Маглор

Маглор приходит сюда каждое воскресенье. Приходит, не зная куда деться от выедающего душу одиночества. Приходит несмотря на то, что здесь он ощущает это одиночество еще острее, если это вообще возможно. Семь могильных камней в ряд – здесь покоятся его отец и шестеро братьев. У Маглора осталась только мать, и та сейчас на другом континенте. Он не видел ее так давно, что если бы не редкие звонки по скайпу, усомнился бы: существует ли она? Не плод ли она его безумия? Ведь именно безумие погубило его семью. Когда Феанор – талантливейший ювелир – помешался из-за кражи драгоценных камней. Он был так убедителен, что и его сыновья поверили – не могли не поверить. С того злосчастного дня их семью неотступно преследовал рок. Лишь Маглор остался жив после тех событий, настолько ужасных, что порой они по-прежнему казались выжившему кошмарным сном или, быть может, больным бредом. Да, он остался жив – благодаря тому, что в последний момент понял: пора остановиться. Но теперь, сходя с ума от одиночества, он даже жалеет об этом. В такие моменты Маглор ждет того часа, когда и он уйдет вслед за теми, кого любил – просто растворится однажды в утреннем тумане. И некому будет даже вспомнить о том, что он когда-то был. Иногда ему кажется, что и его самого уже – не существует. Или, может, на самом деле он просто не здесь, а где-то в другом мире – наложенном на этот, но сером и пустом. Потому что даже когда в небе ярко светит солнце – ему темно. Потому что жизнь будто проносится мимо, слишком быстрая, слишком яркая, слишком не-для-него, а люди словно проходят сквозь него, не замечая и даже не замедляя шага. Как будто его не существует. Словно он застрял, завис между жизнью и смертью, неспособный предаться ни тому, ни другому. Мелькор приходит сюда каждое воскресенье. Он уже знает, где искать того, в чьих несчастьях поневоле винит себя. Понимает, насколько это глупо и нелогично – и все равно винит. Эта история началась со ссоры. Ссоры Мелькора с одним сумасшедшим гением, которая косвенно привела последнего к смерти. Они были соседями по лестничной клетке. Редко пересекались и практически не общались. До тех пор, пока в одно прекрасное утро Феанор не вломился в квартиру Мелькора и не потребовал вернуть какие-то камни, о которых разбуженный и крайне злой сын Эру, разумеется, ничего не знал. Беспочвенное обвинение в краже Мелькора, само собой, возмутило: он был кем угодно, но определенно не вором. Отделаться от Феанора словами не вышло – слов он в тот момент не понимал и не хотел понимать. Ювелир попросту набросился на соседа с кулаками, продолжая обвинять Мелькора в похищении из его сейфа каких-то невероятно ценных бриллиантов и свято веря в свою правоту. Камни действительно были украдены – некими гастролерами. Звали их, по слухам, Лютиэн по кличке «Соловушка» и Берен по кличке «Однорукий». Впрочем, как бы их ни звали, найти этих двоих не удалось – парочка покинула город, после чего их след терялся. Скорее всего, их давно уже не было в стране. Для того, чтобы обвинить Мелькора, обезумевшему Феанору хватило того, что тот был сыном мэра города (а значит, по мнению ювелира, легко смог бы избежать наказания – хотя на самом деле Эру принципиально не стал бы покрывать преступление Мелькора, если бы он таковое совершил) и просто казался Феанору подозрительной личностью. Мелькор, прекрасно владевший приемами рукопашного боя, отбился и, с некоторым трудом, но все же выставил соседа на лестничную клетку, напоследок посоветовав тому протрезветь, после чего отправился досыпать. Увы, пытаться образумить Феанора было все равно что пытаться остановить несущийся поезд – бессмысленно и опасно для жизни. Ювелир и прежде порой вел себя не слишком адекватно, а из-за кражи драгоценностей Феанор, помешанный на своей работе, окончательно помутился рассудком. Вернувшись домой, гениальный ювелир поджег себя. Вместе с Феанором в квартире находился один из его младших сыновей-близнецов. Пожар потушили прежде, чем огонь перекинулся на другие квартиры, но мальчика спасти не удалось. Это происшествие уже само по себе было страшным, но история на том не закончилась. Сыновья Феанора в количестве пяти взрослых парней и двенадцатилетнего Амраса, страшно переживающего утрату брата-близнеца, начали преследовать Мелькора, обвиняя того в краже, которой тот не совершал, и в смерти отца, к которой Мелькор не был причастен. От них не было спасения – Мелькор даже уехал на некоторое время на крайний север в составе научной экспедиции. Но и туда парни, одержимые жаждой мести ненамного меньше, чем их покойный отец драгоценными камнями, увязались за тем, против кого, несмотря на все их старания, не смогло найти улик правосудие. Трое из них там и погибли – в тех опасных краях нужна холодная голова. Спустя некоторое время скончался и Амрас – так и не смог смириться с потерей брата. Это событие немного отрезвило Маглора, заставило засомневаться в собственной правоте. Сыграло свою роль и то, что братьями все-таки заинтересовалась полиция. Когда старший инспектор Эонвэ пришел к ним домой во второй раз, Маэдрос – старший из братьев, – осознав, что не в их силах отомстить за отца и все то горе, что постигло их семью, как он считал, из-за Мелькора, совершил акт самосожжения, пожелав умереть той же смертью, что и сам Феанор. Лишь тогда с глаз Маглора окончательно спала пелена, и он понял наконец, что они натворили. Что они сами убили себя. Мелькор приходит сюда каждое воскресенье, чтобы тому, кто не так давно, ослепленный горем и гневом, вел на него охоту, не было так невыносимо одиноко. Он и сам не может дать внятного объяснения, зачем он делает это. Быть может из-за совершенно неуместного и бессмысленного чувства вины. Мелькор понимает, что не в его силах было предотвратить помешательство ювелира, но все равно порой в голову закрадывается предательская, разъедающая мысль о том, что не вышвырни он тогда Феанора в таком состоянии, эта история, возможно, не имела бы столь печальный и ужасающий финал. А может дело в том, что Мелькор сам знает не понаслышке, что такое одиночество; знает, каково это – когда все вокруг от тебя отворачиваются. Поэтому сейчас он кладет руку на плечо Маглора, устремившего невидящий взгляд куда-то вдаль, за белую пелену облаков, плотно укрывающую небо, и говорит слова, которые сыну Феанора жизненно необходимо хоть иногда слышать: – Ты не виноват. И получает в ответ короткое и до невозможности горькое, точно полынь, но исполненное какой-то отчаянной, почти безумной благодарности и безграничного понимания: – Ты тоже.