Болезнь

— Сидите, пожалуйста, ровно, — шестой раз повторила София, наматывая бинты на руку Леонида, который в ответ только презрительно фыркнул. В его взгляде буквально читалось: «Ох, ну ты не можешь побыстрее? Я понимаю, сейчас ты абсолютно бесполезна, но ты заставляешь меня слишком долго ждать. Может лучше тебе и не пытаться, а?!». София упорно старалась не замечать это. Желание помочь пока было сильнее желания бросить эту неблагодарную работу, но она знала, что и её терпение не безгранично. — Долго ещё? — спросил Леонид, стуча длинными ногтями здоровой руки по столу. — Я не хочу умереть от скуки. Неужели так трудно воспользоваться своей силой? На последних словах он резко дернул больную руку вверх, и бинт упал к ногам Софии, метнувшейся тут же его поднимать. — Какааая жалость, — протянул Леонид. София грозно посмотрела на него. Если бы он недавно не был на грани смерти из-за собственной глупости, то она определенно кинула бы бинт ему в лицо. — Уууу, какие мы сер… — Замолчите, пожалуйста, — неожиданно резко и громко произнесла она, и к её удивлению он закрыл рот. София поднялась, возвращаясь на прежнее место, и уже спокойно добавила. — Вы знаете, что я не могу это сделать. Леонид недовольно вздохнул и откинул голову назад, прикрывая глаза. София продолжала свою работу, ожидая, что вот-вот польются очередные упрёки, но молчание не нарушалось. Может и правда устал? Ей подумалось, что если бы Леонид действительно был так недоволен её работой, то давно бы ушёл. Смерть пошла другой тропой, а позаботиться о себе он мог, взрослый мальчик. «Тем более с такими ногтями и помадой», — пронеслось у неё в голове, и она чуть не засмеялась. Наконец работа подошла к концу. — Вот и всё! Теперь Вы можете идти на все четыре стороны, — торжественно произнесла София. Но Леонид продолжал сидеть неподвижно. «А не мог так же сидеть, когда я работала», — не без раздражения подумала она. — Что-то не так? Вам стало хуже? Леонид не отвечал и даже не реагировал. София уже начала волноваться, как тут он резко подался вперёд, смотря ей прямо в глаза, да так яростно, что София откинулась назад, чуть не упав. Леонид поднял здоровую руку, и София зажмурилась, но удара не последовало, только длинные ногти коснулись её головы, подцепляя одну за другой пряди, приподнимая их, перебирая. — Ч-что вы…? — сбивчиво произнесла София, когда смогла выйти из оцепенения. Она дрожала и слышала стук собственного сердца, что ей совсем не нравилось. И абсолютно не понимала, чего в ней сейчас больше: смущения или возмущения. Но головой она мотнула, давая понять, что подобное поведение непозволительно. — У тебя некрасивый цвет волос, — безразлично произнёс Леонид, убирая руку. — Тогда зачем Вы их трогали? — София возмущенно поджала губы. Она любила свои волосы. И её отец их любил. — Захотел. И я не сказал, что они мне не нравятся. Может я обожаю некрасивые волосы, откуда тебе знать. София удивленно заморгала, а Леонид неторопливо начал раскачиваться на стуле, флегматично смотря в потолок. — Что-нибудь ответишь, жертва минувших дней? Её щеки вспыхнули. Не в силах больше выдержать такого поведения, она встала и быстро пошла к двери, ведущей на улицу, не оборачиваясь, но перед тем, как закрыть её за собой, сказала: — Я абсолютно не понимаю Вас. — Я тоже себя не понимаю, — проговорил Леонид, когда дверь закрылась, смотря на залеченную руку. — А может я просто болен.