Дражайший папочка

      Сначала мне захотелось взглянуть на тюрьму, в которой он держал меня. Такое странное искушение, наверное, вызванное шоком. Но я не была девчонкой-подростком из типичного ужастика, так что решила пропустить сцену с прыжком обратно в пасть ада.       Вместо этого я тихонько побрела на кухню, где и застыла в оцепенении. Я могу взять и выйти через дверь. Ведь он все еще спит. Он даже не услышит, как щелкнет замок, не осознает, что меня нет — еще как минимум несколько часов. Я вернусь к людям. Вернусь домой.       И все же я в замешательстве слонялась по дому. В гостиной были книги: «Война и мир», собрание сочинений Эдгара Аллана По, «Голодные игры». Я провела пальцами по корешкам. Удивительно. Представить невозможно, как он сидит и читает.       Наконец я дошла до входной двери и замерла в нерешительности. Ручка леденила ладонь холодом металла — круглая, крепкая, — и я была практически уверена, что она не поддастся. Но нет.       Раздался щелчок, и дверь во внешний мир медленно открылась передо мной.       Я сощурилась от яркого солнечного света, ошеломленно застыв на минуту, а потом услышала жужжание пчел, почувствовала вкус весны на языке. День был прекрасен. Передо мной было крыльцо дома в глубине мирной аллеи, где остальные дома выглядели прямо так же, как папочкин дом…       давай, малышка.       К горлу подступила желчь, я отшатнулась от двери. Может, дождаться темноты?.. Я же не хочу бегать по округе в ползунках?.. На меня все будут пялиться. Не желаю выглядеть идиоткой.       Я робко тронула треснутый брус дверной рамы и ощутила странную тягу вернуться обратно в геенну огненную. Может, выпустить его?..       — Привет, соседка!       Мимо прошагал мужчина с золотистым ретривером на поводке. Он с широкой улыбкой махнул мне рукой с улицы. Вокруг не было ни машин, ни людей, не слышалось даже пения птиц. Одетый в ветровку, он стоял у почтового ящика, дожидаясь, пока его собака пописает.       Я помахала ему. Стоп. Он пошел по улице дальше, и я осознала, что птицы поют! Но у меня звенело в ушах, а живот скручивало узлом. Мне плохо!       — Я не вернусь, — зашептала я. Дрожа, я вцепилась в раму и вытянула ногу в цветастой штанине ползунка вниз, к крыльцу. — Я не вернусь… Не вернусь…       Пальцы ног сжались, ногу болтало из стороны в сторону. Наконец я коснулась твердых досок самым кончиком пальца, а затем опустила вниз всю ступню. Внезапно я поняла, что плачу, перемещая свой вес и ставя вторую ногу к первой, но еще я смеялась. Я разжала пальцы, отпустила раму и глубоко вдохнула свежий воздух.       Вдалеке гудела газонокосилка, где-то лаяла собака. Я закрыла глаза, просто слушая звуки, ощущая, как ветер высушивает слезы, стекающие по моим щекам. Я уже за дверью. Я свободна.       Мои первые шаги казались неловкими, неуклюжими, как у новорожденной. Я спустилась по ступенькам к цементной дорожке, миновала идеально ухоженный газон с подстриженной живой изгородью и направилась прямо к черному почтовому ящику с поднятым флажком. Он рассылал письма. Старомодно.       Я провела пальцами по нагретому солнцем металлу и едва не споткнулась на темном чистеньком тротуаре. Я вольна идти, куда захочу. Я могу найти Роуз, Пейдж и все им рассказать. Я могу порвать в клочки всю его почту, бросить ее на улице — что я и решила сделать. Откинув крышку, я выхватила лежавшее там письмо, разорвала его пополам, а потом еще раз пополам, потом еще и еще.       Это преисполнило меня наслаждением. Я швырнула обрывки бумаги под ноги и побрела дальше, слыша, как барабанит в ушах пульс.       Не доберется до меня. Теперь не доберется до меня.       Я не оглядывалась. Я превращусь в соляной столп, если посмотрю назад.       Я пощелкала пальцами, бормоча под нос:       — Не доберется до меня. Не доберется до меня. Я не вернусь. Я не вернусь.       маленькая принцесса Рей хочет кончить для папочки.       Тошнота вызвала всплеск адреналина, я почувствовала дрожь в ногах. Сглотнув, я ускорила шаг, шатко продвигаясь к знаку «Стоп» в конце улицы. Я не вернусь. Я не могу вернуться.       Я до сих пор чувствовала на себе его руки и то, как горячая сперма стекала по горлу в живот. Я вздрогнула и прощупала бедра и синяки на руках. Он чудовище. Мне хочется вернуться и перерезать ему глотку.       — Не вернусь, — пробормотала я, замотав головой.       Женщина, которая, склонившись, стояла на коленях над сорняками в своем садике, откинулась назад, наблюдая, как я прохожу мимо нее.

***

      …Я добрела до безлюдной детской площадки.       Наступили сумерки. Я околачивалась по округе несколько часов, избегая патрульных машин полицейских, которые наверняка искали меня. Правда, я не совсем понимала почему.       Я буквально упала в обморок на сиденье качелей. Цепи загремели, под пальцами стало холодно, но я уселась там, свесившись вперед. Было так тихо. Во влажной надвигавшейся тьме перекаркивались вороны, и я могла просто… существовать, хотя бы недолго.       Я закрыла глаза. Никто не прикасался ко мне, не дышал мне в ухо, не…       — Очень хорошо, малышка.       Его голос прошелся ледышкой по моей спине, отнимая дыхание, как удар под дых, но я слишком устала, чтобы бояться. Я пожала плечами, а Бен опустился на соседние качели, обдав меня запахом одеколона, от которого меня замутило. Качели заскрипели, он принялся медленно раскачиваться рядом со мной, но я не открывала глаз.       Мы сидели в тишине. Я не знала, что сказать.       — Полиция ищет тебя. — Он заправил мне прядь волос за ухо. — Не все способны оценить, насколько красиво ты смотришься в ползунках.       Его пальцы коснулись меня, и по моей коже пробежали мурашки. Я приоткрыла рот, втягивая в себя чистый весенний воздух.       Негромко хмыкнув, Бен убрал руку. Мы снова погрузились в молчание. Я знать не знала, каким будет его следующий шаг — и, если честно, сомневалась, буду ли сопротивляться. Я чувствовала себя… словно в нереальном мире. Неправильном, большом, свободном мире. Без цепей и рабства, где никто не говорил мне, куда идти и что делать.       Тьма подкрадывалась все ближе.       — Я их избегала, — спокойно призналась я.       — Знаю, — Бен вздохнул и качнулся сильнее. — Сама по себе свобода есть альтернативная форма рабства, малышка. Жизнь в цепях проще, требует меньше усилий.       — …Ты здесь, чтобы забрать меня обратно?       — Нет. Думаю, проверки и допросы в полиции станут для тебя достаточным наказанием. Кроме того, ты же скучаешь по своим маленьким подружкам? Сестрам Тико? — Он цокнул языком и остановил качели, упершись ботинком в грязь. — Будет жаль, если с ними что-нибудь случится.       Я не собиралась смотреть на него. Проклятый монстр.       — Только тронь их, — прошипела я, — и я…       Бен сжал мой подбородок и с силой повернул мою голову, заставляя смотреть на него. На нем были мятые штаны и футболка. Отсюда был виден его черный автомобиль, припаркованный у вершины холма. Наверное, он разыскивал меня.       — Что ты собираешься делать, Рей? — прошептал он, стискивая мое лицо. — Свернешься в уголке и снова заплачешь? Или ты считаешь, что надерешь мне задницу?       — Я убью тебя.       Он издал хриплый смешок.       — У тебя кишка тонка.       Бен играючи столкнул меня с качелей, и я упала в грязь на четвереньки. Он потащил меня за волосы в темноту, к скамейке под плакучей ивой. Там нет никакого света. Никто нас не увидит.       Впившись пальцами в его руку, я кричала, пока он не закрыл мне рот. Усевшись на скамейку, он подтянул меня к себе на колени — вокруг стрекотали сверчки, на тихий парк опускалась ночь. Насекомые выводили свои рулады, а я умоляла его остановиться. Под нами скрипела скамейка.       Я ощутила соленый вкус на его шее.       — Я не вернусь, я не…       Обхватив меня за талию, Бен прижал меня к груди, безжалостно насаживая мое тело на член, и шикнул в ответ на мой пронзительный вопль. Больно!.. Мои колени упирались в грубую доску, и я заорала ему в шею, пока не сорвалась в бессвязные рыдания.       — Ты никуда не уходила, дорогая. — Гладя меня по волосам, он поцеловал мой висок. Член безжалостно погружался в неуступчивую плоть. — Ш-ш-ш… все в порядке. Папа здесь.       Я обмякла у него на груди, рыдая без остановки, пока он трахал меня. Ощущения были не из приятных. Я размазывала слезы по его шершавой щеке и всхлипывала, стараясь не слушать его довольных стонов. Бен льнул ко мне, и — по сравнению с прошлым — его толчки можно было назвать щадящими, но член входил в мою плоть, как зазубренный нож.       Бен молчал, лишь дышал мне в ухо, периодически издавая гортанный хрип. Наша одежда шуршала, длинные ветви ивы колыхались вокруг нас. Меня тошнило от каждого мгновения.       Бен держал меня за бедра и плотно прижал к себе, когда стал кончать. Он в очередной раз застонал, потерся о мой висок, покачивая бедрами, пока член дергался, изливаясь внутри меня. Я зажмурилась, пытаясь игнорировать все: боль, унижения. Он вспотел, как и я. Ночь выдалась жаркой.       Он замурлыкал, покусывая мочку моего уха.       — Помнишь наше первое свидание? В ресторане? — Я чувствовала, как липкая сперма вытекает из моего тела. — Я дружу с владельцем — время от времени он подбрасывает мне работенку, чтобы кто-нибудь не вздумал распускать язык. — Его рука легла мне на затылок и обхватила горло. Шепот пощекотал ухо: — Кто-нибудь вроде Роуз и Пейдж Тико.       — Я ненавижу тебя… Я ненавижу тебя…       — Нет, это не так. Ты отправишься домой и будешь моей хорошей девочкой, вернешься в колледж, и мы начнем встречаться. И если ты хоть о чем-то проболтаешься, твоим подругам придется за это поплатиться.       Я вцепилась ему в горло — сжала что было силы. Бен засмеялся, его кадык дернулся под моей ладонью, и его пальцы сомкнулись вокруг моей шеи. Он обхватывал ее всю одной своей ручищей и с легкостью оттолкнул меня, выпрямляясь, по-прежнему не вынимая из меня член. У меня задрожали губы. Я смотрела прямо в глаза истинному злу и ничего не могла с этим поделать.       Он улыбнулся.       — Патрульная машина ищет тебя в соседнем квартале. Беги, солнышко, — он встал, держа меня за горло, но его улыбка растворилась в пустом взгляде. — Не вынуждай меня причинять вред твоим друзьям.       Бен отпустил меня, и я закричала, молотя его изо всей мочи. Он не отбивался, не пытался остановить меня, но мои удары были для него все равно что комариные укусы. Я била по нему и кричала, пока не сорвала горло, пока руки не свело судорогой. Он с ленцой наклонился, поправляя расстегнувшуюся застежку на ползунках, и ласково шлепнул меня по заднице.       Я отскочила. Я прикончу его нахер!       — Лети, лети, лети, — проворковал он и, засунув руки в карманы, неспешно прошел мимо меня, цокая языком. — Мы с тобой скоро увидимся.       Когда Бен оказался ко мне спиной, я накинулась на него.       Я вцепилась в него, обхватив ногами его поясницу, а руками горло. Он пошатнулся, всхрапнув от удивления, но, засмеявшись, попробовал оторвать меня. Я не отпускала... Я не вернусь. Я не вернусь.       Я зажала в сгибе локтя его горло, перекрывая доступ воздуха, и потянула на себя, ощущая под рукой чужой бьющийся пульс.       — Я не вернусь, — прошептала я.       Бен закашлялся и развернулся, пытаясь сбросить меня — и я сдавила сильнее. Я чувствовала, как его горло подрагивает под моей рукой, и осознала — я душу его. И усилила хватку.       — Я не вернусь! — прохрипела я, мотая головой. И решительно дернула рукой. — Я не вернусь!       Потеряв равновесие, он споткнулся о край скамейки. Мы упали вместе, но я впилась в него, как чертов питон, не реагируя на острую боль от удара — он грохнулся на меня всей своей тяжестью.       Ива нежно покачивала ветками. Бен пытался отодрать от своего горла мою руку, но я не уступала, не обращая внимания на то, как он отчаянно царапался — в точности как я много-много раз. Я просто продолжала душить.       Внезапно в глаза ударил резкий свет со стороны парковки. Бен все еще боролся, когда двое полицейских бросились к нам с холма и силой оторвали меня от него. Я брыкалась и вопила во все горло, но картина происшествия была предельно ясной — если судить по его испачканным штанам и моим испорченным ползункам.       Кто-то из полицейских пытался утихомирить меня, пока другой хлопал Бена по спине.       — Он изнасиловал меня! — взвизгнула я. — Он меня изнасиловал!       — Все в порядке, мэм, все хорошо, — тот, за мной, развернул нас, пытаясь усадить меня на скамейку. — Глубокий вдох. Скорая на подходе.       Я передернулась от змеиного желания выползти из кожи. Меня трясло — я смотрела, как второй офицер надевает наручники на Бена, во взгляде которого плескалось то, что я мечтала увидеть с тех пор, как он затащил меня в преисподнюю.       Страх.       — Один из соседей видел, как вы покидали его дом, — пояснил офицер, но я едва слушала. — Мы забираем его для выяснения обстоятельств. — Он мягко повернул мое предплечье и присвистнул при виде ссадин на коже. — Вот дерьмо. Держитесь. Помощь скоро будет.       Я перевела взгляд на офицера — он сел на другой конец скамейки. Он казался испуганным, как Бен, но это не доставляло мне ровным счетом никакого удовольствия. С растрепанными светлыми волосами и насаженными на нос очками в роговой оправе, он и выглядел почти как Бен, только без характерного злобного блеска в глазах.       Наверное, всему виной шок. Мир двигался слишком быстро. Офицер отдал мне свою куртку, и я зябко поежилась.       — Как вас зовут? — хрипло спросила я.       Он улыбнулся, но я не поняла, встревожила ли меня эта улыбка.       — Мэтт.