Жизнь без розовых очков

      Время для Гарриэт летело со скоростью света, и это при том, что она не выходила за пределы территории мэнора.       Так как на самом деле Карлуса и Дорею убили не здесь, то, соответственно, посторонних на территории после их смерти не было. После их смерти включилась полная защита, и никто не мог войти, даже Джеймс, так как Наследником рода уже не являлся.       В свободную минуту Гарриэт поинтересовалась у Алана, который помогал ей с делами, о том, где же находится мэнор и его территория? И пояснение оказалось очень интересным. Правда, оказывается она давным давно должна была все это знать, но в Хогвартсе не преподают географию.        Мир Магии был именно что целым миром. Его границы с миром маглов были очень близки, а в некоторых местах они истончались. В таких местах могли начать появляться призраки или волшебные зверушки. В таких местах магия просачивалась в мир маглов, там делали переходы вроде платформы на вокзале или бара «Дырявый котёл».       Годрикова Лощина как раз была в таком месте: дом её родителей был на маггловской территории, хоть и скрыт чарами, а вот мэнор был уже в магическом мире, окружен неизведанными лесами и крепкой защитой. Другие мэноры могли строится по такому же принципу, но только близким открывалась тайна прохода.       Трансгрессия - это как перемещение в пределах мира, так и переход на маггловскую сторону. Но мир, в котором находилась Магическая Англия, был не единственным. На всей планете таких миров было всего шесть, и попасть из одного в другой можно было только через маггловский мир, либо нужно было обладать такой силой, чтобы сделать себе проход между их границами, но на такое был способен разве что Мерлин.       Первый мир включал в себя Европу, Российскую империю и страны вроде Казахстана. Именно в этом мире находилась Магическая Англия. В Магическом мире также были границы между государствами, каждое ставило свою защиту и поддерживало её.       Следующий мир по маггловским меркам располагался на востоке Евразии, на территории азиатов. Китай, Япония, Корея, Индия - все они находились в одном Магическом мире Азии. Третий мир был на территории Африки, четвёртый - на Антарктиде, пятый включал в себя Австралию, Индонезию и, конечно, все ближайшие острова.       Последний находился на территории Северной и Южной Америки и Гренландии. Границы всех этих миров заканчивались над территориями океанов, размываясь где-то в них. Но если в магловском мире что-то имеет определенный размер, это не значит, что в Магическом всё так же.       Размер территорий отличался, но они никогда не выходили за пределы, обозначенные выше. Т.е. Магический мир Азии, пройди по нему вдоль и поперек, где бы ты не вышел - это будет магловская территория Азии. Та же Япония была сравнительно небольшой по территории, но в мире Магии её территория была значительно больше, и она славилась своими лесами и духами, обитающими в них.       Рассказывал Алан об этом очень долго, а в конце добавил несколько книг по изучению Магической и обычной географии. Гарриэт взвыла. Ведь нужно было учить столько всего, что на заклинания почти не оставалось времени. Как она будет побеждать всех этих тёмных магов, если почти ничего не умеет?       Когда Гарриэт заикнулась об этом, то Алану пришлось долго объяснять ей, что как таковая магия она и есть магия. Не тёмная и не светлая. Но есть заклинания или ритуалы, которые приносят огромный вред магу, использовавшему их. Именно такие заклинания раньше называли тёмными. Это могли быть как заклинания на крови, так и трансфигурация.       Сейчас большинство таких заклятий, к счастью, забыты. Но многие современные маги делят МАГИЮ, не заклинания, а саму магию на тёмную и светлую, но это совершенно неправильно. Ведь сейчас все считают, что заклинания, которыми можно нанести вред - это тёмная магия, но… Но Лукас, который в это время изображал из себя спящего, внезапно поделился примером: Когда на чету Поттеров напал оборотень, Флимонт уделал его парой простых заклинаний. Люмосом ослепил чувствительные глаза, заклинанием для стрижки овец отрубил несколько конечностей. А под конец его жена, Леди Юфимия, заклинанием простой левитации отрубила ему голову своим веером, на который за секунду до этого наложили чары для заострения кухонных ножей. Четыре «светлых» заклинания, которые каждый первокурсник способен выучить.       В качестве урока Алан предложил Гарриэт, исходя из своих знаний придумать, как можно навредить магу заклинаниями, доступными школьникам.       — Ну, самое простое - это вырубить камнем или ещё чем-нибудь с помощью левиосы.— начала Гарриэт, и тут вспомнила про свой первый курс: — Когда на первом курсе горный тролль напал на Гермиону, Рон поднял заклинанием его дубину и стукнул ему по голове, а тот упал.       Получив кивок от Алана, и удивлённый вопрос, где это они встретили на первом курсе тролля, от Лукаса, который был проигнорирован, Гарриэт продолжила: — Чарами щекотки можно защекотать, а пока маг будет сбрасывать заклинание, кинуть в него банальный сэко и отрубить голову. Заклинанием для отпаривания рубашки можно оставить человеку ожоги, пусть и слабые, но они его затормозят, и тут уже можно использовать ту же левиосу. Можно трансфигурировать одежду мага. Или чарами сшить все дырки в одежде, а если рукава будут короткие, то нитка проткнет ещё и руку, проверено на себе.       — Молодец, — похвалил её Алан, — Таких примеров ещё очень много. Теперь ты понимаешь, почему я дал тебе книгу с бытовыми заклинаниями, а не стал учить боевой магии?       — То есть на самом деле ты дал мне её потому что этими заклинаниями я могу пользоваться в бою? — ошарашенно спросила Гарриэт, которая только сейчас это поняла.       — И да, и нет. Уметь привести себя в порядок парой заклинаний должен любой волшебник, но да, эти заклинания можно использовать в бою, и никто не посмеет тебя упрекнуть в использовании непонятных, темных заклятий. После я собираюсь учить тебя боевой магии, а боевая магия - это не только стандартные заклятья из курса аврората.       Тем же вечером Алан снова ушёл, только в этот раз из-за того, что Гарриэт собиралась открыть зал предков. Алан пока не хотел встречаться с Карлусом, тем более при Гарриэт. Волшебница не стала настаивать. Наверное, если бы в том зале были её родители, она тоже боялась бы с ними встретится.       Лукас, следовавший за Гарриэт буквально везде, уже не так сильно напрягал её. Поэтому, идя к залу, Гарриэт волновалась лишь из-за встречи с портретами, но также сильно предвкушала её.       — Ну не убьют же они меня? — задала риторический вопрос девушка, но Лукас всё же ответил: «Портреты не могут как-либо взаимодействовать с Вами кроме разговоров. Так что максимум, что вам грозит - это шок и моральная травма, Леди Гарриэт.»       Его слова лишь разозлили девушку, ведь иногда он реально мог бы и промолчать, но сделав над собой усилие, она успокоилась и открыла двери.       Портретов было много. Все они висели на уровне её глаз, в полукруглом зале. Медленно, один за одним, они просыпались и начинали рассматривать её. Первым заговорил с ней маг, под которым было написано "Карлус Поттер". Её дедушка. Она не запомнила его лица, как и лица Флимонта во время передачи титула, но сейчас могла хорошенько рассмотреть его: острый подбородок и высокие скулы, каштановые волосы, в которых мелькала седина, тёплый взгляд карих глаз, скрытых за прямоугольными очками на цепочке; жилистая фигура, скрытая под брюками, рубашкой и камзолом, но без мантии.       — От имени всех Поттеров приветствуем Вас, Леди Поттер. Не назовёт ли она своего имени и времени мира? — с почтением спросил он, но в тоже время спокойно, будто вёл беседу о погоде.       — Гарриэт Лилиан Поттер, я дочь Джеймса и Лили Поттеров. А сегодня двадцать седьмое июля тысяча девятьсот девяносто пятого года.       По всему залу послышались шепотки. Кто-то удивлялся году, кто-то гневно шептал что-то про Джеймса и маглокровку. Девушка сделала вид, что не услышала этого. Её уже не раз упрекали в несдержаности, надувательство тёти Мардж чего стоит.       — Вот как, значит ты моя внучка. Могу я звать тебя Гарриэт?       — Конечно, если позволите звать Вас дедушкой. — неловко улыбнулась юная волшебница в легком желтом платье, на что все портреты ответили ей тихим хихиканьем. Девушку радовало, что её предки не похожи на тех же холодных Малфоев, и, кажется, не имеют ничего против её простой манеры общения.       — Хорошо. Расскажешь нам о себе? Ведь никто из нас не в курсе событий после моей смерти. Прошло уже больше пятнадцати лет.       Очевидно, когда Карлус говорил это, он ожидал совсем другой истории. Гарриэт рассказала всё, опуская некоторые моменты, а некоторые расписывая особо красочно. Ещё в начале её истории они все переместились в одну из гостиных, где было несколько больших картин с шикарными диванами и алкоголем, нарисованными, конечно же, специально для подобных посиделок. Сама же Гарриэт то и дело отпивала чёрный чай, рассказывая о своей жизни. Было проще, чем в первый раз рассказывать Алану.       Предки кричали. Ругались, поливая помоями всех, кого только можно, успевая хлебать вино и виски. Карлус хватался за голову, Флимонт грязно ругал всех Поттеров, когда они мешали Гарриэт говорить. Дорея, Юфимия и мать Флимонта, Леди Мария, лили слёзы, одновременно с этим сочувствуя Гарриэт и успевая между делом попить вина и назвать Дамблдора очередным непорядочным животным.       Напротив Гарриэт сидел Лукас. Случайно взглянув на него в момент очередной перебранки родственников, она испугалась. Его глаза буквально светились яростью, а серебряные ножи угрожающе сверкали искрами, так сильно он точил их друг об друга, сжимая рукоятки почти до крови, если она, конечно, у него была.       Когда рассказ дошёл до конца четвёртого курса, Гарриэт снова вспомнила смерть Седрика и боль, которую испытывала во время возрождения Лорда. Кажется, на секунду даже шрам полыхнул болью, она не была уверена. Один из первых Поттеров, перекрикивая остальных, кричал что-то, но Гарриэт сейчас не слышала их. Вдруг захотелось разрыдаться. От жалости к себе, от того, что она теперь не одна. У неё есть Алан, Лукас, и портреты предков, которые действительно сильно волнуются за неё и могут помочь советом, вот только она осталась одна из живых Поттеров. У неё теперь есть семья, но почему такая странная? Почти вся из мертвых людей.       Тяжесть на плечах отрезвила, и Гарриэт сквозь слезы посмотрела на Лукаса, который сел рядом и обнял её за плечи: — Сейчас ты не одна и больше никогда не будешь одна.       Гарриэт лишь слабо улыбнулась и, успокоившись, продолжила свой рассказ. Дойдя до того момента, когда из неё вышли неизвестные зелья и она решила в этом разобраться, Гарриэт поинтересовалась у портретов, действительно ли это могло произойти из-за зелий?       — Скорее всего, да. Только если ты говоришь, что ничего не принимала, то я не могу сказать, почему это произошло так поздно. Возможно, это как-то связано с ритуалом возрождения Волан-де-морта. Или же тебе что-то подливали уже в доме Дурслей. Но с этим тебе должен помочь живой зельевар, а не портреты.       Уснула Гарриэт только под утро. И даже засыпая, она думала над тем, сколько у неё есть дел на следующий день: нужно поговорить с Аланом, он должен принести ей финансовые отчёты пятнадцатилетней давности. С того момента кое-что изменилось, но чтобы получить новые выписки, нужно идти в банк. Этим они собирались заняться после краткого изучения старых документов. Потом нужно было начать поиски зельевара и целителя. Или хотя бы первого, но нужен был хотя бы подмастерье, а их очень мало в Англии.       Потом было ещё много более мелких дел, но о них Гарриэт не успела подумать. А снился ей Снейп, который был единственным знакомым ей Мастером зельеваром. Он прыгал вокруг котла, глупо хихикая и что-то тихо шепча — этот сон, она точно никогда не забудет.