just give me time

киоко пятнадцать, и тсуна рассказывает ей о мафии, и она ревет как ребенок (потому что она и есть ребенок), вцепившись в бьянки, но не перед савадой, нет, потому что ему и без нее больно, вид у него как у побитого щенка, пластыри на лице и взгляд виноватый. - я понимаю, я все понимаю, - говорит она ему, растягивая губы в улыбке. - прости за тот дурацкий бойкот. просто мы должны были знать все. это нечестно, что вы должны бороться в одиночку. секреты их оказались страшнее, чем они с хару предполагали. мафия, надо же. пламя, параллельные вселенные, беловолосые мессии. и киоко волнуется не за себя, хоть больше и не находится под защитой омерты, хоть вместе со всеми является целью бьякурана, только за тсуну - выдержит ли, выживет? - все в порядке, - шепчет ей бьянки, обнимая. - ты сильная. и он сильный. справитесь. киоко кивает и, конечно, не верит. как и не верят все остальные: ребята молоды, сильны и обладают огромным потенциалом. только времени у них нет совсем. но их тренируют, и они выкладываются на полную, потому что вонгола не сдается - только не десятое поколение. и даже если шанс на победу однопроцентный, и даже если шанса вовсе нет - они будут сражаться. просто жить хочется, всем, до безумия. просто умирать очень страшно, а лишиться друг друга - еще страшнее. они тренируются, потому что хотят защититься и защитить. киоко и хару готовят и стирают, а по ночам беззвучно воют от бессилия. и им кажется: того, что они делают - слишком мало. (неправда, - качает головой тсуна. - если бы не вы...) атмосфера становится напряженнее с каждым днем, хотя, казалось бы, куда еще. и тсуна смотрит на киоко, за завтраком, за ужином мимолетно (если хватает сил на него прийти), и когда они сталкиваются в коридоре - тсуна смотрит на нее так, будто хочет поцеловать, но господи, у них нет на это времени, ни на что времени нет, и тсуна спит за столом, если все-таки приходит на ужин. время бежит слишком быстро, и однажды они все-таки доходят до конца, до финальной битвы, много потеряв и приобретя по дороге. тсуна кидает на киоко взгляд из-за плеча, и ей хочется расплакаться от того, сколько в этом взгляде тоски и нежности, и молчаливое обещание - я вернусь, я выживу. но смотрит он на нее все равно так, будто видит в последний раз. внимательно. пронзительно. лжет ей. сам ведь не верит, что вернется. бьякурана убьет - да, вытворит что-нибудь самоубийственное, утащит за собой. они встречаются глазами, и мир исчезает, стирается, бледнеет, никого кроме них двоих в нем не остается. - только попробуй умереть, - горит пламенем в ее ответном взгляде, - только попробуй, и я клянусь... боже, она ведь ничего не сможет сделать, ничего не изменит, умрет сама вслед за тсуной только, но во взгляде ее все равно - я спущусь за тобой в ад. даже если его не существует. тсуна принимает это. и обещает снова, по-настоящему, почти клянется, не вслух, но киоко и не нужны громкие слова. а потом, когда жизнь исчезает из его глаз, и он падает в пыль, киоко закрывает глаза, и все вокруг нее шумит-шумит-шумит, словно тринисетте снова входят в резонанс. она ничего не слышит, ни насмешек бьякурана, ни речей реборна, просто ждет, когда тсуна вернется - потому что обещал ей. и когда после победы и многих смертей (во всей этой войне, ведь что бы там не говорили аркобалено, никто не возродится, тсуна чувствует ложь) она целует его там, на выжженной пламенем земле, стирая кровь с его лица ладонями, и это первый ее (их) поцелуй, и даже не поцелуй, а обещание - мы справимся. сколько бы врагов не встретилось на нашем пути, сколько бы проблем не подготовила нам жизнь, мы будем сильными и мы выживем. потому что мы вместе, - чуть позже, смущаясь, вслух добавляет она. взгляд тсуны полон теплоты и веселья. им по пятнадцать, и все время мира наконец принадлежит им.