Марк возвращался из школы потный и злой. Он тщательно петлял по улицам стараясь, чтобы одноклассники ненароком не проследили, где он живет. А жил он в доме с хорошим видом на гей-клуб и кулинарию.
Против кулинарии он не имел ничего против. Однако, минус у нее был — там часто травили крыс. Настолько часто, что смесь обворожительного запаха выпечки и вони от крысиных туш, превращалась в идиотскую какофонию. Большей проблемой был гей-клуб. В школе про Марка и без того ходят различные слухи, а если кто узнает, что он живет в десяти метров от гей-клуба… Вообщем, будет несладко.
В желудке урчит. Сделав вывод о том, что дома нормальной еды нет, Марк направился прямиком в эту самую кулинарию. Здание было старое, ещё времён перестройки в девяностых. Как только он открыл тяжёлую ржавую дверь, в лицо ударил термоядерный запах выпечки и разлагающихся крыс, которых постоянно травили. На нос упала капля с потолка. Хуже быть не может.
Но, как показал опыт, — может. Место продавца пустовало, как и вся столовая.
— Видать, совсем безнадежно, — с горькой улыбкой пробурчал Марк.
— Да вроде нет, живем.
Продавец появился неожиданно и очень эффектно. По крайней мере, этот момент Марк запомнит на всю жизнь. У него, видимо, рабочий день уже кончился — ведь не каждый день увидишь продавца в помотанной жизнью кулинарии, разодетого в ярко-розовую шубу до пят и в футболке в сетку.
— Обед только что кончился, — оправдался тот.
С необыкновенной шубы Марк перевел взгляд на лицо чудака. На вид он был (если не считать шубы) обычным парнем — светлые кудрявые волосы, темные глаза, прямой нос, особыми приметами не был наделён. Не был особо красив, но изъянов тоже не было. Невольно Марк засмотрелся. А его новый знакомый пылал красным от стыда.
— Я пойду… переоденусь, — в замешательстве ответил продавец на его неоднозначные взгляды.
Марк решил, что разумно будет не стоять над душой, а сесть за единственный столик. Взяв телефон, тот отправил короткий твит:
15:01 «Пришел в кулинарию. Там был продавец, разодетый как стриптизер. Посмотрим, что будет дальше».
На экран телефона упала капля воды. Опять чертова крыша. Вдруг, дверь в кулинарию резко открылась. Настолько неожиданно, что он аж подпрыгнул. В столовую ввалился парень лет двадцати пяти и женщина, которой было явно за сорок.
— Миша-а-а! Ты где, радость моя? — заорал, казалось, на всю улицу парень.
Женщина огрела его сумкой за такое проявление вольности. «Там посетитель, дебила кусок!» — шикнула та на него. Однако, «посетителя» эта ситуация забавляла. Отправив твит о том, что пришли два психа, один из них — перебравший наркоман, а другая — алкоголичка со стажем, Марк внутренне пылал и уже мысленно купался в куче из лайков и ре-твитов. И вот, к ним вышел гвоздь программы — уже знакомый «стриптизер», только в форменном фартуке. С криками «Миша-а-аня» импульсивный парень накинулся на него с объятиями. Миша неловко оттолкнул его и поздоровался с женщиной. Та холодно кивнула ему в ответ.
Когда они ушли, Миша подошел к Марку и сел с ним за столик. Сначала он неловко смотрел на него, а потом окликнул. Марк оторвался от такого нарциссического занятия, как обновления своего профиля в ожидании первых лайков и посмотрел на него. Они так смотрели друг на друга с полминуты. Эта игра в гляделки продолжалась бы еще незнамо сколько, если бы на кухне не раздался вопль Импульсивного, который потерял зеленую салатницу и решил всех оповестить об этом. И опять послышалось глухое бряканье.
— Видать, опять сумкой по бошке, — предположил Марк.
— Окороком из холодильника, — ответил Миша. — Послушайте, у меня тут к вам просьба…
— Да? — его передернуло от того, что в свои семнадцать к нему обратился на «вы» парень, который, судя по наружности, приходился ему ровесником.
— Не говорите никому, что я в таком виде пришел с обеда, — «Мишаня» опять засмущался. — Тут итак обо мне всякие слухи распускают. Не дай бог…
— Хорошо, — легко согласился тот. — Так я могу купить булку, или как?
— А, да, конечно! Сейчас, подождите, пройдемте, — Миша нервно затараторил. — Так, секунду, сейчас, подождите…
И его голос показался Марку настолько милым, что он невольно опять засмотрелся. Уже сейчас прямой нос, светлые кучерявые волосы и темные глаза не казались ему чем-то обыденным. И чем дольше он его рассматривал, тем больше отличительных черт замечал — аккуратные тонкие брови, дрожащие то ли от нервов, то ли от стыда, то ли от волнения губы, тонкие руки с обилием колец на пальцах, неуклюжая походка, худые длинные ноги, как у танцора. Вообще, не взирая на худощавость его тела, оно выглядело подтянутым.
— Беляш, пожалуйста, — переключив свое внимание с одних булок на другие, ответил он.
Миша взял салфетку и аккуратно завернул пирожок в конверт. Не отрываясь, Марк наблюдал за его действиями.
— Ваш беляшик. — он мило улыбнулся и подал ему пирожок.
И все. И мир перестал существовать. Марка как будто окатило ледяной водой, затем горячей, затем его закидали «беляшиками». Он настолько умилялся тому, как Миша достал беляшик, завернул беляшик и сказал «беляшик», что в один момент потерял дар речи. И тут он понял, что этот парень еще не раз будет мелькать у него перед глазами. Даже когда он не рядом. Даже ночью. Даже, когда он др… Впрочем, неважно. Приняв беляш как дар божий, он достал из кармана двести рублей и положил на руку Мише.
— Сдачи не нужно.
Весь день образ Миши мелькал у него перед глазами. Даже когда брат орал на него из-за того, что Марк опять не опустил крышку унитаза. Даже когда под окном орал Импульсивный и его приятельница. Даже когда восторженные и возбужденные мужчины выходили из клуба и чуть ли не трахались на дорогах.
Но вечером произошло несчастье. Можно даже сказать, горе. Дело в том, что беляш так и не был съеден. Более того, Марк трогать его боялся, дабы не повредить идеально сложенный конверт из салфетки. А тут злополучный брат… съел его. Мир рухнул. На секунду Марк впал в депрессию, но Мишин образ внезапно мелькнул, и ярости не было предела. Он обиженный так и лег спать, а брат так и не понял, почему весь день Марк ходил как укуренный, а потом разозлился из-за жалкого (и вовсе не жалкого!) пирожка.
К слову, о брате. Их родители погибли в аварии, когда Марку исполнилось десять лет, поэтому опеку взял на себя Димон. Димон, и ни как иначе. Не Дима, не Димас, не, боже, Димочка. Это прозвище как прицепилось к нему со школьных лет, так до сих пор и осталось.
А Марку все снился Миша. Его тонкие руки ловко заворачивали беляши. Вскоре их набралась целая куча. Но тут пришли Импульсивный и Димон. Они начали пожирать идеальные беляши, а Миша смотрел своим прекрасным тревожным взглядом. Потом приходит тетка-которой-за-сорок и начинает лупить их сумками.
Такой кошмар запомнится Марку надолго. Однако, он быстро выветрился из головы. Но вот Миша что-то не хотел выветриваться. Наспех собравшись в школу, он не забыл деньги. Он еще зайдет к Мише.
Выйдя из подъезда, он как бы невзначай оглядел вывеску кулинарии, которая валялась где-то неподалеку от главного входа. «Так, так… — начал читать тот, — кулинария… бла-бла-бла… часы работы… с восьми до восьми? Нихерасе, феншуйчик… рабочие дни… перерыв… выходные… Ну все, Мишаня, Марик включил режим сталкера». Он думал об этом весело и так легко, не то, что вчера. Вчера он буквально упивался новыми ощущениями.
Только он хотел развернуться и пойти в школу, как вдруг столкнулся с…
ним. Опять игра в гляделки. И, боже, какой он милаха! Нос и уши красные от осеннего морозца, ротик приоткрыт. Марк только сейчас заметил, что Миша довольно-таки низкий. Ему казалось, будто они сейчас в фанфике, ей богу.
— Привет, — поздоровался Миша, пока Марк мялся. — Моя смена — понедельник, вторник, четверг, суббота, если ты за этим…
— Ну я как-бы, того… — неуверенность и дрожь в голосе с потрохами его выдали, но Миша это воспринял в другом контексте.
— Ой, извини! Я такой эгоистичный! Прости, вот черт… надо же так опозориться… — он опять начал нервничать.
— Да нет, ты не так понял. Я не то имел ввиду.
— Ах, какой же я дурачок! — его уже было не остановить. — Правильно мне папа говорил, иди на завод, а не торчи где попало, нельзя позорить честь семьи… Я вообще не заслуживаю ничего! Я…
— Хватит, — на удивление спокойно ответил Марк. — За то ты красиво пирожки теперь заворачиваешь. И выглядишь ты хорошо. И порядочный. На заводе извращенцы одни. После смены в тайне от жен идут в стрип-клуб любоваться на шлюх, которые на шесте одними булками держатся.
— Да. Ты прав, — как-то разочарованно ответил Миша.
Он через силу улыбнулся и подошел к железной двери. На его лице нарисовалось смущение. Он толкнул тяжелую дверь, но та его просто прижала. Марк перелетел через ступеньки и помог ее открыть. Миша благодарно посмотрел на него и прошел в столовую, не сказав ни слова.
Насчет утра у Марка были смешанные чувства. На уроках он размышлял только об этом, но никак не о синусах и косинусах. Что это было? Им, вроде как, обоим было неприятно, но эта встреча их сделала уже не клиентом и обслуживающим персоналом, а знакомыми. Хотелось верить, что хорошими. Однако, ему было интересно, почему вчера после перерыва он пришел в таком вызывающем наряде, а сегодня утром — в обычной куртке и джинсах. И почему Импульсивный с такой теплотой к нему относится? Да и сам Миша довольно-таки тепло его встретил… Нет, не думать об этом! Нельзя!
Уроки длились долго. В особенности тригонометрия и черчение. Но вот труды ему понравились. Про себя он отметил, что трудовик похож на Мишу. Или он уже с ума сходит? Не понятно…
Занятия кончились. Наконец. Уже не петляя, а идя напрямую, Марк предвкушал встречу с Мишей. Ему так хотелось узнать хоть что-то о нем. И о вчерашнем. И о сегодняшнем. Да в принципе узнать. Наконец, знакомая улица — его дом, гей-клуб, кулинария. Он буквально влетел в столовую. И одновременно удивился, разочаровался и разозлился. Миша по прежнему стоял на кассе, мило улыбался и говорил, но вот только не с ним, а с Димоном. При чем смотрел ему прямо в глаза.
— Короче, жили мы раньше в частном секторе, — рассказывал ему Димон, — я пошел к соседу за солью. А Марика, ему по-моему тогда года четыре было, посадил на горшок. Только дошел до Андрюхи, и вижу, как он с засраной жопой и без штанов бежит за мной, а мамка с батей стояли и умилялись. Ну я и пал ржать. А еще была история, лет пять назад было… Ростом он был ниже, чем сейчас. Так вот. Идем мы с ним, значит, по улице, а у него из кармана ключи выпали. Ну и женщина такая сзади: «Молодой человек». Он обернулся, а она такая:"Ой, девушка, простите. У вас ключи выпали». А еще…
— А еще я помню, — тут уже разгневанный Марк встрял в разговор, — как он набухался в говно. Раньше и у него, и у меня были чуть отросшие волосы. Ну и блюет он значит, я стою и держу его. Он такой: «Волосы держи». А потом: «Да не мои, а свои». Потом уснул и упал лицом в унитаз.
— Какая у вас жизнь насыщенная… — Миша был, мягко говоря, в шоке. — А… положительные моменты были?
— Конечно! — ответил Марк и посмотрел на Димона. — Помню, как он два года назад в трусах два касаря принес. Классно было.
Миша опять засмущался и засуетился. Димон купил у него шаньгу (и так небрежно размотал идеальный салфеточный конверт!), а Марк остался. И не знал, как смотреть ему в глаза. Но Миша исправил ситуацию.
— Сегодня у Тамары Петровны День Рождения, — улыбнулся он. — У нас смена в четыре заканчивается, в честь праздника. Может, сходим куда-нибудь?
— Конечно, — внутри у него все пылало. — Куда хочешь?
— Ну, я же не девушка, что-б… ну… ты понял. — и сердце Марка разбилось.
— Да нет, я не в том смысле, чего ты! Имею ввиду, что мне все равно, где гулять. Выбирай ты.
— Ну тогда пошли в парк.
— Хорошо.
Ничего не хорошо! В груди ныло. Хотелось напиться, но он не любил алкоголь. Да и рано ему. Настроение упало настолько, что он сел вновь за единственный столик и отправил твит:
15:05 «Никогда не влюбляйтесь в людей, которых вы встретили совершенно случайно. Особенно в тех, которые идеально заворачивают булки в салфеточные конверты».
Будто читая его мысли, на улице начали сгущаться тучи. Изрядно похолодало. По полу протянулся холодный ветерок. Он обволакивал ноги, залезал под штаны и носки. Марк поежился. До его носа, борясь со сквозняком, доплыл запах кофе. Неожиданно на его стол приземлилась кружка с этим самым кофе. Ее поставил Миша. Бросив короткое «спасибо», Марк хотел заплатить, но он уже ушел. Кофе был противным. Как и этот день. Опять Марк становился злым. Только на этот раз замерзшим и злым.
Час пролетел молча и незаметно. Миша расфасовывал деньги по отсекам в кассе и тихо зевал, Марк опять занимался самолюбованием и раз за разом обновлял страницу. Наконец, Женщина-которой-за-сорок торжественно объявила:
— Рабочий день окончен!
Миша жестом показал ему, чтобы он ждал на улице. А на улице стало настолько паршиво, насколько может быть осенью. Светлые пасмурные тучи, казалось, сгущались прямо над его головой. Воздух стал холодным и тяжелым. Земля продрогла — чувствовалось даже через плотную подошву ботинок. Ожидание затягивалось. И его это напрягало.
Вдруг, кто-то подошел к нему сзади. Марк обернулся и увидел Импульсивного. Тот смотрел на него с интересом. Сейчас он действительно походил на какого-то ненормального.
— У тебя красивые волосы, — сказал он, запуская свою руку в волосы Марка. — Темные. А я вот не люблю свой цвет волос.
— Да волосы как волосы, чего ты, — Марк старался говорить осторожно, дабы ненароком не разозлить Импульсивного. — Между прочим, блондины пользуются популярностью у… э-э-э… кто тебе нравится?
— Да у нас тут концентрация блондинов на один квадратный метр довольно-таки плотная, есть из кого выбирать, — он вытащил руку из Марковых волос, чем заставил его облегченно выдохнуть. — А вот такие темные волосы в наше время редкость. Красишь?
— Нет…
— И не надо. Они у тебя мягкие. А то испортятся.
Напряжение возросло. Голубые глаза Импульсивного смотрели с безумным интересом. Он точно псих. Скорее бы Миша пришел.
— И брат у тебя интересный, — он продолжил говорить после долгой паузы, — такой же, как ты. Вот только глаза у него темные. А у тебя светлые. Живые такие. Хотя строишь из себя не пойми что, судя по твоим твитам. И не смотри так не меня. Я видел твой профиль, да. Я могу показаться странным, но ты — вообще псих, раз каждый вечер у тебя появляется твит о том, как ты др…
— Прости, что так долго, — Миша подбежал и прервал тираду Импульсивного. — А, так вы уже познакомились?
— Почти, — кое-как выдавил из себя Марк. — Осталось узнать его имя, и хоть трахайся.
— Это Андрей, знакомься, — представил он Импульсивного, — Андрей, знакомься, а это… Что? Куда он делся?
— Вон, смотри.
Андрей уже был в десяти шагах от них, и успел разговориться с какой-то странной компанией, выходящей из клуба. Они сочли нужным не вмешиваться, и потому пошли в противоположную сторону. А Марк все думал об Импульсивном. Его пугало поведение Андрея, но еще больше его насторожило то, что Миша оставался абсолютно спокойным. Вдруг, у него зазвонил телефон.
— Секунду, — сказал Миша и отошел. — Здравствуйте… Подождите, а разве сегодня не… Я же только по понедельникам! Вы с ума сошли?! На кой-черт мне туда переться? Прибавка не нужна! И в такое время суток ни за что не буду! Мне жизнь своя еще дорога…
Последнюю фразу он сказал намного тише. Марк прислушался.
— Я не… Нет, стойте! Ладно… хорошо, — он выглядел расстроенным. — Во сколько? В двенадцать? Прибавка какая? Я не буду! И туда тоже! Только… выступление! Можете вычесть. Мне свое достоинство еще дорого.
И отключился.
— Кто это? — Марк начинал тревожиться.
— Да так… — он замялся. — По работе.
Он был крайне разочарован, хотя пытался это скрыть. Марк больше ни о чем не спрашивал. Так они и шли молча, иногда прерывая молчание обрывками фраз. Он даже узнал, что Импульсивный и трудовик — Мишины брат и отец. Удивляясь самому себе, он довольно-таки холодно это воспринял. И все думал об этом странном звонке. А вдруг ему грозит опасность. И что это за работа странная такая?
А на улице было все также холодно. Вдруг с неба посыпался снег маленькими крупицами. Продрогшая земля усеялась тонким ковром, похожим на белое пшено. Налюбовавшись этой красотой, Марк перевел взгляд на Мишу. Сейчас его темные глаза казались ему такими светлыми. Они глядели с искренним восхищением, отдающей детской непосредственностью. И правда, выражение лица у него сейчас было как у ребенка. И радовался первому снегу он как самый счастливый в мире мальчик.
Такие моменты — самые дорогие в жизни. Нет,
такие люди — ценнейшие из людей. Когда в свои — так, сколько ему лет? — года они радуются, как дети, таким мелочам. И нужно учиться видеть красоту. Иначе твой профиль будет заполнен одними скучными твитами.
Они так бы и стояли на месте и любовались природой (и Мишей), если бы не позвонил Димон.
— ТЫ ГДЕ?! — проорал тот в трубку, что аж прохожие услышали. — Время без пяти пять, а ты все где-то шлюхаешься!
— Я проводил время с…
— Залупой я тебе по щеке проводил! — он был явно в бешенстве. — Дуй домой, пока я не пошел тебя искать с нарядом насильников-гомосексуалистов!
— Да понял я. Иду.
— Лети, блять, — плюнул он в трубку и отключился.
А Миша улыбался. Так не хотелось лететь, блять.
— Я пойду, пожалуй.
— Иди, конечно. А то я стою тут, задерживаю… — он хлопнул ресницами на прощание.
***
— То есть, ты влюбился в него из-за сраного беляша?
— Беляшика.
— А мне до пизды.
— А я пойду из дома сегодня под полночь. Пойдешь со мной?
— Захуй?
— За Мишей следить. Его убить хотят, кажется.
— Двенадцать будет через, — Димон посмотрел на часы, — через десять минут. Ты серьезно?
— Более чем.
— Я пожрать еще так-то хотел.
— Успеешь нажраться.
— Скажи что ты шутишь.
— Нет.
— Минет, — отпарировал Димон, демонстративно совершая несуществующий плевок. — Ладно, убедил. Сейчас, покурю только.
— Давай быстрее, прошу.
— Подождешь, — он вышел на балкон, только хотел закурить, как сигарета выпала у него из рта. — Слышишь, Марик, а твой Миша точно в кулинарии работает?
— Ну да. Сам же убедился сегодня.
— А я уже сомневаюсь.
— В глаза долбиться меньше надо.
— А твой Мишаня, по-моему, не только в глаза долбится…
— Хватить вилять. Говори уже.
— Так вот, — он оставил попытки закурить, — он там… внизу… в шубе и на каблуках в pidor-клуб цокает.
Минута молчания. Марк перелетел через всю комнату на балкон. Его не было.
— Мне втащить? — он искоса посмотрел на Димона и начал потирать кулаки. — Ты же знаешь, что я могу.
— Э-э-э, парниш, харе комедию ломать. Я не…
— Трагедию.
— Ну трагедию, хуй с тем. Он только что зашел. Я не виноват, что ты так долго думаешь.
— Идем в клуб. Это не обсуждается.
— А вот на это я кладу, — Димон обиженно начал строить глазки. — Сорян, братан, но я не какой-то там… из ваших, что бы по таким местам по ночам гулять.
— Точно втащить.
Далее пошел поток из непечатных выражений со стороны Димона, которыми он ясно выражал протест, однако, в свои семнадцать Марк был гораздо выше и крупнее тридцатилетнего Димона, который в жизнь по-настоящему не дрался, только допинывал. И, что очевидно, Димон после пятиминутной драки согласился.
— Я тебе еще отомщу, вот увидишь.
— Пошли уже.
Долго уговаривать на этот раз не пришлось. Спустя пять минут они уже были на пороге клуба. Охранник высокомерно на них посмотрел, но пропустил. Далее творилось то, что истинно гетеросексуальный Димон вспоминать не любил. И мы не будем. А Марк все отправлял твиты:
00:02 «Пришли в гей-клуб искать продавца»
00:03 «Димона лапает какой-то мужик (фотография)»
00:15 «Димон больше не девственник (фотография)»
00:16 «Когда все закончится, Димон пообещал меня выгнать из дома»
00:20 «Димон набухался с тем же мужиком»
00:30 «Кажется, скоро будет свадьба»
Далее Марк перестал отправлять твиты. Так как от произошедшего у него отказали руки и, соответственно, мозги. На импровизированную сцену вышел белокурый парень на каблуках в сетчатых колготках и футболке, стрингах и уже в знакомой шубе.
— Дим..?
— Чего тебе, выблядок?
— Это Миша.
— Охуеть, че.
А Миша выглядел совсем другим. В прошлом кудрявые волосы были выпрямлены и уложены в элегантную укладку, неуклюжая походка изменилась на женственный грациозный шаг, а глаза смотрели уже не неуверенно, а вызывая бурные фантазии. Также он казался ему уже не таким низким. И ноги худые, но длинные и рельефные. И вот, танец начался.
Он кружился на шесте, держась всего лишь одной ногой. Летал так, будто его тело ничего не весит, а боке от софит и разноцветных ламп выстраивали на его теле танцы и пляски, что скоро он станет ансамблем Красной Армии. Марк не отводил глаз. А Димон каждый раз спрашивал:
— Это что, плетка?!
— Да.
— Ой… он достал дилдо?!
— Как видишь.
— Он… держится на шесте одними булками?!
— Возможно.
Танец продолжался около двух минут, а такое чувство, как будто прошла вечность. У Марка были смешанные чувства — от восхищения и возбуждения до презрения и разочарования. Он разочаровался не в человеке, нет. А в себе. Он не смог сразу понять, что к чему. Он никогда не любил ни шлюх, ни стриптизеров и прочих. Ему нравились милые и домашние. А тут… Он вроде как нашел идеал, а получил когнитивный диссонанс, микроинфаркт и психическую травму на всю оставшуюся жизнь.
Оглядел зал. Толпы звериных лиц смазливо облизывались и знаком манили в приватную комнату. Как же отвратительно. Марк перевел взгляд обратно на Мишу. И увидел того самого растерянного и испуганного паренька, который идеально заворачивает беляшики. Закрывшись шубой, он поспешно покинул сцену.
Сломя голову и напрочь забыв о беззащитном старшем брате, Марк кинулся навстречу Мише. Растолкав потных мужиков, он схватил его за руку и потащил к выходу, несмотря на Мишины сопротивления.
Свежий воздух. Наконец то. Не запах спермы, пота и приторных духов, а запах мокрого снега. Схватив за плечо и развернув его к себе лицом, он спросил прямо:
— И как это называется?
— Послушай, я все объясню… — Миша выглядел как котенок, которого вот-вот утопят в валенке — мокрым и беззащитным.
— Я жду.
— Понимаешь… — на его глазах навернулись слезы. — Моя мать тяжело больна и я… не могу помочь ей, работая в кулинарии. А отец постоянно меня этим попрекает. Вот я и решил… подрабатывать.
— Все вы, шлюхи, так отмазываетесь, — Марк был безжалостен.
Но даже самого безжалостного на свете человека можно сломать. Беззвучно, без всхлипов и истерики, Миша заплакал. Он утирал слезы одной рукой, другой держал руку Марка боясь, что тот сожмет его плечо сильнее. Марк говорил себе: «Не правдивые слезы. Не верь. Не сжаливайся». Но не устоял. Миша плакал тихо, слезы то и дело капали. Марк рывком прижал его к себе.
Несмотря на мороз на улице, Миша был теплый. Он вздрагивал. В конце концов, это его личное дело. Хотя, завод лучше.
— Пошли, я тебя провожу.
— Я такси вызвал.
— С тобой доеду.
Они обошли клуб и на другой стороне действительно оказалась черная лада. Таксист был на удивление молчалив и не стал ничего спрашивать. Всю дорогу они молчали. Оба пытались разобраться в себе. А снег пошел снова. На этот раз хлопьями.
— Останешься у меня? — спросил Миша, на что получил короткий кивок.
Большего было не нужно. Вообще слова были не нужны. Хотелось уснуть и забыть этот паршивый день. Так думал и Миша, и Марк, о чем и написал последний твит.
00:49 «Иногда я совсем не понимаю людей ровно также, как и не понимаю себя.»
Приехали. Миша дрожащими руками протянул таксисту помятую купюру. Они молча вышли из такси, молча поднялись на второй этаж, молча вошли в квартиру. Жил Миша в однушке, обставленной бедно, однако, дома было кристально чисто. Где-то оборванные обои были аккуратно подклеены скотчем. С потолка капало. Как в кулинарии. Они прошли на кухню. Из посуды в сушилке без дверки стояли жалкие две пары кружек и тарелок. Он достал кружку.
— Тебе чай или… чай с лимоном?
— Воды, — сухо ответил Марк.
Миша поставил кружку на стол. Марк залпом выпил.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Двадцать два, — ответил Миша.
Марк удивился, но виду не подал.
— Я бы дал тебе лет пятнадцать от силы.
— Многие так говорят.
— Ты девственник?
— Я не хочу отвечать на этот вопрос.
— Понятно.
И все. Опять молчание. Миша молча встал и пошел в комнату. А Марк сидел и ковырял дырку в скатерти. От скуки открыл твиттер. От скуки удалил его. «Слишком много ненужных воспоминаний…» — думалось ему.
В кухню пришел Миша уже в домашнем халате. Только тот хотел заговорить, как свет потух.«Что-ж… «Да будет свет!» — сказал электрик…» — невесело подумал Марк.
А за окном бушевала метель. Фонари играли со снежинками, освещая их в то время, пока они кружились в бешеном танце. На улице изрядно похолодало. Вообще, этот день чересчур странный. Внезапно зазвонил телефон. Марк взял трубку, даже не посмотрев, кто звонит.
— Придешь домой — придушу, сукин ты сын. — Это был Димон. Он был в ярости. — Если ты вообще придешь. А то могу и не пустить.
— Чего у тебя там? — Странно. Брат почти не материться. Похоже, он действительно зол.
— Лично у меня — хуй в жопе, — рыкнул тот. — Вот зачем ты ушел без меня? Или это прикол какой? По крайней мере, я в бешенстве, хочу сказать.
— Перебесишься.
Димон еще что-то говорил, но Марк уже не слушал. Ему опять захотелось выпить. И Мишу. Или взять циркулярку, пойти в тот сраный притон и порезать всех как в хорошем ужастике. Первая мысль ему была отвратительна — он не любил алкоголь. Последняя была, как минимум, невозможна. Нет ни циркулярки, ни клуба под рукой, ни должного настроя. Вообще, в такую погоду гуляют только психи. Однако, вторая мысль была неплоха.
Он встал. В темноте ничего не было видно. Однако, он отчетливо слышал, как Миша переминался с ноги на ногу. Преодолев расстояние между ними, Марк взял его за плечи и притянул к себе. Тот даже не сопротивлялся. Скорее всего, он не верил, что это происходит на самом деле. Их губы соприкоснулись, отчего дыхание у обоих участилось. Пока Миша находился в шоке от происходящего, Марк действовал: сначала легко коснулся, затем проник языком в его рот. Губы были мягкие. Ему это нравилось. С ответом Миша медлил — лишь податливо впускал Марка. Поцеловать хотелось грубо и холодно, дабы напомнить, что он все еще сердился. Но для этого он слишком его любил.
В груди все сжалось, что-то упало на самое дно. Нет, не сердце. Оно колотилось в бешеном ритме, давая о себе знать, как никто другой. А душа уже была давно где-то за пределами солнечной системы. Руки дрожали, дыхание то прерывалось, то вырывалось наружу. А он все его целовал. То напористо, то мягко, то настолько нежно, насколько позволяла столь неудобная поза, как «блять, я склонился в три погибели, доставайте естества, братцы» (авторство принадлежит, естественно, Димону).
Наконец, он оторвался от желанных губ. Сквозь темноту было слышно, как тяжело дышал Миша. Его руки дрожали, обвивая шею Марка. Фантазия сама дорисовала его выражение лица: трясущиеся губы, раскрасневшееся лицо, мутно-возбужденные глаза (на деле, Мишаня же прибывал в полном ахуе ©Димон). «Почему в такой невероятный момент Димон так и летает перед глазами?!» — внутренне пребывая в ярости, Марк старательно отгонял образ старшего братца (а вот не надо было оставлять меня наедине с двадцатью извращенцами в их же притоне ©Димон).
Не зная, как разрядить нарастающее недовольство ситуацией, Марк выкинул первое, что пришло ему в голову:
— Ты пыхтишь как паровоз.
***
В гримерной стриптизеры прихорашивались, выдирали друг другу волосы и снова прихорашивались.
— А Сережа шлюха! — крикнул один из них, чье лицо напоминало крашеную лягушку. — Сам видел, как он на днях развлекался с Игорем Николаевичем!
— Да сдался мне этот пердун! — в ярости ответил Сережа. — Миша точно в своего батю уродился — лицо как у пиявки.
— Ой, кому же, как тебе не знать! — сквозь толпу выкрикнул другой парень, похожий внешне на Кончиту. — Явно с ним каждый день видешься. Трудовик трудовиком, а как ты еще директора не соблазнил!
— Замолчи, стерва! Ты тоже на Мишаню похож — тебе по лицу как будто лопатой уебали!
Так бы они и собачились, если бы на них не снизошли два импровизированных ангела. У одного был костюм летучей мыши, на другом вообще невесть что надето. И оба в масках.
— Дамы, оставьте ваши дискуссии! — крикнул тот, что мышь.
— Иначе по ебасосине как уе… — хотел было выкрикнуть Невесть-что, но Мышь его заткнул.
— Мой коллега хотел сказать, что ваши лица требуют рукоприкладства.
Стриптизеры уставились на них.
— Вы кто еще такие?! — Сережа нашел в себе силы спросить о том, о чем не решался спросить никто. — Это что, пранк какой-то?!
— Нет, это пришел Страшный Суд! — Мышь спрыгнул с окна, на которое удачно приземлился. — Я — ужас летящий на крыльях ночи! Буха! А это — мой брат Муха.
Муха-невесть-что довольно поклонился. Буха-мышь вытащил из-за пазухи пистолет.
— Никому не двигаться! — Буха-мышь рассмеялся. — Судный час настал!
— Страшный суд. — Поправил Муха-невесть-что. — А, впрочем, похуй. Я ВАМ ВСЕМ ОТОМЩУ ЗА МОЮ ЗАДНИЦУ!!!
И прыгнул в кучу. Началась пальба. Пострадали зеркала, стены, Буха, но только не стриптизеры — они с криками ретировались на улицу. Переглянувшись, Муха и истекающий кровью из руки Буха направились за ними.
***
День стоял солнечный. Вчерашний снег почти расстаял. Марк и Миша стояли около кулинарии и весело обсуждали то, что вчера казалось диким. Сегодня — День Рождения Марка. Димон обещал ему необычный подарок.
— Пиздюлей тебе надо, а не подарок. — ныл он сегодня утром.
Вдруг, в гей-клубе раздались крики. Стриптизеры в трусах и носках бежали, кто куда, а за ними гнались два психа в черном. Один из них — с пистолетом.
Марк достал телефон и открыл вновь скачанный твиттер. На этот раз — новый аккаунт. Нежно улыбнувшись Мише, тот отправил твит:
07:48 «Димон и Андрей в костюмах из моих черных носков утроили пальбу в гей-клубе. Андрей мстит за Мишу, Димон — за свою задницу. (фотография)»
