Blood in the water

— Действительно, очень скучное местечко, — прошептал Гриффит, в первый раз оказавшись в камере, прикованный к стене, залитый кровью с ног до головы. Взгляд его блуждал по маленькому окошку у самого потолка. Он смотрел на свет до тех пор, пока его не отвели в пыточную. Его подвесили на цепях, пробив ладони железными крючьями. После этого в тело стали вгонять длинные стальные гвозди. Он терпел, скрипя зубами, но так и не закричал. — Ты очень сильный! — с усмешкой сказал палач. — Ты еще не кричишь… Первый раз мне попадается такой, как ты. Неудивительно, что ты командир Ястребов. Такие, как ты, красивы и сильны, и я очень рад, что ты попал ко мне. Взгляд его зацепился за бехелит, висевший на груди Гриффита. — Хм, какая забавная вещица, любопытно, можно мне ее взять? Он сорвал амулет, всмотрелся. Глаза бехелита неожиданно распахнулись, палач вздрогнул и выронил амулет. Тот запрыгал по полу, а затем нырнул в канализационный сток. — Проклятие! Просунув сквозь решетку руку, он, какое-то время, плескался в воде, рассчитывая выловить амулет, но Гриффит знал, что все бесполезно. Он чувствовал, он почти видел, как бехелит уплывает прочь. Только сейчас, именно сейчас, когда подхваченное течением сточных вод Яйцо Императора удалялось прочь, он наконец признался себе, что мечта потерпела крах. И эта мысль, сама по себе причиняла больше боли, чем пытки опытного палача. Карлик, маленький уродец, брошенный на произвол судьбы собственной матерью, говорил много, больше, чем должен. Обычно пытками добиваются слов, но Ястребу нечего было говорить. Его преступление было известно и не нуждалось в словах. Покрывать преступника никто не собирался, истории стираются вместе со своими свидетелями. Говорящие языки можно отрезать, о чем, собственно, и мог позаботиться король. Репутация королевства дороже, чем мнение девки, пусть и королевских кровей, хотя, что стоило королю оженить молодых?.. Но король не допускал саму мысль о том, что Шарлоттой, кроме него, может еще кто-то обладать, и Ястреб, отчасти, понимал его. Люди подобны инструментам, а самый верный инструмент не должен быть твоим другом или товарищем, но был ли Гатс его другом?.. Мужчина знал, что он полезен и в этом было что-то еще. То, что Гриффит так упорно старался скрыть от самого себя. Друг. Единственный друг. — Ну вот, теперь ты снова здесь. Поспи, завтра будет новый день или… Новый день уже наступил? — язвит карлик, но Ястреб отрешенно смотрит на него своим холодным взглядом. Он слишком устал. Гриффит закрывает глаза, подтягивает ноги к подбородку, пытаясь сохранить остатки тепла. Холодно. Тут очень холодно. Солома, маленькими иголками, впивается в кожу, в шрамы. Больно, но терпимо. Он умел терпеть, но сколько нужно сил, что б не свихнуться окончательно?.. Люди лишь инструмент, фундамент для замка, и сколько их нужно — не имеет значения. Но разве он никогда не отдавал отчета своим действиям?.. Тогда почему, после смерти мальчика, переспал с Генноном? Ради инструмента или мечты?.. Да, из-за мечты, но и из-за людей тоже. Толчком послужила смерть ребенка. На поле боя не важно, кто ты: господин или слуга. Смерть заберет всех. Тогда Гриффит осознал — проще сохранить дистанцию и остаться равнодушным, чем пойти на поводу у эмоций. Ему было все равно на то, что делает Геннон, а губернатора возбуждало такое отношение: — Ласкайте меня, снимите с меня одежду. Да, вот так, — Геннон знал, что безобразен, однако это не мешало ему выставлять напоказ свой срам. — Поцелуйте его, капитан. Да, на лице Гриффита не отражалось никаких эмоций, ни один мускул не дрогнул. Он оставался прохладным и равнодушным до самого утра. Он думал о замке и о том, что будет делать дальше. Стратегия всегда была его сильной стороной (за период участия в столетней войне это только подтвердилось). Вскоре он, одерживая победу за победой, оказался и у стен Долдрей. Геннон был уверен, что Гриффит пощадит его; если не ради прекрасной ночи, то ради хорошего выкупа, но барон никак не ожидал иного. Ястреб коротко ткнул саблей в его лицо. Пройдя через глаз, кончик лезвия пронзил мозг, и Геннон умер мгновенно. Гриффит открывает глаза, щурится, пытаясь сфокусировать взгляд. Лежа нагой в полутьме, он все больше и больше всматривается в стены. Воображение вырисовывает из отдельных теней картинки. Замок, пестреющий на фоне огненно-рыжего небосвода. Вот мощенная улица у его подножья с кучкой звонко смеющихся ребятишек. В руках обычные палки вместо мечей, вместо трофеев — старые игрушки. Бедность, в совокупности с голодом — делали свое черное дело. Но даже несмотря на это всегда оставался выбор. Он это знал, как никто другой. Мелкая дрожь охватывает его, веки становятся тяжелее, слабо подрагивают. Вскоре Гриффит засыпает, но во сне больше нет замка. Там только тени, пустые коридоры шикарного зала и огромный трон. У подножья, около ступенек, трупы. Лица людей застыли в предсмертной агонии. Он узнает их и содрогается — это его люди, отряд Ястреба. Прошло несколько месяцев, может год. Гриффит не знал. Он потерял счет времени уже давно. Ястреб так и не смог привыкнуть к неподвижности за это время, не смог смириться даже с тем, что не может сжать руку в кулак или помочиться в угол, а не под себя. В последнее время он часто наблюдал лицо короля Мидланда, некогда своего покровителя. Тот приходил поглазеть на государственного преступника. От бывшего величия осталась тень; лицо осунулось, кожа пожелтела, взгляд обезумел. «Он все еще одержим Шарлоттой», — думает Ястреб и ловит себя на мысли, что когда-то был таким же, только эта одержимость была не такой, как у короля. Гриффиту все равно, смотрит на него правитель Мидланда сейчас или нет. Когда он здесь, в темноте — ничего уже не имеет значения. Губы кривятся в подобии ухмылки. Если раньше это и задевало его, то теперь нет. Смрад собственного тела и стен — давил. Стыд, боль и голод смешались в немом танце. Когда ему стало все равно?.. Когда отрезали язык или перерезали сухожилия? Быть может, это произошло в тот момент, когда на него надели шлем — единственное, что служило последней связью с прошлым? Он не знал. Около лица проскользнула тень. Крысы. Их тут много. Ничего удивительного. Губы мужчины трогает усмешка, только она не такая, как раньше. Что-то изменилось в нем, но в какую сторону?.. Гриффит поворачивается на бок — это лучше, чем лежать на спине. Не так больно. Тени скользят по потолку, по полу, образуя иные узоры. «Гатс, Каска», — из горла срывается хрип, но не слова. Непривычно. Противно. Слюна стекает по щеке, и тут Гриффит вспоминает — у него больше нет языка. Говорят, осознание должно успокаивать, а время усмирять. Да, чувства притупились, вот только воспоминания никуда не исчезли. Они накапливались, как торфяные болота после дождя, и от них невозможно было избавиться. «Когда я был ребенком, мы с друзьями частенько устраивали драки с другими детьми. Все отбитые трофеи казались сокровищами. Каждая победа повышала престиж нашей банды. Мы играли на узких улочках, в окружении борделей и трактиров, так что солнечные лучи редко достигали моих глаз. Но однажды я поднял голову и увидел возвышавшийся на утесе замок, залитый ярким солнечным светом. И тогда я понял, что я хочу получить это… Любой ценой. Тьма… Полное отсутствие света… Как много времени я в этой тьме… Вечность? Миг? Я ничего не чувствую. Мое тело словно плывет по воздуху. Не сошел ли я с ума? Быть может, я уже давным-давно потерял рассудок. Я хочу вернуть все, что я когда-то чувствовал, потому что сейчас я не чувствую ничего…» Мысли Гриффита прервал легкий аромат яблок. Он слабо приоткрыл глаза, с трудом приподнял голову и увидел человека. Девушку. Она лежала на холодном каменном полу всего в двух шагах от него. «Галлюцинация?» — шевельнул он губами, по привычке. Свет от факела дал возможность разглядеть ее. Каштановые волосы, белая кожа. Незнакомка выглядела странно, даже одежда не говорила Ястребу ни о чем. Так не одевался ни один из представителей народов, коих он знал много. Причем, так спокойно лежать на холодном каменном полу человек, в здравом рассудке, не будет (если ему не оставят выбора). Знакомые черты лица всплыли среди обломков мыслей. Ах, да. Он вспомнил. Она все время здесь. Всегда приходит и уходит. Свободная, как ветер. Она не разговаривает с ним, но раз она галлюцинация, то почему пыталась открыть дверь?.. Ястреб подполз ближе, прислушался к мирному дыханию. Девушка спала, подложив левую руку под голову, а правую вытянув вперед. Гриффит, немного поразмыслив, все же накрыл ее ладонь своей, ощутив слабую пульсацию. Сердце бьется медленно, ритмично. Странно однако. Он не убрал ладонь, лег рядом. За все то время, как она появлялась, он понял, что девушка его знает. Мимика и жесты лица, как и язык тела — говорят о многом. Поначалу она сторонилась его, а он делал вид, что не замечает. Мужчине казалось, что незнакомка исчезнет, стоит закрыть глаза. Впрочем, это было не так важно, но. Во всяком случае он старался акцентировать внимание на приятном аромате яблок. Зеленых, спелых. Глубоко вздохнув, он прищурился. Мир вокруг вновь начал сливаться воедино. Гриффит вдруг вспомнил солнце и то, как хорошо слышать звук ветра, поигрывающего пожелтевшей осенней листвой. Как приятно быть свободным и как иронично осознавать всю красоту простых вещей, когда тебя их полностью лишили. Его веки слабо подрагивают, и он, наконец-то, закрывает глаза, погружаясь в сон. Где-то вдалеке до него доносится крик. Мужчина открывает глаза и видит шок на лице девушки, что была рядом, и то, как быстро незнакомка растворилась в воздухе, словно ее и не было. Галлюцинация?.. Резко вскочив, сажусь на диване. Где я? Что произошло?.. Пытаюсь сфокусировать взгляд, руками нащупываю плед. Меня всю трясет, хотя я не понимаю отчего. Подушечками пальцев провожу линию от подбородка до груди. Нащупываю кулон, сжимаю. Это был сон. Всего лишь сон, но настолько реалистичный, что становится страшно. Делаю глубокий вдох, выдох. Поворачиваю голову влево, замечая маленький столик у телевизора с кипой бумаг и ноутбук. Телефон вкрадчиво мигнул, привлекая внимание. Кто-то звонил? — первая здравая мысль за все утро. Хм, точнее день. Сейчас 16:04, а заряд показывает тридцать два процента. И это за три с лишним часа? Как многообещающе. Свесив ноги, смотрю на пол, замечая светлые полосы света. Кто-то продолжал настойчиво стучать в дверь. Видимо это и послужило причиной моего пробуждения. Желание видеть сейчас кого-то просто не было, однако пришлось встать и кое-как попытаться найти тапочки. В маленьком коридорчике, вместе с ними, ютились еще две сумки и куртки с шапками. Посмотрев в глазок, открыла дверь: — Ты, как всегда, без приглашения, — отхожу в сторону, пропуская парня с кучкой пакетов в руках. — Ты себя хоть в зеркало видела? — в шутку сказал он. — С каждым разом все страшнее и страшнее? — слабо улыбнулась. Честно, болезнь меня измотала. Горло болит, про насморк вообще молчу. Кутаясь в старый голубой халат, медленно прохожу на кухню. За окном по-прежнему моросил дождь. Как и вчера, так и несколько дней назад, хотя недавно выглядывало солнце. Пока ставлю чайник, слышу досадный вздох со стороны прихожей: — И сколько дней ты еще собираешься просидеть дома? — друг детства проходит на кухню и вальяжно опускается на старый диван. — Сколько нужно, — бывают такие дни, что вообще никого не хочется видеть, но, в силу обстоятельств, никто не застрахован от нежданных гостей. Что поделать, если такие появляются, то приходится поддерживать беседу. — Как там Ната? Это девушка, с которой я познакомилась за два года жизни в городе. Учится на учителя математики и информатики и, как и большинство людей, никогда не будет работать по своей специальности. Разве что под расстрелом. — Недавно родила дочь, а ты не планируешь детей, Марина? — вытащив вторую кружку из верхнего шкафчика, на минутку задумалась. — И в чем подвох? — когда задают подобный вопрос, обязательно есть скрытый смысл. Особенно у Вадима. — Нет никакого подвоха, но вот представь, — он наклонился вперед, сцепив пальцы рук, — спустя всего два-три года у тебя появится муж и семья. — Да-да, а еще куча кредитов, ипотека, папки с тысячей документов, которые, со временем скроются в ящиках, так, что больше никогда не найдешь, послеродовая депрессия, муж, уставший после работы и, как итог, развод, недопонимание и много-много чего еще. Могу перечислять до бесконечности все радости семейного счастья, но смысл?.. — пожимаю плечами. — Любовь лишь симпатия, не более. — Но у твоих родителей все было иначе, идеальный брак и все такое, — я растерянно посмотрела на Вадима, который весело пошевелил пальчиками. Воздух в комнате стал спертым и тяжелым, тиканье настенных часов усилилось до предела. Вот так все и меняется. С ног – и на голову. А вслух торопливо сказала: — Это все благодаря отцу, а, как и что было, я не знаю, — не хочу поднимать подобную тему, хоть прошло всего несколько дней, но внутри, до сих пор все сворачивается от ужаса. Как все изменилось!.. И как быстро – точно омут, затягивающий с головой в мгновение ока. Чуть больше двух недель назад ехала домой, в предвкушении чудесных выходных, радовалась солнечному небу за окном автобуса и беззаботно слушала музыку в наушниках. А теперь, за окном, солнце сменила густая пелена дождя. Злая ирония – Солнечный город оборотился к приезду страной грязных луж и серых теней. Даже здесь, в недостроенных многоэтажках напротив, чувствовался дух сырости, давящий на плечи. Хотя, может, это чувствовала только я?.. Смотрю в окно, когда наливаю кипяток в кружки, а в голове так и всплывает настойчивым образом тот парень из сна. Отрешенный взгляд, обнаженное тело. Маленькое, изрезанное рубцами и свежими шрамами. С большей части спины кожа была содрана, так что можно было разглядеть позвоночник и иссохшие мышцы. Голова была заключена в… Ястребиный шлем?.. Закрепленный так, что нельзя сдвинуть забрало. Сглатываю, чувствуя, как на лице приступил пот: — Что с тобой? — спросил парень. — Ничего, — вспоминать об узнике не хотелось, ибо видеть его каждую ночь, в снах, было невыносимо. Поставив поднос с печеньем на стол, где уже были чашки с чаем, я зевнула. Господи, как же хочется порой закрыть глаза и не просыпаться, особенно по утрам, когда нужно ехать в университет, но сегодня не тот случай. С больным горлом и температурой никуда не уедешь. Друг детства быстро ушел, и квартира вновь погрузилась в безмолвие и тишину. На город вновь опустился мрак. Включив какой-то сериал на ноутбуке, сажусь на диван и кутаюсь в плед. Говорят, что души умерших людей бродят по земле еще несколько дней. Что ж, это могло объяснить странный шум в моей квартире, но никак не наличие этих кошмаров. Это началось год назад, может чуть меньше. Кошмары были не лучшими спутниками жизни, но мне только они и снились. Резервная копия воспоминаний воспроизводила опыт, полученный днем, в странные образы. Висцеральная теория сна утверждает, что во сне центральная нервная система занимается анализом и регулировкой работы внутренних органов. Я не собираюсь опровергать теории многих ученых, и все же… Если исходить из этого, то получается, что я когда-то должна была сталкиваться с реальностью из сна. Да, такое было, когда в пятнадцать лет впервые посмотрела Берсерка, читала мангу, но на этом все. И вот, после смерти отца, все как-то закрутилось. Сны о мире, который не существует. Сны о человеке, которого не существует, точнее он есть, но только в пределах собственной вселенной. Смотрю на монитор экрана ноутбука, стараясь не вспоминать про Гриффита. Не получается. В голове возникают устойчивые ассоциации. К тому же, разве во сне человек может что-то чувствовать?.. Закрываю крышку и ставлю ноутбук на прежнее место, на маленький столик, с головой ухожу под плед. Будильник на мобильном поставила на 19:30. Вечером работать легче, усталость уходит сама собой, утром будет тяжелей. Слабость, вялость, горло и насморк. Не вдохнуть, не выдохнуть. Теперь понимаю, какого было висельникам. Зевнув, закрываю глаза. Это сон, игры разума. Казалось бы, что плохого может случиться с человеком по ту сторону реальности? Абсолютно ничего. Нет ничего сверхъестественного, когда падаешь в пустоту, медленно, с головой, погружаясь в мутное торфяное болото подсознания. Мир не кажется зыбким. Не соприкасается с реальностью, но граничит с ней. Медленно открываю глаза, но во мраке почти ничего не видно. Даже свет от факела не помогал. Наоборот, все приобретало странные замысловатые очертания. Углы кривились, изгибались, но это не пугало. Отнюдь. Делаю несколько решительных шагов вперед. Разве тени могут пугать?.. Может в детстве, а здесь пугает другое. Осознание. Сон не может граничить с реальностью настолько, что границы сливаются и сон преображается, становясь реальностью. Нащупываю ладонью стену. Липкая. Подношу к свету, стараясь сохранять дистанцию от узника или точнее от того, что от него осталось. На полу лежало обнаженное тело. Это сон. Это не реальность, ведь так? Открываю рот в нелепой попытке что-то сказать, но быстро закрываю. Слова остаются в голове, не на языке. Смрад стен давит, гложет сомнения. Во сне нет запаха, как нет и других чувств. На моей руке следы от крови. Отхожу к стене, боясь, что заключенный проснется, однако… Сквозь прорези шлема на меня смотрят пронзительно-холодные голубые глаза. Потрескавшиеся губы шевелятся, но я не понимаю, что он говорит, ведь у него нет языка. Ему его отрезали несколько дней назад и перерезали сухожилия. — Гри… ффит?.. — с трудом выдавливаю полушепотом, но звук отлетает от стен, превращаясь в эхо. Кошмар обрывается на самой мощной октаве, и я вновь оказываюсь в стенах собственной квартиры. Кажется, что я должна чувствовать себя в безопасности? Да, так и есть. Но сон вновь одолевает меня, и на этот раз я оказываюсь в совершенно другом месте. — Простите, Ваше Величество, она случайно, — мутное пятно справа резко кивает, теребя меня за подол платья. Несколько раз моргаю, пытаясь прийти в себя. Поднимаю взгляд с пола, где в спешке слуги собирают остатки завтрака или обеда (снаружи, сквозь окна, проникают лучи солнца, а значит, сейчас утро или полдень). Растерянно смотрю под ноги, прежде чем вспомнить, кто передо мной. Безымянный король Мидланда выглядел гораздо старше своих лет: обрюзгшее лицо, седые волосы, потухший взгляд. Он горбился и ходил, тяжело опираясь на посох и плечи юных пажей. В нос ударил запах пота и вина. Опускаюсь на колени, пытаясь не встречаться с ним взглядом, делаю вид, что собираю осколки. Это лучший вариант, ибо открывать рот и что-то говорить — лишний раз привлекать к себе внимание — не имело смысла. Когда с посудой было покончено, я попыталась узнать у слуг хоть что-то, но обнаружила одну неприятную особенность. Я не могу говорить. Из бесед рядом стоящих особ пришла к выводу, что в замке оказалась совсем недавно, матушку забрала болезнь, а отца нет вот и решила тетка меня сюда пристроить. Отчего-то даже помнила некоторые моменты; после того, как больше года назад, ястребы были объявлены преступниками, а командира Белого Феникса заключили в тюрьму, то во дворце сменилось несколько слуг. Неспроста это, хотя… Стоп! Замираю с подносом в руках; выходит, что Гриффит в тюрьме больше года, и никто его еще не спас? Странно, но ведь по манге и аниме его пытали год, потом явились ястребы или мне изменяет память. У огромных дверей меня, как и моих спутниц, встречает четыре воина, с символом мидланда на груди. Да-а, король окончательно помешался на дочке. Диагноз налицо. В королевских покоях просторно и красиво. Анна крутится то около окна, то около кровати, пытается успокоить Шарлотту. Принцесса, на удивление, оказалась моложе своих лет. Она была маленькая, с круглым личиком, чем-то походившим на фарфоровую куколку. С сияющими, печальными глазами. Она была в одной ночной рубашке, хорошо подчеркивающей ее фигурку. Внутри что-то сжалось, но не из-за жалости, а из-за фарса. Все слишком настоящее. В комнате жарко, маленькие частички пыли кружили в воздухе. Взгляд застыл на гобелене. Башня Возрождения — всплыл очередной факт в голове, кровать из белого дерева с замысловатыми узорами по краям, шкаф с кучкой фарфоровых кукол. Будь у меня возможность, я бы и дальше глазела по сторонам, ведь денег все равно не хватит на поездку в Англию, но поднос яростно вырвали из рук, да еще и с укором посмотрели. — Ваше Высочество, вам надо поесть, — Анна кивает, давая знак, чтобы другая служанка оставила поднос на комоде. — Лорд Гриффит, — всхлипнула девушка, нет, я бы сказала — девочка. Шарлотта была маленькая, хрупкая и наивная. Жаль, что влюбилась она в такого хорошего манипулятора, как Гриффит. Снять бы ей розовые очки и взглянуть правде в глаза, хотя не мне ее судить. Глубоко вздыхаю, подхожу к комоду с куклами. Остальные служанки поклонились и направились к двери. Меня кто-то начал звать по имени, но я не откликнулась. Не повернулась. Под руку попались магнитные фигурки. Они были на туалетном столике. Жаль, конечно, здесь нет пергамента и чернил. Я бы попыталась ей намекнуть, где Гриффит, но… Я не знаю местный язык, к тому же вспомнила про Гатса, Каску, ястребов... И задумалась, может, здесь все иначе? Раз вещи и люди выглядят иначе, а некоторые факты не совпадают, логично предположить, что и все остальное, включая события, будет происходить по-другому. Вопреки сомнениям, подошла к кровати принцессы и протянула ей фигурку рыцаря. Думаю, она поймет, что я ей покажу. Проснулась от мелодии телефона. Заработал будильник. Наверно, это к лучшему; уйти с головой в учебу, отвлечься, но, стоило его отключить, как глаза вновь закрылись сами собой. Холодно. Очень холодно. Чувствую под своими ногами ступени, уходящие вниз. Ступаю неуверенно, ведь жутко боюсь высоты. Держусь ближе к стене слева, справа зиял бездонный провал. Тут и там над пропастью висели в железных клетках останки некогда заключенных людей. Кажется, строители особо не заморачивались. Достаточно было продолбить камеры и добавить лестницу. — Долго еще? — спросила Анна. Она взяла меня с собой, ибо я знала, в какой именно камере находится Гриффит. Шарлотта намеревалась пойти с нами, но ее все знают. Незамеченной пройти мимо охраны ей не удастся. Пришлось идти Анне. Странно, что палача мы на месте не застали, зато удалось договориться с подмастерьем. Помощники карлика пообещали в дальнейшем содействовать. Конечно, деньги им не дали, но вот украшения королевской особы все же пригодились. — Он находится на самом нижнем уровне, — сказал мужчина. На вид ему было за тридцать. Черные, как воронье крыло, жирные пряди спадали на плечи. Лицо его напоминало крысиную морду. Вскоре мы увидели Гриффита сами через небольшое зарешеченное окошко. — Прошу, — служанку передернуло, когда мужчина открыл дверь. Я сглотнула, смотря в эти холодные черные глаза, подобно бездне под ногами. Он говорил так, словно это было нормально. Да, думаю, для него это в порядке вещей, ибо он наблюдает подобное каждый день. «Анна», — попыталась привести девушку в чувство, но та не шелохнулась. Не хочу вмешиваться в события, но я уже это сделала. Как там говорили — назад дороги нет. Меня ничего не держит. Могу развернуться, уйти и дать возможность служанке хоть как-то облегчить его участь, но нет. Девушка и не намеревалась переступить порог темницы. Что ж… Резко захожу внутрь, снимаю плащ и оглядываюсь. Внутри, чуть дальше от факела, на полу лежал Гриффит. Подхожу, накрываю его плащом, переворачиваю медленно. Пока Анна достает флягу с вином, осматриваюсь. Меня не волнует, что будет, когда он откроет глаза. Ведь он меня не узнает. Перед ним будет девушка с русыми, волнистыми волосами, а не с каштановыми. Так даже лучше. Вздрагиваю, когда из-под шлема доносится едва различимое шипение. Голубые глаза смотрят удивленно то на меня, то на Анну. Показываю ему фигурку рыцаря (он должен помнить подарок Шарлотты). Этого было достаточно, чтобы он пришел в себя. Взгляд стал спокойным. Я выдохнула, однако нужно было действовать быстро. Вытащить его отсюда нам не удастся. Анна опустилась на пол, подобрав под себя юбки. Она старалась говорить уверенно о том, что Шарлотта поддерживает связь с ястребами, что его скоро спасут. Гриффит слушал молча, иногда кивал, но взгляд его был такой… Словно… внутри еще что-то осталось, искра, огонь. Мужчина у двери едко хмыкнул и сплюнул. Да, женщины они такие. Жалость и тому подобное, что принято считать недостатком и может выйти боком, как мне, так и многим людям. Ястреб еще та сволочь, но это бесчеловечно бросать его гнить здесь или, быть может, справедливая кара? Я не знаю, на какое королевство он рассчитывает, ибо с пустой душой на троне ему нет места. Почувствовав на себе взгляд, смотрю в ответ. Ястреб смотрит пронзительно, холодно, словно может читать мысли. Чувствую себя Фоссом и Юлиусом одновременно. Не к добру этот взгляд, как и не к добру была сама идея явиться сюда. Шарлотта могла подтвердить слухи или опровергнуть, лишь поинтересовавшись у верных людей, но таковых у нее нет, кроме Анны. А ее она от себя не отпускает. Будь принцесса Мидланда немножко умней и хитрее, то смогла бы вызволить своего возлюбленного раньше, а так… Получилось, как есть. Нас раскрыли, не знаю кто, но стража подоспела вовремя. Не знаю, как это произошло, но из-за шумихи началась паника, и я, может причиной тому была неловкость или чье-то вмешательство, соскользнула с края лестницы. Сердце пропустило удар, когда силуэты над головой начали становиться все меньше и меньше. Все дальше и дальше я удалялась от них. Это ужасное чувство, когда под ногами исчезает опора, и ты падаешь в бездну. Было бы проще свернуть себе шею при падении, но это было слишком легко. Кости ломаются сначала от одного удара, затем от другого. Хочется закричать, но я прикусила язык. Вскоре тело свалилось на дно, вытянулось под неестественным углом, и все закончилось. С тех пор прошло две недели, снов больше не было. Ничего больше не было. Казалось, что все закончилось. Я вновь старалась жить как раньше. День изо дня замкнутый круг без цели и смысла повторялся. Найдя работу, из-за нехватки денег после смерти отца, пришла к выводу, что это было лучшим, пусть и не совсем верным решением. Постоянное чувство усталости лишь усилилось, но было не так плохо. Стою перед зеркалом в ванной, изучая собственное опухшее лицо, красные белки глаз, которые сейчас вытекут, словно разбитые яйца. Провожу правой рукой по волосам, которые в полном хаосе после душа. Боже, на что я похожа? Еще и поправилась за неделю на два килограмма. Отлично! Стоило позволить себе немножко расслабиться и вот. Беру пасту, а упаковка пуста. Всеми силами удается выдавить немного и на этом, пожалуй, все. Опять ночью сажусь за ноутбук, чтобы поправить текст курсовой, глаза слипаются. Пью кофе, но от него только сильнее клонит в сон. Диван становится мягче, сознание проваливается в пустоту. Но меня выдергивает, причем так внезапно, что хватаюсь руками за края дивана, резко покачнувшись. Моргаю, смотрю в правый нижний угол монитора. Полвторого ночи, серьезно?! Казалось, что на секунду расслабилась, а оказывается заснула. Массирую виски, встаю, беру кружку и иду на кухню. Думаю, лучше сделать себе еще кофе. Пока насыпаю сахар, вспоминаю, что ничего не ела после шести. А есть хочется. Хм, ладно. Сегодня четверг, начну худеть с понедельника. Открываю шкаф, достаю нож. Холодный ветер пробежался по спине, заставил вздрогнуть. Интересно, не помню, чтобы забыла закрыть балкон. Засунув нож в карман старого халата, подхожу к белой двери. Луна большая, желтая. Выхожу на балкон, замираю у ограды. Холодный ветер развивает волосы. Закрываю глаза, чувствуя, как тело становится легким. — Гриффит! — резко оборачиваюсь, но за спиной никого нет, только тьма, обволакивающая все вокруг. — Гриф?.. Боль. С тяжестью вздыхаю, качнув лицом, чтобы избавиться от гула в ушах. Прислушиваюсь, взглядом цепляясь за темные сгустки в углах комнаты. Это был крик?! Это был голос… Гатса?! Кажется, что сзади кто-то стоит, дышит в затылок. Зловонье распространяется по комнате. В спешке пытаюсь ухватиться за ограду, но ее нет. Мир поплыл перед глазами, распался. Где-то во тьме кто-то с кем-то говорил. Ритм сердца вторил его мыслям, повторял и обволакивал. Как старый друг встречает своего приятеля, так и он встретил его на самом дне бездны. Они говорили мало, но он нашел ответ. Ответ, который должен был получить только он один. Медленно открываю глаза, щурясь. Под ногами, алым ковром, расстелились мириады человеческих лиц. Они были живые, я касалась их босыми ногами. Нет, нет, нет, пожалуйста, только не это. Дергаюсь, но меня держат крепко. Глаза расширяются от ужаса. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь наткнуться на знакомое лицо. — Гатс, — сиплым голосом срывается с губ, но он меня не слышит, как и не слышат те, кто возвышаются над всеми — Ангелы. Самые настоящие. Быть этого не может. Это неправда! Правая нога соскользнула, и я чуть не свалилась на пол, если бы не эти твари с перекошенными лицами. К горлу подступил ком, когда увидела лица ястребов. Головы, как трофеи, красовались во рту, на иглообразных выступах. Перекошенные от ужаса лица. У кого-то еще не высохли слезы на щеках. Зачем? Опускаю голову. Почему я здесь? Почему я все это вижу?.. Пальцы раскрылись и на ладони, по щиколотку в крови, показался Фемто. Расправив крылья, он взвился в воздух и, через несколько мгновений, опустился перед Гатсом. В прорези лилово-черного шлема мелькнул знакомый взгляд. — Гриффит? — прошептал Гатс. — Грифф… Мечник замолчал, когда щупальца демона сзади Фемто услужливо опустили Каску. Длинные пальцы ангела стиснули ее грудь. Она застонала, и Гатс отчаянно рванулся вперед. Каску развернули лицом к Гриффиту, ее глаза приоткрылись: — Гриффит? — прошептала она. — Прекрати, Фемто! — дурацкая попытка привлечь внимание демона, учитывая тот факт, что он, возможно, меня даже не вспомнит. — Фем… Уумм… Мой рот закрыла потная ладонь одного из апостолов. Он приблизил свое лицо ко мне и полушепотом сказал: — Не мешай, девка! Ты следующая. Кто-то сбоку, или рядом, добавил: — Может оставим ее себе? Господину и так хватит, — он приблизился к моему лицу, — она хорошо пахнет. Я старалась не слушать их. Да и зачем? В чем смысл, когда на твоих глазах происходят события, в точности, как в оригинале. Все равно, своими действиями я ничего не изменила. Фемто поцеловал Каску. Его ладони ласково побежали по ее телу. Гатс, в ярости, обрушил на челюсть демона меч, но лезвие обломилось. Мечник, не раздумывая ни секунды, вонзил обломок в плоть. Брызнула кровь, затрещали кости, но Гатс рубил и рубил, рыча от боли и ярости. За его спиной вскрикнула Каска, он взревел и, наконец, перерубил руку. — Гриффит! В ушах зазвенело от крика мужчины. Гатс рванул вперед, но ему не дали сделать и двух шагов. Несколько тяжелых лап обрушились сверху и сбили с ног. Гатс отчаянно забился, напрягая все свои силы, но на голову упала еще одна лапа и вдавила в землю. Щупальца опустились и уложили Каску на спину. — Не смотри, — вскрикнула она. Я отвернулась, но мне не дали. Как зритель и часть представления я должна смотреть на весь этот ужас. На человека, нет. На ангела, который был обычным человеком. Внутри разгоралась ярость и отвращение. Помню, как сдирали с него кожу, как пытали. Тогда, во тьме, лежал калека, и у него был совершенно другой взгляд. Может, проблема была во мне. В том, что я вовремя не попыталась ему помочь? Но что я могла сделать, если дверь его камеры не открывалась, не поддавалась. У меня не было ключа, и оказаться в теле какой-то девчонки — мне просто повезло. Или это была часть какого-то общего плана?.. Я не знаю. Я лишь хочу проснуться и больше никогда не возвращаться сюда. Ее крик заставил Гатса рвануться с удвоенной силой, но его держали крепко, он ничего не смог бы сделать. — Как это прекрасно! — воскликнула Слэн, смахнув набежавшую слезу. — Любовь, ненависть, агония, наслаждение, жизнь и смерть — все это здесь. Это так человечно! — Люди таковы, такова их природа, — утверждающе кивнул Убик. Неимоверным усилием Гатс, приподнял голову и наткнулся на взгляд Фемто. Демон смотрел на него и только на него. Его руки, тело двигались сами по себе, но глаза. Этот ледяной, неподвижный взгляд был намертво прикован к Гатсу. Фемто переворачивал Каску спокойно, как будто совершал скучную, но необходимую работу. Но Каска… По ее лицу струились слезы. Я зажмурилась, попыталась отвернуться, но меня вновь, деловито, повернули обратно мощные пальцы. — Тебе не нравится? Ничего, скоро ты поймешь, какого это, — поверь моему горькому опыту, тварь, я посмотрю какого будет тебе, когда твою морду разбурит напополам клинок Рыцаря Черепа. Наемница стонала и кричала, и это не были крики боли. Ее блестевшее от пота тело дрожало и извивалось от страсти, откликаясь на малейшее движение Фемто. Каска ничего не могла сделать. Ее тело больше не принадлежало ей. Разрываемое болью сердце и переполненное наслаждением тело жили отдельно, каждый сам по себе. Каска… Опускаю взгляд вниз. Хоть она просто персонаж, но… В черепной коробке, в очередной раз, появились сомнения. Это не сон. Это реальность. И как он, вообще, додумался до такого? Как весь этот ужас может быть настолько реальным?!.. Гриффит не спас Каску от дворянина, но он был рядом с ней. Ангел, сошедший с небес. Если бы она знала, насколько пророческим окажется это утверждение в тот день — пошла бы она за ним?.. Преодолев чудовищное давление, Гатс сумел приподняться и перехватил ее взгляд. — Не надо, прекрати — прошептала она, пряча глаза. Видеть искалеченного Гатса и содрогаться от желания в руках бывшего командира было выше ее сил. Каска больше не смотрела на Фемто. Ее взгляд был устремлен только на Гатса. Внутри, постепенно, нарастало напряжение, противоречие. Гриффит, которого она знала, и тот, кто сейчас делал это с ней — совершенно разные люди. Ее командира больше нет, он умер в башне. Лучше бы так и было, ведь наслаждение, доводящее до экстаза, говорило об обратном. В глазах Гатса блеснули слезы. Он с ненавистью смотрел на Гриффита, пытался вырваться, поддаться вперед, но все было тщетно. Давившая на голову лапа шевельнулась, и острый коготь скользнул в правый глаз. Последнее, что он увидел, была упавшая Каска, отброшенная, как ненужный хлам. Гатс закричал от ненависти и бессилия. Коготь скользнул глубже, голову пронзила резкая боль, и он потерял сознание. — Гатс, — полушепотом позвала я, но в черном пиршестве никто не слышал жалобный писк. Толпа демонов довольствовалась, ликовала. Из ртов выглядывали головы и части тел. Да, я никого из них не знала, да, мне не удалось пообщаться с Джудо, хотя очень хотелось бы оказаться тут, именно в начале арки Золотого века. Хватка держащего меня апостола, ослабла. Мельком взглянула на нож в правом кармане халата. Нет, не смогу серьезно его ранить, но смогу вырваться. Что будет потом — не знаю. Возможно, появится Рыцарь Череп, но его нет. Резко вытаскиваю нож и вырываюсь. Толпа замолкает, когда я отступаю на несколько шагов назад. — Больно, — шипит апостол, массируя лапой подбородок, — ах ты, сука! Я отбежала дальше, зажмурилась. Вот, сейчас, меня разорвут, убьют и все закончится. Я снова окажусь дома. Я так хочу домой, проснуться. Инстинктивно закрываю лицо руками, но удара не последовало. Даже определенного шума не было. Почему? Медленно открываю глаза. Демон, как остался стоять на месте, так и стоит. Вот только… Оборачиваюсь, сглатываю; всего в четырех шагах от меня стоял Гриффит. Я совершенно его не узнаю. Это не тот юноша, которого я видела в башне Возрождения. Это кто-то другой. Иной. Он смотрит без сожалений, спокойно. Отступаю назад, меня трясет. Раньше мне доводилось много раз видеть его на просторах интернета. Косплееры изображали его комично — как Бэтмена в кедах, но тут все иначе. Это настоящий демон. Сжав руки в кулаки, выдыхаю. Мимолетная улыбка появляется на моем лице — по крайней мере, он не знает, кто именно сообщил о его местонахождении принцессе Шарлотте, да и на благодарности Гриффит не скупой. Вон, скольких демоны сожрали. — Невероятно! — заулыбался Убик. — Восхитительно! Не понимаю смысла его слов. Я уже ничего не понимаю. Почему оказалась здесь? Зачем мне снился Гриффит?.. Смотрю на Фемто. Слышу жалобный вой и крик по правую сторону от себя. Оборачиваюсь и вижу две знакомые фигуры, что меня держали. Правда, на этот раз они оба искалечены. Один держится за лапу, воет, второй скрылся с глаз, стараясь слиться с толпой. Вновь перевожу взгляд на Фемто. Мои глаза то расширяются, то сужаются. Это он сделал или кто-то из Руки Бога, хотя зачем им это? Ради обычного человека они ничего не сделают. Поднимаю взгляд, натыкаюсь на Войда. Он смотрит. Именно смотрит, и это чувствуется, хотя у него нет глаз. Мудрец Альбиона, глава Руки Бога молчал, как и Фемто. — Она такая милая, — Слэн повернулась к Войду и Кондрату, уголки ее губ поползли вверх. Отчего? Я так и не поняла. Двое из Руки не поддержали ее энтузиазм. Я глубоко вздохнула, меня не собираются убивать? Почему тогда… Резкая боль в области живота заставила вскрикнуть. Я упала на колени, согнувшись пополам. Нечто в животе пришло в движение, и новая волна боли лишала возможности видеть и слышать. Это похоже на судорогу, только в отличие от нее, боль вторила ритму бьющегося сердца. Сердцу, что все это время пульсировало в этом измерении. — Человек из другого мира, — начал Войд, но что он говорил дальше — так и не смогла разобрать. Перед глазами все плыло. Казалось, мир существует отдельно от меня, и все пространство ускользает, как песок из-под пальцев. Поднимаю взгляд, но, на этот раз, вместо Ангелов вижу того, кого лучше бы не видела. — Милая, — отодвигаюсь, почувствовав руку на своем плече. Странно, но я сижу в машине и вокруг поле. Уже осень, ибо трава пожелтела. На линии горизонта виднеются горы и облака. Я смотрю на свои руки. Мне тут лет пятнадцать-шестнадцать. В наушниках играет слабая мелодия джаза. — Папа, — к горлу подступает ком. Я видела тебя, как ты умирал. Я сидела рядом и ничего не смогла сделать. Прости. Мне очень жаль. Я не хочу поддаваться эмоциям, но… Не могу. Наверно, это глупо. Да, я знаю, что это глупо. — Почему ты плачешь? Смотри, вон за окном твой любимчик, — ястреб. Да, ястреб — моя любимая птица. Какая ирония. Вытираю слезы тыльной стороной ладони, но они все равно текут. Глубоко вздыхаю, выдыхаю. — Прости, я… — они решили напоследок прочистить мне мозги, как Гриффиту? Апостолам ведь нравится, когда люди страдают. — Мне очень жаль, что я не приехала на твои похороны. Лицо меняется, образ ясного поля приобретает грубые линии. Я опускаю голову, прости, мне жаль. Мне очень жаль. Человек, который не верил в судьбу, сам сломался под натиском рака. В тот день накрапывал мелкий дождь, поэтому гроб несли закрытым, закрытым же положили рядом со свежевыкопанной могилой. На крышке гроба осели овальные капли дождя. Меня не было там, и я не видела, как гроб медленно осел на глубине семи футов. Все из-за того, что у меня был экзамен, и мать не посчитала нужным сообщить мне, что умер отец. С ее слов — что я там забыла, ведь учеба важнее. — Жаль, меня не было рядом, отец, — образ его распадается, очертания меняются и вместо своего отца, вижу Войда… Почему я… Чувствую холодные пальцы на щеке. Чья-то ладонь, настойчиво, легла на лоб. Перевожу взгляд, натыкаюсь на Фемто. Налитые кровью глаза смотрят безразлично. Он проводит указательным пальцем линию от середины лба до левого виска, и я медленно закрываю глаза. Где-то над головой, слышно, как разлетается, в щепки, черное солнце. Как гулко орут демоны. Все звуки смешались в едином танце. Я падаю на левый бок у ног пятого ангела, натыкаюсь взглядом на Каску. Девушка уставилась в одну точку и больше не отводит взгляд. Моргаю. Демоны взбудоражены приходом Рыцаря Черепа. Мир пестреет, краски блекнут. Я устала. Пусть все закончится.