***
Кейси отпивает обжигающе горячий капучино с рисунком-елочкой на молочной пенке. Даже кофейня при парке готовится к Рождеству. Рождество… Праздник, который раньше Кейси каждый раз ждала с содроганием. И страхом. Потому что возможности спрятаться больше не было. Потому что в выходные дни нужно было оставаться с дядей один на один круглосуточно. «Праздник» — вообще непонятное для Кейси слово. Любой праздник — лишь причина для неприятных воспоминаний. Единственная дата, которую она может обвести в календаре — дата дня рождения Клэр. Раньше Кейси даже посметь не могла вот так прохлаждаться бесцельно в городе. Для того чтобы отсрочить отправление домой приходилось играть в бунтарку. Кейси слишком глубоко погружается мыслями в темные коричневые разводы напитка и запоздало осознает, что на скамейке уже не одна. Давящее присутствие. Пугающее и одновременно завораживающее. Скручивающее в один тугой узел все органы внутри и поднимающее доселе незнакомое чувство. Кейси заинтересованна. И ей приятно. В висках стучит адреналин. — Теперь вы перешли из стадии слежки к стадии открытого преследования? Дэннис никак не отвечает на ее прямой укор, лишь продолжает пристально и въедливо смотреть вполоборота через стекла угловатых очков. Это чем-то напоминает ему их немое противостояние в первый день встречи, когда девчонка с застывшим ужасом в карих глазах хотела спрятаться под сидение автомобиля. У нее были все шансы для того, чтобы убежать от него. Но она сидела, точно ожидая — ожидая с нетерпением, — когда же он уже усыпит ее баллончиком и похитит. Кейси Кук уже тогда казалась ему особенной. А уже затем Хедвигу, Патрисии и Зверю. Дэннис будто шестым чувством ощутил в ней что-то знакомое. Старался откопать это под предлогом «пыльных» и «грязных» рубашек. Как жаль, что он все же решил остановиться, а не идти до конца, заставив ее снять еще одну. Тогда бы он увидел на ней следы «чистоты» раньше церемонии священного жертвоприношения. Тогда бы ему не пришлось пугать и калечить ту, кто так же, как и они, страдала. В отличие от Зверя и Патрисии, Дэннис чувствует вину за содеянное. Ведь именно он оказывается ближе всего к разгадке: почему Кейси Кук так неистово симпатизирует личностям. Почему она до самого конца единственная остается незапачканной. До сих пор. Он, черт возьми, до одури хочет сорвать с нее одежду и заставить танцевать. Патрисия гневно велит ему прекратить эти мысли и вести себя как подобает. Они здесь не для этого. — Мир рухнет, если ты наденешь что-то, кроме серого? — интересуется Кейси в попытке начать разговор, поставив стаканчик себе на колени. Вот так просто вести беседу с собственным похитителем и почти убийцей. Где это видано? — Серый — незаметный, — просто отвечает Дэннис. И Кейси понимающе кивает. Она тоже раньше стремилась быть «серой». — Патрисия говорит, что ты изменилась, — неохотно передает он. — В лучшую сторону. Выглядишь… живее. Патрисия упрекает Дэнниса в перевирании ее слов. Где связь между «живее» и «женственнее»?! — Спасибо. — Пауза. Но она отчего-то совершенно не давит. — Почему она сама об этом не скажет? — Так надо. — Просто, без объяснений и малейшей конкретики. В этом весь Дэннис. — Ты… — Кейси заминается. Как вообще задать этот вопрос адекватно? — Вы с Патрисией и Хедвигом отказались от идеи фикс Зверя? Почему больше не происходят убийства? Почему?! — Нет, — парирует Дэннис, точно она сморозила какую-то несусветную чушь. — Но твои слова заставили нас задуматься. Нас — Орду. Они с прискорбием записывают Доктора Флэтчер в графу «Необходимых жертв». Но факт остается фактом: они в один момент лишаются единственного человека, кто признает их. Благо, что тут же находят другого. — Поэтому ты здесь? — тяжело вздыхает Кейси, уже догадываясь, что за осторожностью Дэнниса стоит нечто большее. И, что бы это ни было, она, на собственное удивление, вовсе не против. Кейси не может жить размеренной жизнью. Она зависима от адреналина. Зависима от проблем и состояния, когда балансируешь на грани жизни и смерти. По-другому она не умеет. Кейси чувствует себя с двадцатью четырьмя личностями Кевина Венделла Крамба неожиданно защищенной. Но одновременно — в полной опасности. Совершенно не знает, что***
Аномалия происходящего маячит перед носом Кейси уже в тот самый момент, когда она врет временным опекунам, что записывается в вечерний кружок арт-мастерства с занятиями три раза в неделю. Врет подсознательно плохо, давая тысячи причин с легкостью раскрыть обман. Врет, чтобы по итогу на следующий день держать в руках листок с адресом и смотреть в дверь его исходной точки. Кейси шумно выдыхает через нос. Это ненормально… Но либо она станет нянькой для монстра, либо тот начнет убивать. Она с нервным выдохом нажимает на один из звонков многоквартирного дома. И перед ней тут же распахивается дверь. Серые брюки. Серая до последних пуговиц застегнутая рубашка. Очки. Дэннис. — Привет… — неуверенно здоровается Кейси. Он коротко кивает, делая шаг в сторону, чтобы гостья смогла войти. Патрисия твердит, что его поведение неприлично. Хедвиг настырно просит передать от него «привет». Кейси делает шаг за порог. Переступает своеобразную черту невозврата. Дверь за ней захлопывается и запирается на замок со щелчком. Кейси вновь попадает в заточение. К тому же человеку. Вновь по собственной воле. Только в этот раз она не бежит от одного мучителя к другому. И в этот раз, когда наступит время, она вольна будет отсюда уйти. Если ей позволят уйти. Кейси невольно перебирает губами и ежится, когда Дэннис ощутимо нагнетает обстановку, подходя сзади почти вплотную. Он шумно выдыхает ей в затылок. — Сними верхнюю одежду, пожалуйста. Кейси Кук — жертва похищения — и Дэннис — ее похититель — снова оказываются в одном замкнутом помещении. Квартиру явно обставляет Патрисия. Кейси приходит к этому выводу, отмечая чрезмерную симметричность в интерьере, горшки с цветами на подоконнике и четкое разделение на зоны: спальню, гостиную и кухню. По полу и потолку разве что не проводят мелом линии. Вкупе с этим помещение напоминает ей пристанище бывшего военного: все секторы заполнены лаконично только самым необходимым. И прибраны. Нет. Выдраены так, что нет даже намека на пылинку. Пол так блестит, что по нему даже страшно ходить… На секунду у Кейси возникает мысль снять обувь. Но та рассеивается перед требовательно-гостеприимным: — Проходи, не стой на пороге. — Я должна буду уйти в восемь, — сообщает Кейси Дэннису, жестом предлагающему ей расположиться на диване. Она послушно присаживается на краешек, оказываясь прямо перед мужчиной, сложившим руки на груди. По сравнению с ним — она крошечная. — Я слышал твоего бывшего опекуна посадили за педофилию. — Кейси молчит. — И чтобы не травмировать тебя приданием делу огласке да еще и историей с убийством твоих одноклассниц, было решено найти тебе новых опекунов в другом штате. — И он находит ее даже там. — Они хорошие люди? — Они потеряли ребенка в автокатастрофе десять лет назад, — быстро тараторит Кейси. — Они чистые. Патрисия просит, чтобы Дэннис передал милой девочке, что это не считается. Дэннис говорит: — Хорошо. — Так… — неуверенно начинает Кейси, когда пауза неприлично затягивается, а холодный изучающий взгляд из-под очков начинает ее напрягать, — что от меня требуется? Дэннис резко двигается с места, порывисто срывая верхнюю пуговицу на ходу. Кейси по инерции оборачивается, тут же быстро отводя взгляд от раздевающегося мужчины. У нее в голове неуместно звучат слова дяди: «Звери не носят одежды». — Просто сиди на месте, — наставляет Дэннис. — И не делай резких движений. Зверь пока сыт, так что он не будет охотиться. — Он появляется у нее перед глазами босой и без верха и садится на пол у противоположной стены. — Как только время подойдет к восьми, позови меня или Хедвига. Кто-то из нас заберет у Зверя свет. — Почему не мисс Патрисия? — интересуется Кейси, но на нее уже смотрят заволоченные чернотой глаза, а на мужской грудной клетке выступает черная сетка вен. Зверь. Первый день он просто сидит на полу напротив и с кривым оскалом прожигает ее взглядом. Молча. Разглядывает. Изучает. Зияющая тишина, нарушаемая лишь шумом соседей и улицы, давит на Кейси, вынужденную застыть в позе неподвижной куклы. Заводить разговор самой не хочется. Под конец она вообще не понимает, зачем здесь. Но Дэннис, сменивший Зверя, утверждает, что это дает прогресс.***
Когда Кейси приходит через день в условленное время, ей открывает мисс Патрисия. Ее голос звучит притягательно и радушно. Будто Кейси Кук ее долгожданная гостья, кузина или племянница. — Проходи, дорогая моя! На мужском теле вишневое платье-полька с брошью на откидном воротнике и невысокие туфли. Кейси, наверное, никогда не привыкнет к этому. Но, отбросив некрасивые мысли, она говорит: — Добрый день. — Чаю? — гостеприимно предлагает мисс Патрисия. — Ты, вероятно, устала с дороги, — она заговорщицки подмигивает: — Я испекла печенье! Кейси с отстраненным послушанием садится за небольшой столик, рассчитанный не больше, чем на двоих, и складывает руки в замок на коленях. Она невольно улыбается, отмечая на холодильнике ворох прикрепленных разноцветными магнитиками рисунков. Хедвиг. Кейси вздыхает и переводит взгляд дальше. Перед ней стоит вазочка с ненормально ровным круглым печением. Мисс Патрисия напевает под нос какую-то одну ей ведомую мелодию, разливая воду по чашкам. Из динамика радио звучит восточная музыка. И это все кажется Кейси до ужаса странным… Лучше бы здесь был Дэннис, который бы перешел сразу к делу. Эта женщина кажется ей намного опасней, чем мужчина. Стук кружки о столешницу заставляет Кейси вздрогнуть. Мисс Патрисия чуть улыбается, заправляя ей прядку за ушко, и занимает место напротив. Она заводит светскую беседу: — Как дела в школе? Сдружилась с новым коллективом? Если это попытка найти новых жертв для Зверя, то слишком неприкрытая. — Не особо, — в общем-то, и не врет Кейси, откусывая кончик печенья. Вкусно. Никто не готовил для нее раньше печенье. — Это ничего. — Мисс Патрисия с улыбкой сжимает ее ладонь и красноречиво — у Кейси ползут мурашки — щурится. — Обычные люди не способны понять нас. Есть больше не хочется. — Можно задать вопрос? — ловя взгляд мисс Патрисии, осторожно спрашивает Кейси. — Конечно, дорогая! — В новостях говорили, что Зверь вобрал в себя несколько диких животных. Это правда? — Правда. Базу составили тигры, — любовно вещает мисс Патрисия, — а дополнили лев, паук, носорог и ягуар. Сила, власть, цепкость, непробиваемость и скорость. Зверь — высшая форма жизни! Если честно, звучит достаточно фанатично. — Если тебя интересуют большие подробности, можешь спросить у него самого. Или у Дэнниса. — У Дэнниса? — удивляется Кейси. — Дэннис — идеальное контактно-заместительное звено, — мисс Патрисия переходит на шепот, точно кроме них их еще кто-то может услышать: — Правда в том, что у них со Зверем много общего. Они изначально похожи. Дэннис появился из потребности защищать нашу семью. А Зверь — стал ее апогеем. Организованность, расчет, манипулятивность и Сила, неуязвимость. Идеальнее не придумаешь. — Что ж, ты должна меня извинить, дорогая, но я пойду позову того, ради кого ты здесь. Можешь остаться на кухне и кушать печенье, если хочешь. Мисс Патрисия оставляет ее, легонько проведя по плечу своей большой рукой. В отличие от Дэнниса, она удаляется за ширму, небрежно сбрасывая туфли и платье и меняя их на штаны. Кейси удивляется собственной мысли: Дэннису это бы не понравилось. На второй день Зверь поднимается со своего места, изредка наматывая вокруг нее круги. Он явно делает это ради забавы, пытаясь напугать свою бывшую жертву. Но Кейси уже мало чем можно испугать в этой жизни. Он и его нападение — были самым страшным. Сейчас же остается только дикость происходящего. Кейси дико видеть неестественные черные путы вен на человеческом теле. Дико встречаться с животными, налитыми алым глазами. Дико наблюдать ходячего на четвереньках взрослого мужчину. Ходячего не по-детски-ребячески. А по-звериному. Дико вспоминать, как зубы, выпяченные в широком оскале, когда-то вгрызались в тело Клэр. И ее. В течении двух недель Кейси три раза встречает Дэннис. Два — мисс Патрисия. И только один раз — Хедвиг. Провожает ее в ста процентах случаев — Дэннис. Он объясняет это просто и логично: Патрисия не в восторге от того, что ей приходится меняться со Зверем, у которого верхняя одежда не в почете, а у Хедвига, даже с его суперсилой, не хватает воли подавить двадцать четвертую личность. Как и говорит мисс Патрисия: он, Дэннис, идеальное контактно-заместительное звено.***
На третью неделю световой день резко сокращается. Темнеть начинает совсем рано. Так что мисс Патрисия требует, чтобы Дэннис, как джентльмен, отныне провожал девочку до дома. — Я могу добраться сама. Правда. Кейси мнется, сжимая толстую лямку портфеля. Ее раздирает двоякое чувство: желание поскорее оказаться наедине сама с собой и одновременно — оставаться в этой квартирке подольше. Логово Орды — как она про себя именует квартиру — точно по волшебству ограждает ее от реального мира. Точно оно находится в параллельной реальности. Стоит входной двери закрыться — Кейси попадает в сон. Без времени. Без забот. Сон с элементами театра и полным отсутствием внешних проблем. В четырех стенах микромира: только она и ее визави — Кевин Венделл Крамб. А точнее — четыре его самых опасных личности. Кейси — Алиса в слишком взрослой Стране чудес, которую срежиссировали по заказу очень скупого продюсера. Она — Кейси Кук — девочка, приглянувшаяся монстру. Так написал бы о ней писатель, если бы взялся за историю ее патологической жизни, в которой каждая глава — злокачественная опухоль. — Это не обсуждается, — парирует Дэннис, методично выключая свет по всей квартире. Кейси принимает свое поражение и медленно выдыхает. По какой-то причине оставаться с ним ей до сих пор неуютно. Мисс Патрисия стоически безобидна и любезна, если ей не перечить. Хедвиг и вовсе просто дитя. Зверь считает Кейси выше всех остальных из-за ее «чистоты». А вот Дэннис… Мотивы Дэнниса даже не промелькивают на поверхности. Их сложно рассмотреть за всегда холодной сдержанной маской серьезности и мнимого спокойствия. Мнимого, потому что Кейси знакома с тем, на что он способен. Дэннис делает все ради «семьи». Во всех отголосках неправильного, если потребуется. Но тут явно что-то другое… Нельзя с точной уверенностью сказать, что от него ожидать. С каждым днем его пристальный взгляд на ней задерживается все дольше. Так смотрит охотник на свою жертву. Не на рога — на тело. Так смотрел на нее дядя Джон, когда ее отец еще был жив. А может, причина в том, что она сама испытывает странную неловкость при любом сокращении дистанции между ними. И с ней, определенно, такое впервые… — Кейси! Она буквально подпрыгивает на месте от внезапно легших на плечи ладоней, круто разворачивается и запинается о собственные подошвы ботинок. Дэннис рывком притягивает ее к себе за талию, не давая повалиться на пол неуклюжим мешком. Их лица оказываются чересчур близко… Его брови красноречиво вздергиваются вверх в немом вопросе: «Какого черта?..» Кейси глубоко вдыхает, стараясь унять бешено колотящееся сердце и ломоту в теле. Он, вероятно, звал ее, а она… — Извини… я… я задумалась… Дэннис суживает взгляд. Патрисия сетует о том, что девочке нужно следить за своими нервами и неплохо было бы пропить курс какого-нибудь легкого успокоительного. Строго на травах. Современная медицина — смерть для молодого организма. Хедвиг смеется, потому что Кейси смешная. Но вот самой Кейси совсем не смешно. Она смотрит затравленным зверьком на мужчину, не желающего прекращать этот слишком внезапный телесный контакт. И зрительный тоже. Кейси бегает глазами от хмурого лица на свои руки, сжатые в кулаки на его груди, и обратно. Почему он никак ее не отпустит?.. Что происходит?.. Что ему от нее надо?.. Почему?! Она… ему интересна?.. Дэннис сглатывает вставший в горле ком. — Это я тебя напугал. Ты меня извини. Кейси тупо кивает, не имея возможности вымолвить даже слова. Патрисия вопросительно обращается к Дэннису по имени. Пауза его бездействия затягивается до неприличия. Дэннис в скрытых мыслях посылает Патрисию к черту. Но делает шаг назад, выпуская Кейси из капкана собственных рук. Он отходит к стене коридора, недвусмысленно намекая, чтобы она вышла из квартиры. И дождавшись, пока девчонка пронесется испуганным ягненком, с легким стуком нажимает на клавишу выключателя маленькой лампы у входной двери. Дэннис невольно задерживает взгляд на еще хранящих память юного тепла пальцах. Он медленно выдыхает сквозь зубы, стараясь унять накатившее грязные мысли. Тщетно. Слишком уж их много за последние дни. Того и гляди он скоро сорвется. А срываться ему нельзя. Не сейчас. Иначе он все испортит. Кейси выдыхает облачко пара в промерзлый осенний воздух и кутается в слишком большой — по мнению Дэнниса — шарф по нос. Перебирает тонкими пальцами, образуя трение, и засовывает руки в карманы куртки. Кейси Кук сейчас — подросток, похожий на хомяка накануне спячки. Ни толики сексуальности, способной завести мужчину. Но Дэннис отчего-то никак не может отвести от нее взгляд. «Танцуй». Дэннис! Он в раздражении трет виски двумя пальцами, облаченными в кожаные перчатки. Эта ее мерзкая тяга все контролировать… Дэннис фиксирует на себе украдкой брошенный взгляд, но делает вид, что не замечает. Кейси уже не боится, но все еще опасается его. Их. — Если хочешь что-то спросить — спрашивай, — отстранено проговаривает он, устремляя взгляд лишь вперед — на тротуар с редкими прохожими. В такое время и погоду в маленьком городке штата Индиана все обычно уже сидят дома, а не снуют по улицам. Кейси в удивлении оборачивается — Дэннис подмечает это краем глаза — и вновь утыкается носом в вязаную кучу. Движения щек выдают, что она нервно комкает губы. — Почему ему обязательно нужно убивать? — Зверь питается только мясом нечестивой юности, — просто говорит Дэннис, точно отвечает на вопрос: «Какой сегодня день недели?» — И нет никакой альтернативы? Что если… — Нет, — пресекает он. Кейси такой резкий ответ не устраивает. Жизнь подсказывает ей, что у всего есть свои лазейки. Не будь это так — она бы уже была мертва от зубов того, кто идет по ее правую руку. — Но откуда такая точная конкретика? Разве взрослый человек не может пережить какую-то жизненную катастрофу и тоже стать «чистым»? — Личность человека формируется в детстве, Кейси. — Ее странно передергивает, когда он называет ее по имени. — Характер полностью сформировывается в утробе уже на второй неделе. А женщина еще может даже не знать о том, что беременна. Все они… — Дэннис кивает на группу из парней и девушек, уединившихся со спиртным под крышей закрытой кофейни, — лишь спят. Все они — бесполезное сырье, из которого не выйдет ничего путного. Значимого. Они не способны мыслить ясно и широко. Как мы. «Как мы». Кейси криво улыбается в шарф. Дэннис словно возносит Кевина Венделла Крамба (и его личностей) и Кейси Кук в сан королей этого мира. Вот только в качестве регалий у них, со стороны обывателя, весьма безобразные вещи. Диссоциативное расстройство идентичности и множественное изнасилование — явно не то, чем обычно гордятся. Страдания делают нас сильнее. Но они — не мерила чего-то «нормального». Нет. Кейси не может с ним согласиться. С ними. С Ордой. — Ты все еще не понимаешь, — раздраженно цедит сквозь зубы Дэннис. И Кейси улавливает в этом раздражении легкую грусть. Болезненную досаду от того, что близкий человек не разделяет твоих установок. Если бы она, конечно, являлась ему таковой. — Я пытаюсь понять, — вздыхает Кейси. Она ловит его суженный взгляд, — но я не понимаю. Дэннис отводит глаза, вновь устремляя взор вперед, на дорогу. Она все еще не понимает… Это прискорбно. И с этим придется что-то делать. Они не могут вот так просто ее потерять.***
Патрисия не сказала бы, что новые опекуны Кейси «плохо влияют» на девочку. Когда она наблюдает за ними тремя вместе с Дэннисом в «7-Eleven», чета Миллеров вполне удовлетворяет ее разыгравшуюся гиперопеку и страх, что «спокойная жизнь вдали от источника тяжб» наложит на Кейси мерзкий отпечаток избалованности. Ее вымораживает лишь потрясающее полное отсутствие манер Саманты. Ну как можно так размахивать руками при разговоре?! Она что, пытается улететь? Я не могу больше на это смотреть, Дэннис! Хедвиг задорно смеется и получает подзатыльник от мистера Дэнниса, забирающего у мисс Патрисии свет. Очки, до этого покоящиеся в нагрудном кармане неизменно серой куртки, возвращаются на переносицу. В отличие от Патрисии, Дэнниса больше заботит не женщина, а мужчина.***
Кейси, переминаясь с ноги на ногу, заносит палец над звонком, опускает его, комкает губы, вновь заносит палец над звонком и вновь опускает. Она тяжело выдыхает, злясь на дурацкую погоду, машину и себя. Кейси молится всем богам, чтобы сегодня ей выпал жребий на мисс Патрисию, а в крайнем случае — Хедвига. Да. Лучше Хедвига. Она жмет на звонок. Дверь, как всегда, почти сразу же растворяется, точно ее ждут у самого входа. И все надежды бьются в одну секунду. Кейси быстро тараторит, поднимая руки в жесте «сдаюсь»: — Только спокойно! — Что это, черт возьми?! — с брезгливостью ужасается Дэннис. Его всего передергивает и внутренне точно рвет на части. Мокрая одежда. Грязная мокрая одежда. Следы грязевых брызг на куртке и джинсах, а ботинки… — Ты вся грязная! — с заходящимся негодованием восклицает Дэннис. Дыхание учащается, а кровь бьет в голову. Кейси находит в этом его «грязная» некую иронию. — Меня окатила машина, — она оправдывается, точно ее застают в переулке с сигаретой. Это даже смешно. — Я не специально. Дэннис весь напрягается и прикладывает пальцы к вискам, унимая свое вмиг обострившееся обсессивно-компульсивное расстройство. — Сними свою одежду. Она испачкана. Но сначала обувь. — Тон приказной и не терпящий возражений. Кейси точно вновь оказывается в служебном помещении зоопарка в статусе «похищенной». Он делает шаг в квартиру и уходит в ванную, давая ей возможность-таки ступить за порог и закрыть за собой дверь. Захлопнуть клетку, оставляя себя наедине со зверем. Кейси послушно стаскивает с себя ботинки, шлепая вязкой грязью по полу, и мысленно надеется, что ей не перережут за это глотку или чего похуже. Она медленно снимает с шеи накрученный шарф как раз в тот момент, когда перед ее ногами ставят бельевую корзину. Кейси поднимает на Дэнниса взгляд и раскрывает рот. Стоит говорить, что это, вероятно, единственная чистая вещь на ней?.. Наверняка, бесполезно. Она понуро вздыхает, бросая вязаный потрепанный аксессуар на дно, и делает тоже самое с курткой. Расплавленный шоколад встречается с холодной серостью, все еще находящейся в ожидании. Кейси внутренне передергивает. Лучше бы она просто развернулась и пошла домой… — Можешь отвернуться? Дэннис, будто спохватываясь, дергано кивает и поворачивается к ней спиной, бросая лишь через плечо: — Рубашку тоже. Кейси недоуменно спускает глаза на замаранные полы длинной клетчатой фланелевой рубахи и неохотно избавляется от нее, в очередной раз проклиная погоду, машину и себя. Себя — за то, что перестает брать в привычку одеваться как капуста, чтобы скрыть свое тело. Ведь скрывать его больше не от кого. Было… Кейси осматривает себя сверху вниз: топ, нижнее белье и носки. — Мне нужна какая-то одежда на время, — делает она закономерный вывод. — Бери корзину и иди в ванну. Я принесу. — Хорошо… Кейси резво подхватывает корзину и семенит мимо полностью одетого мужчины в надраенную до блеска ванную комнату. Спешно скрывается от до жути неловкой ситуации пошлого контраста. Сердце отбивает мелодику нервозности, легкого страха и смущения. Смущения, совершенно неподходящего данной ситуации. Ей стоило бы люто бояться Дэнниса (сцена с Маршей встает перед глазами, как кадры кинофильма), но нет. Есть лишь невесомое опасение, больше похожее на интригу. Кейси мотает головой, ставя корзину на белый без единого развода кафель. Чувство мнимой защищенности в логове Орды играет с ней злую шутку. Ей нужно быть серьезнее и собраннее. Осторожнее. Она — охотник, а не жертва! Она охотник… — Возьми, — он старается не смотреть на нее, протягивая одну из своих рубашек (из всех вещей Орды он выбирает именно ее совершенно бездумно). Но получается скверно. Взгляд то и дело задевает линию бедер, косточек таза, ключиц. Сетку выгравированных на теле шрамов. Кривых, грубых, продолговатых, точечных… — От чего они? — спрашивает Дэннис. И тут же с силой сжимает челюсти. Черт!.. Кейси застывает и с недоумением вперивает в холодную серость сквозь стекла очков свой шоколадный взгляд. Она едва успевает набросить на себя его рубашку и закатать по локоть левый рукав. Она все еще почти голая перед полностью одетым мужчиной. В жутко-тесном помещении ванной комнаты. — Нож. И сигареты, — проговаривает она едва слышимо, изо всех сил стараясь подавить рвущийся наружу тяжелый вздох. Дэннис задает вопрос, заглядывая в расширенные оленьи глаза: — Могу я взглянуть? Ситуация кричит Кейси об опасности. Но что-то тлетворное в голове заставляет ее кивнуть. Дэннис прикладывает все силы, чтобы скрыть удивление и остаться на волне постоянного мнимого безразличия. Он был уверен на сто процентов, что она скажет «нет». Для них обоих было бы лучше, скажи она «нет». Дэннис мягко откидывает ворот рубахи и обхватывает Кейси рукой за плечо. Мозолистым пальцем осторожно касается выпуклой язвочки шрама, инкрустированного в ее белую кожу. Ведет ленивую линию по рубцам. Кейси прикусывает щеку. Место под его пальцами будто горит. Это… странно. Каждую клеточку тела скручивает непонятным ожиданием… чего-то. Пульс учащается, сбиваясь с ровного ритма. От серых напряженных глаз хочется спрятаться. Кейси напугана. Действительно, напугана. Но отнюдь не потому, что Дэннис может сделать ей больно. Нет… Причина — она сама. Она сама и ее ощущения — вот, что пугает Кейси больше всего. Амбивалентность внезапно возникшего эмоционального единения с человеком, которого смело можно назвать «страшным». Кейси вновь улавливает витающее в воздухе «понимание». Прямо как тогда. Кейси вдруг страстно хочется поделиться. Она опускает голову и невесомо касается шрамов на левом боку. Неосознанно облизывает пересохшие губы. — Говорят, что шрамы не заживают, потому что человек все еще помнит их боль. — Дэннис смотрит на нее немигающим взглядом. — Но здесь они, кажется, начинают затягиваться. Дэннис хмурится и вдруг резко надавливает вздрогнувшей Кейси на плечи, заставляя сесть на край холодной акриловой ванной. Он опускается на одно колено, оказываясь лицом прямо перед алыми полосами. Алыми, действительно, не настолько, как те, что у ключицы. Дэннис проходится стертой подушечкой большого пальца по рубцам на инстинктивно втянувшемся животе. Он сжимает челюсти. Он говорит: — Тебе кажется. Кейси кажется, что это выходит за все грани приличия. А еще, что ее собственное тело играет с ней какую-то злую шутку. Дыхание становится тяжелым, частым и шумным. Память невольно подкидывает самые тошнотворные эпизоды прошлого, в которых она вот так же оказывалась с расставленными ногами перед мужчиной. Кейси с раннего детства знакома с тем, что называется «похотью» и «возбуждением». Но она впервые испытывает нечто подобное на себе. То, о чем даже не смеет думать. То, что всегда считает для себя невозможным. Осознание того, что всю ее бросает в странный трепетный жар, ставит Кейси в тупик. Вожделение внезапно оказывается вовсе не таким уж противным… А даже отчасти приятным. Только ужасно пугающим, стыдным и неуместным. А для Дэнниса — тяжелым. Он без задней мысли жестко сжимает талию ладонью. Нужно было отправить ее с порога сразу домой!.. Но он решает побыть джентльменом и поиграться на собственной выдержке. Выдержке, которую давно сносит к черту. Не стоило заставлять ее раздеваться. Не стоило приносить ей свою рубашку. Не стоило касаться ее чистого юного тела. Но что сделано — сделано. Дэннис как завороженный жадно очерчивает оголенное бедро. Колено. Останавливается на следах зубов Зверя на икре. Он говорит сипло и сбивчиво, полностью поглощенный ее телом: — Извини за это. Мы не хотели. Кейси сглатывает, все так же оставаясь недвижимой, сбитой с толку нежданной обходительностью куклой. Кейси задается вопросом: чего ей больше сейчас хочется? Того, чтобы Дэннис прекратил? Или того, чтобы Дэннис не останавливался? У них обоих в висках бьет опасный адреналин. Этот адреналин выуживает из Дэнниса все то пагубное, что он старательно пытается в себе запрятать. В голове у него пульсирует всего одно слово. «Танцуй! Танцуй! Танцуй!» Кейси удивленно ахает, хватая напряженными пальцами бортик ванной, когда горячие губы резко впиваются во внутреннюю часть бедра. Дэннис ждет какого-то протеста. Но на удивление ничего такого не получает. Он мысленно усмехается. У нее есть все шансы для того, чтобы убежать от него. Но Кейси Кук вновь просто сидит, точно ожидая — ожидая с нетерпением, — что же произойдет с ней дальше. А дальше Дэннис очень старается не сорваться с собственного поводка до состояния грязного похотливого животного. Но получается скверно. Он то и дело жадно впивается поцелуями в юное тело. Сжимает ладонями нежную кожу. Его боле и боле подхлестывает то, что он совсем не чувствует сопротивления. Это так… необычно. Дэннис оставляет алый след прямо у кромки самого простецкого нижнего белья из супермаркета. У него над головой заходится разгоряченное шумное дыхание. Глаза топленого шоколада в прямом смысле растоплены. Все это грозит закончиться очень плохо… Дэннис проходится языком по своим губам. Подцепляет указательным пальцем полоску телесной ткани на талии. И спрашивает. Хрипло и как-то утробно: — Можно? Такой голос Дэнниса совсем не похож на его обычный. Такой Дэннис совсем не похож на себя обычного. И его «Можно?» совсем не похоже на вопрос. Скорее на беспрекословное требование. Но тем не менее… У Кейси никто никогда не спрашивал разрешения. Или желания. Когда дядя хотел — он просто брал. Он заботился лишь о себе. Удовлетворял свои гадкие потребности извращенца. И если она сопротивлялась — резал. Или жег об нее сигареты. Заливал лицо смердящим пивом, так что волосы потом возможно было отмыть только с пятого раза. По-правде, Кейси боялась сопротивляться. Но сейчас что-то подсказывает ей, что, возможно, впервые этого делать не стоит. Сопротивляться. Кейси совершает медленный кивок. Дэннис беззвучно хмыкает и стаскивает нижнюю деталь одежды с девичьих ножек. Хедвиг удивленно зовет мисс Патрисию по имени. Она разве не собирается ничего делать? Разве она не останавливает мистера Дэнниса всегда в такие моменты? Патрисия загадочно улыбается, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику стула. Она закрывает Хедвигу рукой глаза. Это зрелище не для детей. Да и вообще этих двоих не мешало бы оставить наедине.***
Кейси бездумно черкает ручкой по полям тетради, проминая стержнем тонкую бумагу. Кажется еще пару линий поверх — и на истерзанном месте останется дырка. Прямо как на искусанной нижней губе. Кейси в стыдливом раздражении с силой смыкает веки. Она — идиотка. Она проявляет слабость там, где проявлять ее никак нельзя. Она позволяет Дэннису то, что позволять никак нельзя. Она испытывает то, что испытывать ей никак нельзя. С тем, с кем никак нельзя. Просто по этическим меркам невозможно. Жертвы детского изнасилования не вступают в сексуальные связи так просто. Тем более со своими похитителями и почти-убийцами. Хотя, откровенно говоря, больше чем в односторонний орал у них ничего и не выливается. К счастью. «К счастью» — еще раз повторяет Кейси, мыслями вновь окунаясь во внезапное яркое тепло, потоком хлынувшее по телу, когда незнакомое ранее наслаждение достигло пика. Первый в ее жизни оргазм. Хоть Кейси и жертва изнасилования, но она прекрасно знакома с данным понятием. А еще с понятием «стокгольмский синдром». Иначе не объяснишь, по какой причине ее так неистово тянет к своему похитителю. К своему почти-убийце. Убийце двух ее одноклассниц. Хоть это сделал и не он, а одна из его соседских личностей. Все же… Именно Дэнниса… Нет. Кевина Венделла Крамба, как ни парадоксально, ее разум окрещает «родственной душой». Создает вокруг него вакуум ее личной Утопии вне пространства и вне забот. Черную дыру, в которой можно раствориться и от всего огородиться. Это — ненормально. Это — не те чувства, которые она должна испытывать к нему. Так не должно быть. Но против имеющихся фактов ничего не попишешь. Ее привычка быть жертвой, его неожиданная забота в качестве похитителя, возникшее между ними треклятое «понимание» сыграли с Кейси Кук злую шутку и что-то сломали внутри. Поковыряли отмычкой в замочке неприступности и нелюдимости, накинув петлю нездоровой привязанности на шею. Что делать и как быть дальше? — довольно важный насущный вопрос. Где-то, точно из-под воды, гремит школьный звонок. Одноклассники спешно сгребают тетради и ручки в сумки. Кейси с медленным выдохом открывает глаза. И ее тело вдруг пробивает острая судорога. На полях тетради ее рукой, ее ручкой нацарапана всего одна фраза: «Крылья свободы обрызганы невинной кровью».***
Кейси ломаными движениями натягивает на уши шапку и туже затягивает на шее огромный шарф. Пальцы не слушаются — деревянные. Да и все тело напряжено до предела. Она нарушает обещание, которое не давала, и не появляется у «Кевина» ни три дня назад, ни шесть дней назад. Посему нет ничего удивительного, что вчерашнее утро встречает ее сообщением: «Если не появишься, я приду за тобой. Сам. Д». Она, непременно, его разозлила. Кейси фыркает, мотая головой. Вообще-то после случившегося она имеет полное право на передышку. И время, чтобы обдумать стратегию своего поведения. Вот только сколько бы ей ни дали времени, его в любом случае будет недостаточно. Такова жестокая и суровая правда. Он — взрослый мужчина. Она — еще несовершеннолетняя девушка. Он — ее бывший похититель. Она — бывшая жертва его похищения. Он — ее почти-убийца. Она — та, кого он почти убил. Дэннис — тот, кому она сексуально интересна. Кейси — совершенно запуталась. — Эй, Кейси! Голос напарницы из класса биологии бьет обухом по голове. Кейси останавливается на средине лестницы парадного входа. Перед ней компания из трех девушек и четырех ребят. Четырех… Губы трогает неестественная улыбка. — Да, Хейли? Что такое? — Мы хотим в кафе потусить. — Срочно найти повод избежать посиделок. — Хочешь с… — Извини… — Однако повод приходит к ней сам. Как и обещал. С хмурым лицом ожидает у школьных ворот. — Меня ждут… мне… пора… — Тогда в другой раз? — Хейли улыбается. — Да, может… — Вообще-то, нет. Его отчужденный силуэт разворачивается и идет прочь в сторону торгового квартала, едва серый взгляд из-под угловатых очков подмечает слетающую по ступенькам фигуру. Он прекрасно знает: сейчас она не сбежит. Кейси ровняется с ним спустя сто метров. На нее накатывает странное ощущение, застывшее стягиванием в желудке. Кейси, озираясь про сторонам, выпаливает на выдохе больше испуганно, чем возмущенно: — Что ты здесь делаешь?! — Я предупреждал тебя, — холодно-раздраженно произносит Дэннис, сужая глаза, — если не появишься — я приду за тобой сам. Ее вопрос — глуп. Его ответ — логичен. Никто из них не произносит больше ни слова вплоть до парковочного места синего неприметного седана у книжной лавки. Когда он успел купить машину?.. А в лавке он тоже что-то купил?.. Дэннис засовывает руку в кожаной перчатке в глубокий карман шерстяного пальто и выуживает ключи. С коротким характерным писком сигнализации на замках авто снимается блокировка. Дэннис отворяет дверь у пассажирского места. Осматривает с ног до головы застывшую Кейси, облизывающую взглядом витрину. Еще детское личико погружено в пучину задумчивости. Она явно где-то не здесь. Где-то далеко в своих мыслях. Дэннис позволяет себе задержать на ней свой взгляд дольше, чем позволяют приличия, а после бросает небрежно-холодно: — Садись. Кейси дергано оборачивается. Дэннис снова отвезет ее в свое «логово». Но теперь он дает ей иллюзорное право выбора. Дверь у пассажирского сидения захлопывается. В висках пульсирует дежавю. К нему примешивается балаган неясных мыслей о недавнем событии. Низ живота скручивается в болезненный узел. Ладони предательски потеют. Машинный салон — слишком тесное пространство. — Тебе не стоит меня бояться. — Дэннис щелкает ремнем безопасности рядом с ее бедром. Его взгляд касается ее лишь вскользь. — Я потерял контроль. Извини. Я больше не прикоснусь к тебе. Кейси оборачивается к нему. На ее лице — изумление с оттенком разочарования. Но никто из них двоих этого не замечает. Только Дэннис поворачивает ключ зажигания и вдруг добавляет: — Если ты сама не захочешь. Кейси утыкает взор в лобовое стекло и сминает губы. Это было бы прекрасной новостью. Однако проблема в том, что она как раз рано или поздно захочет. Она уже хочет. Стоило лишь оказаться вдвоем в одном запертом пространстве.***
Сегодня — Зверь решает впервые поговорить. Он смотрит на нее выжидающе исподлобья, наклонив корпус вперед и опираясь о пол кончиками двадцати пальцев. Натягивает жилки на ступнях и кистях, напрягает мускулы на широких плечах и сильных руках. Пускает тлетворные сетки вздувшихся вен, черными полосами проступающих сквозь толстую носорожью кожу. Его рот искажен в оскале, а красные глаза по-животному впиваются в ее. Он смотрит на нее, точно внезапно открывает в Кейси Кук — девочке из служебного помещения зоопарка — что-то новое. — Все нечистые должны умереть. — Это то, чем начинается их диалог, изначально не имеющих точек хоть какого-нибудь компромисса. — Разве такое возможно? — Кейси уже не удивляется его маниакальному стремлению превратить мир в кровожадную Утопию «чистых». Вот только… — Тебе придется убить всех людей на Земле. Зверь обнажает клыки, одобряя ее предложение. И у Кейси на закрытом волосами затылке проступает холодный пот. Он настроен серьезно. Она ежится, тщетно находя на низком диванчике для себя удобное положение. С разговаривающим Зверем ей еще неуютнее, чем с молчащим Дэннисом. — Разве в этом есть смысл? — Кейси не видит смысла в идеологии, построенной на невинных жертвах. — В конце концов, ты останешься один. Зверь ухмыляется. — Я никогда не останусь один. Кейси поджимает губы. Ну конечно… — Со мной останешься ты. А? Зверь вдруг порывисто подрывается к ее ногам и придвигается почти вплотную. Он впервые позволяет себе настолько сократить расстояние между ними. До этого Зверь оставлял за собой прерогативу слоняться вокруг нее, травя как загнанную в угол добычу. Быть загнанной в угол — это как раз то, с чего начинается их знакомство. Кейси настороженно вжимается в спинку дивана и напряженно впивается пальцами в обивку. Сократить возможность соприкосновения — то, что ей сейчас жизненно необходимо. Его внезапная перемена настроения заставляет Кейси мысленно снять ружье с предохранителя. Пагубность ситуации в том, что самого ружья у нее нет. Зверь скалится, медленно опираясь ладонями о ее вздрогнувшие колени. Его руки горячие, с температурой под сорок, как у любого теплокровного хищника. Его глаза забавляются ее реакцией. Зверь резко дергает Кейси на себя за подколенные впадины. Тишину квартирки разрушает испуганный вдох. Кейси Кук вновь в недвусмысленном положении перед «этим» мужчиной. Ее живот оказывается у лица Зверя настолько близко, что Кейси физически ощущает сквозь тонкий синтетический свитер фыркающее глубокое дыхание. По скованному телу проходится волна непонятного жара. Кейси замирает, боясь даже пошевелиться. На него она тоже будет так реагировать? Это становится опасным. Что ему, черт возьми, от нее нужно?! Зверь, словно изучая, прослеживает крупными ладонями хрупкие бедра, поднимается к талии и приподнимает свитер. Голую кожу опаляет жестким прикосновением. Поперек горла у Кейси встает нервный комок. В голову простреливает тревожным чувством дежавю. Только в отличие от Дэнниса, действия Зверя не похожи ни на домогательство, ни на ласку. Кейси понимает это умом. На деле же у нее предательски-приятные мурашки по телу. Считается ли изменой связь с другой личностью, если у этих личностей одно тело? Кейси понятия не имеет, почему данный вопрос приходит ей в голову. Грубые подушечки пальцев очерчивают кривые рубцы один за другим. Так лилейно-любовно и восторженно, что становится даже тошно. Зверь поднимает на нее горящий взгляд, заставляя вздрогнуть. (Слишком близко.) Он требует: — Покажи мне остальное. («Сними свою одежду. Она испачкана».) «Этот человек» постоянно заставляет ее раздеваться. В висках вновь стучит адреналин. Кейси со страхом, перемешанным с сомнением и уже знакомым чувством неуместного возбуждения, неуверенно сглатывает. То, что она собирается сделать, — определенно неправильно. Кейси касается края задранного свитера, чтобы потянуть его вверх. Как хорошо, что она не изменяет своей старой привычке носить предельно закрытые топы, а не раскрепощенные бюстгальтеры. Зверь удовлетворенно урчит, приподнимаясь выше и обжигая Кейси горячим дыханием у ключицы. Она невольно вжимается в спинку дивана. Его пламенная ладонь все еще остается на ее талии, вторая — неожиданно смыкается на тонком запястье. Зверь отрывает ее пальцы от комканья обивки и приставляет к своему шраму от выпущенной ею дроби на левой ключице. Он с полурыком вещает, сокращая расстояние меж их лицами до минимума: — Страдания закаляют. Боль делает нас сильнее. Выше! Совершеннее! Идеальнее! Мы одинаковые. Ей не нравится, куда он клонит. Зверь вдруг склоняется к ее шее. И Кейси инстинктивно вздрагивает, когда горячий язык очерчивает красную полоску, оставленную когда-то лезвием грязного охотничьего складного ножа. — Не бывает одинаковых шрамов… — Дэннис! Кейси застывает в панике. Куда логичнее было бы позвать мисс Патрисию. Но… Дэннис в напряжении замирает. Он самую малость оторопевает, внезапно находя себя навалившимся на юное тело с прижатыми к тонкому плечу губами. На языке легкий карамельный привкус. Тем же едва ощутимо пахнет кожа Кейси. Под его рукой — содрогающаяся от дыхания талия. Под ее — его вспыхнувшая как от ожога кожа. Дэннис напрягается всем телом. Гнилые мысли шквалом заполняют голову. Что тут вообще происходит? Какого черта?! Он хмуро сводит брови на переносице и чуть отстраняется, устремляя холод глаз в расплавленный шоколад. Дэннис читает в Кейси непонимание и возбуждение с налетом страха и паники. Пульс на запястье под большим пальцем его левой руки отбивает учащенный ритм. Грудная клетка высоко поднимается и глубоко опускается, с каждым шумным вдохом прижимаясь к его груди точно в попытке раздразнить. На щеках проступает румянец. Дэннис шумно выдыхает через нос. Его всегда привлекала непорочная юность. А Кейси еще и чистая. А ее тело под ним слишком распаленное. Слишком большой соблазн… Кейси размыкает губы в попытке что-то сказать. Но вместо слов слышится лишь звонкий щелчок языка, отделившегося от неба, и придыхание. Щелчок, отдающийся эхом в его голове. Дэннис порывисто впивается жадным поцелуем в пухлые губы. Щелчок — так звучит для них точка невозврата. Дэннис — тот, кто страдает обсессивно-компульсивным расстройством личности. Дэннис — тот, кого привлекают обнаженные танцующие молодые девушки. И он знает, что это неправильно. Дэннис — кардинал Зверя. Кейси Кук — девочка, которая патологически жаждет быть похищенной. Неважно как. Главное, чтобы ей запретили контактировать с ужасами реального мира. Кейси Кук — девочка, которая патологически жаждет обрести спокойствие в спасительной клетке. Ее раны сделали ее сильной. Она только получила свободу. Но быть сильной Кейси устала.***
«Modus vivendi» — дипломатический термин, применяемый для обозначения временных или предварительных соглашений, которые впоследствии предполагается заменить другими, более постоянного характера или более подробными. «Modus vivendi» для Кейси — это счастливая смущенная улыбка впервые за тринадцать лет. Это душевное спокойствие и защищенность. Это властные сильные руки на теле: ласковые днем и страстные ночью. Это диски Канье Уэста, крутящиеся на повторе и мультфильмы про супергероев. Это чаепития с зеленым чаем и чересчур ровным овсяным печеньем. Это закрытие глаз на кровожадную идеологию Орды. «Modus vivendi» для Дэнниса — это чистая девочка, растапливающая его холодный образ жизни. Это редкие едва заметные улыбки и домашний комфорт. Это робкий танец голого юного тела. Это слишком частые уборки за еще одним человеком в их небольшой квартире. Это отдушина для Кевина Венделла Крамба. «Modus vivendi» для Патрисии — это смышленая девочка, с которой приятно поговорить. Это та, кто принимает и признает тяжелое сосуществование их «семьи». Это первый чистый потенциальный участник культа Зверя. «Modus vivendi» для Хедвига — это старшая сестра. Это одобряющие улыбки и нежные поглаживания по голове. Это сладости в тайне от мисс Патрисии и мистера Дэнниса. Это рисунок на холодильнике с двадцатью четырьмя личностями и одним единственным человеком. «Modus vivendi» для Зверя — королева в его будущей чистой кровавой Утопии. Это та, кто рано или поздно сможет перенять мировоззрение Орды и стать с ним бок о бок в вершении правого дела. «Modus vivendi» для Орды — это новый «Доктор Флэтчер» и живое доказательство верности их идеологии.***
Дэннис притворяет за собой дверь, чтобы не разбудить давно спящую Кейси. Он отправляется сразу прямиком в ванную комнату. На него из зеркала смотрит уставшее лицо. Дэннис раскручивает вентили холодной и горячей воды. Снимает с рук кожаные перчатки и подставляет кисти под струю. Вода от них — красная. [Зверь сыто скалится, облизывая кровавые губы.] [Хедвиг с детской непосредственностью все трещит и трещит о том, как они были круты.] [Патрисия со снисходительной улыбкой просит его уже успокоиться, а то мистер Дэннис разозлится.] [Джейд с остервенением дергает привязными к подлокотникам стула руками и говорит, что они — отвратительны. А еще ей нужно сделать укол инсулина. Немедленно!] [Орвэлл бросает очередную сравнительную триаду об Орде и Гитлере.] [Патрисия раздраженно трет виски и, поднявшись, засовывает тряпичный кляп ему в рот. Она говорит, что, если он продолжит раздражать ее, у нее не будет выбора, кроме того чтобы оставить его таким навсегда. Всех их. А она не хочет этого делать.] [Все восемнадцать личностей продолжают надеяться на то, что Кевин проснется. Но каждый из них понимает, что этому не бывать. Его усыпили слишком крепко. Его даже нет в их кругу. Его стул пуст. Как и стул Барри. Все восемнадцать плененных личностей с упованием оборачиваются к темному углу за пределом стульев.] [Барри сидит на голом полу. Он просто в отчаянии закрывает лицо руками, гремя тяжелыми цепями, в которые его заковали. Он с каждой секундой, с каждой невинной жертвой теряет надежду на их спасение.]