Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови её, хоть нет. У. Шекспир, «Ромео и Джульетта»
— У тебя скоро проявится имя. — Знаю. — Что, если это буду не я? — Это ты. — Но что, если нет? — Это не имеет значения. Мне плевать, что там будет. — Мне тоже.* * *
Они пообещали себе не смотреть на имена. Ещё тогда, когда им обоим было всего по семнадцать лет, но они уже успели безнадёжно влюбиться друг в друга. Это оказалось не так-то сложно — судя по всему, на свете существовало великое множество людей, которым было абсолютно безразлично, как же зовут их так называемую «половинку». Что, в свою очередь, означало, что интернет просто кишел самыми разными видами напульсников, браслетов и наручных повязок. Все предназначены исключительно для того, чтобы надеть их и никогда не снимать. Чжинён теребил застёжку своего браслета на левом запястье. Прошло пять лет с тех пор, как на восемнадцатый день рождения у них обоих проступили имена на руках. И за всё это время он ни разу не задумывался о том, чтобы хотя бы краем глаза заглянуть под повязку. До недавних пор. Не то чтобы это знание имело для него какое-то значение. Что тогда, что сейчас — ему было абсолютно всё равно, что там за имя. Они любили друг друга, и какая при этом разница, соулмейты они или нет? Однако Чжинён никак не мог выбросить из головы парня, зашедшего в книжную лавку пару дней назад. Никак не мог забыть его искренней мольбы во взгляде, когда тот задрал рукав и показал своё запястье Чжинёну. — Пак Чжинён, — произнёс парень. — Это же ты? Его действительно так звали, но Чжинён растерялся, не зная, что на это ответить. Он снова повертел в руках свой браслет. То был не первый раз, когда к нему кто-то подходит и интересуется, не соулмейты ли они — в конце концов, у него не такое уж и редкое имя. Но было в том незнакомце что-то такое, что заставило его задуматься. Прежде чем Чжинён успел что-либо сказать, парень сам заметил повязку и, несколько удивившись, округлил глаза. — Оу, — выдал он, — так ты не знаешь. По какой-то совершенно необъяснимой причине Чжинён вдруг почувствовал себя ужасно виноватым. — Не знаю, — ответил он. — Прости. — Ничего страшного, — изогнув губы в полуулыбке, дёрнул плечами парень. — Так или иначе, вполне возможно, что это и не ты. Я уже встречал нескольких Пак Чжинёнов, и всё мимо. Он развернулся, собираясь уйти, но Чжинён, поддавшись секундному порыву, не думая о том, что вообще творит, выскочил из-за прилавка и схватил его за руку. — Постой, я… Как тебя зовут? Парень заметно растерялся, но тем не менее повернулся лицом к Чжинёну. — Марк, — тихо ответил он. Смущённо даже. — Марк Туан.* * *
В нём играло самое обычное любопытство, ни больше ни меньше. Марк заглянул в книжный магазин, где работал Чжинён, — маленькая, причудливая лавочка — и долгое время провёл, исследуя стеллажи, открывая одну книгу за другой и выбирая именно те, что сам Чжинён либо успел уже полюбить, либо безумно хотел прочесть. После чего Марк подошёл к кассе уточнить кое-что насчёт мало кому известного произведения одного из любимейших авторов Чжинёна. Обычный вопрос перерос в увлекательную беседу обо всех книгах того же писателя, и они разговаривали вплоть до тех пор, пока Чжинён не решил вставить шутку о том, какое у автора уникальное имя. — Я бы тоже хотел что-нибудь опубликовать, но у меня настолько заурядное имя, — усмехнулся он. — Сейчас в кого ни плюнь, вокруг одни Пак Чжинёны. И тут Марк застыл. Как ни старался, Чжинён никак не мог избавиться от предчувствия, что Марк кардинально отличался ото всех тех людей, у которых также на запястье красуется его имя. Это был первый раз за всё время, когда он действительно ощутил с кем-то некую связь. Но они дали друг другу слово не смотреть. Чжинён пролистал свой телефон и остановился взглядом на контакте, сохранённом как «Марк». Вполне себе безобидно. Вот только зачем Чжинён вообще спросил у него номер телефона? Допустим, потому, что Марк оставлял за собой впечатление хорошего человека, с которым можно пообщаться, который разделял его интерес к книгам. Однако при этом Чжинён пообещал ему одну вещь, которую был вовсе не обязан. — Не думаю, что такое случится, — едва слышно произнёс он, когда Марк уже было двинулся к выходу, — но если вдруг… Если вдруг посмотрю, то я тебе сообщу. На что Марк просто взял и кивнул. — Спасибо. Чжинён опустил взгляд на своё левое запястье. Пальцы играючи прошлись по застёжке, которая надёжно держала браслет на месте. Он сделал глубокий вдох… и расстегнул.* * *
С внутренней стороны запястья на нежной коже чёрными буквами было выведено: Марк Туан. Он ничего не сказал Марку. Он ничего не сказал Чжебому.* * *
Они были вместе целых пять лет, а дружили — больше десяти. Чжебом успел стать главной составляющей жизни Чжинёна, константой, без которой он уже не мог даже представить своё существование. И у них не было друг от друга никаких секретов. До сих пор не было. Когда в тот самый злополучный день Чжебом вернулся домой с работы, между ними ничего не изменилось. Ничего, за исключением внутреннего состояния самого Чжинёна. Нет, он не стал меньше любить. Его сердце и душа по-прежнему целиком и полностью принадлежали Чжебому. Однако над ним неизбежно нависла густая туча, и она не пропала даже тогда, когда он вышел в прихожую встретить Чжебома. Даже тогда, когда чуть позже млел в его объятиях, устроив руки у него на талии и сцепив их за спиной в замок. — Я скучал, — пробормотал Чжебом, целуя его куда-то в висок, и Чжинён почувствовал, как сердце сжалось от боли, вставшей поперёк горла. В ту ночь он никак не мог уснуть и лежал на кровати, разглядывая прыгающие по потолку тени и слушая размеренное дыхание Чжебома. Он повернул голову набок и посмотрел на мирно спящего рядом парня. Мягкий лунный свет падал на его лицо, очерчивая гладкие ровные скулы, густые брови, острую линию челюсти. В этот самый момент Чжинёну ни с того ни с сего отчаянно захотелось протянуть руку вперёд, провести пальчиками вдоль подбородка Чжебома. Просто чтобы убедиться, что это не сон. Что он всё ещё здесь, рядом. Вся эта ситуация совершенно не должна его беспокоить. И не беспокоила. Тем не менее Чжинён перевернулся на другой бок, спиной к Чжебому. Взял телефон. Пролистал список контактов вплоть до буквы «М». И нажал на значок нового сообщения. «Привет. Не могу уснуть. Как ты?»* * *
Они с Марком были просто друзьями. Чжинён даже не рассказал ему о том, что подсмотрел имя у себя на запястье. Просто с Марком было легко, и у них нашлось так много общего. Они разделяли то, к чему Чжебом относился либо с меньшим энтузиазмом, либо вовсе никак. У последнего были свои друзья, с которыми он обсуждал музыку, — у Чжинёна теперь появился Марк, с которым можно было поговорить о книгах. Это то же самое. Впрочем, спроси его кто, он так и не смог бы нормально объяснить, почему до сих пор ничего не рассказал обо всём Чжебому. Ни о существовании Марка, ни тем более о соулмейтах. Чжинён всегда стойко отказывался верить в «родственные души». Именно он был тем, кто за пару месяцев до того, как Чжебому исполнится восемнадцать, поднял этот вопрос. Предложил — просто предложил, не более! — им обоим сделать вид, что нет у них на запястьях никаких имен. Что никогда не существовало и не будет существовать никаких третьих, что есть только они, двое, и всё. И нельзя сказать, что сейчас его тяга к Чжебому хоть сколько-то уменьшилась. Нет, ему просто стало любопытно. Он хотел разобраться и понять, почему всё так. В общении с Марком присутствовала лёгкость, какой никогда не было с Чжебомом. Складывалось впечатление, что он интуитивно понимает, что Чжинён пытается сказать, и последнему совершенно не нужно было ломать голову над тем, как перенести свои мысли в слова так, чтобы его поняли. А ещё Марк никогда не выбешивал его так сильно, как порой это делал Чжебом. Марк не был таким невыносимым упрямцем, как Чжебом, у него не скакало настроение по нескольку раз на дню, он не зацикливался на работе до такой степени, что порой Чжинён ощущал себя рядом с ним просто пустым местом. Марк был абсолютно не таким, как Чжебом. Отчего Чжинён всё чаще задумывался о том, а насколько хорошо они с Чжебомом подходят друг другу на самом деле. Вот только, помимо всего прочего, при виде Марка у него и сердце тоже не пускалось в пляс. Когда бы они ни проводили время вместе, Чжинён никогда не чувствовал такой сильной привязанности, такого сильного наплыва нежности, что, казалось, ещё немного — и она выплеснется наружу, сметя всё на своём пути. Марк не был Чжебомом. И неважно, соулмейты или нет, но именно Чжебому, и никому другому, принадлежало сердце Чжинёна.* * *
Возможно, Чжебом так никогда и не узнал бы об этом, если бы только Чжинён не был таким небрежным. В тот день он проснулся утром ни свет ни заря и сидел на диване в гостиной, в очередной раз теребя браслет у себя на запястье. У него это вошло уже в привычку — то и дело расстёгивать застёжку и долго пристально разглядывать чужое имя, будто он одной лишь силой мысли способен был заставить эти ненавистные сердито-чёрные буквы принять другую форму. Он провёл пальчиками по высеченным с внутренней стороны запястья символам, чувствуя, как под тонкой кожей слабо бьётся пульс. Его уже несколько дней преследовала мысль поделиться с кем-нибудь. С тем же Марком, к примеру, — он, как никто другой, заслуживал узнать правду, особенно учитывая тот факт, что Чжинён совершенно не планировал что-либо менять в их отношениях. А вот Чжебом… Тут Чжинён уже не был так уверен. Он понятия не имел, как Чжебом отреагирует. Его одолевали сомнения, стоит ли тому всё рассказывать или это только усугубит ситуацию. В итоге судьба сама приняла решение за него. — Ты что делаешь? Чжинён подпрыгнул от неожиданности и резко защёлкнул застёжку. Впрочем, всё равно было уже слишком поздно. Он понял это сразу же, как различил непривычное напряжение в родном голосе. — Чжебом, — произнёс он, поднимаясь и поворачиваясь лицом к замершему за спинкой дивана парню. Тот стоял и смотрел на него с нескрываемой обидой во взгляде. — Ты заглянул, — заявил Чжебом. Его голос звучал тихо, почти неслышно, но даже при этом он пароходной сиреной отдавался в сознании Чжинёна. — Мы дали друг другу обещание не смотреть. — Хён, прости, я… — шагнув к Чжебому и потянувшись к его рукам, начал было он, но тот оборвал его на полуслове. — Зачем ты посмотрел? — спросил Чжебом, отталкивая чужие ладони от себя. От этого крошечного жеста у Чжинёна всё изнутри сжалось. Он растерялся, не зная, с чего начать, не зная, как всё объяснить. Не так всё должно было быть, совсем не так. А затем последовал вопрос, который, вне всякого сомнения, мучил Чжебома с самого начала. — Чьё имя там? Чжинёну слезы навернулись на глаза, скопившись в уголках, и он истово заморгал, дабы смахнуть их и не дать политься по щекам. — Хён, прошу тебя, я могу всё объяснить… — Я спросил, чьё там имя? — зло переспросил Чжебом, повысив голос. — Не моё, так ведь? Потому что будь там моё имя, ты бы сказал, — и, пошатываясь, сделал шаг назад, а Чжинён, наоборот, подался навстречу. — Это не имеет значения, — умоляюще произнёс он, уповая на ту самую фразу, что они постоянно твердили друг другу. — Это ничего не изменило. Всё же осталось как прежде, согласись? Чжебом с такой силой стиснул челюсть, что Чжинён даже различил, как напряглись мышцы у него на щеках. — Всё осталось как прежде? — повторил Чжебом, и у Чжинёна невольно вытянулось лицо. Он понял, какую ошибку совершил. — Что ты имеешь этим в виду… Как давно ты вообще в курсе? Чжинён рвано вдохнул. Лёгкие будто чем-то сдавило, мешая дышать полной грудью. — Не очень давно, — пробормотал он, делая ещё шаг к Чжебому. Перед глазами всё поплыло из-за надвигающихся слёз. — Пару дней… Пару недель, не знаю. — Не… Не подходи ко мне! — воскликнул Чжебом, когда руки Чжинёна коснулись его предплечья. Он попятился назад, в ярости широко распахнув глаза, но даже так в них отчётливо читалась горечь. — Пару недель? Ты знал обо всём уже пару недель как? — Это неважно, я люблю тебя, это ничего не меняет, — взмолился Чжинён, слова лились из него вперемешку со слезами, брызнувшими наконец из глаз. Чжебом безрадостно засмеялся. Этот смех острым лезвием вонзился Чжинёну в грудь. — Ничего не меняет? Да это меняет всё! — Мне наплевать на имя, я люблю тебя, Чжебом, пожалуйста… — Да не в имени дело! — рявкнул Чжебом, закипая от гнева и грозясь вот-вот взорваться. Его глаза потемнели, а брови были сведены к переносице и нависли над ними грозной тенью. — Дело в том, что ты посмотрел… Мы дали друг другу слово, и ты его нарушил. Он был прав, он был абсолютно прав, вот только боль от этого никуда не делась. Чжинён накрыл глаза ладонями и с силой надавил. — Я искренне сожалею, — пробормотал он. — Мне очень, мне очень-очень жаль, хён… — Кто он? — резко перебил Чжебом. Его голос теперь звучал мертвенно тихо, и это напугало Чжинёна ещё больше. Он в удивлении поднял взгляд. — Я спросил, кто он? — прошипел Чжебом. — Имя у тебя на запястье. Твой соулмейт. Кто он? Чжинён лихорадочно замотал головой. Это не имело значения, совершенно не имело. Однако Чжебом только лишь фыркнул. — Это ведь тот, с кем ты постоянно переписываешься последнее время, я прав? — холодно уточнил он. Чжинёна, словно ледяной водой, окатило отчаянием и безысходностью. Он тщетно пытался подобрать слова, чтобы ответить, однако его молчание сказало Чжебому даже больше. — Не верю, я просто не верю тебе, — произнёс он. А затем развернулся и ушёл.* * *
В тот день Чжебом всё-таки вернулся домой. После бесчисленного множества пропущенных звонков от Чжинёна и его умоляющих оправдывающихся сообщений. После того, как Чжинён окончательно отбросил всякую надежду, забился на кровать и рыдал так долго и так горько, что горло начало саднить, а глаза — щипать от соли из его же собственных слёз. Но Чжебом вернулся. Замер возле кровати, и Чжинён, едва заметив парня, тотчас приподнялся, упершись руками в матрас. К тому моменту он уже даже не плакал — все слёзы вытекли и высохли, оставив после себя только мрачное пустынное нечто, в которое превратилось его сердце. — Я всё ещё зол на тебя, — произнёс Чжебом. Голос ровный, лишённый всяких эмоций, что ранит даже больше, чем яростные крики. — Знаю, я заслужил это, прости, — отозвался Чжинён, протянув ладонь вперёд. Он отчаянно нуждался в широких плечах Чжебома, в сильных руках, которые бы вновь крепко прижимали его к себе. Отчаянно нуждался в необъятной груди, в которую можно уткнуться носом и снова вдохнуть этот неповторимо свежий, смолистый аромат. Чжебом сперва заметно напрягся, но как только Чжинён подобрался поближе, сократив расстояние между ними до минимума, всё-таки смягчился и обнял его. И несмотря на все данные самому себе обещания, несмотря на то, сколько слёз Чжинён уже выплакал, глаза у него опять застыли на мокром месте. Его всего потряхивало от тщательно сдерживаемого страха, что скопился в нём за те несколько часов, что он провёл без Чжебома. За те несколько часов, что он провёл один на один с растущими в геометрической прогрессии мучительными мыслями. — Я люблю тебя, очень сильно люблю, — не поднимая головы, на выдохе пробормотал он. Его сердце успело пропустить пару ударов за те мгновения, что потребовались Чжебому, чтобы наконец ответить. — Знаю, — прошептал тот, губами слегка задевая макушку Чжинёна. — Я тоже тебя люблю. И Чжинён поверил, в тот момент он искренне поверил в то, что всё будет хорошо.* * *
Несколько дней спустя, когда Чжинён с опаской заикнулся об этом, Чжебом заявил, что ему абсолютно не интересно, что за имя высечено у него на руке. — Я же сказал, что это не имеет значения, — решительно ответил он. Даже немного резковато. — Я не хочу знать. Однако они и без того уже знали самое главное, а именно — они не были соулмейтами друг друга. После этого ничего уже не могло быть как прежде. Чжинён заверил, что перестанет переписываться с Марком, перестанет в принципе поддерживать с ним связь. На что Чжебом лишь раздражённо огрызнулся, бросив, что ему всё равно. И это была откровенная ложь, потому что как, ну как вообще ему может быть всё равно, общается его парень со своим соулмейтом или нет? Чжебом мог пытаться убедить его в чём угодно, но его поведение говорило само за себя. Он начал всё больше отдаляться, стал более рассеянным. Будто на самом деле его сознание — его сердце — было где-то далеко-далеко отсюда. Поцелуи казались поверхностными, объятия — дежурными, а его «я люблю тебя» — не более чем заученными наизусть строками. А ещё Чжинён пару раз замечал, как Чжебом теребит свой браслет. Ловил тоскливый, задумчивый взгляд у него на лице, когда он игрался с застёжкой. Расстёгивал и снова застёгивал, потом опять расстёгивал, но тем не менее снять повязку полностью так и не решался. Чжинён сам по нескольку дней мучился тем же самым, прежде чем всё-таки избавился от браслета и взглянул на имя. Он не имел никакого права злиться, но, вопреки всему, сгорал изнутри, видя, как Чжебом борется с желанием посмотреть имя своего соулмейта, высеченное у него на запястье. Чжебом был его, целиком и полностью его, и одна лишь мысль о том, что на самом деле судьбой ему предназначен кто-то другой, казалась просто невыносимой. Наверное, что-то похожее испытывал и Чжебом, когда впервые узнал обо всём. Осознание того, какую боль он, должно быть, причинил своему парню, в сочетании с убийственной ревностью, никак не дающей ему покоя, заставляло Чжинёна едва ли не выть от отчаяния. Они продолжали этот бессмысленный спектакль, стараясь делать вид, что ничего не изменилось и что имена не имеют для них обоих ровно никакого значения — а они имеют, еще как имеют, — ещё добрых две недели. И всё это время воздух между ними искрил от нарастающего напряжения. В конечном итоге первым не выдержал Чжинён. Они с Чжебомом весь день обменивались простейшими обрывками фраз, вращаясь каждый в своём мирке, но никоим образом не взаимодействуя между собой. Чжинён чувствовал себя разбитым, пытаясь хоть как-то наладить отношения с Чжебомом, вернуться к тому, где они были раньше, до всего вот этого вот. Однако в конце концов до него начало доходить, что уже ничего и никогда не будет как прежде. Раньше они ни о чём не подозревали и могли смело обманывать самих себя. Могли притвориться, что они действительно соулмейты и если снимут повязки, то увидят у себя на запястьях имена друг друга и не чьи иные. Теперь же такая роскошь была им уже не по карману, между ними неизбежно завис груз неудовлетворённости, тщетных надежд, который медленно, но верно оттягивал ту самую невидимую ниточку между ними. Сформировавшуюся за десять лет дружбы. Пять лет отношений. Так легко рвущуюся. Чжебом сидел за клавишными и, на первый взгляд, работал. На деле же — просто таращился в пустоту, и пальцы его то и дело тянулись к застёжке браслета. — Если хочется посмотреть, так возьми и посмотри, — вдруг произнёс Чжинён. Самое длинное предложение, сказанное ими между собой за весь день. — Что? — повернув голову, переспросил Чжебом, и это прозвучало куда более враждебно, чем того требовали обстоятельства. Впрочем, Чжинён был настроен не менее агрессивно, его нервы сейчас и без того были натянуты до предела из-за всех этих недомолвок. — Имя, — отрезал он, кивнув подбородком в сторону запястья Чжебома. — Очевидно, что тебя так и подмывает его узнать. Возьми и посмотри, если хочешь. — Я не собираюсь смотреть только потому, что мне того захотелось, — сухо парировал Чжебом. «В отличие от тебя» зависло в воздухе, так и не сорвавшись с языка. Невысказанный упрёк. Однако для Чжинёна он прозвучал ясно и чётко. — Ой, да кончай уже читать мне морали. Да, я посмотрел, но я сделал всё возможное, чтобы не позволить этому факту как-то повлиять на наши отношения. Ты же даже не взглянул, а уже отталкиваешь меня от себя. Чжебом в ответ на это лишь фыркнул, недоверчиво покачав головой, и, поднявшись на ноги, шагнул к Чжинёну. — Если я и отталкиваю тебя, — сверкнув непонятным блеском в глазах, злобно произнёс он, — то вовсе не потому, что хочу посмотреть. А потому что ты уже посмотрел. — Я же сказал, что мне жаль, — вздёрнул подбородок Чжинён, пытаясь казаться внешне более сильным, более спокойным, более уверенным в себе, нежели есть на самом деле. — Не знаю, что ещё ты от меня хочешь. Я не могу изменить прошлое. Чжебом презрительно усмехнулся, и Чжинён никогда в жизни раньше не видел у него такого выражения лица, начисто выбившего всю почву из-под ног. Кто этот незнакомец перед ним? — Нет, — язвительно отозвался Чжебом, — не можешь. Но и я не могу забыть. Судя по всему, да, не мог. Чжинёна внезапно обдало холодом. Он будто стоял и наблюдал со стороны за тем, как сам же идёт на дно ледяного озера, не в силах поделать ничего, кроме как в ужасе смотреть в глаза стремительно приближающему концу. — Если я не могу повернуть время вспять, а ты никак не можешь забыть, тогда… Что тогда? — уточнил он. Хотя сам же прекрасно знал ответ на свой вопрос. Прекрасно понимал, к чему это всё неизбежно ведёт. Чжебом опустил взгляд вниз. Его плечи резко поникли. — Не знаю, — сказал он. Однако всё он знал. Они оба знали.* * *
Они расстались. Сердце Чжинёна сжалось и разлетелось на мелкие кусочки, не оставив после себя совершенно никаких эмоций и чувств. И даже когда говорил Чжебому своё последнее «прощай», глядя вслед уезжающему со всеми пожитками грузовику, он не чувствовал ничего, за исключением тупой боли в желудке. Однако затем Чжебом оборвал с ним все возможные контакты, и Чжинён начисто потерял связь с человеком, которого всей душой любил в течение долгих пяти, а может даже и больше, лет, не зная ни где тот находится, ни как у него дела — не зная о нём ничего. Боль стала невыносимой, когда он осознал, что Чжебом полностью и безвозвратно исчез из его жизни. Потеряв Чжебома, не только как любимого, но как друга, как человека, как часть себя, Чжинён впал в агонию, грозясь ещё немного — и задохнуться от адских мук. Проведя пару месяцев в состоянии близком к нервному срыву, он в конце концов снова возобновил общение с Марком. Ему нужен был хоть кто-нибудь — кто угодно, — кто помог бы выбраться из этого мрачного болота, в котором он по уши увяз. И к тому же, почему бы не дать своему настоящему соулмейту хотя бы шанс. Прошедший год с Марком был замечательным. Не придраться. Марк был добрым, весёлым, игривым, он с лёгкостью понимал Чжинёна с полуслова. Порой складывалось ощущение, что им даже не нужны слова для того, чтобы общаться. Чжинён как никогда ясно понимал, что они соулмейты не просто так. Между ними определённо существовала особая связь, какой никогда не было с Чжебомом. Но Чжинён никак не мог перестать думать о Чжебоме. Никак не мог выбросить из головы его глаза-полумесяцы, когда он смеялся, его две аккуратные родинки на левом веке. Никак не мог забыть яркий, насыщенный тон его голоса и как в моменты близости он оттенялся, подёрнутый страстью. Чжинён никак не мог забыть о том, как же Чжебом иногда выводил его из себя. Как он бесился каждый раз, когда тот не понимал — или попросту отказывался понимать, — что Чжинён пытается ему сказать. Как же раздражало это его упрямство и категоричный отказ идти на попятную. На Марка он никогда не злился. Они были слишком похожи между собой, что заведомо не оставляло ни одного повода для недовольства. Они сосуществовали мирно и счастливо — ровно так, как и положено соулмейтам. Впрочем, сам того не желая, Чжинён всё ещё чувствовал пустоту внутри себя. Ему ужасно не хватало того пламени, что Чжебом разжигал в нём. Не хватало неожиданных подробностей о самом же себе, которые тот иной раз выпаливал в процессе ссоры. Не хватало того неповторимого ощущения, что они вместе создают что-то новое — что-то особенное, доступное во всём мире лишь им двоим. Что-то такое, что будет работать, вопреки всем законам. Вот только, как позже оказалось, ничего путного из этого так и не получилось. И тем не менее Чжинён никак не мог смириться с утратой. Разумеется, Марк всё понимал, «соулмейты» — это не просто красивое словечко. Однако продержался он всего-навсего год. Терпеливо ждал, пока раны на сердце Чжинёна затянутся и все мысли о Чжебоме останутся там, где им самое место, — в прошлом. У него ушёл целый год на то, чтобы осознать, что тот никогда не сможет оставить Чжебома позади. Чжинён даже не особо удивился, когда Марк наконец позвал его на откровенный разговор и поставил точку в их отношениях. И не то чтобы сильно расстроился. Ничего общего в сравнении с тем, что ему пришлось пережить после расставания с Чжебомом. Тем не менее они остались друзьями — связь соулмейтов не из тех, от которых можно так легко отказаться. К тому же Чжинён любил Марка, по-своему, но любил. Просто не так, как Марку того бы хотелось. И не так, как он любил — по-прежнему любил — Чжебома. Он вообще не был уверен, что когда-либо полюбит кого-нибудь так же сильно, и уже смирился с мыслью о том, что остаток своих дней проведёт в гордом одиночестве, сожалея о прошлых днях. А затем он вновь встретил Чжебома.* * *
Чжинён бродил по центральному магазину крупнейшей во всём городе книжной сети, бесцельно выбирая те книги, которые привлекли его внимание, и перелистывая страницы. Ему удалось заполучить работу в небольшом издательстве, что уже само по себе было невероятной удачей, однако теперь, когда его маленькая лавочка осталась позади, он скучал. Скучал по бесконечным стеллажам и полкам, забитым бесчисленным количеством книг. Он закончил осматриваться в отделе кино и фотографии и завернул за угол в секцию музыки — и в этот самый момент увидел его. Стоящего посреди зала, опустив голову, держащего на раскрытой ладони книгу в твёрдом переплёте и неспешно свободной рукой пролистывающего страницу за страницей. Не пересекаясь с Чжебомом уже больше года, он успел отвыкнуть от того, какой же он красивый. И это внезапное вторжение прошлого в его жизнь выбило у Чжинёна весь воздух из лёгких. Он откровенно пялился на Чжебома, стоя в каких-то нескольких метрах от него — стоило лишь руку протянуть. Он выглядел точно таким же, как Чжинён его и запомнил, разве что волосы теперь имели темноватый серебристо-синий оттенок. Этот цвет ему безумно шёл, подчёркивая чистоту и гладкость кожи. Однако за исключением причёски ничего больше не изменилось. Та же безразмерная худи, те же тёмно-синие джинсы. Даже та же самая россыпь гвоздиков и серёжек в ушах и серебряные кольца на пальцах. Должно быть, Чжебом почувствовал, что на него кто-то смотрит, а может, просто решил оглядеться по сторонам. В любом случае, он поднял голову, взглядом лениво пробегаясь по залу. И неизбежно наткнулся-таки на Чжинёна. — Чжинён, — выдохнул Чжебом, будто не мог поверить своим же глазам. Будто Чжинён был ни много ни мало призраком, восставшим из мёртвых. Это чувство было абсолютно взаимно. — Привет… — начал было Чжинён, а затем замешкался. С губ почти сорвалось «хён» — сложно избавиться от старых привычек. Но теперь, наверное, это обращение уже было не уместно. Впрочем, «Чжебом-ши» почему-то звучало как-то уж слишком официально, так что он просто-напросто замолчал, оборвав приветствие на полуфразе. К счастью, Чжебом ответил лёгкой улыбкой и, захлопнув книгу, которую всё ещё держал в руках, поставил её обратно на полку. То, что он не заехал ему по лицу и не сорвался на крик, Чжинён воспринял как хороший знак и шагнул вперёд. — Давно не виделись, Чжинён-а, — произнёс Чжебом, в его тоне, как в старые добрые времена, отчётливо прослеживались учтивые, даже дружелюбные нотки. А ещё, кажется, тот факт, что он использовал ласковое обращение, ошарашил даже его самого, потому что он тут же резко захлопнул рот. И пару раз моргнул, словно пытаясь прийти в себя. Вновь слышать своё имя из уст Чжебома… У Чжинёна мурашки побежали по всему телу. Поразительно, как, едва лишь оказавшись в непосредственной близости от этого парня — а если уж говорить откровенно, то даже в одном с ним помещении, — он начисто лишался рассудка. — Как ты? — спросил Чжинён неожиданно низким, густым и хрипловатым даже на свой собственный слух голосом. Чжебом в ответ склонил голову набок, и ему едва удалось подавить в себе внезапно нахлынувшее желание коснуться и ладошкой провести по этому прекрасному, точёному подбородку. Медленно, незаметно, шаг за шагом с каждой фразой они всё больше и больше сокращали расстояние между собой. Чжинён вообще с трудом стоял на ногах, мысленно давно уже летая где-то в облаках от такой невероятной близости. — Нормально, — дёрнул плечами Чжебом. Его тёмные глаза смотрели прямо в душу. — Я скучаю по тебе. У Чжинёна просто не нашлось слов. В горле ужасно пересохло. Он издал какой-то странный непонятный звук и дрожаще кивнул. После стольких лет, после всего того, через что ему пришлось пройти, он всё ещё искренне поражался тому, с какой лёгкостью у Чжебома получалось начисто вывести его из равновесия. — Прости, — произнёс тот, так и не дождавшись внятного ответа, и опустил глаза в пол. — Не нужно было этого говорить. Это нечестно по отношению к тебе. Чжинёну хотелось упасть на колени и молить о прощении. Из них двоих именно он должен извиняться за всё. Но он лишь стоял столбом, пока Чжебом неловко переминался с ноги на ногу. Когда Чжебом снова поднял голову, на его губах играла широкая улыбка, хотя даже она не могла скрыть некоторого напряжения во взгляде. — Как там Марк? Было не особо понятно, как много ему известно о жизни Чжинёна. Тогда как сам он закрыл доступ ко всем своим аккаунтам в социальных сетях, лишив бывшего парня возможности почерпнуть о нём хоть какую-то информацию, Чжинён не стал заморачиваться с настройками приватности, оставив их открытыми для широкого круга людей. Вот только для того, чтобы увидеть его фото, Чжебому пришлось бы целенаправленно зайти к нему на страничку. Чжинён не возлагал никаких надежд. — Мы расстались, — поспешно выпалил он. — Были вместе какое-то время, но потом расстались. — Мне жаль, — произнёс Чжебом, хотя по его виду не сказать было, чтобы он сильно расстроился. Скорее немного заинтересовался. — Что… Точнее, я понимаю, конечно, что лезу не в своё дело, но всё-таки почему? Крайне редко случалось такое, чтобы кто-то расставался со своей «половинкой», так что, скорее всего, именно это объясняло выражение искреннего удивления на лице Чжебома. Чжинён старался вообще не задумываться на эту тему, не задумываться о том, что за мысли гуляли в голове парня. Это был для него единственный способ держать себя в руках, чтобы не сократить оставшееся расстояние между ними, не подойти к Чжебому вплотную и не накрыть его губы своими так же, как сотни, тысячи, десятки тысяч раз до того. — Он порвал со мной, — тихо пояснил Чжинён. Они по-прежнему стояли посреди довольно оживлённого книжного магазина, однако казалось, будто весь мир вокруг них растворился, оставив только их одних на всём белом свете. Чжинён не видел ничего, кроме пронзительного взгляда Чжебома, его широкого лба и угловатых скул. Все понятия о том, что сейчас уместно, а что — нет, улетели в трубу. — Сказал, что… — продолжил Чжинён, чувствуя непривычную хрипотцу в голосе, мешающую нормально говорить. — Что я всё ещё влюблён в… другого человека. Он сделал небольшую паузу и многозначительно посмотрел Чжебому в глаза. — Он решил, что я по-прежнему влюблён в тебя. Чжебом сглотнул, и Чжинён взглядом проводил его слегка дрогнувшее адамово яблоко. Сложно было не думать о том, как он когда-то бесчисленное количество раз дорожкой из поцелуев проходился по этому самому участку кожи. — А ты? — уточнил Чжебом. — Ты влюблён? «Да, — не задумываясь, ответил про себя Чжинён. — Да, безумно». Вот только вслух он сказать этого так и не сумел, да ему и не дали на это даже шанса, ведь в тот же миг раздался звонкий голос, выкрикнувший имя Чжебома, и Чжинён в панике шарахнулся назад. — Чжебом-хён! — повторил тот же голос, а затем из-за угла показался щекастый паренёк со сверкающей на губах улыбкой и вприпрыжку подбежал к ним. Он так естественно, так буднично перехватил Чжебома за руку. Чжинён сначала искренне удивился, ничего не понимая, и лишь потом до него дошло. Его будто окатило ледяной водой. Взгляд метнулся вниз, к правому запястью Чжебома. Туда, где всё то время, что они были вместе, красовался знакомый браслет. Браслета не было. Понятное дело. Вот только Чжинён всё равно ощутил болезненный укол при виде оголённого запястья Чжебома. При виде чёрных символов, ярко выжженных на его бледной коже. — Прости, что так долго, очередь просто сумасшедшая, — заявил этот улыбашка, успевший уже подхватить Чжебома под локоток. Кажется, он только сейчас заметил, что тот смотрит куда-то в сторону и, проследив за его взглядом, обратил внимание на Чжинёна. — Оу, — несколько удивился парень, — кто это у нас тут? Похоже, этот вопрос застал Чжебома врасплох, вернув тем самым обратно на землю. Он моргнул, качнул головой, а затем каким-то неопределённым взмахом руки указал на Чжинёна. — Это Чжинён, — произнёс он, и у незнакомца слегка отвисла челюсть. Будто бы он далеко не первый раз слышал это имя. Чжинён понятия не имел, как ему реагировать на то, что Им говорил о нём с этим… с этим парнем. — Чжинён, это… Это Ёнджэ, — повернулся к нему Чжебом, и в каждом его слове, в каждом звуке отчётливо чувствовалась неловкость. — Он… То есть, мы… — Я понял, — перебил Чжинён. Меньше всего на свете ему хотелось услышать это, услышать, как Чжебом произносит те самые слова. «Он твой соулмейт», — закончил он про себя, краем глаза покосившись на запястье Ёнджэ. И хоть ему так и не удалось отчётливо разглядеть высеченное на коже клеймо, даже увиденного оказалось достаточно, чтобы понять, что там действительно выведено имя Чжебома. Он чувствовал себя так, будто все те раны, что постепенно день за днём заживали весь этот год, резко вскрылись. Грудь сжалась, рёбра вонзились в лёгкие, и ему пришлось вынужденно сделать рваный вдох. — Чжинён… — начал было Чжебом, то тот совершенно не желал ничего слышать. Не желал слышать жалость в свой адрес. — Извиняюсь, что помешал, — слишком быстро выпалил он. — Я пойду. Чжебом заметно засуетился, сделал шаг навстречу, но Чжинён только попятился назад. — Мы ещё… Ещё увидимся? — упав духом, робко поинтересовался Чжебом. Всего лишь год назад Чжинён отдал бы всё на свете за эти слова. Сейчас же… Сейчас он стоял посреди книжного магазина, смотрел на своего бывшего парня и его соулмейта и мечтал лишь о том, чтобы как можно скорее сбежать отсюда, раз и навсегда выбросить Чжебома из своей жизни, из своей памяти. — Не думаю, что это хорошая идея, — прохрипел он, и его голос был уже скорее близок к шёпоту. А потом, в последний раз проводив Чжебома горестным взглядом, развернулся и ушёл.* * *
Как бы сильно Чжинёну ни хотелось, но он так и не сумел окончательно избавиться от мыслей от Чжебоме. Все их совместные воспоминания, слегка притупившиеся с течением времени, после той встречи вновь встали перед глазами. В конце концов он не выдержал и рассказал обо всём Марку. А заодно бойфренду Марка — парню по имени Джексон, обладателю громкого голоса и яркой индивидуальности. У него изначально не проявились никакие буквы на запястье — один из тех редких случаев, когда у человека просто нет своего соулмейта, — что в данной ситуации сыграло всем только на руку. Глядя на этих двоих, Чжинён ясно осознавал, что необязательно быть «родственными душами», чтобы отлично ладить друг с другом. Марк с Джексоном были диаметрально противоположны, как два разнополярных магнита, они постоянно соперничали между собой и при том идеально дополняли друг друга. Чжинён не мог себе даже представить их обоих рядом с кем-нибудь другим. Не первый раз он уже жалел, что не понял всего этого раньше, до того, как собственноручно разрушил их с Чжебомом отношения. Однако теперь… Теперь уже было слишком поздно. — Ничего не поздно, — не согласился с ним Марк. — Он сказал, что скучает по тебе. И хотел снова увидеться. Чжинён поморщился. Он понятия не имел, что всё это значило, но совершенно не хотел понапрасну строить надежды. — Наверняка он имел в виду в дружеском плане. Он нашёл своего соулмейта, зачем ему я? — Технически, вы оба тоже его нашли, — подал голос Джексон. — Но вас не тянет друг к другу. Так что, может быть, несмотря ни на что, ты всё-таки нужен ему. Марк кивнул. — Вы слишком многое пережили вместе, — согласился он. — Ничьё имя на запястье не сможет перечеркнуть этого. Для тебя не перечеркнуло. Для него — нет. Но кто знал, как Чжебом сейчас относится к соулмейтам и всему с ними связанному? Он встречался с Ёнджэ, и, кажется, им было очень хорошо друг с другом. Кто он такой, чтобы так бесцеремонно вклиниваться в чужую жизнь, не имея даже полной уверенности в том, что оно того вообще стоит? Джексон пересел на диван поближе к Марку, и тот приобнял его, перекинув руку через плечо. Эта их непринуждённая близость заставила Чжинёна ощутить лёгкий укол зависти. — Если быть откровенным, то кто вообще сказал, что имена у нас на запястьях — это в самом деле имена наших соулмейтов? — ни с того ни с сего протянул Джексон. Он провёл пальчиками по чёрным символам у Марка на запястье, тем самым, что складывались в имя «Пак Чжинён». — Мы просто предположили так, когда они вдруг начали проявляться. В действительности мы абсолютно ничего о них не знаем. — Что ты имеешь в виду? — нахмурился Чжинён. — Что ещё они могут означать? И как тогда ты объяснишь то, что великое множество соулмейтов обрели свою пару, поженились и жили долго и счастливо? По-твоему, это всё бред, сказки? Он понятия не имел, с чего вдруг так завёлся. Но стоило только представить себе, что всё это было зазря, что он, вероятно, уничтожил лучшее, что только было в его жизни, ради дурацких выдумок, — и ему хотелось рвать и метать. Марк, как и всегда, моментально почуял перемены в его настроении и, протянув ладонь, успокаивающе коснулся колена Чжинёна. — Может быть, причина, по которой пары соулмейтов живут вместе долго и счастливо, — тихонько произнёс он, — состоит в том, что они просто-напросто верят в то, что предназначены друг другу свыше. Что им суждено быть вместе. И, соответственно, прилагают больше усилий к разрешению возможных конфликтов, не позволяют себе так легко сдаваться. Чжинён почувствовал, как обжигающе горячие слёзы скапливаются в уголках глаз. Понятное дело, в словах Марка была логика. Его самого прежде не раз посещали те же самые мысли, но он всегда старался их подавить в себе. Потому что если имена и в самом деле не значили ровным счётом ничего, тогда почему они с Чжебомом расстались? Почему позволили какой-то мелочи встать у них на пути? — Мне кажется… — продолжал Марк, и его голос звучал невероятно мягко и нежно, будто в глубине души он боялся, что такими темпами окончательно добьёт Чжинёна. И что-то подсказывало, что он не так уж далёк от истины. Чжинён чувствовал себя хрупким, как листок бумаги, Марк каждым своим словом, словно кувалдой, разбивал его на всё более мелкие кусочки. — Мне кажется, что ты просто всегда верил в то, что Чжебом твой соулмейт. У Чжинёна в горле встал тугой комок. Он вцепился руками в живот и согнулся пополам, из последних сил пытаясь хоть как-то сдерживаться. С его губ одно за другим срывались сдавленные всхлипы, и Джексон, наклонившись поближе, крепко обнял его. — Именно поэтому у нас ничего и не получилось, Чжинён-а, — прошептал Марк, присоединяясь к обнимашкам. — Ты никогда не был моим. Мне кажется… Даже несмотря на то, что вы с Чжебомом и не соулмейты, ты всегда видел в нём свою половинку. И плевать, какие там у вас имена. Ты чувствовал. Чжинён чувствовал. Он почувствовал это ещё тогда, в самый первый день, как встретил Чжебома, такого же, как и он сам, нескладного подростка. Почувствовал, когда они впервые дружно смеялись над чем-то, когда впервые поцеловались, когда впервые сказали «я люблю тебя». Он чувствовал, что они предназначены друг другу, даже тогда, когда Чжебом, собрав вещи, уезжал от него прочь. Чувствовал на протяжении всех этих бесконечно долгих дней и месяцев, что провёл вдали от Чжебома. Он почувствовал это, когда вновь увидел его в книжном. И чувствовал прямо сейчас. Вопреки всему. Вопреки тому, что уже было слишком поздно и он успел навеки потерять Чжебома. Чжинён всё равно чувствовал. Он свернулся калачиком, греясь в объятиях Марка с Джексоном, и заплакал.* * *
Чего он никак не ожидал и не мог представить себе даже в самых смелых своих фантазиях, так это того, что пару недель спустя с ним свяжется не кто иной, как Ёнджэ. Получив уведомление о новом сообщении от Чхве Ёнджэ, Чжинёну потребовалось пару мгновений, чтобы мысленно сложить воедино имя и фотографию на крошечной аватарке. Когда Ёнджэ предложил им где-нибудь встретиться, у Чжинёна на секунду мелькнула мысль отказаться. Сколько ни думай, но о чём ему было разговаривать с соулмейтом Чжебома? И что тот вообще собирался ему сказать? Однако серьёзный, решительный настрой Ёнджэ передавался даже через сообщения, так что в конце концов Чжинён не выдержал и согласился. Собственно, так он и оказался в небольшой кофейне, расположенной недалеко от того самого магазина, где они с Ёнджэ познакомились. Сидел в гордом одиночестве в самом дальнем углу и от волнения постукивал ногой по полу. Когда Ёнджэ наконец нарисовался, сверкая этой своей ласковой и тёплой улыбкой, Чжинён невольно ощутил лёгкий укол ревности. Даже не зная ровным счётом ничего об этом парне, он моментально понял одно: тот никогда в жизни не ранит Чжебома так же, как это сделал когда-то сам Чжинён. — Спасибо, что согласился встретиться, — произнёс Ёнджэ, усаживаясь на сиденье напротив. Какое-то время они просто обменивались любезностями, но при этом оба прекрасно понимали, что пришли сюда явно не для того, чтобы светские беседы разводить. Вот только Чжинён, в отличие от Ёнджэ, понятия не имел, чего ему ожидать. Так или иначе, его взгляд то и дело, словно магнитом, тянуло к чужому запястью. Сейчас, сидя на таком близком расстоянии друг от друга, сложно было не заметить отчётливо выведенные на коже символы — «Им Чжебом». В конечном итоге от бдительного ока Ёнджэ не укрылось такое повышенное внимание к своей персоне. Он смущённо провел рукой по буквам и, опустив глаза, вперился взглядом в деревянную столешницу. — Ты, наверное, думаешь, зачем я тебя вообще позвал, — подал голос он. Его аура полностью изменилась, и воздух резко потяжелел. — Если ты хотел сказать, чтобы я держался подальше от Чжебома, то не волнуйся. Я даже на шаг к нему не подойду, — поспешно вставил Чжинён. Ему совершенно не хотелось без нужды затягивать этот разговор. Но Ёнджэ только решительно помотал головой. — Нет, не в этом дело. По правде… По правде, всё с точностью до наоборот. Чжинён в замешательстве покосился на парня, всем своим видом требуя объяснений. И после небольшой паузы, заметно нервничая и не зная, как начать, спотыкаясь и обрываясь на полуслове, тот всё-таки снова заговорил. — Чжебом-хён… Мы не… То есть, мы соулмейты, но мы не… Ну, ты понимаешь, — выдал он, в отчаянии сжимая лицо в ладонях. — Прости, но я запутался, — признался Чжинён. Отчего-то он чувствовал себя ужасно неловко, словно это была его вина в том, что Ёнджэ испытывал такой стресс. — Нет, не извиняйся, это я несу бессмыслицу, — покачал головой тот и, сделав глубокий вдох, попробовал объяснить ещё раз, сначала: — Я пытаюсь сказать, что… Я и Чжебом-хён, мы не встречаемся. В том плане, что мы не пара. Что-что, а это Чжинён ожидал услышать в последнюю очередь. — Эм, что? — вырвалось у него. — Разве… Разве вы не соулмейты? — Соулмейты, — охотно кивнул Ёнджэ. — Но я… Это всё я. Я не чувствую к нему ничего такого. — Так, хорошо… — медленно произнёс Чжинён. — А он вообще в курсе? Его всё устраивает? Губы Ёнджэ тронула нежная, любящая улыбка. И, несмотря на всё вышесказанное, Чжинён всё равно ужасно ревновал, видя его очевидную привязанность к Чжебому. — Устраивает, ведь он также ничего не испытывает ко мне, — пояснил Ёнджэ. — А ещё он понимает, что моё отношение к нему никогда не изменится, потому что… У меня ни к кому вообще нет таких чувств. Чжинён наклонил голову набок, пытаясь подобрать слова и вслух озвучить все те вопросы, что кашей скопились у него в голове. Но вместо этого издал лишь какой-то невнятный вопросительный звук. — Мне жаль, я понимаю, что вываливаю на тебя слишком много информации за раз, учитывая, что мы даже толком не знаем друг друга, — рассыпался в извинениях Ёнджэ, и в его глазах плескалось столько искренности, что Чжинён невольно смягчился, проникаясь к нему симпатией. Он кивнул в знак того, что готов выслушать Ёнджэ до конца, и тот, сделав глубокий вдох, продолжил: — Я… Я асексуал. Любовь, романтика — всё это не для меня. Я люблю Чжебом-хёна, но только… Как друга. И я не могу себе даже представить, что должно произойти, чтобы я когда-нибудь почувствовал к нему что-то большее. Чжинён так и застыл, приоткрыв рот. Он пребывал в глубоком шоке и полнейшем замешательстве от того, что этот невероятно милый, чистый душой паренёк так просто взял и открылся ему. А ещё никак не мог до конца осмыслить, что могла вся полученная информация означать конкретно для него, для них с Чжебомом. — Чжебом-хён никогда ни в чём меня не упрекал, — продолжал Ёнджэ, кажется, решив зайти ещё дальше после того, как справился с собой и преодолел первое препятствие. — Однако порой меня неизбежно преследует чувство вины за то, что никак не могу подарить ему те отношения, о которых он так мечтает. Вместе с тем я вижу, как меняется его взгляд каждый раз, когда речь заходит о тебе. И в такие моменты я ясно понимаю, что… Понимаю, что ему никогда и не хотелось строить со мной никаких отношений. Потому что он любит тебя. Этого Чжинён уже не мог вынести. Его сердце сходило с ума, оглушительным грохотом отдаваясь в ушах и разрывая грудную клетку изнутри. — Ты… Ты ошибаешься, — пробормотал он, в недоумении качая головой. Да быть такого не могло, чтобы Чжебом по-прежнему питал к нему какие-либо чувства. — И прежде чем ты спросишь, — мягко добавил Ёнджэ, — моя асексуальность тут совершенно ни при чём. Даже до того, как я признался во всём Чжебом-хёну, он уже… Он в принципе никогда не был моим. Казалось… Казалось, будто он чувствовал себя виноватым за то, что не может ответить мне взаимностью в полной мере, как, по его мнению, мне того хотелось. Ведь все его мысли были заняты другим человеком. Другим человеком. И судя по всему, этот «другой человек» — это он, Пак Чжинён. — Зачем ты мне всё это рассказываешь? — спросил он. Прозвучало неожиданно сухо и даже грубо. Ёнджэ криво усмехнулся. — Потому что я его соулмейт и я люблю его и хочу, чтобы он был счастлив. Вот только Чжебом-хён наотрез отказывается что-либо делать. Я бесчисленное множество раз твердил ему, чтобы взял и связался с тобой, но он вбил себе в голову, что ты его ненавидишь. Ты нужен ему, я уверен в этом на все сто процентов. Может, я и не его парень, но я всё ещё его соулмейт. Он места себе не находит после той вашей встречи в книжном, когда ты сказал, что не хочешь больше его видеть. — Может… Может, он прав, — дрогнувшим голосом, произнёс Чжинён. — Может, я действительно не хочу его видеть. — Может быть и так, — не стал спорить Ёнджэ. — Но я не мог сидеть сложа руки и не попытаться сделать хоть что-то. Ради Чжебом-хёна. Ёнджэ смотрел на него с такой нежностью, так понимающе — он будто видел Чжинёна насквозь и знал, что тот откровенно лжёт. Ведь, по правде сказать, ничего на свете ему не хотелось сейчас больше, чем вновь оказаться рядом с Чжебомом, вновь увидеть его. — Просто… Просто подумай об этом, ладно? — добавил Ёнджэ. Он достал из сумки ручку, выхватил из стопки одну салфетку и, нацарапав на ней номер телефона и адрес, подвинул её поближе к Чжинёну. Когда Ёнджэ ушёл, он ещё очень-очень долго разглядывал эту салфетку с контактными данными Чжебома. После чего наконец аккуратно сложил её, засунул в карман и, поднявшись со стула, двинулся к выходу из кофейни.* * *
Чжинён замер возле входной двери и достал из кармана салфетку, которую дал ему Ёнджэ, чтобы последний раз свериться с адресом. Не то чтобы это было так уж необходимо — буквы и цифры успели намертво отпечататься в его подсознании. За последние дней семь он столько часов провёл, разглядывая эту бумажку, что даже хотел бы забыть — не смог бы. Собственно, как и обо всём, связанном с Чжебомом. Это всё стало частью него. Навеки. Чжинён прекрасно понимал, что ужасно рискует. Однако при этом он пришёл к единственному выводу, что в любом случае ничто и никогда не изменит одного: он любит Чжебома, всегда любил и всегда будет его любить. Если же посудить так, то ему, наоборот, совершенно нечем было рисковать. Он вскинул руку и постучал в дверь. На какую-то долю секунды Чжинёну показалось, что никого не было дома. Если так, подумалось ему, то это определённо будет провал года. А затем он услышал приглушённую возню, копошение, и из глубины квартиры ясно и чётко раздался неповторимый голос Чжебома: — Секунду, уже иду! Когда дверь наконец отворилась, Чжинён искренне испугался, что его хватит инфаркт. Потому что Чжебом стоял прямо перед ним — в свободной футболке и спортивных штанах, волосы растрёпаны и свободно ниспадают на лоб, прикрывая глаза. Было что-то очень интимное, что-то очень личное в том, чтобы видеть его в обычной одежде, в которой он когда-то точно так же расхаживал по дому, когда они ещё жили вместе. — Чжинён? — замер от удивления Чжебом. — Что… Как ты узнал, где я живу? — Ёнджэ сказал, — как ни в чём не бывало ответил Чжинён. Сердце отбивало чечётку, но он только сжал руки в кулаки и мысленно приказал себе успокоиться. — Ох уж этот мелкий… — нахмурившись, начал было Чжебом, но не договорил и лишь тяжко вздохнул. — Заранее прошу прощения, если он сказал что-нибудь из ряда вон. — Ничего такого, — заверил его Чжинён. Он медленно выдохнул и усилиями воли заставил себя взглянуть Чжебому в глаза. — Я могу войти? — А, да, конечно, — пробормотал тот, отойдя в сторону и взмахом руки приглашая пройти. Квартира Чжебома была не особо большой, но уютной, и в ней царил почти безупречный порядок. Разного рода безделушки, разбросанные то тут, то там по всей комнате, невольно напомнили Чжинёну об их совместных деньках. Ключи Чжебома тогда валялись на обеденном столе, обувь кучей скапливалась прямо возле входной двери, пальто неизменно «висело» на спинке дивана, а почти каждая ровная поверхность служила подставкой под пустые чашки. Чжебом всегда ленился относить их на кухню. На Чжинёна накатила такая ностальгия, грозящая перерасти в полноценную тоску по прошлому, что он добрую минуту не мог вымолвить ни слова. Так и стоял, из последних сил сдерживая порыв взять и разрыдаться прямо тут, пока за спиной не раздалось многозначительное покашливание. — Эм, не хочу показаться грубым… — запнувшись, произнёс Чжебом. — Но… Что ты здесь делаешь? Точно. Нужно сосредоточиться. — Ёнджэ приходил ко мне… — заговорил было Чжинён и в нерешительности замолчал. Он так много времени провёл, раздумывая над тем, как произвести впечатление, что начисто забыл о том, что к этому для начала надо будет ещё подвести. — Ёнджэ… Он сказал мне… Сказал, что вы двое не встречаетесь. Чжебому потребовалась пара мгновений на то, чтобы переварить услышанное, после чего он осторожно кивнул. — Так и есть, — признал он, похоже, до сих пор не понимая, чего от него хотят. — Я собирался рассказать тебе ещё тогда, в книжном, но ты так быстро ушёл. Чжинён скривился. В тот момент решение развернуться и поспешно сбежать казалось самым логичным из всех, однако сейчас он уже искренне жалел, что не остался и не выслушал тогда Чжебома. Впрочем, теперь это уже было совершенно не важно. — В тот день ты сказал, что скучаешь по мне, — таки продолжил он, топая напролом и не позволяя себе даже на секунду засомневаться в правильности своих действий. Потому что знал, что в противном случае смущение накроет его с головой и поглотит изнутри. — Ты действительно имел это в виду? Такой внезапный скачок прямо к сути, с места в карьер, заметно ошарашил Чжебома, но он быстро взял себя в руки, вновь навесив на лицо выражение холодного спокойствия. — Да, — без колебаний ответил он. — Мне правда тебя не хватает. Чжинён знал об этом, знал потому, что Ёнджэ твердил ему то же самое, однако в очередной раз услышать эти слова непосредственно из уст Чжебома… В горле застыл тугой комок, который пришлось не без труда, но проглотить, если он хотел и дальше продолжить разговор. — Мне тоже тебя ужасно не хватает, — произнёс он и сделал небольшой шажок навстречу. Просто прощупывая почву, так сказать. Но Чжебом не отпрянул. Нет, лишь рвано выдохнул и слегка потемневшим взглядом пристально следил за действиями Чжинёна. — Все эти соулмейты… — пробормотал тот, стоя теперь так близко, что их груди почти соприкасались друг с другом. — Это такие глупости. Почему судьба должна решать за нас, кого любить? Чжебом облизнул губы, и Чжинён не сумел отказать себе в удовольствии взглядом провести его язычок. Воздух вокруг них как-то резко потяжелел. — Я никогда не переставал любить тебя, — едва слышно, почти что шёпотом, добавил он, чувствуя, как сердце рокочет в груди, и невольно задумываясь о том, оказывают ли его слова на Чжебома такой же эффект или нет. — Я тоже никогда не переставал тебя любить, — отозвался тот, глазами очерчивая лицо Чжинёна, спускаясь всё ниже и ниже и, наконец, замирая в районе губ. От одного этого взгляда по телу тотчас прошли электрические разряды. Единственное, о чём Чжинён мечтал сейчас, так это руками коснуться щёк Чжебома и поцеловать его так сильно, так крепко, чтобы тем самым восполнить всё безнадёжно упущенное время, что они провели друг без друга. Но пока рано. — Может, у тебя на запястье и нет моего имени, но это не имеет никакого значения, — произнёс он, пытаясь вслух проговаривать те же слова, что мысленно не один раз уже прокручивал у себя в подсознании. Но в голове творилась такая путаница, что он начисто забыл всё, что хотел сказать. — Не имело тогда и до сих пор не имеет. Я не собираюсь позволять судьбе, или что бы там ни было, выбирать за меня мою «половинку». Чжебом смотрел на него так пристально, не моргая. — Что ты имеешь в виду? — тихонько уточнил он, словно боялся, что если хоть немного повысит голос, то вся эта сказка вмиг исчезнет. Вот только никакая это была не сказка. А самая настоящая реальность. Чжинён сам с трудом верил во всё происходящее. Его губы дрогнули в едва заметной улыбке. Он опустил взгляд на своё запястье. Закатал рукав. И поднял руку так, чтобы Чжебому было видно. Там, на внутренней стороне запястья красовалась надпись: Им Чжебом. Чжебом не мог вымолвить ни слова, лишь слегка приоткрыл рот в удивлении. — Как ты… — начал было он, и только потом его осенило. Чжинён показывал правую руку, не левую. Это был не символ соулмейтов. Татуировка. — Не имеет никакого значения, кто предназначен мне свыше, — повторил Чжинён. Его нервы были буквально на пределе. Однако вне зависимости от того, как Чжебом отреагирует на этот широкий жест, чувства его всё равно останутся неизменны. Чжебом был его соулмейтом, всегда был и навсегда им останется. И его имя заслужило полное право быть высеченным у Чжинёна на запястье. — Ничто не имеет значения, — вновь решительно повторил он. — Потому что я выбрал тебя. У Чжебома глаза заблестели от слёз. — Чжинён-а… — дрогнувшим голосом на выдохе произнёс он. Его взор всё ещё был прикован к татуировке на запястье, и когда он наконец поднял голову, когда наконец встретился взглядом с Чжинёном, то на него было больно смотреть. — Чжинён… Я люблю тебя. Не думаю, что вообще когда-либо переставал тебя любить. — Я тоже тебя люблю, — прошептал Чжинён и, медленно подняв руки, осторожно, неуверенно дотронулся ими до подбородка Чжебома. И подался вперёд, соприкоснувшись лбами. — Я хочу вернуться и вновь стать частью твоей жизни, — пробормотал он. — Если я всё ещё нужен тебе. С губ Чжебома сорвался короткий вздох, и Чжинён ощутил, как тёплый воздух играючи прошёлся по его губам. Словно невесомый поцелуй. — Ты всегда будешь частью моей жизни, — выдохнул Чжебом. После чего закрыл глаза, чуть наклонил голову набок и потянулся навстречу. Чжинён же сократил последнее расстояние между ними.