Когда закрыты все пути, и тебе некуда идти

      Я протянула женщине окровавленную сиреневую ленту. Кровь давно запеклась, стала похожа на коричнево-бурое пятно и теперь пахла чем-то отвратительным. Смертью? Ее руки дрожали, когда она принимала эту дань уважения, но лицо куноичи осталось невозмутимым, матушка Мэки даже нашла в себе силы поблагодарить меня за такой жест. Передать родным кусок ткани с одежды погибшего, значило, что ты сделал все возможное, зависящее и не независящее от тебя, чтобы сохранить жизнь сокомандника. Поэтому сердце мое обливалось вскипевшей кровью: ничего из этого я не выполнила.       Это Орочимару срезал ткань, потому что я об этой традиции даже не знала. Доставить тела в Деревню не вышло: помощники Санина уничтожили их. Причем нападавшие были уничтожены после проведения исследований и вскрытий, а мои товарищи попросту остались гореть на той злополучной лесной поляне. Я теперь искренне ненавидела лес, опасаясь, что снова словно из-под земли покажется неприятель, готовый убить всех в округе.       Получить ленточку Ренджи подошла худощавая плачущая старушка, которая даже шиноби никогда не была. Обычная гражданка, владеющая скромной лавкой с закусками. Она была одета в бедное черное кимоно из грубой ткани, на рукаве была аккуратно пришита заплатка. Кажется, Ренджи не особо общался с бабушкой, потому что она, принимая из моих рук дань уважения, поведала мне очень многое о жизни несостоявшегося сенсея.       Ренджи Хаяси еще в Академии стал проявлять недюжинные таланты в фуиндзюцу, за что был принят в клан Кубота, а спустя полгода отрекся от семьи, потому что его мать, работавшую горничной в доме Кубота, обвинили в краже реликвии клана. Женщина не смогла доказать свою непричастность, а не получив поддержки единственного сына, приняла решение покинуть мир, оставив лишь предсмертную записку. Реликвия позже была найдена, это очистило совесть семьи Хаяси, но Ренджи по-прежнему и знать не желал о родных. Отец его умер в сорок лет от болезни, а дедуля скопытился от старости. Одна только Кумико Хаяси — бабушка незадачливого Джонина осталась в живых. И внука любила, несмотря на его удивительное желание выслужиться перед вышестоящими.       Отец Сато Фуши, носившего полное имя Сатоси, которое ему почему-то не нравилось, долго держал мои руки, всматриваясь красными глазами в выражение моего виноватого лица, а под конец спросил только:       — Мой сын погиб не напрасно?       — Фуши помог завершить миссию… Сато-кун погиб, как настоящий герой, — выдавила я, понимая, что звучит это очень засалено и банально, а потому добавила: — Ваш сын был силен духом до самого конца.       Мои руки последний раз пожали, забирая из них осколок человека. Оставалась самая сложная часть. Сказать речь. Моим товарищам было присвоено посмертное звание Героев, так что я, как единственный выживший человек, должна была рассказать об их смерти во всеуслышание, дабы подтвердить необходимость этого звания, а после состоялось бы торжество со всеми вытекающими: сожалениями Казекаге, открытием мемориала и минутой молчания.       Похороны были довольно пышными. Почтить память наследницы клана Хооки пришли все Главы. Они выражали соболезнования бледным родителям Мэки. Иошиэки поддерживал готовую упасть в обморок Чихару — мать девушки. Мне сейчас нужна была такая же опора, но клан Хооки стоял поодаль, Гаару ко мне не допустили, потому что он так же должен был стоять чуть правее меня — с остальными Собакуно.       Я кинула на него умоляющий взгляд, Гаара порывался было направиться ко мне, но был остановлен рукой Канкуро и строгим взглядом Расы. Ах да, регламент церемонии обязывал. Я окинула взглядом мемориал, людей с белыми цветами в руках, стоявших слева от меня родственников погибших и сделала шаг к помосту, с которого мне предстояло произнести свою самую большую в жизни ложь.       — Прежде всего, хочу поблагодарить всех присутствующих за то, что пришли почтить память моих товарищей и ваших близких, — в горле застрял ком, а заученные слова испарились из головы, как ни старалась нащупать хоть малейший их отголосок.       Голова закружилась, я чудом устояла на ногах; со стороны наверняка было видно, как поплыла голова, а вслед за ней правая нога, потерявшая точку опоры. Ни о каких важных словах здесь и речи идти не могло, но в тоже время понимала, что отдать дань уважения было моим долгом перед сокомандниками и их родными. Все терпеливо ждали, пока я продолжу, но мне не хватало смелости.       Песок под ногами заструился, а затем руку осторожно сжала песчаная ладонь, будто бы говоря: «Я рядом». Волна благодарности пробежала по всему телу, мурашками зашлись даже корни волос.       — Я благодарна Ками за то, что имела честь сражаться бок о бок со столь достойными шиноби, положившими головы на алтарь благополучия Деревни, — обычно тихий голос громогласно разносился над кладбищем, — И жаль, что живой удалось вернуться только мне, за что приношу свои искренние извинения.       Я глубоко поклонилась каждому из скорбевших, на что бабушка Хаяси неловко показала мне жестами, мол, ты что, дорогая, ты ничего не могла сделать, вставай и даже не вздумай извиняться. Знала бы она, как на самом деле умер ее внук, считала бы так же? Песчаная рука всю церемонию сжимала мои холодные пальцы, а Рин всем своим видом показывал, что морально он рядом.

***

      Проснулась я в холодном поту. Перед глазами мелькали всполохи крови, запах горящих тел преследовал меня до сих пор, а чакра стыла в жилах, заставляя сердце бешено отстукивать ритм шока. Вряд ли я могла быстро оправиться от подобного воспоминания, но получить знатную мотивацию стать сильнее удалось. Так что, спасаясь от бессонницы и кошмаров, я в очередной раз навестила ванную комнату, облачилась в дешевый тренировочный комплект и, захватив нунчак, отправилась на ближайший полигон, на котором теперь проходили тренировки. Наведываться к Хооки после случившегося я перестала.       На полигоне обнаружился страдающий от бессонницы Гаара, которого я незамедлительно отчитала, а затем подпитала клетку Шукаку. Последний теперь доставлял куда меньше проблем, а самоконтроль джинчурики стал просто железным. Чтобы вырваться, Однохвостому пришлось бы приложить максимум усилий. В целом, Гааре уже давно не требовалась помощь, но я все равно на всякий случай и уже скорее по привычке проводила сеансы, когда сон переставал валить друга даже после тренировок.       Я самозабвенно сбивала костяшки в кровь, морщась от боли, заставляя себя привыкать к ней, потому что шиноби должен. Шиноби обязан. Пути назад уже не было, потому что игра с каноном завела меня в такие дебри, что свернуть с этой намеченной тропинки было куда опаснее. Очередной удар, очередная порция боли, очередные брызги крови, образующие причудливый узор на дереве. Раньше я боялась собственной крови и не боялась чужой, теперь же вид алой жидкости, стекающей по рукам не доставлял беспокойства. Зато чужая кровь стала проблемой. Ссадины меня мало волновали, но большие открытые раны, из которых она лилась, вгоняли в ужас.       — Ты в последнее время куда усерднее, чем обычно, — небрежно обронил Гаара, отрабатывавший удары.       — Просто не хочу снова оказаться настолько слабой, чтобы из-за меня умирали люди.       — Зачем? — искренне удивился Собакуно. — Ты теперь в нашей команде, я не позволю подобному случиться. Да и Темари с Канкуро тоже.       Я поправила хитай ате на поясе и свирепо приблизилась к парню, тыкая его пальцем в грудь. Теперь мне приходилось смотреть на него, слегка поднимая глаза: Гаара не был сильно выше ростом, но и канонным малявкой не был. Хвала Ками. Дитятко ест вдоволь.       — Ты не всегда будешь рядом, а я ненавижу чувствовать себя слабой и беспомощной, так что не надо мне ля-ля, — вся моя злость была настолько напускной, что слова казались фарсом, но Гааре удалось уловить серьезность во взгляде.       — Тогда попробуй ранить меня.       Нунчак мгновенно был снят с пояса; я не делала ставку на изящность, в основном перехватывала его из одной руки в другую, раскручивая только чтобы наносить рубящие удары. Если противник не имел волшебного Щита из песка, то боль становилась весьма ощутимой, даже при укреплении тела чакрой. Эту технику я все-таки освоила, чем несказанно гордилась.       Какое-то время мы парили над полигоном, переставляя ноги, как заправские мастера тайдзюцу, но вот я первой иду в атаку. В поединке с Неджи, например, напасть первым было бы грубейшей ошибкой, но напасть на Гаару, пока не угодил в Песчаный гроб, было верным решением.       Гаара страдал удивительным желанием дать противнику мнимую надежду, а затем уничтожить ее одним единственным движением руки. Потому обычно начинались наши поединки с обмена парочкой ударов, но, к моему удивлению, парень тут же бросил в меня столб песка, уклониться от которого удалось только чудом.       Впрочем, сенсорная техника против Гаары работала, потому что песок он пропитывал чакрой, а фонила она так, что засечь ее не представляло труда. А вот вовремя среагировать получалось не всегда. Так что, когда чакра вновь метнулась в мою сторону откуда-то справа, я совершила удивительной грации маневр, оказываясь за спиной Собакуно. Удар нунчака так и не состоялся, поскольку его вырвали из моих рук еще на стадии замаха. Пришлось спешно ретироваться на более или менее безопасное расстояние.       Он все-таки откопал где-то эту злосчастную тыкву и таскал в ней уже пропитанный чакрой песок. Экономия времени. Зато, в отличие от канонного, он менял содержимое тыквы, не таская с собой окровавленное месиво, воняющее кровью. И делал он это ради меня, потому что я этот запах не переносила.       Атака в лобовую была отчаянным шагом, поскольку техник, способных противостоять Гааре, у меня не было. Каменные пули были остановлены, а на голема он бы не купился: слишком хорошо меня знал. Увернулась от песка, с трудом добралась до Гаары и впечатала мягкую ладонь в защиту, выбросив в нее чакру. По защите прошлась едва заметная рябь, а ладонь слегка углубилась в песок. На лице Гаары отразилось недоумение, тут же сменившееся нахмуренными бровями, а я вложила в ладонь чуть ли не половину своего резерва. Защита все еще держалась, но рука уже наполовину углубилась в песок, хотя до джинчуурики мне все еще никак не достать. Второй рукой проделала ту же операцию, атаковав уже имевшуюся в защите брешь.       С треском, фейерверками и фанфарами стена песка разрушилась. Ладонь впечаталась в грудь джинчуурики, послышался легкий хруст и мой вскрик: не успела укрепить руку, отчего запястье неестественно вывернулось, но, благо, не сломалось. Продолжая падать, отчаянно старалась вовремя убрать руку, чтобы не доломать пострадавшее запястье, но парень среагировал быстрее.       Руку схватили и отвели вбок, а сам Гаара выставил одну ногу назад, сохраняя равновесие. Лбами мы все-таки столкнулись, точнее мой лоб впечатался в изящный нос Собакуно, тот даже сдавленно выдохнул.       — Гаара, извиняй, братан, ты как?       Тонкая струйка крови оповестила меня — не совсем в порядке. Я лихорадочно искала в карманах носовой платок: у аллергика он всегда должен быть под рукой. Сегодня я им еще не пользовалась, значит чистый.       — Я в норме. Рука как? — он утер нос рукавом, осматривая мое уже вернувшееся в прежнее положение, но стремительно отекавшее запястье.       — Я сахарная, но не растаю, — осторожно высвободила руку и завела ее за спину, параллельно протянув нашедшийся платок.       — Спасибо, — пальцы Гаары привычно соприкоснулись с моими, задерживаясь чуть дольше положенного. — Напомни мне больше не спарринговаться с тобой, иначе инвалидом станешь.       — Эй! Что ты такое говоришь? И вообще, почему бы тебе не похвалить меня? Я единственная куноичи в этой Деревне, которой под силу совладать с твоей Абсолютной защитой.       — А кто сказал, что я не поддавался? — слегка улыбнулся Гаара, заставляя меня мучительно хватать ртом воздух. Действительно, кто?       — Бака ты, Гаара, — проворчала я.

***

      — Больше не могу! Привал, требую привал и рамен!       — Заткнись и топай, до Конохи всего пара часов осталась! — взбесился Канкуро, отвешивая мне увесистый подзатыльник. Впрочем, я даже не обиделась, потому что ответный прилетел от песка Гаары.       — Спасибо, мой маленький защитник, — повисла я на нем. — Может ты меня еще и до Деревни донесешь? На ручках? Я вроде не тяжелая.       — Еще чего, — парень буквально скривился, представляя себе перспективу тащить мою тушу целых два часа. — Раз уступишь, ты потом на шею сядешь.       — Что верно, то верно, — огорчилась я, отставая от парней и присоединяясь к молчавшей Темари. — Тем, как думаешь, может, сегодня сходить на горячие источники? Знаю там одни, просто чудесное место! Понежимся в водичке, потрем друг другу спинки…       Канкуро стремительно заливался краской, а я только ехидно расписывала прелести женского купания. Наш дорогой попаданец умудрился влюбиться в сестру и теперь активно игнорировал ее существование. Зато я убедилась, что ничто человеческое ему не чуждо. И, как говорится, инцест — дело семейное. Но отдавать ему Темари я бы не стала. Шикамару не переживет.       По голове легонько прилетело ребром ладони. Я удивленно уставилась на покрасневшие щеки Гаары. На лице появилась глупая улыбка в стиле Узумаки, которого я совсем скоро надеялась встретить. Ой, даже голова от предвкушения закружилась.       — Погоди, ты что, смущаться умеешь?! Да ну, чтоб мне Цунаде ребром печень вышибла, ты серьезно? Я, конечно, подозревала, что ты парень, но чтоб настолько!.. Так ты уже знаешь, откуда дети берутся? Нет, это же совершенно невозможно. Где мой мелкий и наивный Гаара-кун? — выражение лица джинчуурики в этот момент было бесценным. Нечто среднее между смущением и желанием прибить меня к чертовой матери. Это уже ни в какие ворота, господа.       «Совершенно согласна, шок-контент, как говорится,» — ошалело произнесла Тентен.