Нечто большее

Джексон решает не принимать предложение своих родителей и не переезжает в Лондон, а вместо этого остается в Бейкон-Хиллс и становится самой большой задницей, что видела эта школа. Стайлз буквально чувствует, как мимолетная надежда на то, что он, наконец, избавиться от Уиттмора разлетается в клочья. И он принимает это, как знак свыше. Конечно, Стайлз бы не заполучил девушку. Стайлз никогда не получает девушку. Так он делает то, что у него получается лучше всего. Он проводит три месяца, играя в видеоигры со Скоттом, стараясь отвлечь того от Эллисон, упорно старается сделать жизнь тренера невыносимой, помогает отцу с теперь слишком обыденными делами в участке и отращивает волосы впервые со смерти матери. Иногда Стайлз проходит мимо Лидии в коридоре, и она улыбается ему так, как улыбалась тогда, в его комнате, когда он никак не мог выбрать ей подарок. Но улыбка почти всегда пропадает с её лица, когда мимо проходит Уиттмор, не обращая на неё никакого внимания. Стайлз знает это выражение лица: оно было у него на протяжении последних восьми лет каждый раз, когда Лидия игнорировала его, и нет ничего больнее, чем видеть это выражение на её лице. Хотя нет, это неправда. Больнее всего знать, что этот, наполненный болью, взгляд адресован кому-то другому. *** — Почему бы тебе просто не убить его? — спрашивает Стайлз, будто случайно, пожимая плечами. Он оправдывает себя в своих мыслях. Полностью и совершенно. Правда ему немного досадно, что теперь, когда Стайлз вновь вернулся на скамейку запасных, самый большой засранец Бейкон-Хиллс (он официально отказывается называть Джексона иначе) быстрее, сильнее и ловчее, чем когда-либо. Скотт тяжело вздыхает, и Стайлз точно знает, что означает этот звук: — Мы не будем убивать его. — Почему, черт возьми, нет? Ты только посмотри на него! Они оба вздрагивают, когда Уиттмор толкает одного из игроков. — Хороший пример, — бормочет Стайлз, яростно натягивая на себя защиту. Существует некий уровень «несправедливости», который он готов принять от Вселенной. То, что его друг-астматик стал оборотнем с кучей странных и крутых оборотнических штучек — тому подтверждение. Но он любит Скотта, и вся эта мифическая фигня переменила МакКолла к лучшему, поэтому Стайлз может с этим смириться. Но Джексон… Стайлз стискивает зубы и затягивает шнурки так сильно, что почти рвет их. Он точно знает, что не хочет становится оборотнем. Конечно, было искушение, когда Стайлз увидел, как Скотт целует девушку своей мечты, но момент проходит, когда ему приходиться приковывать МакКолла к батарее в полнолуние. Но, когда он видит, как глаза Джексона загораются голубым, и то, как он улыбается, используя его новообретенную силу, заставляет Стайлза завидовать. Это самое разочаровывающее чувство в мире — зависть. Особенно, когда ты завидуешь самодовольному ослу. — Он неосторожен, — говорит Скотт. Его челюсть напрягается, когда он видит, как Джексон грубо отталкивает Дэнни со своего пути. — Я подсказал тебе идеальное решение. Одно разорванное горло, и все счастливы, — язвит Стайлз, когда замечает на трибуне знакомые клубничные локоны. Скотт не отвечает, не отрывая взгляда от Эллисон, что сидит рядом с Лидией, и Стайлз видит, как Арджент смущенно улыбается в ответ. Стайлз старается сосредоточиться на игре. В итоге он выходит на поле, потому что Уиттмор каким-то образом травмирует половину команды, хотя Скотт и пытается его остановить. Но мяч ему не достается — Джексон забивает каждый гол в игре. Но, по крайней мере, Стайлз был на поле. И это уже что-то. *** — Мы всегда можем убить его, — мягко повторяет Стайлз, оглядывая свою псевдостаю, частью которой, он никогда не думал быть. Никогда! Интересно в лофте когда-нибудь появиться мебель? Дерек приподнимает брови, и Скотт устало вздыхает, потому что уже сбился со счета, сколько раз Стайлз это предлагал. Но вот реакция Айзека его удивляет. Лейхи кивает и пожимает плечами в знак согласия, и Питер, которого никто не приглашал, тоже кивает: — Хорошая идея. Стайлз съеживается, чувствуя, как мурашки бегут по спине. Питер Хейл согласен с ним! — Разве ты не хочешь, чтобы он присоединился к твоей стае? — спрашивает Скотт Дерека. После ухода Эрики и Бойда Альфе не хватает мощности, и они все это знают. — Я бы не стал его брать, — говорит Питер, откидываясь назад и закрывая глаза. — Нет, — отвечает Дерек задумчиво. — Я лишь хочу, чтобы он стал осторожнее. Он подвергает опасности всех нас, и если Уиттмор не остановится… — Что? — недоверчиво спрашивает Скотт. — Ты убьешь его? Иногда Стайлз говорит вещи совершенно не подумав. Например, сейчас, когда он кричит радостное «да» с широкой улыбкой на лице. Он ничего не может с собой поделать, лишь пожимает плечами, будто извиняясь, когда видит пристальный взгляд Скотта «ты-действительно-так-не-думаешь». А может думает? Может его жизнь станет куда более счастливой, и именно это исцелит его разбитое сердце (привет песням Бритни Спирс). И возможно Стайлз обманывает себя, но фантазии кажутся такими реальными. Выражение лица Дерека становится суровым: — Если он не примет во внимание предупреждение, то у меня не останется иного выбора. — Я разберусь. Ничего не делай, пока я не поговорю с ним, — дипломатично просит Скотт. — Ты поговоришь с ним? — повторяет Стайлз недоверчиво. — Ты шутишь, Скотт? Ты последний человек в мире, кого он послушает! — Может быть он не будет слушать меня. Но есть кто-то, кого он точно послушает. Осознание накрывает Стилински с головой, и что-то внутри него сжимается. Последнее, чего он хочет — это втягивать Лидию во все это. Питер смеется: — Я хотел сказать это еще полчаса назад. Стайлз щурится, пристально глядя на бывшего Альфу, и сжимает зубы в раздражении: — И почему же ты не сказал? Хейл пожимает плечами: — Никто меня не спрашивал. И пока Стайлз не успевает вставить замечание о пожарах и смерти, Айзек решает, что сейчас прекрасное время, чтобы задать действительно насущный вопрос: — Никто не забыл о жертвоприношениях? *** Было в Скотте что-то, что Стайлз так и не смог понять. МакКолл мог убеждать людей. Он просто смотрел им прямо в глаза и заставлял их поверить. Стайлз восхищался этим, но иногда и Скотту требовалась помощь. Он стоит рядом с МакКоллом, который больше смотрит на свои ботинки, чем на девушек перед ним. Эллисон играет с ремешком своей сумки, стараясь не смотреть на свою лучшую подругу, а Лидия лишь качает головой. — Я бы не стал просить, если бы это не было важно, — говорит Скотт, смотря на Мартин щенячьими глазами. Эллисон и Лидия обмениваются взглядами, будто между ними происходит молчаливый диалог, после чего Арджент вздыхает: — Возможно тебе стоит это сделать. Лидия вновь качает головой: — Почему ты думаешь, что он послушает меня? — Поверь мне, послушает. Три пары глаз обращаются к Стайлзу, потому что в последний раз он разговаривал с ней три месяца назад. Она смотрит ему в глаза, и Стайлз не может сдержать вздоха. — Откуда ты знаешь? — шепчет Мартин, и он может поклясться, что чувствует мурашки, бегущие по позвоночнику лишь от этих трех слов. — Я просто знаю, — говорит Стилински искренне. — Он может и не захочет тебя слушать, но точно будет. Она опускает взгляд, и Скотт добавляет: — Тебе ничего не нужно будет ему говорить. Просто приведи его в лофт Дерека в субботу. Дальше мы сами. Стайлз видит, как Лидия вздрагивает и собирается вновь покачать головой, но Эллисон кладет руку ей на плечо, и Мартин, наконец, выпрямляется и смотрит Скотту прямо в глаза: — Хорошо. Не могу ничего обещать, но сделаю все возможное. Стайлз больше не ждет ни секунды, разворачивается и идет на урок. Уколы ревности контролировать становится все труднее. *** Это восхитительно видеть, как Дерек прижимает Джексона к стене, скаля зубы. Даже Эллисон еле сдерживает широкую улыбку, только Лидия смотрит на все это с широко раскрытыми от страха глазами. Стайлз почти стонет, когда Скотт встревает между ними. Неужели он не может хоть раз увидеть, как Уиттмору наваляют? — Достаточно, — говорит Скотт, отталкивая Дерека от Джексона. — Мы должны бороться с теми, кто убивает людей, а не друг с другом. Хейл делает шаг назад, глаза его горят красным, но он все же кивает: — Скотт прав. Нам нужны все силы, если мы хотим, чтобы все получилось. Джексон смеется, поправляя рубашку и оглядывая их всех: — Ты думаешь, что здесь что-то вроде армии? Или супергерои, расследующие загадочные убийства? Открою вам глаза: всем наплевать! Просто позвольте его бесполезному отцу разобраться с этим. Стайлз не замечает, как сжимает кулаки и делает шаг вперед, пока Скотт не кладет руку ему на плечо. — Люди умирают, — говорит Скотт. — Если ты в силах это остановить, то ты должен это сделать. — Это не моя проблема, — говорит Уиттмор, упрямо стискивая зубы. — И не твоя тоже. Но если ты хочешь в это влезть, то вперед, только не жди от меня того же. Джексон толкает Скотта плечом, проходя мимо и направляясь к выходу: — Это была пустая трата времени, — бормочет Уиттмор себе под нос. Он распахивает дверь, прежде чем оглянуться на Лидию. — Ты идешь или как? Взгляд Мартин падает на Эллисон, прежде чем её извиняющийся взгляд падает на Скотта. Где-то в глубине, самой глубине Стайлз понимает эту её любовь к Джексону, но то, что Лидия покорно собирается уйти с ним почти разбивает ему сердце. Лидия — не такая, Стайлз точно знает. Он даже не понимает, что произносит это вслух, пока все взгляды в комнате не обращаются к нему: — Не иди с ним. В глазах Джексона явственно читается ненависть. Уиттмор бьет кулаком по двери и смотрит, как девушка вздрагивает: — Лидия! Пошли! Стайлз делает шаг вперед, и его собственный голос звучит почти умоляюще: — Пожалуйста, не уходи с ним. Ты нужна нам. Он видит, как внутри неё идет борьба, когда Мартин переводит взгляд с Джексона на них. И Стайлз точно видит момент, когда она все решает: она кусает губы, смотрит на Эллисон извиняющимся взглядом и, не говоря ни слова, выходит из лофта. Стайлз чувствует, как закипает внутри него ярость, когда видит, как самодовольно смотрит на них Уиттмор, прежде чем захлопнуть дверь. Только твердая рука Скотта удерживает его от падения. — Ты в порядке? — мягко спрашивает МакКолл. — Да, — Стайлз кивает. — Я в порядке. Он пожимает плечами. Лидия всегда выбирает Джексона. Ему давно пора было научиться с этим жить. Он просто гребаный мазохист раз надеется, что в один прекрасный день все изменится. Стайлз видит, как Скотт наклоняет голову, прислушиваясь к чему-то, что человеческие уши услышать не в состоянии, и любопытство берет верх. — Что там? Взгляд МакКолла падает на дверь, и через секунду она распахивается, и Лидия шагает вперед с абсолютно прямой спиной, будто то чувство неуверенности, что все видели пару минут назад исчезло без следа. Она перебрасывает волосы через плечо и говорит: — Я хочу помочь, — говорит Мартин искренне, и Стайлз смотрит на неё со страхом, который он не в состоянии скрыть. — Что мне нужно делать? Он не спрашивает о Джексоне, потому что ему плевать. *** С тех пор они часто бывают вчетвером. Они регулярно встречаются в библиотеке и ходят вместе на обед, встречаются в коридорах между уроками, чтобы обсудить новости, переданные Дереком через Скотта. Чаще всего Лидия остается с ними, решительно игнорируя Джексона. Не проходит много времени, как Эллисон и Скотт перестают удивляться её уму, а её способности к языкам и начитанность заставляют Дерека, наконец, довериться ей. Лидия проводит столько времени у него дома, что его отец учиться готовить салат для тех вечеров, что она остается на ужин. Стайлз проводит столько времени у неё, что у её матери входит в привычку говорить: «Стайлз» с тяжелым вздохом, когда он роняет очередную вещь. Стайлз даже узнает, что её игрушечного жирафа зовут Булочка, и он держит его в заложниках в те дни, когда она оскорбляет его интеллект, маскируя это сомнительными комплиментами. — Я не говорила, что ты глупый, — Лидия закатывает глаза. — Даже не знаю, — тянет Стайлз, серьезно глядя на жирафа. — Что думаешь, Булочка? Как думаешь она оскорбила меня? Потому что я думаю, что она все же назвала меня глупым. Стайлз делает вид, что не замечает, как она пытается скрыть улыбку. И его сердце замирает каждый раз, когда он заставляет её смеяться, и это лучшее в мире чувство. Лидия, наконец, сдается и бьет его подушкой по руке, отбирая жирафа обратно, когда он пытается изобразить сердечный приступ. Она вновь смеется, и Стайлз считает это маленькой победой. Потому что это не сон, потому что он может быть самим собой, сидя рядом с ней. — Ты сказал Скотту о том, что мы нашли? — Телефон сдох, — говорит он, пожимая плечами и собирая распечатанные листы, что они изучали. В последнее время все происходит именно так: сначала они занимаются исследованиями, а потом просто болтают, пока не становится слишком поздно, и одному из не приходит пора ехать домой. — Используй мой, гений, — говорит она, закатывая глаза и бросая ему телефон. Стайлз с легкостью его ловит и жмет на кнопку 1 по привычке, и тут же застывает, глядя на экран. — Что? Он поднимает глаза и видит, как Лидия вопросительно смотрит на него, и нервно откашливается: — Ничего. Просто… — Стайлз сглатывает, когда её взгляд встречает его, и пожимает плечами, стараясь сделать вид, что здесь нет ничего особенного. — Я у тебя на быстром наборе. На самом деле я под номером один быстрого набора. Её зрачки расширяются, прежде чем Лидия отводит взгляд: — Ну и что? Ты сказал, что я должна звонить тебе, если я найду что-то. Мне этого не делать? — говорит она, щуря глаза, и тон её голоса становится более требовательным. — Может мне вообще не звонить тебе? Я могу звонить Скотту, если хочешь. Просто отдай мне телефон, — Лидия делает шаг вперед, но он отдергивает руку с телефоном и чувствует, что её голос становится злее. — Дай мне телефон, Стайлз. Стилински колеблется пару секунд, прежде чем протягивает ей телефон и смотрит, как он что-то делает с ним пару секунд, прежде чем Лидия кидает его подальше. Проходит несколько напряженных секунд, прежде чем он тихо спрашивает: — Ты удалила меня из быстрого набора? Лидия не смотрит на него — её взгляд скользит по странице книги, которую, он точно знает, она уже прочитала. — Да. — И поставила Скотта? Она вздыхает, прежде чем отрывисто ответить: — Да. — Ты хочешь, чтобы я ушел? — Стайлз чувствует, что должен спросить, потому что все это странно, и он не знает, как реагировать. Стилински видит, как шевелятся её губы, как глаза сосредоточенно скользят по странице, которую она не читает, и принимает решение за неё: — Я просто уйду. Он быстро собирает свои вещи, лишь однажды поднимая на неё взгляд, чтобы увидеть, как Лидия быстро отводит глаза. Стайлз напоминает себе, сколько они переписывались в течение последнего месяца, и она никогда не шла спать, пока не поговорит с ним перед сном. Но все это сбивает с толку, поэтому Стайлз уходит, бросая лишь: — Спокойной ночи, — прежде чем закрыть за собой дверь. Когда Лидия начинает находить трупы, все меняется еще больше. *** Есть вещи, к которым Стайлз был вынужден привыкнуть. Он привык проводить часы в офисе шерифа; привык делать домашние задания; привык попадать в неприятности; привык к тому, что лицо его лучшего друга покрывается ну просто огромным количеством волос; привык к тому, что больше никогда не увидит, как мама целует отца в щеку, прежде чем поцеловать в макушку его самого. Но Стайлз не знает сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к тому, что Лидия Мартин любит спать в его кровати, на его подушке, потому что она супер удобная. Большая часть его мозга уверяет его, что это просто сон, в то время, как другая считает, что это все просто шутка. — Ты снова смотришь. Он почти падает со стула от неожиданности: — Кто? Я? Что? Смотрел? Я не… — Стайлз сглатывает, когда видит, как она приоткрывает один глаз и улыбается. Он улыбается в ответ, потому что если это сон — то это хороший сон, и Стайлз собирается этим насладиться. Лидия томно потягивается, прежде чем сесть в постели. Её волосы собраны в небрежный пучок, а его футболка оголяет одно плечо. Прошло уже два месяца. Два месяца они собирали всю сверхъестественную информацию, что могли найти. Два месяца полностью покрыли его стены вырезками из газеты. Два месяца, что она засыпает у него так часто, что уже спокойно таскает у него футболки и шорты, пока он спит либо на полу, либо на компьютерном кресле. Два месяца избегания разговоров отца на тему предохранения, потому что это не то, чем они занимаются. — Нашел что-нибудь? — спрашивает Лидия сонно. Стайлз бросает взгляд на её голые ноги, когда она щурится, вглядываясь в экран его ноутбука. — Ничего интересного. Мифы, но не о том, что мы нашли неделю назад. Три — популярное число в ритуальных убийствах. Я еще хотел пробежаться по африканской мифологии… Он оборачивается и видит, как Мартин хлопает по кровати рядом с собой: — Уже поздно. Пошли спать. У него пересыхает в горле, и каждая клеточка в его теле кричит: «Да!», но Стайлз остается на месте. — Ты права. Пойду принесу одеяло. Но Лидия качает головой: — Здесь достаточно места для нас двоих, Стайлз. Он колеблется больше, чем думал, прежде чем встать со стула. Стайлз садится на кровать, снимает кроссовки и медленнее, чем когда-либо в жизни, ложится рядом. Лидия мягко улыбается ему, её рука ерошит его волосы, пока она придвигается ближе, и её дыхание щекочет его губы. — Ты уверена? — шепчет он, потому что не хочет быть заменой. Стайлз хочет, чтобы она хотела этого так же сильно, как и он. Лидия вновь сонно кивает, она тянет его ближе, прижимаясь к его губам. Стайлз не чувствует радости. Он чувствует, что тут что-то не так. Потому что если они и вместе во сне, то в реальности все гораздо хуже. Он моргает, фантазия растворяется, и Дженнифер Блейк широко усмехается, вонзая нож в его тело. — Почему бы тебе просто не убить меня? — спрашивает Стайлз, содрогаясь от ощущения холодного металла в его плоти, когда она наклоняется вперед и дразняще проводит пальцем по его щеке. — Зачем мне это делать, когда ты самое эффективное, что я могу поставить против оборотней. Не волнуйся, Стайлз, философы — последние в моем списке, так что у нас ещё есть время. Дженнифер отстраняется, усмехаясь, и прокручивает рукоятку ножа, заставляя его кричать: — Клянусь Богом, я ничего не знаю! — Ты знаешь все, — она крутит лезвие, а её улыбка становится все шире, когда Стайлз практически теряет сознание от боли. — Что ты представляешь, закрыв глаза? Что-то успокаивающее? Может океанские волны? Это помогает унять боль? — Блейк толкает лезвие глубже. — Ты можешь продолжать мечтать, Стайлз, но ты расскажешь мне все. Она выдергивает нож и уходит. Стайлз закрывает глаза и молит Бога, чтобы Скотт нашел его, прежде чем он останется под корнями Неметона навсегда. *** Его спасает не Скотт, не Дерек, не Айзек, не Эллисон и даже не Дитон. Его спасает Уиттмор и даже не комментирует раны на его теле, оставленные Дженнифер. Джексон вытаскивает его из места, где в плену он провел три дня. — Скотт? — Стайлз почти задыхается, но Джексон рассказывает, что все в порядке и в данный момент Дженнифер занимаются Дерек с Айзеком. Стайлз спотыкается и почти падает, но Уиттмор помогает ему удержаться на ногах, и какая-то часть Стилински благодарна Скотту, что не послушал его шуточных (почти) предложений убить Джексона. Они поднимаются выше, и прежде чем Стайлз осознает это, Лидия вцепляется в него с такой силой, которую он не ожидает от хрупкой девушки. Это занимает больше сил, чем он ожидал, чтобы оглянуться через плечо и встретиться взглядом с непоколебимым Уиттмором, а потом Стайлз закрывает глаза и зарывается лицом в густые рыжие волосы, крепко обнимая её в ответ. — Не смей делать это снова! — шепчет Лидия ему куда-то в грудь, и Стилински лишь кивает в ответ. Они оба знают, что при их нынешней жизни это невыполнимое обещание. *** Его отец запирает его дома на месяц, что является абсолютно не чрезмерной реакцией на похищение и пытки. Стайлз должен отдохнуть, восстановить силы, что он и делает, благодаря своему лучшему другу, что остается у него каждый раз, когда у Мелиссы ночная смена, и Лидии, повадившаяся таскать ему конфеты, которые он не ел уже сто лет из-за болезни отца. — Все еще болит? — осторожно спрашивает она, наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть ранку на его губе. У него перевязана рука, швы хаотично разбросаны по телу, но то, как Лидия смотрит на него, будто на щенка, нуждающегося в уходе ранит куда сильнее. — Что? Это? Пф, — говорит он легкомысленно. — Выглядит хуже, чем кажется. Она наклоняет голову и строго смотрит на него: — Немного, — признается Стайлз. — Жжет. — Где? Он указывает на порез на лбу и вздрагивает от неожиданности, когда Лидия берет его лицо в руки. Стайлз смотрит на неё широко раскрытыми глазами, затаив дыхание, когда она наклоняется вперед и нежно целует его в лоб. Он тяжело вздыхает, когда Мартин отклоняется, все еще ласково поглаживая его щеку, и она улыбается так, что дает ему надежду, которой не было раньше. — Лучше? — спрашивает она, и Стайлз кивает, но её руки все еще на его лице, и ему кажется, что он разучился дышать. — Где еще? Он указывает на синяк на щеке и смотрит, как она вновь наклоняется вперед, оставляя теплый и мягкий поцелуй. Стайлз прикрывает глаза, когда её губы задерживаются на щеке, чуть больше, чем нужно. Когда Лидия отстраняется, он смотрит на её губы, потому что она настолько близко, что Стайлз может пересчитать все веснушки на её носу. Её палец задевает разбитую губу, и он шипит, зарабатывая от неё панический взгляд и шепот: — Прости. Стайлз забывает об этом секунду спустя, когда её губы, наконец, касаются его, и он чувствует, как бешено бьется в груди сердце, и ему кажется, что дышать — это самая сложная в мире вещь. Когда Лидия пытается отстраниться, он тянется за ней, прижимая её к себе. Она такая мягкая и уступчивая, и Лидия целует его так нежно. Но Стайлз не может не спросить. С тяжелым вздохом он отрывается от неё, и его голос хрипл и отличается от того, что был в его мечтах: — Ты уверена? Лидия кивает: — А ты? — Лидия, тот факт, что ты спрашиваешь меня об этом… — он смеется, потому что это просто смешно. — Так… Значит ли это, что ты вернешь меня в быстрый набор? — О, мой сладкий, глупый дурачок, — говорит она, улыбаясь. — Я тебя оттуда и не удаляла. И если это её самодовольное лицо не заслуживает поцелуя, то Стайлз не знает, что заслуживает.