Гвоздики

— Не тр-р-рогай меня, — приглушённое рычание сделало слова обрывистыми и дрожащими. В глотке клокотало, а остатки гнева всё никак не могли угаснуть в золотистых сполохах радужки. — Я не нуждаюсь в утешении. И в компании. — Вот значит как… — усмешку Дазая можно было назвать растерянной и уязвлённой, если бы зло прищуренные глаза не отблёскивали сталью в холодном свете люстры. Он медленно засунул руки в карманы пальто и привалился к стене, наблюдая, как Накаджима дергано стянул перчатки и кинул их на кресло. — Кто-то расстроен из-за того, что провалил задание и не догнал убийцу. Кто-то рассержен и не может с этим справиться. Кто-то даже не подумал, что он не один облажался сегодня и чувствует себя паршиво. Не подскажешь мне, кто это, а, Ацуши-кун? — Дазай! — парень резко развернулся, согнув пальцы, словно вместо них всё ещё были смертоносные когти, и подался всем телом вперёд. И тут же остановился, закрывая глаза, в которых на мгновение мелькнул звериный зрачок, и делая глубокий вдох. — Осаму… Послушай, сейчас тебе лучше уйти. Был тяжёлый день. Для нас обоих. И я не настроен на разговоры и нежности. Мужчина хмыкнул и выпрямился, делая пару шагов к Тигру и опуская ладонь ему на макушку. Тонкие пальцы привычно скользнули ниже и зарылись в спутанные волосы, крепко сжимая их в кулаке и оттягивая, чтобы было удобнее наклониться и почти промурлыкать в плотно сжатые губки: — А кто сказал, что будут разговоры и нежность? — свободная рука потянулась погладить напряжённого паренька по щеке. — На колени, котёнок. Сжатый кулак влетел в челюсть почти на профессиональном уровне. Охнувший и отступивший Дазай машинально сделал себе пометку сказать потом, чтобы Накаджима бил прямее, расслабляя руку в начале, и потерянно поднёс ладонь к губам, чувствуя вязкость металла во рту. Красные разводы ожидаемо испачкали пальцы и даже скапнули вниз, благо, что паркетный пол было легко мыть. — Я же сказал, что не в настроении. Тем более, для игр, — Ацуши упрямо наклонил голову, чуть скалясь на последних словах, и, похоже, оставил свои попытки успокоиться. — О, — Осаму еле подавил желание сплюнуть на пол, утирая тыльной стороной ладони губы и проводя языком по зубам, чтобы избавиться от кровавых следов, — я заметил. Но знаешь что? Мне плевать. Остаток фразы он договаривал, уже бросив тело вперёд и попытавшись сбить Накаджиму с ног. Парень успел увернуться в последний момент, буквально падая в сторону, действуя на одних инстинктах. Полосатый хвост выгнулся дугой, помогая удержать равновесие и развернуться, чтобы прыгнуть на Дазая, метясь клыками в руку. Желание покончить со всем поскорее и наконец-то прогнать мужчину, чтобы прекратил сбивать с мысли своим присутствием, запахом, заботой, которая ему сейчас не нужна, навязчивой пеленой стало перед глазами и затуманило остальное. Всего на миг Ацуши показалось, что человек полностью беззащитен перед ним. И этого мига забывчивости хватило, чтобы Осаму успел схватить его за плечо и ослепить своей способностью. Противные мурашки Исповеди пробежались телом и почти заставили рухнуть на колени от накатившей слабости. Почти. Его плечо так и было сжато цепкими пальцами, поэтому парень резко дернулся назад, одновременно пытаясь свободной рукой повторить удавшийся удар. — Даже не думай, — Дазай легко остановил кулак и одним быстрым движением скользнул за спину Тигру, заламывая руки и доставая из кармана наручники, которые ещё утром взял в Агентстве. Грубый металл устрашающе звякнул и защелкнулся на худых запястьях. Мужчина с силой дёрнул за звенья цепи и криво усмехнулся, когда на коже проступили красноватые следы, а мальчишка вскрикнул. — Будешь сильно трепыхаться — поранишься. Это не наши с тобой игрушки. Вкрадчивый шёпот раздался над самым ухом, и Накаджима мотнул головой в попытке заехать затылком по наглой морде. — Отпусти! Осаму, прекрати это немедленно! — сзади послышались тихие смешки, и Ацуши бессильно зарычал. — Блядь, Дазай, хватит! Я не хочу! — Помолчи. И не выражайся, — его подтолкнули в сторону дивана, продолжая крепко удерживать, но парень упёрся, пытаясь выкрутиться из хватки. — Осаму, сука, прекрати. Блядь, ты меня вообще слышишь?! Я! Не! Хочу! — Это ты меня не слышишь, — угрожающе спокойные интонации подкрепил сильный пинок под колени, и Ацуши всё же упал, потеряв равновесие и почти ударившись о край дивана. Холодная ладонь схватила его за шею и потянула вперёд, заставляя лечь грудью на мягкую обивку. — Продолжаешь сквернословить, хотя тебе никто не разрешал. Решил поиграть в плохого мальчика? — Мы не играем! Прекрати, прекрати так себя вести! Осаму, послушай, мы же… Ай! — удар по ягодице был мало того, что неожиданным, так ещё и чертовски болезненным. — Твою ж мать! Да ты рехнулся! Иди нах-мнг-хх… — Продолжишь в том же духе — и я заткну тебе рот носками, — мужчина позволил себе ещё сильнее вжать лицо паренька в диван, а потом резко потянул за волосы, откидывая голову и впиваясь зубами в открытую шею. Раскрасневшийся, злой и взъерошенный, с зарождающимися нотками паники в глазах… Ацуши был прекрасен, и Дазай застонал, сжимая зубы сильнее и оглаживая ягодицы. Ещё один шлепок и рука потянулась к пряжке ремня, игнорируя испуганное всхлипывание. — Осаму… Пожалуйста… — Накаджима облизал пересохшие губы, морщась от боли в шее и жалобно поскуливая. — Остановись, я прошу тебя. — Нет. Дазай с довольным причмокиванием отстранился от шеи, лизнув напоследок получившийся кровоподтёк, и снова вжал своего тигрёнка в диван, правда, позволив в этот раз лечь на щеку. Удивительные фиалковые глаза смотрели на него неверяще и загнанно. Чудесный взгляд попавшего в ловушку зверька. Мужчина потянулся, нежно поцеловал закрывшееся под его губами веко и потёрся носом о щёчку прежде, чем вернуться к почти спущенными штанам. Погладив затихшего мальчика по голове, Дазай подцепил край брюк и резко спустил их до колен, вместе с трусами. Наверное, ему всё же стоило оставить бельё для начала. Почувствовав, как ладонь Осаму оттянула ягодицу в сторону, Ацуши резко распрямился, усилием заставляя тело расслабиться и упасть на спину, чтобы проявилась возможность вытянуть из-под себя ноги и с силой ударить Дазая в грудь, выбивая весь воздух. Пока мужчина приходил в себя, осев на пол и прижав руки к груди, Тигр успел подняться и теперь пытался призвать способность, стряхивая с себя изморозь Исповеди. Но стоило силе привычными теплом потечь в руки, как его схватили за лодыжку и рывком потянули, лишая опоры и снова роняя на пол. Ацуши громко и протяжно застонал от боли, срываясь на всхлип и бессильно обмякая. До способности снова было не докричаться. Накаджима замер, лёжа на боку. Так и не снятые до конца штаны окончательно спутали ноги, а руки ныли, особенно запястья и плечи. Он толком никуда не смотрел, но Дазай сам оказался в поле его зрения, приседая на корточки и с каким-то задумчивым выражением лица проводя костяшками пальцев по его щеке. Ацуши вздернул было верхнюю губу, чтобы зарычать и попытаться укусить, но лишь тихонько всхлипнул. Злости не осталось. Ей на смену пришло ощущение полной беспомощности, которое сковало тело липкой тяжестью и прогнало все мысли из головы. — Н-не надо… Н-нет… Осаму оставил его жалкие протесты без внимания и потянул за плечо, переворачивая на живот, а потом подхватывая под бёдра и стявя на колени. Звонкий шлепок остался красным следом на ягодице. — Ты был отвратительным сегодня. А плохих котят наказывают, — ещё парочка ударов заставила заскулить от боли. — Я буду пороть тебя, пока мне не надоест. А потом Ацуши потерялся. Он пытался считать, но Дазай бил быстро, часто меняя места: бедро, ягодица, внутренняя сторона бедра, другая ягодица, снова бедро… Шлепки ладонью никогда его не пугали, но в этот раз их было так много… Если сначала Ацуши решил, что вытерпит всё и это наконец-то закончится, то со временем перестал быть уверенным в своих силах и всё чаще с его губ срывались просьбы остановиться. — О-осаму-у… Я больше не м-могу… — Нет… Пожалуйста… Хватит… — Не надо, не надо больше, молю… — Осаму… Момент, когда шлепки прекратились, Накаджима не заметил. Зато он почувствовал, как с его щеки слизывают дорожки от слёз. — Хороший мальчик, — Дазай ласково погладил его по пояснице, а потом скользнул ладонью на живот и… Ох, чёрт! Ацуши мгновенно забыл о боли и застонал, когда Осаму задел пальцами член. У него стояло. Жар от порки и удовольствие от мерных поглаживаний мужчины были несовместимы… Или наоборот слишком совместимы и слишком привычны, чтобы иметь хоть какие-то силы им противиться. Накаджима застонал громче, дёрнув бёдрами. — Не спеши. Не сумев сдержать разочарованного хныканья, когда ладонь пропала, парень нетерпеливо заёрзал. Правда, ждать пришлось недолго, звякнула пряжка ремня, и Дазай навалился на него сзади, прикусывая загривок. Хотелось шипеть из-за того, что саднящие ягодицы теперь постоянно задевали, но проворные пальцы, проталкивающие в него смазку, быстро заняли все внимание, тем более Осаму не стал тратить много времени на подготовку и, размазав остатки смазки по покрасневшей коже, заменил их членом. Он толкался медленно, но не останавливался и не прекращал кусать Ацуши за шею. Осаму вернул ладонь на его член, двигая ею в такт толчкам, и Накаджиме оставалось только скулить и прогибаться в спине, стараясь подставиться сильнее. А потом Дазай ускорился, мокро лизнул следы от укусов и хрипло выдохнул на ухо: «Кончи». И Ацуши закричал. Пришёл в себя Накаджима уже на кровати. Без наручников, под мягким одеялом и с тёплым Дазаем под боком. Всё тело болело, но… От горькой злости, что душила его после работы, не осталось даже напоминания. Он сонно заворочался и прижался поближе к Осаму. — Проснулся? — мужчина открыл глаза, видно, тоже дремал, и погладил Тигра по голове. — Тогда сейчас есть пойдём, а то вымотались сегодня… — он запнулся и заглянул в аметистовые глаза: — Ты как? Ацуши на секунду задумался, а потом потянулся и поцеловал Осаму в подбородок. — Намного лучше. Спасибо, что не ушёл, и… Не остановился. — Я бы остановился только, если бы, — Дазай широко ухмыльнулся, наклоняясь к губам своего мальчика, — ты меня об этом попросил.