cornflowers.

У Саймона в легких растут васильки. У Саймона нет легких, но он кашляет ебаными лепестками цветов, а в уголках глаз собираются (искусственные) слезы. То, что андроиды не чувствует боль — полная ложь. Не чувствуют физическую боль — верно. Но не душевную. Саймон чувствует разрывающее изнутри мерзкое чувство. И ему дерьмово не потому, что он скоро умрет. Нет. Потому что он только рад тому, что скоро умрет. Браво. Борец за свободу, права и мирную жизнь андроидов хочет сдохнуть, как последний эгоист. Но это все Маркус. Маркус с его красивыми разноцветными глазами, прекрасной улыбкой и… Нет. Не Маркус. Норт. Все пошло по пизде после ее появления в Иерихоне. Маркус, его Маркус, почти сразу перестал обращать на него внимания. Нет, хвала RA9, он не игнорировал Саймона, он просто… уделял меньше внимания. Гораздо меньше. Конечно, Норт ведь такая идеальная, со своими искусственными сиськами и жопой и настоящим желанием убить всех и каждого. Шлюха. Шлюхой была создана, шлюхой и является. Да что она, твою мать, знает о любви? Ни черта. Встретила парня, который готов спасти ее (как и всех остальных андроидов, но это уже мелочи) и подумала, что это любовь. Он сам, Саймон, хотя бы, создан для работы с детьми и имеет хоть какое-то, но понятие и любви. То же можно сказать и о Маркусе. А что Норт? Подставляет задницу под старых извращенцев. -Саймон? — из мыслей андроида вывел такой знакомый и любимый голос. Маркус. -Да? — спросил Саймон в ответ, медленно поворачиваясь к подошедшему андроиду и осторожно прикрывая лепестки на земле подошвой ботинка. И он готов поклясться, его голос бы дрогнул, не будь он машиной. -Эм, у тебя все нормально? Мы волновались, тебя не было долгое время, — сказал Маркус, беспокойно всматриваясь в лицо парня. Мы. Хах. Наверняка Джош, который волнуется за всех, заставил его отправиться на поиски. -А, все нормально, я… Я просто задумался, хотел побыть один, знаешь, эм, иди, я скоро приду, все нормально, — произнес Саймон, постоянно меняя интонацию с быстрой на медленную (,) и наоборот. Маркус недоверчиво посмотрел на парня, открыл рот, чтобы что-то сказать, а затем закрыл его, развернулся и ушел. Саймону интересно, станет ли Маркус самовлюбленным придурком, если он отдаст ему свое сердце. Они же у них совместимы. Саймону интересно, что будет, если он вытащит свое сердце и выкинет его. Саймон вспоминает свои мысли до прихода Маркуса, и его затапливает стыд. Он серьезно думал о чем-то таком? Он, Саймон, который в жизни не произнес ни одного ругательства, только что мысленно обматерил Норт, которая ничего ему не сделала. На самом деле Норт много сделала для Иерихона, возможно, без нее андроидов бы уже не стало. Это все болезнь, думает Саймон, но это не помогает избавиться от жгучего чувства вины. Поэтому он сглатывает ком в пластиковом горле, прикрывает лепестки землей и идет ко всем. Саймон притворяется, что не замечает пристальных взглядов, направленных на него, и благодарит RA9 за то, что никто не задает ему вопросов. Он медленно идет к противоположной стене и садится на дальнюю скамейку. Саймон с облегчением замечает, что никто больше на него не смотрит. Никто, кроме Маркуса. Но даже этот взгляд, который каждый раз затапливает этим непонятным мягким и тягучим чувством и тянет на дно, как утопленника, не может полностью перекрыть тот осадок вины, оставшийся после размышлений о Норт. Это все болезнь, и Саймон старается больше не думать об этом. Маркус все еще смотрит на него и даже, кажется, собирается встать и подойти, но к нему резко подсаживается Норт и начинает что-то увлеченно рассказывать. На этом их гляделки заканчиваются, и Саймону даже кажется, что во взгляде Маркуса проскакивает печаль. Но это все болезнь. ~~~ Саймону все труднее притворяться, что он уходит «просто пройтись», а не откашляться тупыми цветами. Зато они подходят по цвету к глазам, думает он, грустно усмехаясь и заходясь в новом приступе кашля. Лепестки все труднее прятать, поэтому Саймон все чаще уходит из Иерихона, вызывая все больше волнения со стороны Маркуса и остальных. И он совершенно точно выделяет Маркуса ото всех, потому что тот их лидер, а не из-за тупых чувств, именно так. Врать Саймон никогда не умел, зато неплохо притворялся и скрывал свои чувства, по крайней мере, он на это надеялся. Портить жизнь любимому человеку своими тупыми чувствами — не то, что входило в его планы. Саймон сидел на железном выступе, прямо под ним находился какой-то старый бассейн и, собственно, само судно, коим является Иерихон. Именно этим путем Маркус впервые здесь оказался, он сам рассказывал и показывал. Саймон держал в руках василек, впервые вышедший из его организма целым, а вокруг него лежала куча синих лепестков. Он медленно, по одному, кидал их вниз и наблюдал, как они плавно летят и опускаются на водную гладь. Спустя пару лепестков Саймон посмотрел на свою ладонь и заметил на пальцах следы тириума. Черт. Он, всего лишь чертова машина, кашляет, блять, лепестками цветов и своей искусственной кровью из-за другого андроида который (в буквальном смысле) свалился на его голову. Не об этом он мечтал, ища свободы в Иерихоне. Саймону интересно, через сколько дней он умрет. Ему интересно, будет ли кто-то плакать по нему. Ему интересно, будет ли расстроен Маркус. Поэтому он продолжает кидать лепестки в воду, думая о своей скорой смерти. Саймон не знает, сколько прошло времени, как сзади послышались шаги, эхом отдающиеся по всему пространству. Парень чувствовал чье-то приближение и благодарил судьбу за то, что успел скинуть все лепестки в воду. Через пару секунд рядом опустился Маркус, смотря в небо и почти соприкасаясь с Саймоном плечами и бедрами. -Мы, — начал он, — я волновался, — Саймон почувствовал, как васильки застряли у него в горле, — тебя долго не было, и… Откуда у тебя это? — спросил Маркус, обращая внимания на василек, который парень все еще держал в руках. И тут Саймона затопило желание показать Маркусу все те лепестки в воде, еще откашляться для большего шоу и спросить: «Ты будешь грустить, когда я умру?». Но он проглотил это мерзкое спонтанное желание вместе с рвущимися наружу цветами и произнес: -Я… нашел на улице. Рос прямо в парке под деревом, представляешь? Мне он так понравился, — возможно, Саймон все же умеет чуточку врать. Не то чтобы этим стоило гордиться, но все же. -Да, он чудесный. Подходит к твоим глазам, — произнес Маркус с легкой улыбкой, поворачиваясь к Саймону. Он взял из его рук цветок, из-за чего их пальцы соприкоснулись, посылая тысячи импульсов и ошибок по телу Саймона, и положил его Саймону за ухо, улыбаясь еще шире. Маркус словно завис на пару секунд, а затем быстро встал, протягивая Саймону руку, и произнес: -Пойдем ко всем, кажется, Норт хотела сделать объявление. И еще… я бы не хотел, чтобы ты один уходил далеко, ситуация сейчас особенно опасная. И Саймон встал, держась за руку Маркуса, но отпустил ее сразу же, как встал, притворяясь, что у него внутри ничего не сжалось. Возвращаясь в Иерихон с васильком за ухом и Маркусом, идущим рядом, Саймон понимал, что будет вспоминать этот случай, когда будет умирать. ~~~ Саймон почти перестал уходить из Иерихона (конечно же не только потому, что Маркус попросил его, что вы), поэтому стал бездумно бродить по нему. Вот так он и нашел Люси, ту самую Люси, которая спасала всех членов Иерихона и спасла Маркуса в том числе. Она, хоть и тоже являлась полноценным членом Иерихона, на сборы приходила редко и большую часть времени проводила в отдаленной части судна. Саймон сам не понял, в какой момент нашел ее, и хотел было уйти обратно, но что-то внутри не дало ему это сделать. Поэтому он только подошел ближе и присел на старый ящик. -Я… — Саймон не знал, как объяснить, почему он пришел и решил поговорить именно с ней, поэтому просто неловко замолчал. -Ты в порядке, Саймон? Выглядишь подавленным. Это, конечно, не мое дело, но ты явно здесь не просто так. Саймон посмотрел на остатки ее лица, сделал глубокий вдох, который ему и не нужен был, а просто являлся чертой реалистичности, и откашлялся. На пол упали синие лепестки, слегка покрытые таким же синим тириумом, и Саймон подумал, что синий преследует его всю жизнь. Начиная с его глаз, заканчивая его ориентацией. Он бы посмеялся, если бы это не было так грустно. Секунд десять Люси молча смотрела на лепестки, а затем подняла взгляд на Саймона, глаза которого уже были полны слез, и притянула его к себе, крепко обнимая. И Саймон не выдержал. Он вцепился в Люси и стал рыдать, как маленький ребенок плачет в грудь матери, когда ему приснился кошмар и он ищет успокоения. Он громко плакал, время от времени пытаясь что-то сказать, но заходясь в еще большей истерике. Он рыдал, задыхался, выплевывал цветы, пока Люси нежно гладила его по голове, не давая андроиду достичь максимального уровня стресса. Когда Саймон наконец успокоился, его еле слышные всхлипы почти перестали раздаваться, а тело перестало трястись, будто вот-вот взорвется, Люси медленно отодвинулась, вытерла слезы с лица парня и, на пару секунд задумавшись, спросила: -Маркус? Ответом ей послужил кивок и тихий всхлип, и этого было достаточно. -Ты… ты же понимаешь, что я, да и никто другой, не можем ничего с этим поделать. Даже люди, наши создатели, не нашли лекарство. Я только могу давать тебе шанс высказаться и всячески отвлекать тебя от грустных мыслей. Прости, — произнесла Люси, бегая взглядом по синим цветам на полу. -Нет, это ты прости. Я просто пришел и повесил на тебя свои проблемы, я… Спасибо. Просто спасибо, ты замечательный че… андроид — Саймон нервно засмеялся, после чего закашлялся, и на пол упали еще несколько лепестков. Он до вечера просидел с Люси, обсуждая различные, серьезные и несерьезные темы, и почти забыл о своей болезни. Жаль, это так не работает. ~~~ После разговора с Люси Саймону стало легче, однако болезнь с каждым днем становилась все серьезнее и хуже. Саймон чувствовал себя ходячим трупом и кашлял почти постоянно. Маркус обеспокоенно на него смотрел и заваливал вопросами о его самочувствии, потому что «разве андроиды могут болеть? Саймон, где ты заразился? Что это за чертовщина?». Никто пока не видел цветов (Саймон надеялся на это), что было странно, но хорошо. Заметь кто-нибудь, посыпались бы бесконечные вопросы и жалость. Саймон не хотел, чтобы его жалели. Саймон заметил, что самые сильные приступы кашля случаются, когда Маркус делает что-то милое или, наоборот, делает что-то с Норт. Не то чтобы они не были милыми, это просто болезнь и ревность. Вывод: сильные приступы были почти постоянно, потому что Маркус весь такой милый и красивый и постоянно проводит время с Норт, пока Саймон умирает, и никто ему даже не поможет. Маркус узнал, что Саймон уходит не на улицу, а к Люси, и успокоился, переставая лезть с просьбами не уходить далеко. Саймон грустно отметил, что теперь у них почти не осталось причин поговорить. Люси постоянно твердит Саймону, что будет лучше рассказать Маркусу, но Саймон категорически против. Маркус счастлив с Норт, и ему явно не стоит знать, что один из его друзей (на этом слове Саймон каждый раз грустно хмыкает) скоро умрет из-за него же. -Рано или поздно он все равно узнает, Саймон. И если он узнает об этом, потому что увидит твое мертвое тело, лучше явно не будет. Тебе стоит признаться. -Нет, нет, нет. Люси, я правда ценю твои попытки помочь и очень тебе благодарен, но я не могу. Просто не могу подойти и сказать «привет, Маркус, я до одури в тебя влюблен и кашляю васильками из-за этого, но не обращай внимания, я все равно скоро умру, потому что это не лечится». Просто не могу. Я… — Саймон зашелся в очередном приступе кашля. Люси обеспокоенно и грустно посмотрела на него, не имея понятия, что делать. -Хочешь я расскажу ему? — предположила она, уже заранее зная ответ. -Что? Нет, нет, нет! Исключено. Прости, я… я правда не могу. Мне жаль. -Все нормально, Саймон, не переживай. Кстати, по-моему ты говорил, что Маркус хотел вам что-то сказать и попросил тебя прийти пораньше. -Точно, я пойду, спасибо. Ты идешь? -Нет, ты все равно расскажешь мне все это, — сказала Люси с небольшой улыбкой. Знала бы она, как ошибалась в этот момент. ~~~ Саймон вернулся ко всем остальным членам Иерихона, облокотившись на старую колонну и собираясь слушать, что Маркус скажет им. Однако Саймон с самого начала чувствовал, что что-то не так. Он чувствовал, что внутри него что-то происходит, и ему это не нравилось. Его тело тряслось, ноги слегка подкашивались, а картинка перед глазами то мутнела, то снова становилась нормальной. Саймон был уверен, что, не вырежи он диод, тот без остановки горел бы алым цветом. Джош, стоящий рядом, заметил, что Саймон трясется и время от времени пытается вцепиться в колонну, от чего подошел ближе и тихо спросил, все ли в порядке. Но все, что смог сделать Саймон, это вцепиться в руку Джоша, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, что выходило, мягко говоря, не очень. Пара других андроидов тоже обратили внимание на происходящее, начиная перешептываться. Тут Саймон резко упал на колени, уже больше не держась за Джоша, что привлекло внимание Маркуса и всех находящихся здесь членов Иерихона. Саймон начал кашлять, сильнее чем обычно, усыпая пол синими лепестками. Он упал на четвереньки, впиваясь пальцами в землю и судорожно кашляя, не в силах остановить приступ. Саймон понимал, что это конец. Поэтому он поднял голову и посмотрел на Маркуса, который успел сесть перед ним на колени. -Саймон, Саймон, черт возьми, Саймон, не покидай меня, слышишь? — повторял Маркус, положив голову Саймона себе на колени. Андроиды образовали круг, в центре которого на грязной земле сидели Саймон, который без остановки кашлял лепестками и искусственной кровью, и Маркус, который гладил Саймона по голове, умоляя того не уходить. Никто не знал, что делать, поэтому все не шевелясь стояли в кругу и наблюдали за происходящим. Кажется, кто-то побежал за Люси, но смысла в этом не было. На какое-то время приступ кашля спал, и Саймон быстро повернулся на спину, вглядываясь в взволнованное лицо Маркуса. -Маркус, освободи наших людей, хорошо? Я… Я люблю тебя, Маркус, пожалуйста, никогда не сдавайся, хорошо? — быстро и тихо говорил Саймон, с небольшой, полной печали, улыбкой. Его голос переставал звучать по-человечески и начинал издавать звуки сломанной машины, коей и являлся Саймон. -Нет, Саймон, нет! — закричал Маркус, обхватывая лицо парня руками, словно это могло что-то изменить. Саймон открыл рот, чтобы что-то сказать либо снова начать кашлять, но не сделал ничего. Просто замер. Пару секунд Маркус молча смотрел на него, а затем стал быстро трогать его лицо, затем шею, затем руки, словно пытаясь найти последний живой кусочек, пытаясь зацепиться за него. Но ничего. Так они и сидели несколько часов, пока Маркуса силой не увели от тела Саймона: Маркус, который держал руку парня, плакал и шепотом просил Саймона вернуться, зная, что этого не произойдет, и Саймон, замерший с чуть приоткрытым ртом, из которого вытекала струйка тириума. И в грязи вокруг них лежали окровавленные лепестки васильков, цвета глаз Саймона и цвета печали, навсегда застрявшей в искусственом сердце Маркуса.