  — Стой-стой, — но он позволил Веному развести свои ноги и пригвоздить их к дивану. Он поставил пиво на журнальный столик, и, когда его руки против его воли прижались к диванным подушкам, для него это не стало сюрпризом. Пришелец не материализовался. Ему и не нужно было. Эдди даже было подумал, что, быть может, он смог бы попробовать противостоять ему, если возникнет надобность получить контроль над собственным телом, но… Ты не будешь сопротивляться, Эдди. Ты хочешь этого. Черт бы его побрал… да. Он хотел. Еще как хотел. Он был на пределе с тех пор, как вся эта сегодняшняя фигня началась, и теперь, пока Веном игрался его воспоминаниями и выуживал его самые дикие фантазии, его возбуждение лишь крепло.  — Знаешь, я представлял себе это. Мы представляли себе это, — и, черт возьми, это звучало самодовольно. — Нам хорошо вместе, Эдди. Лучше всего. Давай наслаждаться этим. Веном вырвался из его кожи, тонкий щупалец, который становился все толще и толще, коснулся его шеи, скользнул к губам, опустился на грудь. «Он изучает», — почти истерично подумал Эдди. Исследует, как будто вовсе и не моется или буквально не спит вместе с ним. Это не то.  — Да, знаю. Ты теперь живешь глубоко в моей голове, как это работает? Наступила еще одна странная долгая пауза. Не уверен, что смогу объяснить это. Я не особо любил уроки биологии. Эдди понимал, что принимать слова Венома буквально не было смысла, ведь и так ясно, что эти сгустки черного вещества не могли сидеть за обрисованными партами в классе, как и не было смысла передавать те картинки, которые Веном показывал ему сейчас. Но мысль о том, что Веном начал забывать основы собственного тела, как, впрочем, и сам Эдди, сперва повеселила, а затем нагнала на щеки румянец. Мы подходим друг другу, Эдди, — щупалец скользнул по груди вверх, к челюсти. — Позволь мне поцеловать тебя. Это не было вопросом, как и не было просьбой. Щупалец огладил губы, а затем погрузился внутрь, влажно, непривычно и так чертовски хорошо, что Эдди едва мог поверить в это. Он сжал руки от давления, удерживающего его на месте, пытаясь получить хоть какое-то трение там, где ему нужно. Эдди, Эдди, не волнуйся. Я позабочусь о нас двоих. Веном оставил его рот и снова пополз по телу, один щупалец разделился на два, а потом на три, четыре. Они оплели его в неком подобии объятия и, коснувшись сосков, чуть потянули их, Эдди подавился сдавленным смешком.  — Где ты нарыл эту фантазию, а? Я креативный. Расставь для меня ноги. Давление на его ногах было не такое сильное, чтобы нельзя было и шелохнуться, но все же оно удерживало бедра, и двинуть ими вперед было нереально, нет. Поэтому единственное, что ему осталось — развести ноги шире. Распластаться на гребаном диване для своего паразита, пока тот горячо сползал по его бедрам вниз, старательно избегая член. Я мог бы держать нас здесь всю ночь. Ты бы умолял меня отпустить тебя. Эдди застонал, его член дернулся.  — Малыш, прошу. Он почувствовал дрожь восторга от ласки. Каким бы ни был секс у существ, подобным Веному — и был ли он вообще, — тому, видимо, нравилось то, что происходило сейчас. Он наслаждался этим. Хочу еще немного!  — Боже мой, — но досада тут же исчезла, как только он почувствовал дрожь по коже. Веном просочился наружу и осел на коже, теплым и одновременно прохладным касанием посылая по всему телу мурашки, покрывая его. Было такое ощущение, будто на его коленях сидел человек, это отдавало привкусом какой-то неправильности, от которой, по идее, он не должен был становиться еще тверже. Веном все еще не касался его члена, он обволок его пах вокруг плоти, как вода вокруг какой-то чертовой скалы. Но даже когда он открыл рот, чтобы и впрямь начать умолять о настоящем касании, Веном снова поцеловал его и, поласкав одним тонким щупальцем основание члена, вдруг проскользнул вниз. Эдди порывисто выдохнул, когда он прижался к его заднему проходу. Другое щупальце нырнуло к нему в рот, становясь на обоих концах больше и тяжелее. Эдди напрягся от невидимой силы, держащей его конечности, отчаянно желая протянуть руку и коснуться… Веном одернул его, а затем чуть сжал щупальцем шею. Нет, Эдди. Черт, черт, черт. Эдди поцеловал пришельца в ответ, посасывая его, когда тот снова окунулся в его рот, и беспомощно постанывал от того, как Веном схватил его за волосы, оттягивая голову назад. Он буквально чувствовал, как тот роется в его воспоминаниях, что хоть как-то связаны с сексом, ища его скрытые желания, мысленно выворачивал его наизнанку, тем временем продолжая его ласкать. Такой теплый. Такой… хрупкий. Мы чувствуем себя прекрасно, Эдди. Веном сжал его, ущипнул соски, и Эдди, выгнувшись, вжался головой в кресло, когда тот нашел его простату. Другие были неплохи. Но мы лучше.  — Ревнуешь, несносный мерзавец? Просто говорю правду. Ты мой, Эдди. Весь мой. И он бы поспорил с этим — мог бы поспорить — ему вообще-то нравились его бывшие, но он не рискнул ввязываться в подобного рода дискуссию, пока у него в заднице хозяйничало щупальце. Но затем Веном показал ему их со стороны. Они выглядели грязно. Другого слова и не подобрать. Эдди даже и не подозревал, что мог так широко разводить ноги. Возможно, и не мог, и Веном планировал вернуть все на свои места, когда закончит. Но, черт возьми, он был мокрым, с кончика его члена сочилась влага, на груди блестели влажные следы. Его губы и соски были ярко-красными, да и сам он весь раскраснелся, вспотел, а его задница… Веном держал в их голове картинку, пока трахал его, жестко и грубо, принося удовольствие на грани боли. Щупалец внутри изменил текстуру, стал более плотным. Эдди закричал и наблюдал, как он кричит. Эдди… ты идеален. Мы идеальны. Слова отозвались в теле трепетом стыда, и желания, и жалкой благодарности. Он не мог скрыть это от Венома, да и не пытался. Он позволил тому влезть в свое сознание, использовать свой мозг, обездвижить себя и трахать. Он потерял все ориентиры, контроль надо всем, даже над собственным гребанным телом, пока не понял, что как заведенный повторяет:  — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Веном, малыш, пожалуйста. У него ныло, горело все тело, завтра утром на коже наверняка появятся синяки, но ему просто нужно было… Тепло. Мокро. Коснуться его члена, сжать, вытянуть из него все, до последней капли. Эдди, я хочу видеть, как ты кончишь. Давай, Эдди. И что еще он мог сделать? Он повиновался. Ощущения были сродни, как если бы его сбил товарняк на полном ходу. Давление на его конечностях ослабло, и он безвольно рухнул, ударившись головой о подлокотник. Веном остался с ним, полуматериализованный, он обернулся вокруг него в подобии то ли свитера, то ли одеяла. Эдди должно было быть больно, но ему не было. Он чувствовал себя потрясающе. Я могу не дать причинить тебе боль, Эдди. Когда мы вместе, нам ничто не грозит. Что ж, это звучит заманчиво. Но…  — Знаешь, иногда это клево. Чувствовать произошедшее на следующий день, — он возобновил в памяти то, как болела его поясница, когда он сидел в поезде в Бруклине после их с Энн веселой ночки. Веном обдумал это. Я могу тебе такое устроить, если хочешь.  — Окей, спасибо, чувак. Я, на самом деле, могу сделать это даже лучше. Боже мой.  — Да, знаю я. Что-то происходило с ним. Эдди знал это, ведь оно было довольно очевидно. Что-то, возможно, плохое, с очередным желанием сожрать людей и отшельническими субботними вечерами. Мы социальные.  — Знаю, малыш, — он никогда не был один. Он не мог этого себе представить. Даже сейчас в нем что-то появлялось, что-то очень схожее с потребностью и заботой. Это было потрясающе. Спи, Эдди. Веном заструился по нему, погружаясь в кожу. Эдди чувствовал себя таким уставшим и теплым, и до кровати было недалеко, но… Спи, — снова прошептал Веном. Повиноваться было невероятно приятно.