Without feelings

Кастовый мир. Мир, поделенный надвое. Чувствующие — те, кто знают, что значит любовь, счастье, горе, радость, печаль, знают, что такое быть полноценным человеком, знают слезы. И Бесчувственные — роботы, не знающие ничего, но в то же время, знающие абсолютно все благодаря чистоте разума. Мин Юнги такое же бесчувственное существо, и даже не ощущает сожаления, жалости или радости по этому поводу. Он вообще ничего не ощущает. Да и никого это не интересовало. Разве что детей, но едва им исполнялось десять, они теряли все: свою непосредственность, ветреность и нестабильность. Становились частью системы, поделенной надвое — на большинство и меньшинство. Дети чувствующих, увы не унаследовали эмоций, им так же приходилось проживать жизнь бесчувственных существ. Но, тем не менее, за счет их генов, вероятность обретения пары становилась в разы больше. Дети бесчувственных почти всегда оставались одни. Единственный способ прекратить это существование — обрести своего соулмейта. В его мире, где найти родственную душу на огромной планете с миллиардной численностью удавалось лишь ограниченной горстке счастливчиков, далеко не каждый имел хотя бы родственника, что мог поведать о том, каково это что-то чувствовать. В его мире найти родственную душу невозможно, поэтому многие женятся и заводят детей лишь во имя продолжения жизни на планете, и то редко. Много лет назад во имя спасения человечества правительство издало указ о принудительном донорстве. Если вы старше тридцати лет, и вы по-прежнему не обрели соулмейта, а значит, согласно мировой статистике, никогда его не обретете, вы обязаны продолжить жизнь. И это Юнги так же не волновало. Самая обычная обязанность. Он сам лишь ребенок из пробирки — с самого детства не знающий, что такое любовь и узы. Человек начинал чувствовать что-то отдаленно напоминающее эмоции лишь в двух случаях: если встреча с его соулмейтом должна вот-вот состояться, или если он уже достиг возраста тридцати. Тогда люди начинали впервые в жизни задумываться о своей жизни, и что-то внутри них, что-то природное и дикое, либо ломало, либо заставляло поворачивать жизнь в нужное русло. Число сломленных росло с каждым годом, и никто ничего не мог поделать с ужасающей статистикой. Большая часть человечества истратило главное свое качество — человечность. Люди превратились в бездушные мешки с костями. Это общество можно было считать гармоничным — не смотря на существенно противоположные взгляды на жизнь чувствующих и бесчувственных, люди не знали войн. Первые после обретения пары находили смыслом своего существования любовь, гармонию и баланс, а вторые… вторым было просто все равно. Жизнь без чувств и эмоций — чудесное благословение для одних и ужасное проклятие для других. Многие родители, что в смогли обрести пару, зачастую были вынуждены наблюдать за тем, как их дети так и не находили своих половинок, так и чахли в одиночестве. Несколько месяцев назад Мин Юнги исполнилось заветные тридцать лет. Не то, чтобы эта цифра значила для него что-то, ведь для таких, как он, значения в мире нет вообще ни для чего. Он просто жил, и цифра его возраста была всего лишь цифрой. Ничего более, еще один бездушный год в бездушном обществе. Через пару дней ему полагалось отправиться в медицинский центр, чтобы узнать, будет ли у его рода продолжение. Если ни один из эмбрионов не приживется, медицинское обследование и процедуры придется повторять до тех пор, пока хотя бы один ребенок не будет произведен на свет. Ребенок не будет с ним, он либо останется с женщиной, выносившей его, либо, в случае отказа от него, — чаще всего так и происходило, — будет расти в детском доме среди таких же одиноко выращенных детей. Признаться, проснувшись в то утро, Юнги впервые ощутил странное чувство в животе, его жутко сводило, и дело было вовсе не в съеденном ужине, он знал это наверняка. Он долго копался в справочнике в поисках нужного симптома и впервые открыл для себя «волнение». Это ему не понравилось. Ему не пришлось по вкусу то, что постепенно он начинал терять контроль над собственным организмом, над собственным состоянием. Ощущение потных ладоней, учащенное дыхание и биение сердца — и все в один день! Это уж слишком. Слишком много всего он почувствовал в первый же день. Он начинал скучать по временам, когда не ощущал ничего, начал сожалеть, и противный коктейль эмоций подвел его к новому состоянию — напряжению. В день икс в медицинском центре было не много так много людей как обычно. Прием у специалиста репродуктологии был назначен на вечер, буквально за час до закрытия клиники. Пока он ждал назначенного времени в коридоре, повсюду сновали люди. «Сновали» звучит слишком громко. Всего лишь передвигались по коридору, ведь Бесчувственные не знают опозданий, их жизнь наперед распределена расписанием и порядком. Их жизнь была идеальным часовым механизмом, сбои в котором случались слишком редко. — Господин Мин, добрый день, — поприветствовал доктор, едва мужчина вошел в кабинет. Последние дни Юнги начал замечать холод голосов. Прислушиваясь к бездушным тембрам, он ощущал бегающие по спине мурашки, впервые задумывался о внутренней пустоте этих людей. О его собственной пустоте. Все эти мысли, прежнему ему абсолютно не свойственные, не переставали его пугать, и он всеми силами пытался их отгонять. — Я так понимаю, вы за результатами процедур? Мин кивает, присаживаясь на стул напротив. Доктор встает и направляется в сторону огромного стеклянного стеллажа, где продолжительное время копается в поисках медицинской карты и специально заведенного личного дела. Толстячок снова садится за стол и раскрывает папку, далее он долго что-то читает, совершенно не замечая практически позеленевшего от волнения Юнги. — Что ж, один эмбрион оказался жизнеспособным. Уже в течение девятнадцати недель добровольная суррогатная мать Кан Хирён вынашивает плод. Последнее слово больно резануло слух, ведь сам когда-то был всего лишь «плодом». Всего лишь биоматериал для продолжения жизни на Земле. Никому ненужный. Оставленный в безэмоциональном, пустом мире. — Поздравляю. Юнги не покидает мысль, что подобные слова все-таки должны быть произнесены хотя бы с толикой эмоций, чтобы иметь значение. Так, это всего лишь звуки. — К счастью, — «А знаешь ли ты, что такое счастье, глупый докторишка?» — Кан Хирён изъявила желание забрать ребенка себе. Сердце начинает учащенно биться. Он чувствует какую-то странную, неестественную тяжесть в груди. Он еще не осознает того, что где-то отголоском сознания уже хотел забрать ребенка себе, чтобы подарить ему жизнь с эмоциями. Чтобы однажды, проснувшись тридцатилетним, он не почувствовал себя брошенным, чтобы не ощутил одиночества так остро, как, буквально несколько дней назад, его ощутил Юнги. — Желаете встретиться с ней? Чисто формальный вопрос, над которым никто и не задумывается обычно, но мужчина вдруг слышит свой голос и не сразу понимает, что произносит: — Да, желаю. Рука, уже начавшая выводить на листе «отказ» вдруг замирает и поднимает взгляд. Нет, не от удивления, скорее, его реакция была похожа на сбой запрограммированного действия. Над его головой будто парило всплывающее окно: «Ошибка. Неизвестная команда.» И хоть Юнги и чувствует удивление, но ни на секунду в его голову не закрадывается мысль отказаться от своих слов. Спустя несколько секунд, доктор все же приходит в себя и, наконец, произносит: — Завтра приходите в это же время, я организую вашу встречу и попрошу госпожу Кан приехать в центр. Он что-то черкает на листе и передает его Юнги, но тот, казалось, потерял связь с реальностью. Простительно, ведь тот познает новое чувство растерянности и с растущим волнением понимает, что не знает, как себя вести на завтрашней встрече. Юнги выходит и кабинета в окончательно опустевший коридор и, погрузившийся в свои мысли, не сразу замечает неподалеку от себя женщину, что прислонилась одним боком к стене и тяжело дышала. Проходившие мимо люди абсолютно не обращали на нее внимания. Конечно, ведь это были обычные люди, незнающие чувства жалости и сострадания. Окажись здесь случайно медперсонал, кто-нибудь да оказал ей помощь, а так бедолаге оставалось полагаться лишь на себя и свои силы. Юнги немного боязливо приближается к незнакомке и сначала молча изучает взглядом. Черные волосы, почти полностью закрывающие скуксившееся, но аккуратное личико, угольные глаза, что несмотря на прищур все равно казались кукольными. Женщина… нет, девушка почему-то показалась ему воплощением идеала, которого он себе даже никогда не создавал. В голове засело прочное нежелание отрывать от нее взгляд. — Вы в порядке? — все, что произнес он, подходя еще ближе. В голову ударил какой-то сладковатый запах, напоминающий ему что-то родное и привычное, но, что именно, он не мог понять. Юнги лишь осторожно поддерживает ее за локти, помогая незнакомке выпрямиться, и осторожно доводит до ближайшей скамейки. Когда девушка присаживается на ближайшую скамейку, она неспешно выдыхает и проводит рукой по животу. Юнги так и замирает, глядя на этот привычный для беременной девушки жест, но вид округлого живота заставляет его удивленно замереть. Его переполняет странная уверенность в особом значении этой девушки для него. Ему кажется, что она далеко не посторонний человек. Кто-то близкий… такого чувства он никогда доселе не испытывал. — Спасибо большое, — наконец, произносит она, улыбаясь. Юнги замирает. Это первая в жизни улыбка, адресованная ему. Но чувство радости и благоговения мгновенно замещается чем-то тягучим и болезненным. Если она улыбается, значит, она уже нашла свою пару. И эта улыбка вовсе не принадлежит ему. Он растерянно, но, все еще не теряя надежды, пробегает взглядом по ее рукам в поисках обручального кольца. Но ее руки чисты и пусты, нет даже маленьких декоративных колечек, что обычно любят все девушки. — Вы простите меня за беспокойство. Малыш впервые пошевелился, и я от неожиданности разволновалась и в прямом смысле забыла, как дышать. Она улыбалась и простодушно смотрела на мужчину, в то время как тот завороженно следил за ее рукой, все еще инстинктивно поглаживающей живот. — Госпожа Кан! Нам повезло, что вы сегодня решили посетить клинику… — голос раздался откуда-то позади Юнги, и тот едва не подскочил от испуга. — Господин Мин, вы тоже здесь. Тогда, это двойная удача. Двое названных молодых людей удивленно уставились друг на друга, будто, одновременно не понимая ситуации, но в то же время, на бессознательном уровне зная что-то их связывающее. — Госпожа Кан, познакомьтесь, это Мин Юнги, отец вашего ребенка, — произнес доктор, но его слова встретила гробовая тишина. — Пожалуй, оставлю вас, вам есть, что обсудить. Вот так запросто вывалив информацию, мужчина направился назад в сторону своего кабинета. Глаза Кан Хирён в эту секунду превратились в огромные блюдца. Продолжая молчать, она удивленно и с нескрываемым любопытством разглядывала его лицо. — Мин Юнги, — неловко кашлянув, Юнги протянул руку для приветствия, — Что ж, представлены мы друг другу не в самых лучших обстоятельствах… ХиРён несколько растерянно, явно не отойдя от шока, протягивает руку и тут же охает. Спустя секунду, Юнги понимает в чем дело. Всего за мгновение ему показалось, что весь мир пошатнулся. Его голова была готова взорваться от переполнивших ощущений. Мысли залетали в голову одна за другой, неоднозначные эмоции сменялись каждое мгновение, будто за секунду пытаясь испытать на нем весь свой спектр. Слезы покатились по щекам, и он искренне недоумевал, почему из его глаз течет вода. Он почувствовал невесомое прикосновение к щеке, что заставило его поднять лицо и открыть глаза. Встретившись взглядом с девушкой, Юнги вдруг снова ощутил то странное чувство. Оно было не только в его глазах, голове или сердце, оно всецело переполняло его, заставляло тело пульсировать то от холода, то от жары. Будто его мир сократился до миниатюрной девушки, сидящей перед ним. Лицо девушки тоже отражало смешанные эмоции. По ее щекам тоже размазались слезы, глаза смотрели все еще немного растерянно и испуганно, но где-то на их дне он уловил что-то незнакомое, что-то невесомое, как шелк, и легкое, как перышко. Возникшая между ними связь, отнюдь не тонкая нить, но толстый, прочнейший канат, завязался плотным узлом, навсегда связывая их судьбы. Переполнявшее грудь чувство было примерно таким же неосязаемым, оно заставляло его сердце биться чаще и более гулко. Еще секунду назад абсолютно посторонняя девушка теперь стала роднее всех людей, когда-либо присутствующих в его жизни. «За несколько дней до встречи с соулмейтом вы можете испытать новые, совершенно не свойственные для вас ощущения. Постарайтесь не противиться им и просто поддаваться инстинктам, они сами направят вас в нужном направлении, » — гласил один из главных постулатов. Как же он забыл о нем? Почему ему ни разу не пришло в голову подумать, что его ощущения далеко не последствие так называемого «кризиса тридцати лет». Он смотрел ей в глаза и чувствовал, как в груди нежной ромашкой расцветает последнее чувство, доселе ему неведомое. Он чувствовал, что обрел не только вторую половину себя, не только стал цельным, но узнал, что такое семья. Ведь в эту секунду, все еще не размыкая рук, они слышали, как их сердца стучали в унисон.