***
Шон Мерфи всегда был не похож на остальных. Мальчик, родившийся с «перчаткой». Мальчик, родившийся с диагнозом «аутизм» и гениальностью. Его отец не пропускал ни единого дня, чтобы не напомнить ему о его уникальности, которую считал порчей и проклятьем. Примерно так же считали его сверстники, однако им больше нравилось издеваться над аутизмом, они ещё не придавали значения его рукам, слишком рано. Шон с самого начала понимал свою уникальность. Во многом из-за неё он хотел быть врачом. Это было не совсем логично, но это было его главным желанием. Главной целью. И он шел к ней. Когда мать рассказала ему причину наличия у него полностью проступившего узора этих темных, золотых линий, он был удивлён и озадачен, но благодарен. Ни в одной книге из тех, что он читал в библиотеке не говорилось о подобном. О том, что если ты рождаешься с «перчаткой», то твоя родственная душа родилась уже давно и являлась совершеннолетней. Отец всегда говорил, что он будет прислуживать какой-то старой женщине. Шон же всегда знал, что это будет мужчина. Его мало привлекала перспектива романтических отношений, но если уж это было предрешено кем-то другим, то это должен был быть мужчина. А ещё, при хорошем стечении обстоятельств, разница в возрасте могла быть не так велика. Он мог наблюдать, как «перчатка» появляется «у нормальных людей» на примере своего брата. И это было завораживающе. К своим четырнадцати годам, Шон знал достаточно мало об устройстве «перчаток» и жизни родственных душ. Но он знал, что чья-то рука опустела в один ужасный вечер, который пах жженой едой и смертью.***
С годами в голову Нила Мелендеса начинало закрадываться разочарование в себе и тихий, почти незаметный, страх не встретить свою родственную душу. Об этом знали только два человека: его мать и лучшая подруга. Иногда, они все втроём любили строить теории по этому поводу. И, начиная с серьёзных и аргументированных вариантов, они неизбежно заканчивали своеобразным конкурсом, в котором всегда побеждал самый абсурдный вариант. Остальные же знали его как сильного, спокойного, хорошего человека. Хорошего хирурга. Он заводил друзей. Располагал к себе коллег и начальство. Имел большой круг знакомств. Его любили. В него влюблялись. Но всё это было не тем. Нилу всё ещё нравилось рассматривать выученный наизусть узор и думать о будущем. Вот только он начинал бояться разочаровать своего будущего партнера. Особенно, если тот был младше него. Нилу всё чаще казалось, что он обязательно должен быть младше. В его голове это было наиболее логичным объяснением сложившейся ситуации. Конечно, вариант матери, в котором он и его родственная душа живут если не на разных материках, так в разных странах, тоже имеет место быть, но в него он поверить пока не готов. Это может означать ещё более нескорую встречу. Если она вообще могла бы произойти. Было непонятно, откуда этот страх появлялся, ведь количество разочарованных в нём людей стремилось к нулю. И, казалось бы, страх был необоснованным. Но, как известно, страхам не обязательно нужны под собой основания…***
Всю свою жизнь, Шон Мерфи стремился не быть разочарованием для себя и для других. Долгое время, если быть полностью честным, только для других. Однако, после знакомства с доктором Глассманом, после поступления в медицинскую академию, он уже во многом больше старался для себя. Хотя он вряд ли смог бы объяснить, какой была его внутренняя мотивация. Ему нравилось учиться. Нравилось получать знания, нравилось называть себя «доктор Мерфи» внутри собственной головы. Шон никогда не понимал очарованность и увлеченность людей темой родственных душ. Он считал, что это в любом случае произойдет и лишние волнения или фантазии ничем не помогут и будут только бессмысленной тратой времени. Однако временами он любил рассматривать узоры на своей руке. Ему нравилась простота и ровность темных линий и фигур. Он был даже рад, что узор был геометрическим, без всевозможных завитков и лишних элементов, которые постоянно встречались у других. Иногда он думал о том, как реагировал на этот рисунок его партнер. Нравится ли ему? Находит ли он это красивым? Думать о том, что его пара не любит свою «перчатку» было иррационально больно. И с этой болью в груди ныла боязнь разочаровать… Шон никогда не признавался в этом даже себе, но он невероятно хотел быть любимым, хоть и плохо представлял, каково это. Ему нравилось думать о том, что это будет сродни их отношениям с братом, только немного иначе… Он видел, как много касаются друг друга другие пары и это немного пугало. Такое количество прикосновений, часто без причины… Люди вообще неоправданно много касаются друг друга.***
Они встречаются впервые неподалеку от входа в больницу Сан-Бонавентура. Нил буквально врезается в парня, отвлеченный набором сообщения на телефоне. Когда он поднимает глаза от экрана смартфона, он чувствует это. Что-то сродни мягкого прикосновения откуда-то из другого мира. И под этим прикосновением их души становятся ближе. Он смотрит на молодого человека перед собой и не может перестать сравнивать его с ангелом. Солнце, светлым диском возвышается прямо за чужими плечами. Чужие внимательные голубые глаза отведены в сторону, а губы приоткрыты… От этого зрелища нельзя отвести взгляд. «Словно ангел», — отчетливо слышится в голове Шона, и он удивлённо смотрит на человека перед собой. Перед ним, освещённый золотистыми лучами солнца, стоял мужчина. И Шон неосознанно отмечает его привлекательность. — Ты тоже почувствовал это? — тем же голосом спрашивает стоящий перед ним мужчина и Шон понимает, о чём тот говорит. Но не может сказать ни слова, просто кивая. Нил тянется к нему, желая обнять, но от его прикосновения поспешно уходят. Мелендес замирает. Он всегда любил касаться других людей. Любил тактильный контакт и нуждался в нем. А сложившуюся ситуацию считал просто идеальной для объятий. Минимум, для объятий. Но, кажется, сложилось всё иначе. «Я разочаровал его, » — горечь этих слов выбивает Шона из колеи. Самый невероятный мужчина, которого он встречал говорит такие вещи и от неправильности происходящего он не знает, что сказать. «Скорее я разочарую тебя, » — эта реплика так и не срывается с его губ. Эти слова тихим шепотом раздаются в чужой голове, вызывая растерянное удивление. Шон не уверен, были ли эти слова услышаны. — Доктор Шон Мерфи. Прости, я не хотел ввести тебя в заблуждение. Ты — самый красивый мужчина, которого я встречал, и я не разочарован. Меня насторожило намерение прикоснуться, однако это было достаточно нелогичным, я полагаю, — Шон нервно выдыхает, заканчивая свою небольшую речь-представление, в то время как Нил отвлечённо думает о том, что никогда не представлял их встречу подобным образом. — Нил Мелендес. Спасибо, Шон. Но… Почему тебя насторожило желание обнять тебя? Это же, вполне правильно и… логично для нашей ситуации. — Я аутист. Я не привык к тактильному контакту, а также плохо распознаю проявления эмоций. Это было бы верным сценарием для нашей встречи? Нил удивлённо моргает пару раз, обрабатывая полученную информацию. Это было необычно. Но не пугало и не казалось расстраивающим, чего, как ему казалось, боится Шон. С мягкой улыбкой он думает о том, что, кажется, они оба больше боялись этой встречи, чем это и в правду было плохо. — Могу я обнять тебя? Это было бы прекрасным сценарием нашей встречи, — улыбаясь шире, говорит Нил, протягивая, почему-то, только одну руку. Его улыбка становится шире, когда Шон кивает. Их жизнь, определённо, обещает быть интересной…