***
Ожидание. Что значит это слово? Когда человек что-то ожидает? Или это часть нашей жизни. На каком-то сайте, где сравнивали немцев и русских, сказали, что русские любят ждать чуда, как в сказке. Лена была русской. Но так ли это важно? Зачем ждать, если можно сделать? Если можно вместо того, чтобы ждать погоды, поступить как Винсент Шефер? А он учёный-самоучка. Но Лена не знала про Винсента Шефера и поэтому сидела здесь уже третий день и почти не ела. Её светлую голову посещали далеко не самые светлые мысли. Почему он захотел отдохнуть? Она что-то сделала не так? Лена относилась к нему так бережно, как только могла. Очень боялась его потерять, угождала ему во всём, поддерживала. Может, дело в том, что она слишком навязчивая? Может быть, стоит спросить, когда он вернётся. А вернётся вообще? Лена прикрыла голову руками, стараясь прогнать ужасное наваждение. Он уходил со смехом, хлопая дверью.***
— Эй, тебе надо поесть. Перед ней стоял Пётр, протягивая тарелку с картошкой, щедро политой подливой. Что ни говори, а кормили здесь вкусно. Вот только она есть не хотела. Пётр вздохнул, одна из тёмных прядей упала на лицо. Прямо на нос. И Пётр её тут же сдул, недовольно морщясь. Это позабавило Лену и она улыбнулась, что очень удивило заботящегося о ней уже целую неделю гитариста. То, что он гитарист, было ясно по тому, что он почти не расставался с гитарой и часто пел во вечерам, ловко перебирая струны. Слегка вздёрнув от недоверчивости острый нос, он спросил: — Что тебя так рассмешило? — Ты, — она улыбнулась, заворожённо рассматривая его длинные волосы по пояс, завязанные в небрежный хвост. Почему она раньше их не замечала? Он же к ней по три раза каждый день приходил. — Можно я тебе волосы заплету? — Поешь, а потом твори с моими волосами, что хочешь. Лена с энтузиазмом взялась за ложку и принялась есть вкусную картошку с подливой. Когда с едой было покончено, она поставила тарелку в сторону, вытерла руки предложенной салфеткой и протянула их к волосам Петра. Он уже развернулся с лёгкой улыбкой на лице. Тонкие пальчики аккуратно цепляли локоны, старясь причинить как можно меньше боли подопытному. Будет не хорошо, если вдруг человеку, который позволил себя заплетать, будет больно, даже если ты сделал это не специально. Яркий красный язычок вылез набок от старания. Лена почти закончила косичку и уже готовилась оценить свой парикмахерский шедевр. Несколько вопросов мучали её голову, и она всё это время уговаривала себя спросить у неожиданно благодушного Петра. Уговоры прошли успешно, и Лена нарушила тишину первой. — А почему ты так обо мне заботишься? Я же тебе ничего не сделала. И мы не знаем друг друга, — казалось, что вопрос был задан невзначай и интересующаяся про него уже забыла в работе. Но на деле Лена напрягла каждую клеточку своего тела, готовясь услышать ответ. — Ну. Обычно люди быстро начинают привыкать к этому месту, к его белым стенам, молчаливости работников. Начинают разговаривать между собой, а ты даже со своего места не вставала. Это не хорошо. Это странно и плохо. В первую очередь для тебя. Лена сжала губы и чуть не прикусила язык. То есть, он решил, что она странная? Или Лена что-то не поняла? — Хозяин этого места не любит таких людей. Давай поговорим о чём-нибудь другом лучше. Какая твоя любимая книга? — Не знаю. Я много книг читала, они все хорошие. — Не может быть так, чтобы было много хороших книг. Ты, наверное, врёшь? — недоверчиво бросил он. — Нужно просто уметь искать. Так и завязалось их настоящее знакомство. Лена часто рассказывала о разных книгах, которые прочитала, а Пётр пел ей песни. Однажлы Лена поймала себя на мысли о том, что почти не вспоминает своего друга. И решила вспомнить что-нибудь хорошее. Но сколько бы она не старалась, ничего на ум так и не пришло.***
Савелий отчаянно смеялся, выпивая третью кружку пива. Яркие рыжие волосы растрёпаны и липнут к потному лбу. Загорелая кожа блестит на закатном солнце, очерчивая мускулатуру. К телу жмётся новая красотка, вечер запланирован. Но чего-то не хватало.***
— А почему ты здесь, Пётр? Я тебе рассказала, а ты мне нет. Нечестно, знаешь ли, — Лена небрежно бросила на пол четыре карты, которые все до единой оказались козырными. Даже туз. Пётр замялся. Казалось, он даже не заметил, что сейчас точно проиграл. — Я не люблю это рассказывать. Но… Тебе я расскажу, — он глубоко вздохнул. Но пока не начинал. Ощущение того, что кто-то медленно и неотвратимо вливается в его душу, не покидало его. — Только не перебивай меня, как ты это любишь делать. Я чувствал себя доверху заполненной чернильницей. А остальные люди, как перья для письма, берут мои чернила. Я всегда думал, что моих чернил хватит на всех, кого я встерчу, и отдавал, не думая. Последствия нагнали меня слишком стремительно, я даже не успел оглянуться, как омалодушел. Стал пустым и грязным. Я два мучительных года не мог найти себе места. Я писал песни, но они были не от души, а просто как напоминание о прошлом. Я не мог понять почему люди, слушая их, плакали. Я искал, искал человека, который может наполнить меня снова. Подарить мне душу или разделить её со мной. В своих поисках я зашёл сюда. И я нашёл. Он улыбался, смотря на Лену. Простую девочку, любящую книги. Он помнил, как она улыбалась. Как рассказывала так воодушевлённо о книгах, которые любила. И будто бы и не замечала его малодушия, лицемерия, зависти. Словно этого нет. — Ты заполнил себя сам, — Лена улыбнулась одной из тех улыбок, которые вселяли искреннюю надежду и от которой старовилось так тепло на душе. — Ты пришёл сюда, чтобы ждать друга? — Да, — взгляд Петра полон надежд и направлен на Лену, которая задумалась. Савелий… Она ждала его всё это время. Даже не смотря на то, что Павел здорово развлекал её, веселье не могло быть вечным. Особенно, когда ты ждёшь кого-то очень близкого целых две недели. Что делал Савелий для неё? Наверное, об этом не время думать, ведь от неё ждут ответа, но сейчас именно это волновало сердце сильнее всего. Лена помнила лишь то, как он помог ей подняться с велосипеда в их первую встречу. Рану она обрабатывала сама, пока он болтал. Но слова были так красивы и удивительны, что Лена была с ним даже тогда, когда от него шли одни лишь проблемы. Чем она тогда дорожила? Он говорил ей слова, такие пустые и бессмысленные, что сейчас стало противно. Этот лживый человек стал понятен ей сейчас, как дважды два, и всякое желание ждать его отпало. Она не питомец! Она человек! Поэтому Лена уверенно кивнула Петру, принимая его большую ладонь с загорелыми музыкальными пальцами. Они ушли отсюда вдвоём, держась за руки. Двое когда-то сломанных, они смогли починить друг друга. И взгляд у Лены теперь стал смелым и уверенным.***
Савелий пошатывающейся походкой шёл к огромному дому. В нём за несколькими поворотами скрывалась комната, такая скучная и неинтересная. Белый цвет всегда бесил Савелия своей невинностью. Наверное потому, что его душа тёмная, как комната, в которой выключили лампочку. Савелий не увидел Лены ни около стены, ни на диване. Она не разговаривала с кем-то. Она не выходила из душа с мокрыми волосами и не ела в столовой. С силой ударив в первую попавшуюся стену, Савелий глухо рыкнул, обозвав нелестным словом бывшую подругу. Как она посмела уйти от него?! Он лучший, она сама так говорила. Передумала? — Ну и чёрт с ней! Савелий ушёл. Один. Без возможности включить лампочку в своей комнате.