Сервиз

      Достоевский, находясь в своём кабинете, усовершенствовал планы по уничтожению агентства; Пушкин был, лишь Бог Федор знает где. А Гончаров в это время под классическую музыку заваривал чай.       Наслаждаясь музыкой и слегка прикрыв глаза от удовольствия, Иван потянулся за баночкой, в которой должны были лежать высушенные листики чая. Подняв крышку, парень понял, что содержимое исчезло. В тот же миг Гончаров осознал — мелодия перестала литься. Комната погрузилась в тишину, а недоумевающий парень вперил взгляд в пустую банку.       —Угадай, что у меня?! —прорезал тишину веселый до боли в ушах знакомый голос.       Гончаров медленно повернулся, уже готовый запустить, стоящую поодаль него на столе, чашку в светловолосого парня, пляшущего в дверном проёме.       То был Гоголь. Николай стоял с вытянутой вперёд, сжатой в кулак рукой и ухмылялся.       —Тот чай, что должен был, я, приготовить Господину? —процедил Иван, уже понимая: этот чай он Господину не заварит.       —Верно! —радостно произнёс Николай, раскрывая кулак и рассыпая листья на белоснежный кафель.— А в честь того, что ты так быстро отгадал, я покажу тебе представление! —на распев произнёс клоун, и вытащил из плаща, стоявший всего пару секунд назад в шкафу, драгоценный Ивану сервиз.— А что мне с ним теперь делать? —театральным голосом спросил клоун.— Ой, а я не знаю, —слегка прикрыв ладонью рот, изображая удивление, проговорил парень.       Гончарова наполняла злость. Он был готов броситься на Гоголя и убить того на месте, но не мог—досталось бы ему от Господина.       А между тем Николай шагнул назад с сервизом в руках, тихо звонкнувшим из-за неосторожного движения, и очутился в коридоре.        —Придумал. Я спрячу его!        Клоун весело помахал Ивану и повернув в право, зашагал по коридору и, тихо зверя сервизом при каждом шаге, скрылся из виду.       Гончаров не видел Гоголя, но отчётливо слышал звон, разносящийся эхом по пустынному коридору.       Заглушающий разум гнев не давал голове рационально мыслить. Иван выбежал в коридор и быстрым шагом направился в сторону, откуда доносились звуки, слегка бьющегося друг об друга, фарфора.       Через некоторое время беспрерывного быстрого шага, парень увидел кусок белого плаща, исчезающего за поворотом. Выдавив из себя последнии силы, Гончаров быстро преодолел расстояние до угла, повернул и увидел…       «Ничего… Пустота…» — пронеслось у него в голове. Там действительно никого не было, никого и ничего, кроме… двери. Гончаров не сразу ее заметил из-за полумрака закоулка, но сразу побежал к ней. Надавил на ручку и дернул на себя— не открывается.       «А что если её выбьет голем?».       Размышления остановило прикосновение. Прикосновение к его телу. Легко и шаловливо руки Николая начали пересчитывать ребра, постепенно спускаясь ниже, проскальзывая по талии.        Иван опешил, и поспешил обернуться, но никого не увидел. А между тем конечности Николая продолжали бесстыдно изучать чужое тело.       Гончаров в надежде прекратить это накрыл ладони клоуна своими и попытался замедлить.       Руки Николая выскользнули из сильной хватки парня, оставляя в сжатых ладонях Ивана свое одеяние —темные перчатки. Через секунду Гончаров почувствовал, как горячий воздух опаляет его ухо, и невольно разжал руки, выронив ткани на пол.       В этот момент он понял: все было запланировано и эта погоня, и именно этот закоулок в здании — самое дальнее крыло, самый тёмный угол — место где происходящее не дойдёт до чужих ушей. А перед ним лишь эта чертова дверь и Николай сзади.       Теперь уже голые, руки Николая скользнули по телу: одна оглаживала ногу, а другая обвивая Ивана за талию, притягивала к себе. Зубы Гоголя сомкнулись на мочке уха Гончарова, слегка покусывая, по телу Ивана пробежала дрожь. Та рука Коли, что раннее оглаживала ногу теперь перешла к возбужденному органу Вани, скрытому под лишней одеждой и начала медленно от неё избавляться.       Иван руками, согнув их в локтях, прислонился к двери. В то время, как его нижняя часть тела уже была освобождена от лишнего тряпья.       По телу пробегала дрожь, а шею осыпали множеством поцелуев.       Руки Коли сомкнулись перед Ваней, выдавливая из тюбика на ладонь смазку, вытащенную из плаща.       Гончаров почувствовал холодное прикосновение крема между ягодиц. Палец был введён достаточно грубо, заставляя сорваться тихий стон с губ Ивана, разнесшийся тихим эхом по коридору, при котором на лице Николая расцвела улыбка наслаждения.       Решив не церемониться, Гоголь слегка растянув анус, вводит и второй палец, вновь заставляя Ивана простонать, уже с большей громкостью и возбуждением.       В штанах Гоголя становится до изнеможения тесно; анус растянут достаточно. Николай освобождает растянутое отверстие, избавляясь от одежды в нижней части тела, и вставляет возбуждённый, покрытый паутиной взбухших вен член в анус, направляя его рукой. Гончаров стонет, упираясь руками в дверь с большей силой, и выгибается в спине. Ему против на сама мысль о происходящем, но сдерживаться становится е возможно.       Николай вдавливает Ивана в дверь, так, что та начинает слегка поскрипывать в такт двигающемуся Гоголю в Гончарове.       Николай начинает надрачивать набухший член партнёра.       По темному, пустынному коридору разносятся еле слышные вздохи разгоряченных тел.       Коля входит на всю длину так, что мошонка касается ягодиц Вани, и задевает простату. Оба слегка стонут от наслаждения.       В закоулке, кажется становится совсем жарко и душно. Оба на пределе.       Иван кончает первым, пачкая руки Николая, а за ним кончает и сам Николай. По коридору разносится последний разгоряченный стон.

***

      —Представление окончено, — произнес с улыбкой Гоголь, ели стоящий на ногах. — Позвольте откланяться? — не дождавшись ответа, Николай подмигнул Ивану и, взмахнув плащом, исчез.       Иван сидел на полу облокотившись на дверь.       На месте, где ранее был Николай, стоял излюбленный Иваном сервиз и новая баночка, полная чайных листьев.