Секрет

      Намикадзе Минато был самым важным человеком для Хатаке. Пережив смерть двоих своих друзей, он так и не смог оправиться. Поэтому, когда он едва не потерял своего последнего друга - своего учителя, его жизнь замкнулась на нём. Какаши почти не участвовал в восстановлении деревни, всё своё время он посвящал Четвёртому и его сыну. К всеобщей радости, трагическая гибель жены не сломила Минато, он горевал по ней, но не закрылся от мира. Он с благодарностью принимал заботу окружающих, любил своего сына и был самим собой. По крайней мере, так Хатаке думал сначала.       Навещая Минато в лазарете каждый день, принося туда Наруто на свидание с отцом, Какаши сам не заметил, как посвятил свою жизнь семье Намикадзе. Весь день он проводил с Наруто, маниакально оберегая его от всего. Посещения бывшего учителя и ожидания его возвращения домой диктовало уклад его жизни. Сидя возле больничной кровати Минато, он подолгу смотрел на Четвёртого и не мог насмотреться. "Живой". Эта мысль, стуча в голове, придавала сил, затмевала собой всё: смерти товарищей, уничтоженный дом, забытую жизнь. Важность потерял даже устав шиноби, велевший ему быть в кабинете Хокаге на совещаниях. Он не мог брать туда Наруто, а оставлять его с кем-то другим он не собирался. Третий Хокаге это понимал и принимал.       Живя в квартире Минато во время его пребывания в лазарете, Хатаке остался там и после его выписки. Об этом попросил его сам Четвёртый. Наруто уже привык к пепельноволосому ниндзя в роли няньки, и беспокоился, когда того нет. Родному отцу он не радовался так, как был счастлив, когда Хатаке брал его на руки. К тому же, Минато требовалась помощь по дому, медик велел ему отдыхать как можно больше, и не поднимать ничего тяжелее подушки. Такие указания были вполне понятны - Намикадзе выписал из лазарета сам себя, без одобрения медика, и был ещё слаб. Но он хотел быть с сыном, и ему пошли навстречу.       Какаши окунулся в новую жизнь не задумываясь, очень остро воспринимая каждый новый день. Казалось, что это он, а не Четвёртый, побывал на грани гибели, так жадно Хатаке впивался взглядом в рассвет по утрам. В карусели жизни с маленьким ребёнком он не задумывался о том, что растворяется в доме Намикадзе. Завтрак, игры, обед, поход на рынок, прогулка в парке - младенцу полезен воздух в бору, все заботы были удивительно естественны, хотя и непривычны ему. На выписку Минато он приготовил что-то вроде праздничного обеда, и только увидев удивление на лице Четвёртого, впервые задумался о том, насколько нормально то, что он делает. Впрочем, стоило только радости появиться на лице Намикадзе, всё мысли исчезли из головы Хатаке. Слова благодарности наполняли душу радостью. Пока Минато был в лазарете, Хатаке спал в комнате Наруто, расстилая футон на полу. Вернувшись домой, Четвёртый поселил его в гостевую спальню. Это и был его новый дом. Всё было хорошо.

***

      Впервые он почувствовал неладное, когда, моя посуду после ужина, вдруг ощутил на себе взгляд, от которого мурашки побежали по спине. Не успевая испугаться, он резко обернулся и застыл на месте, не чувствуя, как пена стекает с его рук и капает на пол. У двери стоял Минато и смотрел на него, словно не узнавая. На лице Четвёртого не было привычного выражения мягкости, переходящего в улыбку. Белый как полотно, с тяжело вздымающейся грудью, Намикадзе смотрел на него зверем. Но он смотрел не в лицо, а чуть ниже - Какаши медленно, с усилием оторвав взгляд от изменившегося Минато, посмотрел на свою грудь. Ему понадобилось несколько мгновений, прежде чем осознание пришло к нему. На нём был фартук Кушины. Ярко красный, с большим карманом и рюшами по всему периметру. Он всегда надевал его совершенно не задумываясь. И, кажется, он был в этом не прав. Небольшое шевеление воздуха оповестило его о том, что Четвёртый совсем близко. Подняв глаза, он едва не отпрянул - так близко стоял Намикадзе. Какаши как заворожённый следил за тем, как тот поднимает руку и проводит кончиками пальцев по рюшами, от бедра к груди. Минато смотрел на него мягко, с непонятной нежностью, которая никогда раньше не была адресована Хатаке. - Тебе очень идёт, Хатаке, - от этого голоса мурашки пробежали по спине, и Какаши разомкнул пересохшие губы, хотя совершенно не представлял, что собирается сказать. Неожиданно раздался плач Наруто, и наваждение пропало вместе с Четвёртым Хокаге. Какаши медленно облизнул губы и продолжил мыть посуду. Двигался он механически, так как разум его всё ещё был скован пережитым.       После этого он стал всё чаще чувствовать на себе этот звериный взгляд, но поймать его никогда не удавалось. Оглядываясь, он всегда обнаруживал себя в одиночестве. Но когда Минато был рядом - его взгляд был мягок. Какаши всерьёз начал переживать о том, что у него развивается паранойя, и ему мерещатся несуществующие враги. Он стал плохо спать, просыпаясь каждую ночь в панике, интуиция била в колокола, но угрозы он не видел. Всё изменилось однажды ночью.       Во сне его преследовал жуткий взгляд, но Хатаке не чувствовал в себе силы ответить на враждебность. Он лишь беспомощно озирался, готовый сдаться на милость зверя. Ему было жарко и страшно. Внезапная боль сковала запястья и Какаши распахнул глаза. Он тяжело дышал, сердце бешено стучало внутри, разгоняя по телу страх. Парень не сразу понял, что видеть ему мешает не тьма комнаты, а повязка, закрывающая глаза. Руки его были задраны наверх и связаны, а ноги словно удерживали стальные скобы. Тихий голос проник в разум Хатаке: - Не бойся Какаши, ты со мной, - в противовес успокаивающим словам, голос был недобрым, но Какаши всё равно моментально узнал Четвёртого. Осознание этого парализовало его тело. - Если ты будешь спокоен, я сниму маску, - несмотря на построение фразы, младший шиноби явственно слышал приказ в голосе Намикадзе. Какаши послушно замер, пытаясь совладать с исступлением. Повязка соскользнула с глаз, и через несколько мгновений, когда глаза привыкли к мягкому свету настольной лампы, Хатаке увидел Минато. Он сидел на нём, прижимая ноги Какаши к кровати, и смотрел. Хатаке не знал, почему не сопротивляется, словно для него существовала только одна линия поведения - подчиниться. На губах Минато была его обычная мягкая улыбка, вот только взгляд и голос принадлежали чужаку. Зверь смотрел так, словно готов сожрать обездвиженного шиноби, и говорил своим гипнотическим голосом: - Если ты не будешь делать глупости, я развяжу тебя, Какаши. Хатаке разомкнул пересохшие губы и сиплым голосом сказал "да", несмотря на то, что единственным его желанием было оказаться далеко от этих глаз. Когда его руки были освобождены, он положил их вдоль тела, не замечая, что они мелко дрожат. Он ничего не замечал, кроме сидящего рядом Зверя. Тот же не медлил, одной рукой он дёрнул рубашку так, что пуговицы брызнули в разные стороны, а другой приподнял голову Хатаке и жадно поцеловал его. Кожа Какаши была горячей и влажной, и прохладные пальцы Намикадзе проходились по ней подобно лезвию. Размыкая губы под напором Минато, Какаши ощутил, как с него стаскивают пижаму вместе с бельём. Прохладное дыхание разгоняло мурашки по всему телу и Хатаке неожиданно почувствовал возбуждение. Страх отступал, на него накатывало желание отдаться Зверю.        Длинные пальцы Намикадзе захватили член Хатаке в тугое кольцо, проходясь по сочащемуся смазкой стволу вверх и вниз. Это было впервые для Хатаке, от удовольствия ему хотелось вцепиться в волосы Минато, но он боялся прикоснуться к нему. Он быстро кончил, по телу прошла конвульсия, уши словно набили ватой. Он не чувствовал своего тела, кроме приятных тянущих ощущений между ягодицами. Вдруг режущая боль пронзила его, и он распахнул глаза. Минато вошёл в него полностью и замер, запрокинув голову от удовольствия.       Он начал двигаться то быстро и рвано, то медленно, входя на всю длину члена и почти выскальзывая из ануса Хатаке при отдалении. Из-за неритмичных движений Какаши никак не мог привыкнуть к боли, пытаясь хотя бы положением ног смягчить ощущения. Он задерживал дыхание, чтобы стон боли не вырвался наружу, но не мог оторвать взгляд от своего мучителя. Тот не смотрел на него, насаживая Хатаке на свой член всё яростнее. Минато сжимал бёдра Какаши с такой силой, что синяки расплывались прямо под пальцами. Какаши почувствовал, как сперма выплеснулась глубоко внутри него. Сделав ещё пару движений, Намикадзе вынул свой член из узкого ануса и наклонился к самому уху младшего шиноби. - Ты потрясающий, Хатаке, - этот голос больше походил на голос бывшего учителя Какаши и Какаши впился взглядом в лицо блондина. Тот, мягко улыбаясь, лёг рядом с Какаши. Внутри у Хатаке всё ныло и пекло от боли, но ему было негде искать утешения. Собрав последние силы, он перевернулся на живот, подполз ближе к Минато и лёг, уткнувшись тому в бок. В голове было пусто.

***

      Утро встретило Какаши сладковатым запахом выпечки и копошением на кровати. Он не помнил как уснул вчера, и боялся встречаться с Минато, но поскольку атмосфера казалась благоприятной, Какаши открыл глаза. Сначала он увидел лежащего рядом Наруто, завёрнутого в пелёнки и мирно глазеющего по сторонам. Тут же на кровати сидел Минато, в своей синей пижаме и с обычным мягким выражением лица. Он смотрел на Хатаке так, словно ничего не произошло. На самом деле, Какаши не ощущал дискомфорта , несмотря на испытанную ночью боль. Но он скорее поверит в то, что Четвёртый вылечил его повреждения медицинской техникой, чем начнётся сомневаться в себе. Теперь он точно знает, ничего ему не казалось. Было всё: и жаждущий взгляд зверя, и преследования. Хотя Минато совершенно не выглядел как насильник - он сидел на кровати с самым невинным видом и ел блинчики, которые очевидно испёк на завтрак. Хатаке посмотрел на поднос, стоящий на одеяле: тарелка ароматных блинчиков, две чашки чая и две розетки с сиропами. И веточка какого-то розового цветка на белой салфетке. В эту секунду невозможно было понять - множество мыслей не давали Какаши сосредоточиться ни на одной, или мыслей и вправду не было. Он молча обмакнул блинчик в сироп, и откусил, чувствуя, как по губам к подбородку тянется тонкая сладкая ниточка. Минато, не медля ни секунды, наклонился и собрал языком сироп, потёкший по губам Какаши. Откинувшись назад, он всё ещё смотрел на Какаши нежно и проникновенно, словно не подозревая о буре чувств, всколыхнувшихся в душе Какаши. - Доброе утро, Хатаке, - собственное имя, пролетевшее по комнате, прочным якорем закрепило Какаши здесь. Смирившись с положением вещей, он взял ещё один блинчик.