Ведьма

      Сугавара несся сквозь лес, не замечая ничего перед собой. Ветки больно царапают, ранят лицо, руки и ноги. Жгут хлесткими ударами. Ступни скользят по влажной холодной земле. Он даже не успел одеть обувь, ощущая, как боль пронизывает Даичи. Как рана становится шире, а горячая густая кровь стекает вниз, превращаясь в грязь. Коуши спешил на пределе своих возможностей. И черт бы побрал причину, по которой Савамуру завело так далеко вглубь дремучего леса. Сугавара не замечал мелких огней от факелов, что скапливались в кучку за кустами и деревьями. Он не слышал звуков, настраиваясь только на состояние Даичи. Ему было совершенно плевать на человека, который практически выпрыгнул перед ним темным пятном, после заваливаясь на землю как от чумного, теряясь среди окружения леса. Сугаваре нужен был только Даичи. - Даичи! – зовет Коуши, останавливаясь в том месте, где по его ощущениям должен был быть парень. Шелест листьев, еле слышимый стон, но Сугавара его услышал. Он ничего не упустит. Даже теплую кровь у себя под ногами. - Даичи! – преодолевая расстояние между ними, осматривает. Пытается убрать руку от раны на животе, что кровоточила обильно. - Даичи, черт! – Савамура пытается сесть, но Коуши усаживается так, чтобы можно было уложить голову парня себе на плечо. - Не двигайся! - Беги, - захлебываясь кровью, хрипит Савамура, крепко цепляясь пальцами за плечо. Суга морщится от боли, но продолжает держать Даичи у себя на руках. Вздыхает глубоко, и силком отводит чужую руку от раны, прижимая следом свою. Парень стонет, вздрагивает, прижимаясь мокрым лбом к шее, но продолжает терпеть. Он доверяет Коуши. Может даже слишком безоговорочно. - Потерпи, скоро все пройдет. Совсем чуть-чуть, Даичи. Я не дам тебе умереть, - скрипит зубами Сугавара, прикусывает губу и вновь восстанавливает собственное дыхание. Для заживления тяжелой раны, требуется концентрация, даже превозмогая чужую боль как собственную. Возможно, в деревне все давно догадались. Ведь неприязнь не рождается только из-за цвета волос. Когда он был маленьким, не умеющий совершенно ничего, что умел сейчас, люди обходились с ним дружелюбно. До тех пор, пока не совершил глупость. Впитав чужие эмоции, словно губка, от девочки, потерявшая любимого пса, он ненароком открыл в себе способности. Пес бегал по двору счастливый несколько дней. А после собаку забили до смерти. - Беги! – рычит Савамура. - Просто беги! – цепляется он за чужую руку. Смотрит плавающим взглядом. Весь в поту и бледный. Кровь стекает с уголка губ, а Коуши невольно начинает паниковать. Будто не заживлял раны Даичи прежде. - Я тебя не брошу! – только Сугавару прошибает боль, он даже не понимает ее источника. Склоняется над Савамурой, дышит ему в плечо, накрывает собой. Яркий свет факелов бьют по глазам, а он успевает произнести бессвязное количество слов себе под нос прежде, чем он теряет сознание, услышав на грани: - Ведьмам не место среди людей. Очнулся он уже в сырой узкой темнице. Только солнце ярко слепило сверху через маленькое окошко, жгло теплом затылок и часть спины. Пахло сыростью и разлагающейся плотью. Спертый влажный воздух, от которого в носу становилось неприятно, а голову кружило от смрада. Руки туго связанные за спиной затекли. Они чесались и жутко ныли. Кровь не поступала к кистям. Только Сугавара волновало не это. Он судорожно дышал и пытался прислушиваться. Искал Даичи, старался настроиться на него, на его боль. Но ничто не отзывалось. Даже слабо не откликнулось. Коуши часто задышал, его пробила боль в том же месте, где должна была быть рана у Савамуры. Стало сухо во рту, а перед глазами мутнело. Его лихорадило. Побочный эффект его доброте. И его ненависти. - Даичи, - взвыл Коуши, теряя суть реальности. Тьма поглотила его вновь. В нос ударил запах сырого мяса, чужого присутствия и крови. Такой знакомый. Коуши продрал глаза, резко подрываясь с места, чтобы убедиться. Только перед ним не оказалось того, кого он ждал. Мужчина зло оскалился, в глазах отвращение и брезгливость. Руки в крови. - Живо задергался от запаха крови? Омерзительно, - Сугавара все еще не понимал в чем дело. Он четко ощущал Даичи, до тех пор, пока ему не кинули шматок сырого мяса. - Будь благодарен, выбрал самую, что ни на есть «лучшую» часть вырезки, - выцедил мужчина, сплевывая на землю. Сугавара просидел до самой ночи, прожигая кусок плоти не мигающим взглядом. Его трясло. Он шатался из стороны в сторону. Хотелось кричать от боли физической и душевной. Особенно от последнего. Коуши не ощущал больше Савамуру, его Даичи. Мальчика, который стал ему родным. А эти чувства проносили топящую боль, колющую ненависть и злость. На самого себя. Коуши не может его даже оплакивать. Иначе потеряет свою силу. Если бы он знал, что так случится, то никогда.. Сугавара трясет головой. Он прекрасно знает, что взамен одному, придет другое. Если подобное случилось, значит это неотвратимо и произошло бы что-то намного хуже, поступи он иначе. Это судьба, которую нельзя изменить. Ею невозможно управлять, и откладывать событие, которое, подобно лавине, набирает оборот, охватывая все вокруг, утягивая за собой. Он должен взять себя в руки. Он должен… Склоняясь к земле, куда кинули шматок, Сугавара не раздумывая вгрызается зубами в мясо. Наутро, вчерашний мужчина, сглатывая нервно слюну, отступая к противоположной стене, смотрел в дикие глаза Суги и кровавый след от «ужина» на лице и одежде. Через день, ночью, его вывели на улицу. Пребывая постоянно в одной позе, ноги не слушались, заплетались, подбирая собой все выступы и пороги. Коуши держал голову прямо. Всем назло с их взглядами отвращения, озлобленными лицами. Суга уверен, что к его душонке приплели все несчастья, свалившиеся на деревню за все ее существование. Были и те, кто плакал. Оплакивали его бренное тело, охваченное нечестивым. Сугаваре было поистине смешно. Он смеялся весь путь до своей будущей могилы, что охватит огнем. Смеялся даже будучи привязанный к столбу. И не прекращал, даже когда факелы пустили по кругу сухих веток и бревен. Представший перед ним народ был столь жалок, немощен. За все время существования ни одна молитва не спасла людей, не защитила. Но они упорно скрещивали перед собой руки, бормоча одни и те же слова. Искренне веря каждый в свое. Коуши было все равно на людей, на то, что происходит. Он лишь желал знать, что с Даичи. Ему не страшно за свою жизнь, однако он боится подтверждения своей догадки. Продолжал искать отклик парня в каждом, ища взглядом знакомую фигуру, лицо, глаза, присутствие. Хоть что-то! - Ты не найдешь, - звучит голос с усмешкой. Мужчина стоял перед костром, восхищенно ожидая, когда он начнет корчиться от боли ведьма. Скалился, наблюдал, а после понимающе усмехнулся. - Я убил его, - четко проговаривает он, начиная шире улыбаться, замечая первые дерганья Коуши и его злой взгляд. - Вот этими руками, - упоенно смотрит на свои конечности, поднимая их к лицу, а после переводит радостный взгляд на Сугавару. - Он даже не дергался. - Чтоб ты сдох на месте, - шипит Коуши. - Подавился собственным языком! – прикрикивает. - Чтобы твою шею сдавили собственные пальцы! – кричит Суга, совсем не сдерживаясь. Он впервые кому-то желает смерти. На эмоциях, которыми мужчина умело воспользовался. Народ встрепенулся, поднимая головы, оглядываясь по сторонам, осудительно переводили взгляд на мужчину, что встал перед костром, набирающий оборот. Ноги должны были уже гореть, а запаха паленой плоти не было. Только никому нет до этого дела, ведь человек, представший перед Коуши начал корчится, хрипя, издавая совсем не человеческие звуки. Сдавливая собственную шею, задыхаясь, и не способный глотнуть каплю воздуха. Валится мешком на пыльную землю, дергаясь периодически. - Будь ты проклят! – слышат все без исключения. Сугавара только берет воздуха больше в легкие и вновь кричит: - Будьте вы все прокляты! Вы отобрали у меня самое дорогое! Век вам расплачиваться! Самые трусливые, отступили назад, лишь бы подальше, лишь бы не коснулось их. Забеспокоились за себя и свои семьи. Коуши улыбнулся, в глазах огонь, непривычно яркие. - Гореть вам, кто причинил ему боль! – произносит Суга, взрываясь смехом. Смех разносится так гулко и звонко, что большинство людей закрыли уши. Пламя, что полыхало желтым, сменилось на синие. А те, кто не боялся ничего, кидали камни в связанное тело. Но пожар был таким сильным, будто языки пламени укрывали собой, прятали, защищали. И никто не видел, скривившееся в гримасе боли лицо. Ему так хотелось действительно сгореть в этом пламени, потому что боль невыносима. Он сгубил жизнь человека, который ему не безразличен. Коуши резко поднял голову. Он его слышит. Чувствует, ощущает. Глазами ищет среди толпы, и находит. Растерянного, напуганного. Смотрящего прямо на него и еле стоящего, упираясь на забор соседнего дома. Слабый и бледный, с осунувшимся лицом, весь в поту от жара собственного тела, больной, пришедший неизвестно откуда. Живой. Савамура в доли секунды замечает теплую улыбку, среди безжалостных языков пламени и понимает, что больше он Коуши не увидит. Наутро стоял смрадный запах. Костер сыпался углями. Его так и оставили на площади. Никто не смел подходить, не то, что трогать. Зато некоторые мужики деревни настойчиво наблюдали за Даичи, который бегал в лес. На поляне росли самые различные цветы, пышные и яркие бутоны. Он был частым гостем здесь, и Коуши однажды поделился секретом, пока перебирал волосы парню у себя на коленях. Голос у него был мягкий: цветение поляны означало жизнь ведьмы. Сугавара подпитывал их своими способностями, чтобы те росли не зависимо от погоды. Это был маленький кусочек вечного лета. Но стоит увянуть небольшой части, беда неминуема. Даичи звал Коуши, надрывая голос, не замечая притаившихся в кустах людей, скалящих зубы, словно дикие звери, ожидая момента, чтобы напасть. Только молчание в ответ. Даже на четвертый день, когда Савамура пришел, было тихо. Людей поубавилось, и дышать стало легче. Но не жить. Парень прилег, поворачиваясь лицом к бескрайнему голубому небу, вздыхал глубоко. Ему чудилось такое знакомое присутствие. Тихий шепот и родной смешок. Прохладные руки у себя на щеках, а напротив манящие светлые глаза. - Даичи, - зовут его. Он открывает глаза, а перед ним сидит Сугавара. Такой непривычный, странный, словно мираж, колышется на ветру. - Коуши! - Тш-ш, ты сейчас спишь, - произносит видение голосом Сугавары. Савамура хмурится и поджимает губы. - Не печалься. Мы еще встретимся. Но тебе нужно уходить из деревни, - интонация стала беспокойной, она знакома Даичи. Что-то плохое случится. - Отправляйся куда угодно, только не задерживайся там, прошу… - Где ты? – спрашивает Савамура, уже готовый прямо сейчас отправиться на поиски. - Я здесь, - шепчет Сугавара, улыбаясь, и прикасается ладонью груди Даичи. Парень поднимает потерянный взгляд с руки на лицо Коуши, что-то больно щемит в сердце. - Ты ведь жив. - Конечно, - кивает ему наваждение, сотрясаясь большими волнами. - Прости, время. Тебе нужно уходить с поляны, - уже строже, взволнованно произносит Коуши. - Беги и не оборачивайся! Савамура выныривает, словно из-под воды. Движения еще вялые и нескоординированные, но его словно что-то толкает вперед, заставляя делать шаги. Сбоку показались точки-огоньки. Наступил вечер. Даичи понял, о чем говорил Сугавара. Поляну так же хотят сжечь. Бежать получается с трудом. Деревня будто опустела вся, когда он туда пришел, а в лесу показалось свечение от огня, яркое, большое. Как на фестивалях жгут чучел из сена. А он бежит до своего дома. «Не оборачивайся» - настойчиво бьется в голове. Савамура даже не понимает, что он набирает себе в небольшой мешок, будто еще спит. Не может углядеть, рассмотреть, что в руках. Плюет на это, считая, что так и нужно. Выбегает из дома, слыша крики в стороне. Не оборачивается. Он не станет. Ни за что. Он бежит из-за всех ног куда глаза глядят, чтобы встретится с Коуши.