Сумасшествие

Соло подумал, что первая их встреча с Курякиной состоялась намного раньше того инцидента с пробегом Габи из Восточного Берлина. По крайней мере, он отчетливо помнил эту копну светлых волос, собранных в строгий хвост. Юля тогда была в обычном брючном костюме. Она явно ждала кого-то на углу улицы, когда американец прошел мимо, не обратив на нее никакого внимания. Разве что, так, профессионально заметил ее присутствие. Его всегда больше привлекали блондинки в платьях… А затем он услышал, как девушка что-то крикнула вслед водителю, автомобиль которого проехал мимо и обрызгал ее грязной водой одной из луж. Он бы и не запомнил ее тогда, если бы не это не совсем приятное для нее стечение обстоятельств. В конце концов, он бы и не заподозрил неладное при переходе через границу, когда заметил ее же в отражении. Тогда Наполеона удивило и немного задело то равнодушие, с которым она следила за ним. Именно следила, практически не прячась. Очень самонадеянно для русской, однако подкинутый «жучок» он тогда не нашел, а значит отвлекающий маневр сработал. Потому Соло бы не удивился, если все, что произошло ранее, было частью плана разведки СССР. Сейчас, стоя с горстью приборов слежения в руке, мужчина мог только рассмеяться тому, как все сложилось у него и Курякиной. Вернее, у него с Курякиной. Вместе. Поправив волосы, с особой тщательностью уложенные на одну сторону, он постучал в дверь ее с Теллером номера, которая распахнулась практически в тот же момент, чуть не ударив мужчину по носу. — Что ты тут делаешь? — прошипела Юлия, сложив руки на груди, оперевшись на дверной косяк. — Пришел вернуть тебе кое-что. Зайдем внутрь. У вас же на пороге не принято держать. — Послать бы тебя куда подальше, да жалко… — Ну вот, смотри, как у нас все хорошо. Идиллия. Больше не дожидаясь приглашения войти, Наполеон хмыкнул, протиснувшись внутрь мимо женщины. Габриэл сидел в кресле и читал газету, на приветствие американца он привстал на месте и кивнул. Из граммофона за его спиной лилась тихая музыка. Немец, заметив напряжение между двумя агентами, решил ретироваться на балкон, чтобы не попасть под горячую руку. — Хорошая работа, коммунистка. Признаться, я бы и не подумал, что ты успела их все спрятать. — Спрятать что? — невозмутимо спросила Курякина. — Это, — взяв женскую ладонь в руку и ссыпав в нее приборы, Соло усмехнулся. — Подарок от русских коллег. — А, — Юлия хмыкнула, — у меня для тебя тоже есть. Женщина подошла к тумбочке и достала оттуда точно такую же горсть «жучков». — Держи. Соло удовлетворенно покачал головой, признавая правоту русской. — Это все? — Нет, Юля. Не все, — Наполеон замер, прислушиваясь. — Может потанцуем? — Я не танцую. Если это все, лучше уходи и… — Не умеешь или не хочешь? — продолжал допытываться американец, подходя к женщине и беря ее за руки, чтобы не схлопотать пощечину. При всех сложившихся между ними отношениях, такое вполне могло произойти. — И то, и другое, — она попыталась вырваться, однако только неудачно наступила мужчине на ногу. Он, сконцентрировавшись на музыке, начал плавно покачиваться, попадая в ритм, утягивая за собой русскую. Отпустив одну ее руку, когда перестал чувствовать сопротивление, Наполеон осторожно положил ее на женскую талию, ощутив, как Курякина вздрогнула всем телом. — Что ты?.. — Тш-ш, слушай музыку. По комнате тихо разносились звуки какой-то американской модной блюзовой мелодии. Из-за каждого движения пары раздавалось шуршание ткани одежды, Габи на балконе что-то напевал на немецком. — Ты точно сумасшедший, ковбой. Вы все американцы — сумасшедшие. — А вы русские все время возмущаетесь. — Неправда! — Даже сейчас, Юля. Курякина опустила голову, глядя себе под ноги. Спорить с Соло было сродни пытке. Он всегда ухитрялся находить такие слова, что назвать его абсолютно не правым было нельзя. Однажды это даже вылилось в одну очень пикантную сцену. — Слушай, Наполеон, то, что между нами случилось… Забудь это, ладно? Не надо смешивать задание и личное. Это была ошибка. — «Это» — это секс? — остановившись и выгнув бровь, уточнил мужчина. Юлия вскинула голову, возмущенно смотря в наглые глаза усмехающегося американца и заливаясь ярким румянцем. — Что ты на меня так смотришь? Я называю вещи своими именами. Да, у нас был секс, — Соло хмыкнул. — Не думал, что женщины еще умеют краснеть при упоминании этого слова. — Это пошло и мерзко звучит. — Я мерзкий? — Ты тупой, — резко ответила Юля, все же вырвавшись из мужских рук, — раз не понимаешь родной язык. Слово мерзкое. И вообще… — Соло, там по твою душу! — прокричал с балкона в номер Теллер. — Виктория. — Иди, — велела Курякина, отходя в сторону и пропуская Наполеона к выходу. — Не ревнуй, коммунистка. — Да пошел ты… К Виктории! Соло рассмеялся, а потом, сильно рискуя своим физическим здоровьем, прижал женщину к себе, крепко целуя и получая в ответ протестующее мычание. — Еще увидимся, — Наполеон отстранился и спокойно вышел из чужого номера. Он и не знал, что Юля, через оставшийся спрятанным «жучок» слышала все, чем занимался американец вместе с Винчигуэрра. Слышала и крушила мебель в номере, не на шутку напугав Габриэла. И понимала, что начала заражаться американским сумасшествием, потягивая противный виски и слушая отвратительно-сладкие стоны американца через приемник.