His First Time

      Вам никогда не казалось, будто всегда остаётся некая недосказанность между автором и читателем? А между персонажами и читателем? Будто когда автор заканчивает писать, персонажи становятся сами по себе и считают, что имеют право делать всё, что вздумается? — Юн Тэмин, заканчивай напрягать извилины по пустякам. Выглядишь большим идиотом, чем обычно, — спокойно говорит Уджин и всё приближается, приближается и приближается. — Что!!! — темноволосый считает это явным оскорблением, поэтому намерен продолжить, но…       Но его затыкают поцелуем. И Юн этим совсем недоволен. Он мычит и пытается вырваться. Но голубоглазый всё это время ведёт ладонью вверх по чужому бедру, поэтому просто сжимает его, когда Тэмин дёргается. Вскоре кислород заканчивается, и светловолосый отстраняется, ухмыляясь. У его пассии взгляд плывущий, дыхание сбито, а лицо похоже на куст помидоров. — Тебе мало? — спрашивает Мин, всё также ухмыляясь, но уже от того, как, вздрагивая, реагирует юноша, когда он вновь приближается и аккуратно лезет под футболку. — Нет, достаточно!!! — себя не контролируя, кричит Тэмин и всё-таки отпихивает от себя домогатора. — А, вот как? Ну, ты говори, как будет ещё что беспокоить, — издевательски тянет Уджин. — Буду счастлив тебе всё объяснить. «Чокнутый сучонок», — думает про себя Юн, но сдерживается, однако по кривой усмешке на его лице всё и так понятно. — Ага, до смерти благодарен, — цедит он. — А тебя не смущает, что я могу навсегда прилипнуть к твоей персоне после таких слов? — А разве ты не собирался, — Что? — Прилипнуть ко мне на всю жизнь? — Э?.. — Планируешь когда-нибудь расстаться со мной? — голос резкий и властный. — Ты сможешь жить без меня? — Ра… — Тэмин не на шутку пугается. — Разумеется, нет. Ни за что тебя не отпущу, — и, будто в доказательство своих слов, сжимает обеими руками ворот чужого пиджака. — Значит, не отлипай от меня никогда, — будто подытоживает Мин, укладывая голову Юна себе на плечо. — Это оптимальный вариант, — и голос снова становится безжизненным.       Темноволосый отпускает друга детства и молчит некоторое время, расслабляясь. — Тебя не чокнутым надо называть, а конченным извращенцем, — говорит наконец он, пока чувствует аккуратные похлопывания по шее. «Да уж… Кто ж знал, что такой бред меня успокоит», — признав это, юноша тихонько смеётся. — Всю жизнь…       Они всё ещё сидят на ступенях перед зданием колумбария, и солнце светит, а птицы поют. Рядом с Тэмином его друг детства. Живой и здоровый… Рядом он. Рядом с ним, а не с кем-то ещё. — Мин Уджин, — говорит Юн и вновь хватает одной рукой пиджак парня и тянет на себя. — Похоже, мне всё-таки было мало. Ну-ка объясни ещё.       И вот… Вы сидите и думаете: «Блять. После того момента они точно переспали…» Всё может быть.

***

      Они приходят домой к Мину, но ничего не происходит. Ничего. Абсолютно. Они не разговаривают и почти не пересекаются. Конечно, они сидят на диване, перекидываются парой фраз, Уджин даже приносит Тэмину стакан воды, судя по всему, горячей, раз вверх поднимаются струйки пара. Глотнув, темноволосый понимает, что это ромашковый настой. Круто, конечно, забота и всё такое, но… «Так, стоп. Он что, считает меня слишком нервным?» — думает Юн, злобно зыркая на парня на другом конце дивана, но настой всё-таки допивает.       Потом Уджин приносит Тэмину ещё один стакан. И ещё один. И ещё… «Что за хрень? Там что, снотворное? Слишком подозрительно».       Четвёртый стакан юноша пить наотрез отказывается. Он протестует, всячески ругается и даже жуткий взгляд светловолосого его не пугает. Но когда Мин неожиданно оказывается рядом и шепчет прямо в ухо, что заставит всё выпить через поцелуй, темноволосый смущённо замолкает и сдаётся.       Так проходит около трёх часов. За окном даже уже начинает смеркаться. А ведь чем больше Тэмин остаётся в чужой квартире, тем больше ему хочется оттуда свалить. Голубоглазый слишком странно себя ведёт: выходит куда-то пару раз, возвращается с какими-то пакетами небольшого размера, ничего по этому поводу не говорит и подолгу запирается в спальне.       Когда же на улице зажигаются первые фонари, Юн понимает, что ему совсем не по себе. Поэтому подрывается с места и бросается в прихожую. Ну нахер, себе дороже, как говорится. Но никто не позволит ему уйти так легко. Не успевает Тэмин открыть дверь, как…       Как Уджин обжигает его шею горячим дыханием. — Куда-то собрался? — ледяным голосом спрашивает он.       Темноволосый пытается вырваться или хотя бы как-то повернуться, но его впечатывают в дверь, да так внезапно и резко, что он ударяется головой об холодное железо, громко шипя.       Мин, будто чувствуя свою вину за совершённое, мигом ласково целует… Естественно, по-своему ласково: Тэмин жмурится, ощущая, как язык хозяйничает в его рту. Он мычит, сопротивляется, пытается ударить. У него не особо получается, но когда всё-таки выходит, голубоглазый за это кусает губу или даже язык.       Когда Уджин наконец отстраняется, Юн открывает глаза. Его взгляд совершенно мутный и пьяный. Чёрные зрачки поглотили радужку, сделав глаза ещё бездоннее, чем обычно. — Кто-то говорил, что я хорошо целуюсь. Так почему же ты вырываешься? — Только не здесь, Уджин, — упирается юноша руками в чужую грудь.       Светловолосый берёт пассию за руку и ведёт в спальню, где уже всё готово: постелено чистое бельё, окна зашторены, а ящик прикроватной тумбочки наполнен различными презервативами, мазями, кремами и гелями-смазками. Целый набор аптеки, мать вашу.       Уджин заводит Тэмина в комнату, не забыв закрыть за собой дверь. И, недолго думая, собирается опрокинуть на кровать. Они подходят всё ближе и ближе к задуманному «пункту назначения», и темноволосый уже начинает догадываться, к чему всё идёт. Поэтому, будто передумав, пытается оттолкнуть Мина и сбежать из этого чёртова дома нахер. Не собирается он в таком возрасте становиться сексуальным рабом этого чокнутого, конченного извращенца.       Но Юн слишком долго думает. То, что он отталкивает голубоглазого, ничего не даёт. От неожиданности Уджин лишь инстинктивно хватает его за руку, бросая на кровать, и всё-таки падает, придавливая чужое тело и пряча его между собой и простынями. — Ты забыл? От меня можно бежать и прятаться, но не сбежать.       И тут же кусает в загривок, вызывая у темноволосого вскрик. — Надо же, как мы умеем… Может, ещё разок? — Н-нет, пого… — однако тут же следует укус в плечо.       Издевается, мучает. Никакой пощады. Тэмин нестерпимо хочет втопить парню, но лежит на животе. Невозможно. Выхода нет.       Уджин выдыхает, прекрасно слыша прерывистый всхлип под собой, и как шуршит и сминается под дёрнувшимся в наказании телом постельное бельё. Мальчишку под ним бьёт крупная дрожь. Светловолосый переворачивает юношу на спину.       Юн тяжело дышит. Волосы растрепались, чёрные и короткие они торчат в разные стороны, кое-где касаясь подушки, кое-где прилипнув к влажным от пота вискам и лбу. Он уже успел вспотеть? Так быстро?       Когда голубоглазый пытается приблизиться к чужому лицу, Тэмин, болезненно хмуря аккуратные брови, закусывает губу и, в попытке смахнуть выступающие слёзы, отводит бегающий взгляд невинной и беззащитной лани. — Юн Тэмин… Юн Тэмин, посмотри на меня, — нежно произносит Уджин.       Темноволосый вздрагивает и повинуется, начиная дуреть от чередования грубости с лаской. Мин в последний раз наслаждается тем, как парнишка под ним облизывает и без того влажные губы, а после обнимает аккуратно, шепчет извинения на ушко и гладит по голове. Юн дрожит, ближе прижимается и теперь дуреет от одного только запаха чужой кожи. А пахнет стиральным порошком и гелем для душа, кажется, с ароматом чайного дерева, и от этого запаха кружится голова. Парень даже почти не думает о том, когда же возлюбленный успел принять душ. И о том, что он сам сейчас пахнет отнюдь не альпийскими лугами…       Головокружительные ощущения.       Когда Тэмин успокаивается, Уджин пытается отстраниться, однако его не отпускают. Юноша просто прижимает его к себе и будто ждёт чего-то, затаившись. — Хватит, — говорит Мин, утыкаясь лицом в изгиб чужой шеи. — Мне нужно с тобой поговорить. — Что мешает говорить тебе сейчас? — голос парня слегка дрожит, и причины вполне ясны и понятны. — Ладно, — соглашается светловолосый, утыкаясь уже носом в ключицы. После он, как может, скользит ладонями по животу своего мальчика, груди и бокам, осторожно выцеловывая каждый сантиметр тонкой линии шеи, плавно переходящей в хрупкое плечо. Футболка мешает до жути. Но с ней он разберётся чуть позже. Она не мешает ему так, как действия сейчас сковывают железные объятия. Тема для разговора на секунду забывается, но голубоглазый решает вернуться к ней чуть попозже. Когда придёт время.       Проведя языком по губам, Уджин скользит внутрь чужого рта. Тэмин предсказуемо не отвечает, но и не делает попыток вырваться. Понял наконец. Он только жмурится по мере того, как его осторожно и мягко касаются в самых разных местах. Вскоре руки сами безвольно опускаются.       Каждое касание словно током ударяет, заставляя Юна содрогаться. Он нервничает, вытирая о покрывало ладони. Часто дышит, пока Мин продолжает настойчиво и мягко ласкать языком его рот, возбуждается от простых действий, пока его поглаживают через футболку. Чувствует, как чужие руки тянутся вниз, нарочито медленно опускаясь к паху, и дёргают пряжку ремня. Та поддаётся, Уджин аккуратно расстёгивает молнию, на удивление не встречая никакого сопротивления. И вот тут-то Тэмин, вроде, просыпается. Он вспыхивает всевозможными оттенками красного, распахивает от удивления глаза и протестующе мычит, когда парень оттягивает плотно облегающую ткань нижнего белья. А тем временем обнаруживается, что юношеская плоть находится лишь в полувозбуждённом состоянии. — Ты не в настроении? — будто интересуется светловолосый. На самом деле, ни черта подобного. Сегодня он намерен пойти до конца. — А как ты думаешь? — желчно кривится Тэмин, ожидая чего угодно, но Уджин лишь внимательно смотрит на него и улыбается. — От твоего ответа будет зависит то, что я сейчас сделаю, — усмехается он и чувствует, как чужое тело замирает на вдохе и напрягается, словно струна.       Юн ничего не отвечает и смотрит с вызовом, хмуря брови и щурясь. Тогда Мин отстраняется, тянется к ручке ящика в тумбочке и, открыв его одной рукой, что-то быстро достаёт оттуда. Потом слышится шебуршание, голубоглазый запихивает себе что-то в рот и тянется к лицу любовника. Всё это происходит настолько стремительно, что Тэмин приходит в себя только тогда, когда Уджин, язвительно хмыкая, равняется с ним.       Проведя губами вдоль челюсти темноволосого, он мягко целует того в уголок губ, а потом снова проникает языком в рот. Когда юноша чувствует что-то овальное — либо таблетка, либо капсула, что ему так настойчиво пытаются протолкнуть в глотку, то глухо стонет. Воздух начинает заканчиваться, а он стремительно теряет последние крохи самообладания: корчится и дёргается, будто собираясь закашлять. Но ничего не происходит. Мин вдруг ощущает, как укладываются руки ему на плечи, словно собираясь оттолкнуть. Но и этого не происходит. Воздух совсем заканчивается, и Юн, раздумывая о том, что когда всему этому наступит конец, он исчезнет из чужой квартиры, как туман перед рассветом, проглатывает предмет.       Уджин тут же отстраняется, а Тэмин сорвано дышит. Честно говоря, ему хреново как никогда: дыхание никак в норму привести не может, на лбу пот хоть тряпками отжимай. В ушах звенит, любые реакции заторможены. И он не знает, как себя вести. — Ты в порядке? — доносится будто откуда-то издалека. — Нет, — кое-как выдавливает из себя парень. — Жарко до одурения и голова кружится. Что это было? — Афродизиак, — в этот момент темноволосый смотрит в чужие глаза и видит в них самого дьявола. — Придурок, что ты несёшь? — сейчас кому-то совсем не до шуток становится. — Привношу в твой первый раз изюминку, совсем не похоже? — Вот же блядь. Вот же грёбаная ты блядь. — Не блядь, а полюбил и дал даю.       Тэмин собирается взорваться, покрыть голубоглазого так, как никогда раньше не делал, но внезапно желание охватывает его, путая мысли. Взгляд поплыл. Юноша пытается глубоко дышать, но, кажется, забывает, как дышать в принципе. Тело выгибается, а взгляд, будто сам по себе, блуждает туда-сюда, не позволяя Юну понять, что происходит. — Огосподибожемой, — выстанывает он и пытается вывернуться из-под светловолосого, но у него, разумеется, не получается. — Ублюдок, что ты сделал со мной?       Мин не отвечает. Он слышит бешеное биение чужого сердца, чувствует хорошо уловимую дрожь девственного тела. Видит всё, бездействует и просто молчит.       Темноволосый судорожно хватает ртом воздух, глаза его — две огромные чёрные дыры. Часто дыша, он едва ли в состоянии подавить рвущиеся наружу вздохи и рваные выдохи. Приглушённо стонет, стыдясь своих эмоций. Но, в кои-то веки ему наплевать на свой внешний вид и на то, что он сам должен контролировать это. Ему горячо — от собственного жара и возбуждения, которое, к слову, полностью успевает сконцентрироваться в паху. Он уже не может терпеть. Слишком жарко. — Уджин… Уджин, — глухо зовёт, сгорая со стыда. Кажется, слёзы в такой момент — совершенно нормальное явление. — Я здесь, что такое? — тихо спрашивает парень, подносит ладонь к лицу и гладит большим пальцем щёку. — Жарко… Мне жарко, помоги скорее, — жалобно выстанывая это, Тэмин зажмуривается. — Тише… — успокаивает Мин, щекоча дыханием краешек ушка. — В первый раз будет лучше, если всё пройдёт очень медленно. И помни: расслабление — путь к примирению, — время пришло.       А после целует распахнутые, искусанные и припухшие губы. Потом, не проходя мимо Адамова яблока, целует ключицы и спускается всё ниже. Тэмин, казалось, поддаётся и подчиняется любым действиям, зарываясь пальцами в светлые волосы на затылке. Пропитавшиеся потом футболки летят на пол. Остальная одежда тоже. Они открыты перед друг другом, и видно абсолютно всё: каждая испарина, каждая капля, стекающая по шее. Уджин слышит. Слышит, как Юн задыхается, всхлипывает, как протяжно и жалобно выстанывает его имя. И ему достаточно. Достаточно этого умоляющего стонущего голоса вперемешку со сбившимся дыханием. Если бы он умел смотреть спиной, то видел, как Тэмин каждый раз поджимает пальчики на ножках. Голубоглазого дико ведёт от того, что юноша жмётся к груди, царапает спину и неумолимо тает.       Парнишка видит, что Уджин возбуждён, но что с этим делать не знает совершенно. Заметив направление его взгляда, Мин качает головой. Он раздумывает, с чего будет лучше начать делать со своим мальчиком всё, что вздумается, и решает, что лучше начать со спины.       Аккуратно перевернув Тэмина на живот, светловолосый некоторое время пытается насытиться открывшимся перед ним видом, надавливая ладонью на поясницу, почти обжигаясь от прикосновения к разгорячённой коже. Покорный парень под ним бесстыдно стонет, пока тонкие пальцы обводят бёдра и щипают мягкую кожу на ягодицах. Уджин возвращается к шее, вылизывая мокро и горячо, а после и вовсе прикусывая загривок. — Нравится? — спрашивает он.       Юн пыхтит и ничего не отвечает. Голубоглазый сжимает худые бёдра, да так, что после останутся синяки. Вот тогда-то мальчишка реагирует ярко, вжимается лицом в подушку, сдавленно стонет, дёргается и жалобно скулит. Мин над ухом издаёт короткий смешок, смеётся, сволочь, над его желторотостью. Тут темноволосый чувствует, как собственная смазка капает на простынь. Блять.       Уджин покрывает спину лёгкими поцелуями, вжимается губами в ушную раковину, дышит, создавая табуны мурашек, и кусает. Упивается тем, как реагирует Тэмин: весь такой чувствительный, растаявший, словно патока, вспотевший и истекающий. Голос его уже похрипывает от бесконечных стонов и вскриков.       В процессе получасовой прелюдии Тэмин понимает, что обкончался. Диагноз: неконтролируемый спермотоксикоз. А Уджин, кажется, так и не кончил ни разу. Его диагноз: мутированное похотливое животное. Нет, хуже. Он — ублюдочный партнёр, который…       Тэмин искусал изодрал губы, они — фарш, горят и кровоточат. Его бросает в жар, как в бреду он шепчет: «Уджин…» Он хочет его изнутри. — Уджин, Уджин, гад… — сорвавшись с тормозов, едва ворочая языком, шепчет юноша. Говорить вообще не получается, не говоря о нормальном дыхании. Все усилия брошены лишь на то, чтобы хотя бы не свихнуться. — Ты нужен мне, нужен внут…       Мин целует то, что осталось от губ темноволосого, направляя и вставляя пальцы в жаркое нутро. — Это больно, — звучит довольно убедительно с учётом того, что Юн скулит и молит так сладко и тягуче, что от этого голубоглазого ведёт, как пьяного, и он изо всех сил борется с желанием оттрахать парня как похабную элитную шлюху. Впрочем, ему ещё обязательно представится случай. — Потерпи немного, скоро станет легче, — уверяет он. — Я больше не могу! — вскрикивает Тэмин, уже так знатно хрипя и скребя пальцами по обнажённой коже. — Можешь, всё ты можешь. Это всего лишь пальцы. — Быстрее… — Тише-тише, расслабление — путь к примирению, — будто напоминает Уджин. — Вот, молодец. Видишь, это не так страшно…       Когда всё это начиналось, только только-только темнело, а сейчас уже светает, СВЕТАЕТ НАХУЙ БЛЯТЬ.       Вскоре с пальцами в заднице получается ужиться окончательно, и не только потому, что афродизиака в темноволосом ничуть не уменьшилось. Он полыхает. Он возбуждён, с него, будто с водопада, течёт на простынь. А кожа плавится до костей. — Уджин, блять. Уджин.       Любовник одной рукой гладит внутреннюю сторону бедра. Потом сами бёдра, а после пролезает к животу. Аккуратно дует в ухо, прикусывает кожу на шее, отмечая. Сегодня ему можно почти всё. — Давай. Скажи сам. — Хочу, чтобы ты вошёл. Пожалуйста, можно мне? Пожалуйста, блять.       Он и понять не успевает, что говорит, как оказывается перевёрнутым на лопатки. Светловолосый подхватывает чужие ноги под бёдрами, сгибая в коленях. И направляет член, магическим образом уже оказавшийся в презервативе, к узкому отверстию. Входит медленно, сил терпеть больше нет, выдержка кончилась. Юн вскрикивает и сжимается. — Расслабься, пожалуйста, Тэмин, — говорит голубоглазый с заботой в голосе. — Не задерживай дыхание, просто расслабься. — Я… Я не могу! — дрожа, выдавливает юноша. — Тише-тише, ты молодчина, — кажется, не самое подходящее слово, но кого сейчас это волнует?       Далее следуют ласковые бормотания по типу: «вот так», «не больно?», «хороший мальчик», «тише, не дёргайся». Тэмин сбивается со счёта. Он просто молится всем богам мира, чтобы это всё побыстрее закончилось. В какой-то момент он становится сплошным возражением, а Мин, в свою очередь, слышит только «да». — Не…надо… — молит и хнычет Юн, когда парень над ним полностью входит и начинает набирать темп. — Чего именно не надо? — уточняет Уджин, искренне не понимая. — Я уже полностью в тебе, а ты весь мокрый. — Нет… Я… Господи, Уджин, давай остановимся на этом. Я схожу с ума, — задыхаясь, отвечает Тэмин. — Именно этого я и хочу.       А дальше только секс до исступления. Тупой экстаз по венам, пустая голова и ничего более. От губ и голоса темноволосого совсем ничего не остаётся, пока Мин вколачивается в него. Собственные пальцы упорно мнут ягодицы, а чужие — сжимают простынь. Их тела двигаются в одном ритме. А большего и не надо.       Совсем немного, и Юн кончает ещё в процессе, а второй раз — когда в него изливается Уджин, напоследок целуя уголок губ, из которых вылетают что-то на подобии сиплых стонов.       Они лежат некоторое время, бездыханные. А после голубоглазый гладит спутанные и влажные тёмные волосы, довольствуется лицом возлюбленного, потом вновь целует. — А давай до бесконечности, — вдруг предлагает он, и в голосе его столько радости, удовлетворения что ли, а лицо озаряет широкая, довольная и сытая улыбка. Однако Тэмину хватает сил лишь на то, чтобы держать глаза закрытыми, проваливаясь в гудящую тишину.

***

      Просыпаться в остывающей постели — такое себе удовольствие. Тем более, когда просыпаешься совсем один.       Тэмин открывает глаза постепенно, не спеша. Боль, пронзая всё тело, заставляет скрипеть зубами. А собственная рука, блуждающая по всей второй половине кровати, не находит никаких следов виновника того, что сейчас с юношей происходит, заставляя хмуриться. Недавние события проносятся в голове, и Юн хрипло выдыхает и неистово краснеет. Он, ойкая, выпутывается из одеяла и старается сесть в кровати как можно аккуратнее. Голова раскалывается, во рту пересохло, а всё тело будто ватное: ослабевшее, оно совсем не слушается. Складывается ощущение, будто его избили ногами. Всё, что находится ниже пояса горит и жжёт. А сама поясница, кажется, вообще сломана.       Темноволосый поворачивает голову и видит стакан с водой, стоящий на прикроватной тумбочке, в ящике которой наверняка ещё покоится целый набор аптеки. Стакан на тумбочке, а на стакане стикер с надписью: «Доброе утро. Обязательно подумай над моим предложением».       Тут дверь открывается, и в дверном проёме появляется Уджин. — О, вот и причина всех моих бед и напастей, — бормочет Тэмин, бросая убийственный взгляд на только что вошедшего.       Голубоглазый то ли реально не слышит, то ли только делает вид. На лице лишь появляется неподдельное беспокойство, когда он видит совсем не отдохнувшее лицо. — Как ты?       Юн кисло улыбается. Тогда Мин быстро преодолевает расстояние, разделяющее его с кроватью, и берёт стеклянный предмет. — Выпей: станет легче, — чуть ли не лепечет он, протягивая стакан.       Тэмин принимает, но не отпивает. На его лице читается подозрение. — Давай же. Я не добавлял туда ничего такого, — и когда темноволосый делает несколько глотков, приняв на веру, добавляет, — Но мог. Афродизиак, например.       Юноша давится. Всё, что находится у него во рту в тот момент, возвращается обратно в сосуд. — Да хорош. Заладил со своим афродизиаком уже… — глухо произносит Тэмин, потому что его волнует судьба собственных голосовых связок, в отличие от Уджина. — Так ты подумал над моим предложением? — следует внезапно и прямо в лоб.       Юн, опешив, растерянно моргает. Каким таким предложением? После осторожно поворачивает голову в сторону тумбочки и находит взглядом тёмную маленькую бархатную коробочку…       Это взрыв, бомба. Лицо становится красным, парень закрывает его руками, мотая головой в разные стороны. Он поверить не может. Чтоб когда-нибудь в жизни, да ещё и с ним такое… Немыслимо. — Более оптимального варианта, чтобы ты прилип ко мне на всю оставшуюся жизнь я не нашёл, — посмеивается Мин, но его перебивают. — Ты не заслужил! Вообще ни фига после всего того, что сделал со мной! — эмоции переполняют, юноша вот-вот расплачется. — Это мы ещё посмотрим. В душ? — и протягивает руку помощи.       После нескольких минут раздумий, Юн привстаёт, охая, и перебирается на руки, пряча багровое лицо в плече Уджина. Они моются, а потом завтракают, и у Тэмина всё это время на безымянном пальце левой руки поблёскивает золотое обручальное кольцо…