Сила притяжения

На белом воротничке алое пятно крови выделяется особенно ярко. Цунаеси Савада в очередной раз склоняется над раковиной и ополаскивает разбитое лицо водой. Вода ледяная, и Занзас видит, как подрагивают бледные пальцы, когда Савада проводит ими по опухающей скуле. Занзаса раздражает в нем абсолютно все: от торчащих во все стороны волос до неумения постоять за себя. Он складывает руки на груди и медленно считает до десяти, усмиряя ярость, разгорающуюся внутри. На шести он уже может относительно спокойно находиться в одной комнате с Савадой, не желая свернуть тому шею. В туалете колледжа противно воняет чистящим средством и мочой, но запах Савады настолько выразительный, что перекрывает любой другой. Чертова омега. Неудивительно, что большинство бет и альф их презирает. Жалкие и слабые, умеющие только подставлять текущие задницы под члены. Впрочем, к выродку-Саваде это не относится. Воспоминание о прорыве Точки нуля в его исполнении пламенным оттиском навечно осталось на подкорке. Поэтому Занзас все еще отказывается понимать, как, обладая такой силой, мелкий мусор продолжает терпеть побои и тычки от одногруппников Савада легко может превратить несчастный колледж в выжженную воронку на пару метров глубиной, а вместо этого промывает ссадины в сортире. Занзас и сам не знает зачем приперся сюда, зачем потратил целый день, задержавшись в Намимори, зачем сейчас стоит и разглядывает Саваду, бестолково шаря взглядом по сутулой спине и худым рукам с закатанным до локтей рукавами. Савада не обращает на него внимания, словно не замечая, или умело делает вид. На языке пощипывают крепкие выражения, готовые сорваться в любую секунду, но Занзас останавливает себя и выжидает. Наконец, Савада не выдерживает первым и все-таки спрашивает: - Что тебе нужно, Занзас? Хороший вопрос, а главное, своевременный. Занзасу нужна Вонгола, безграничная власть и несколько часов нормального сна. На периферии сознания бьется мысль, что список, пожалуй, следует дополнить еще одним пунктом, но он чересчур поспешно отметает ее прочь, словно что-то стыдное и неуместное. Ублюдочный пацан стоит, развернувшись к нему лицом, и свет из грязного, в пыльных разводах окна очерчивает золотой нитью его силуэт, создавая легкую иллюзию небесного пламени. Занзас с трудом может разглядеть его лицо, но прекрасно чувствует, как он пахнет. Слишком нежно, вкусно и притягательно, а ведь у него сейчас даже не течка. Занзас невольно стискивает челюсти, перебарывая иррациональное желание разорвать на куски, тех, кто посмел прикоснуться к Саваде. Но тут же одергивает себя, не к Саваде – к омеге. Врожденный инстинкт у каждого альфы: защищать омегу любой ценой. К счастью, давно задавленный и стертый супрессантами напополам с общественной моралью. Тишина, полотном расстелившаяся между ними, ширится и замирает в точке максимума. А спустя мгновение, трещит по швам, разлетаясь на ленты, когда Занзас начинает медленно говорить, игнорируя заданный чуть ранее вопрос: - Поздравляю, мусор, ты снова опозорил семью. Не надоело еще изображать из себя боксерскую грушу? Савада вздрагивает, едва уловимо морщится и не отвечает. То, что слова достигли цели, заметно по напрягшимся вмиг плечам и сумрачному взгляду исподлобья. Занзасу нравится, когда Савада смотрит на него так, почти с ненавистью и вызовом, с оранжевыми искорками, всполохами мерцающими на радужке, почти без страха. Жаль, что только почти. - И где же твои верные хранители с нянькой-репетитором? Почему не защитили тебя? – спрашивает он через минуту, хотя прекрасно знает, что Гокудера и Реборн в Италии, а Ямамото на каких-то соревнованиях по бейсболу. - Не твое дело, - все-таки выдавливает Савада и опускает глаза. - Разумеется, не мое, - Занзасу хочется сделать шаг навстречу и хорошенько встряхнуть Саваду, но усилием воли он подавляет этот порыв и продолжает: - Ты знаешь, что по новому закону любой альфа или бета может выебать тебя в течку? И плевать, согласен ты или нет. Савада мрачнеет еще больше, понуро опускает плечи и кивает, соглашаясь. Его абсолютная покорность бесит Занзаса в сотню раз сильнее, чем должна. Становится невыносимо жарко, будто кто-то разжег камин в комнате рядом с ними. Волны ярости бьются под кожей, совпадая с ударами сердца. Перед глазами клубится красный туман. Зверь рвется наружу, скалясь и капая слюной, но Занзас держит его на коротком поводке, не давая сорваться. - Мне страшно, - неожиданно спокойно произносит Савада, и Занзас готов поклясться, что он не врет. – Я боюсь, не сдержаться. - Не сдержаться? – переспрашивает Занзас, не до конца понимая, о чем тот говорит. - Да. Одно дело, когда тебя бьют и унижают за то, что ты омега. Другое – когда хотят трахнуть. - О-о-о…- многозначительно тянет Занзас, попутно отмечая про себя, что мелкий мусор, оказывается, знает такое слово как «трахаться». Прогресс на лицо. - Дурацкий закон, - еле слышно шепчет Савада, а Занзасу становится смешно. У пацана сейчас такая обиженная физиономия и столько тоски в голосе, что он до мельчайшего штришка становится похож на типичную избалованную омегу. Кажется, еще минута, и тот попросит у Занзаса новое колечко или цепочку. Ничего подобного, конечно же, не происходит. Савада даже не смотрит на него, хмурит брови, явно задумавшись о чем-то, и берет с подоконника сумку. Когда он разворачивается к выходу, Занзаса накрывает волной запаха такой силы, что он едва удерживается на месте. Свежий и чистый, как морской бриз, сочный, искристый и как будто ягодный, он мгновенно заполняет небольшое помещение, отрезая последние пути к отступлению. Пошатнувшись, Савада замирает у окна и глухо стонет, роняя сумку на пол. По темному кафелю пестрым веером рассыпаются ручки и карандаши, но он словно не видит ничего вокруг. Занзас, как одурманенный, приближается к нему и, дергая за рубашку, притягивает к себе. Белый хлопок трещит под пальцами, а Савада шумно сглатывает и обмякает в его руках. Он тяжело и сорванно дышит, облизывает сухие в трещинках губы и прикрывает неожиданно светлые, ярко-оранжевые глаза. Занзас вдыхает умопомрачительный запах и не может надышаться. Это похоже на безумие - ни одна омега так не действовала на него. От того, что Савада особенный даже в такой мелочи, неприятно колет внутри. Занзас мотает головой, прогоняя душный морок возбуждения, и прижимает его к раковине, до синяков стискивая худые запястья. Савада и не противится вовсе, но Занзас сходит с ума от ощущения безграничной власти, помноженной на животное желание подчинить и присвоить, поэтому не задумывается о чужой боли. Он ловит себя на мысли, что такой покорный, несопротивляющийся, оглушенный внезапной течкой Савада нравится ему намного больше обычного никчемного мусора. Его отчаянно хочется выебать, так, что яйца чуть не лопаются от желания, а в паху начинает приятно тянуть. В затылке отбойным молотком стучит мысль, что трогать Саваду нельзя ни в коем случае. Но зверю внутри плевать на запреты, он желает получить свою добычу, сладкую течную омегу, и он ее получит. Занзас проигрывает ему, даже не начав сопротивляться, и угрызения совести его не мучают. Кончиками пальцев он обводит красно-фиолетовый кровоподтек с запекшейся ссадиной в центре на скуле у Савады и довольно ухмыляется, когда тот распахивает золотистые глаза и глядит на него с мольбой. Чистое огненное небо, полыхающее в них, поражает Занзаса своей глубиной и силой. Живое, оно пульсирует внутри жалкой омеги, и никто не в силах исправить чудовищную несправедливость, даже он. От внезапно вспыхнувшей ярости кровь вспенивается в жилах, а в ладонях начинает зудеть прорывающееся пламя. Достаточно искры, и огонь уже не остановить. Возможно, это последний шанс уничтожить Саваду, который торчит у него как кость в горле, а заодно и покончить со старым мудаком, унизившим его однажды. Соблазнительная перспектива. Но Занзас отказывается от нее, глушит пламя и целует приоткрытые губы. Савада отвечает неумело, неловко поворачивая голову и стукаясь зубами, словно никогда не делал этого раньше. Скорее всего, так оно и есть. Занзас неторопливо вылизывает влажный рот, попутно шаря ладонями по горячему телу, забираясь под рубашку и оглаживая худые бока. Савада дрожит и слабо стонет ему в губы, позволяя трогать и раздевать себя. От ощущения гладкой кожи под пальцами голова идет кругом. Мысли скачут, будто взбесившиеся белки, одновременно хочется сделать несколько вещей, но больше всего: засадить Саваде одним махом и сразу на всю длину. Занзас стискивает его задницу через школьные брюки и чувствует, что они уже успели насквозь пропитаться выделяющейся смазкой. Предсказуемо, но все равно очень возбуждающе. Чертов Савада, блядская омега. Он, кажется, говорит это вслух, но тот даже не реагирует, только обвивает руками шею Занзаса и запрокидывает голову назад, подставляя обнаженное горло. Под тонкой кожей бьется артерия, приковывая к себе взгляд. И с каждым толчком крови умопомрачительный запах становится все ярче и глубже. Медлить дальше не хватает терпения. Занзас с остервенением дергает пояс на брюках Савады, и одним движением стаскивает их вместе с трусами. На одно мгновение их взгляды пересекаются, и Занзас замечает, как странно тот смотрит на него. Растерянно и недоверчиво, будто сомневается в том, что сейчас произойдет. Занзас ухмыляется и кладет его руку себе на ширинку. Видеть, как расширяются, затапливая радужку чернильные зрачки, невыразимо приятно. Еще приятнее чувствовать, как несмелые пальцы расправляются с молнией и обхватывают напряженный с разбухшим у основания узлом член. - Нравится, мусор? – интересуется Занзас, и собственный голос кажется ему слишком хриплым и чужим. - Да, - просто отвечает тот, и закусывает припухшую губу. Занзас рычит и рывком разворачивает его спиной, заставляя ухватиться руками за фаянсовые края, и трется членом между выставленных ягодиц, размазывая густую смазку. Мокрые пряди щекочут нос, но отстраниться не хватает сил, и он продолжает пить насыщенный феромонами аромат, окончательно превращаясь в дикого, одержимого желанием монстра. Савада что-то шепчет, кажется, про незапертую дверь, но Занзасу наплевать, что их могут увидеть. Он мнет и тискает упругую задницу, подавляя потребность опуститься вниз и вылизать сочащуюся секретом дырку. Перед глазами темнеет, когда он трогает пальцами пульсирующий вход, ввинчивая всего один на фалангу. Савада скулит и подается назад, но Занзас убирает руку, наказывая его за несдержанность. Маленькое преимущество, но преступно не воспользоваться им. - Замри, - шепчет он в малиновое ухо, проникая в анус уже двумя пальцами. Савада слушается и больше не двигается, только дрожит и изредка хнычет, когда Занзас особенно глубоко загоняет в него пальцы, хлюпая смазкой. Течет он подозрительно сильно, хотя явно не впервые. Шальная мысль отскакивает от стенок черепной коробки, готовая вырываться внезапным вопросом, но Занзас решает, что еще успеет все выяснить позже, а сейчас… Сейчас нужно выебать готовую, влажную омегу, не тратя время на пустой треп. Подхватив Саваду под коленкой, Занзас проталкивает головку в темнеющее блестящее отверстие. Член входит легко, раздвигая податливые стенки. Внутри горячо и влажно, мышцы часто сокращаются, приятно затягивая и лаская. Прилипшая между сведенных острых лопаток рубашка мокрая насквозь. Занзас задирает ее выше, поглаживая напряженную поясницу и выступающую линию позвоночника, от чего Савада воет и мечется, как пойманный в силки зверь. - Сладкая омега, - шепчет Занзас, начиная двигаться в нем мелкими толчками. В висящем над раковиной зеркале отражается бледное лицо Савады с лихорадочным румянцем на щеках, и он сам, до побелевших костяшек впившийся в тощие бедра. Совершенно разные абсолютно во всем, как свет и тьма, в эту минуту они идеально дополняют друг друга. Занзас смотрит, как искрятся золотом полуприкрытые глаза, как округляются красные зацелованные губы, когда Савада громко стонет на выдохе, как болтается при каждом толчке из стороны в сторону лохматая башка, и думает, что не зря остался в Намимори и пришел сегодня сюда. Занзас не любит зеркала и не считает себя красивым, но случайно перехватив взгляд Савады, с удовольствием замечает, как тот краснеет и судорожно втягивает носом воздух. Значит, желание, плескавшееся в глубине зрачков, перемешанное с восхищением, ему не привиделись. Это открытие оказывается на удивление приятным, и Занзас чувствует себя победителем, теперь уже безоговорочно. Омега под ним бьется и скулит, сжимается так, что можно замереть, засадив по самые яйца, и кончить только от этой жаркой пульсации. Но Занзасу нравится смотреть, как то исчезает, то появляется его член в покрасневшей дырке. Савада крутит задницей и подмахивает, пошло извиваясь, будто всю жизнь только и мечтал, чтобы его драли в школьном сортире. Злость сдавливает виски стальными тисками. Вот же блядина, а если бы вместо Занзаса сюда пришел кто-то другой, он точно так же подставился бы ему? - Больно, Занзас, - задушено шипит Савада, и он только тогда понимает, что давит тому на запястье с такой силой, что вот-вот сломает хрупкую кость. Пальцы разжимаются с трудом, словно заклинив в суставах, и когда Занзас убирает руку, то чувствует, как сразу же расслабляется тело под ним. Решение приходит само собой, ясное, четкое и единственно верное. Удобнее перехватив Саваду, Занзас начинает размашисто трахать его, постепенно наращивая темп и срываясь в беспорядочные толчки. Узел в основании члена горит огнем, отчаянно хочется пропихнуть его в жаркую тесноту, но сейчас этого лучше не делать. Для хорошей сцепки здесь слишком не подходящее место и время. Он зарывается носом во влажный затылок и легко покусывает солоноватую кожу, будто примериваясь, а потом широко лижет выступающий позвонок. Занзас балансирует на грани оргазма, готовый сорваться в любую секунду, ничто не сможет отвлечь его от разнеженной, восхитительно покорной и пока еще свободной омеги. Он не успевает додумать эту мысль до конца, как Савада выгибается, подается назад и сжимается внутри так сильно, что у Занзаса темнеет перед глазами. На зеркало попадают капли белой спермы, и это последнее, что он запоминает, прежде чем притянуть к себе обмякшего Саваду и вонзить клыки в открытую шею, оставляя на ней свою метку. Кончает он, вжимаясь членом между белых ягодиц, так и не позволив узлу запереть их вместе. Но, несмотря ни на что, удовлетворение и нега приятным теплом разливаются в груди. Теперь уже его омега устало прикрывает глаза и даже не пытается сбросить поддерживающие ее руки. Невесомое дыхание обдувает разгоряченную кожу, а Занзас думает, что сделал все правильно. Внезапно он вспоминает, что хотел узнать у Савады в самом начале. - Ты принимаешь супрессанты? – разворачивая его к себе лицом, спрашивает Занзас. - Нет, - машет головой Савада и опять краснеет. - Почему? Чертов мусор молчит, только напрягается и неловко переступает на месте. Сложно сохранять невозмутимый вид, когда на тебе только расстегнутая рубашка и болтающиеся на одной ноге брюки с трусами. - Мне повторить свой вопрос? – не выдерживает Занзас. - Они блокировали мое пламя, - наконец отвечает Савада и с вызовом смотрит на него, словно ждет нападения. - Ну и хуй с ними, - пожимает плечами Занзас, и это явно не та реакция, на которую рассчитывал глупый пацан. Потом Занзас отводит воротник его рубашки и трогает свежую, немного воспаленную метку. Савада морщится, а он сжимает пальцами его подбородок и выдыхает прямо в губы: - Считай, что сегодня тебе крупно повезло. И не только потому, что я оставил тебя в живых. На запястье, которое он с остервенением сжимал, наливаются чернотой четыре широких отпечатка, Занзас щурится и продолжает: - Ты – мой. Узнаю, что крутишь перед кем-то жопой – убью обоих. Савада хочет что-то сказать, даже возмущенно открывает рот, но Занзас быстро затыкает его, целуя глубоко и жадно, давая понять раз и навсегда, что некоторые вещи не нуждаются в обсуждении.