Цена поцелуя

Редко в Диканьке бывают теплые ночи, а всё же случаются иногда. Тогда все, от мала до велика, вываливаются из своих хат, и улицы наполняются смехом и песнями. Девки и казаки песни поют, те, кто постарше, кости соседям перемывают. И есть в этом гудящем шуме какое-то спокойствие. Тесак сидел в шинке и нервно постукивал пальцами по столу. Он до сих пор не особо верил в происходящее, и ему казалось, что его обманули. Дело в том, что пару дней назад он предложил Бинху устроить выходной. Степан думал, что в него кинут чем-нибудь тяжёлым и скажут, что у них дел невпроворот, и что работе нужно отдавать себя целиком, и далее по списку. Но, к удивлению Тесака, начальник согласился и даже воспринял эту идею с несвойственным ему энтузиазмом. Поэтому теперь писарь сидел в ожидании начальства и пытался успокоиться. — Ну, здравствуй. Давно меня ждёшь? — Александр Христофорович появился слишком неожиданно и бесцеремонно вырвал Тесака из его панических мыслей. — А...да...то есть нет, нет, сам только пришёл!— Степан засуетился, не зная, что нужно сказать или сделать. Всё-таки первый раз они с Бинхом в такой неофициальной обстановке. Писарь вскочил на ноги, но потом передумал и так же резко сел. — С тобой всё нормально? — полицмейстер смотрел удивлённо и как-то обеспокоенно. — Да, конечно, всё хорошо...а у вас? — Работа, Тесак, работа. С этими следователями вообще никакого покоя и отдыха! Ещё не приехали, а я уже по горло в делах. То один отчёт им подавай, то второй. Может мне ещё и душегуба к их приезду задержать и на блюдечке с золотой каёмочкой подать? Степан вроде слушал, а всё больше любовался. Красивый был Александр Христофорович, всегда красивый. А сейчас особенно. Такой расслабленный, настоящий, столько эмоций и интонаций разных. Тесак его таким, пожалуй, никогда не видел. — Так давайте я вам помогу! Вы только скажите, и я сразу же всё сделаю! — возбуждённо заговорил писарь, всей душой желая помочь. — Спасибо. Всегда знал, что на тебя можно положиться... — задумчиво ответил Бинх, глядя куда-то поверх своего помощника. Вечер близился к ночи, содержимое бутылки горилки убывало, постепенно развязывая язык и тому, и другому. Александр Христофорович начал рассказывать истории и шутки из армии, хотя раньше всегда огрызался и говорил, что Тесаку ещё рано, и вообще не для его нежных ушей это. Ну а потом, как водится, снова всё сошлось к работе. — Ну не верю я в этого всадника! Понимаешь, не верю! Вот мне все уже рассказывали! Ну не может быть такого! Всему должно быть логичное конкретное объяснение! — Бинх буквально захлёбывался возмущением, и в его голосе отчётливо чувствовалось, что он очень зол на себя за то, что не может это объяснение найти. — А.. Александр Христофорович, — чуть заплетающимся языком сказал Тесак, что было странно, ведь он даже рюмки не выпил. Всё разговоры, да разговоры, — а вы верите в родственные души? — Чего? — полицмейстер прервал свою гневную тираду про необразованное население и с сомнением посмотрел на своего помощника. — Ну, родственные души! Это когда люди дополняют друг друга, как две идеально подходящих детали, — он сцепил пальцы замочком, чтобы было наглядней. Бинх несколько мгновений разглядывал руки Тесака, а потом тряхнул головой и решительно сказал: — Нет, не верю! Бредни это всё! Как всадник ваш! — А зря, Александр Христофорович. Вот вы смотрите какой суровый. И злитесь постоянно, — парень чуть виновато посмотрел на начальника, а потом продолжил, — а вот я наоборот. Больше молчу, и стараюсь всё по доброму, да по спокойному. И когда мы вместе, у нас работа спорится! Получается, мы с вами родственные души! Глава полиции растянул губы в скептической усмешке и пробормотал себе под нос: — Ну-ну. Прошло ещё немного времени, и вот полицмейстера и писаря выгоняют из шинка, потому что поздно совсем, да и темно, ни зги не видно! А так не хочется расходится! Вот и идут они в участок, что-то увлеченно обсуждая. Тесак сам на ногах уверено стоит, а вот Александра Христофоровича развезло. Степан всё удивлялся про себя: вроде такой порядочный и сдержанный, а вот... И, главное, не пил же совсем! Всё по чуть-чуть себе наливал, да, видимо, слишком часто. Добрались они до участка и замолчали. Тесак сразу свечу зажёг и хотел было печку топить, но тут Бинх ему помешал. — Тесак, — хрипло позвал он, заставив писаря обернуться, чуть не выронив дрова. — Да, Александр Христофорович? — А расскажи ещё про родственные души... — Ну, там всё достаточно просто, — принялся объяснить Степан, решая внутри себя сложную дилемму, — есть поверье, что родственные души могут обмениваться энергией, если постоянно находятся рядом. — Это как, по воздуху что-ли? — Не совсем. Между ними есть особая связь, и они поддерживают друг друга, иногда сами об этом не подозревая. — Ну, хорошо, допустим. А если я хочу сам передать свою энергию родственной душе, то как это сделать? — Объятия, — у Тесака покраснели уши, потому что он прекрасно понимал, куда идут его мысли, и что про родственные души он знал не больше Бинха, но всё же собрался с силами и проложил, — и поцелуи. И им нельзя разлучаться, потому что... Тесак так увлёкся придумаванием этого рассказа, что совершенно пропустил тот момент, когда Бинх возник у него за спиной, развернул лицом к себе и прижал к стене, поцеловав. Наверное, в этот момент не было человека счастливее Степана. Он буквально чувствовал, как безграничная радость наполняет его изнутри, но что-то его всё таки смущало. И когда он понял, то покраснел до кончиков волос, понимая, что как только Александр Христофорович закончит свою игру, с него потребуют объяснений. — А.. Ал-Александр Христофорович... — Тесак смотрел в лицо полицмейстера и понимал, что никогда не видел человека красивее, чем он. И ещё он понимал, что от Бинха совершенно не пахнет горилкой, а на губах нет характерного горьковатого привкуса. Он был трезв, как стёклышко, — Вы...вы... — Твоя родственная душа? — усмехнулся Александр Христофорович, не без удовольствия глядя, как его помощник менялся в лице, — Пожалуй. — Вы...вы...вы трезвый! — Тесак попытался закрыть лицо руками, но Бинх не дал ему этого сделать. — Тебе это не нравится? — полицмейстер откровенно издевался, наблюдая, как писарь мечется, словно птица в клетке, не зная, куда деться от стыда. — Я всегда знал, что ты очень умный, — Александр Христофорович взял Тесака за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза, — Но ещё я не слепой. Я видел, как ты на меня смотришь, и мне было интересно, что же ты такое придумаешь, чтобы заполучить от меня поцелуй, — он сверкнул глазами, посмотрев на писаря в упор,— И, надо отметить, я поражён. Тесак подумал, что в печке уже нет надобности, потому что в участке было жарко, как на адской сковородке. Или так было только для него...? — Думаю, ты заслужил целых два поцелуя, — Бинх хищно улыбнулся, облизав губы,— а там посмотрим.