Память волка

Джен
PG-13
Завершён
34
автор
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
34 Нравится 4 Отзывы 6 В сборник Скачать

.

Настройки текста
1. Утром двадцать второго июня Римус Люпин получил газету, и на него нахлынули воспоминания, смешанные с пустотой. В сердце поселилась болезненная тишина. И где-то под всем этим - смутная злость. Один сбежавший друг, и остальные погибшие тут же воскресли у него перед глазами. Точно живые, точно и не было всех этих долгих лет. В тот день было полнолуние, и он излил свои терзания в вое, а болезненное превращение, измучив тело, умалило боль в сердце. Так как-то уже было... Когда он очнулся, на столе его дожидался зачерствевший хлеб, а на подоконнике сидела сова. К её лапе было привязано письмо - с гербом Хогвартса. Когда-то, много лет назад, он уже получал письмо с таким гербом. Было двадцать восьмое июля, и этот день надолго стал самым ярким и радостным в его жизни. За ним последовало семь немного сумасшедших, но счастливых лет, когда он сталкивался с реальностью, только возвращаясь домой. Но заражённой безумной верой, отмахивался от неё. Он верил не в чудеса, нет, но в то, что на время обо всём можно забыть. Нынешний, гораздо менее доверчивый Римус Люпин вскрыл конверт и прочитал письмо. Затем он его перечитал, и написал ответ, пока не официальный. Он просто спросил директора Хогвартса, насколько разумно его предложение. Спустя несколько часов, когда солнце окрасило комнату закатными лучами, сова вернулась. Ни на минуту не переставший её ждать Римус дрожащими пальцами распечатал конверт. Дамблдор писал, что в мире нет ничего разумного, но безопасность он обещает - и студентам, и ему. Римус заставил себя ответить, что опасается неожиданных последствий, поэтому вынужден отказаться. Хотя внутри него всё кричало: соглашайся! Время научило его уворачиваться от протянутой руки. Тогда Дамблдор снова прислал ему сову, спрашивая, может ли он наведаться к нему на чашку чая, чтобы всё обсудить при личной встрече. Римус оглядел своё бедное жилище, пустое и ветхое, и написал, что будет его ждать. Директор ответил, что найдёт время и будет завтра к пяти. Двадцать лет назад директор лучшей школы чародейства и волшебства уже бывал здесь. Сидел на том же самом табурете и пил чай из той же самой треснувшей чашки. Затем он приходил сюда двенадцать лет назад. В первый раз он появился, чтобы обговорить с родителями его зачисление в Хогвартс, во второй - рассказать, что он знал о смерти Джеймса и Лили. На этот раз он заметил, что ему очень нравится одна из чашек: - Я уже пил из неё. Напоминания о прошлом придают определённое очарование настоящему. Римус же сразу перешёл к делу. - Это невозможно, - вот что он сказал. В самом деле, как он мог стать учителем? Вместо того, чтобы признать очевидность его слов, Альбус укоризненно посмотрел на него. - Я проделал этот путь не для того, чтобы принимать отказ. Римус остался грустен. - Хагрид радовался своему назначению, - заметил Дамблдор и, поймав вопросительный взгляд Римуса, объяснил: - С этого года он будет преподавать Уход за магическими существами. Римус покачал головой. Одно решение директора Хогварства было экстравагантнее другого. Кто не осудит его за полувеликана в преподавательском составе, тот обязательно осудит за оборотня. - Одно дело Хагрид, - сказал Римус. - Он себя контролирует. Другое дело... другое дело оборотень. Любой бы мог увидеть разницу. - Совестливость - это хорошо, - продолжил Дамблдор. - А знаешь ли ты, что твои родители не сразу передали тебе письмо? Они были вне себя от счастья, но всё равно боялись и отказывались. Римус кивнул. - Я подслушивал под дверью. Директор отпил чай, а Римус живо вспомнил те дни. Он тоже был вне себя от счастья. Поэтому боялся поверить и просто боялся. Он хотел и не хотел, чтобы родители соглашались. Он привык думать, что оборотню не позволят учиться и встреча с другими детьми безумно пугала его. И всё-таки он хотел... Альбус улыбнулся. - Они боялись. Но под конец их убедило то, что их сын сможет жить обычной жизнью. Они стали счастливее, когда согласились. Верно. Никогда под крышей этого дома, так часто не звенел смех. Мама даже стала лучше себя чувствовать. - Не ради себя, - пояснил ему своё предложение Дамблдор. - Ради детей. Тебе есть, чему научить их. Римус колебался. - К тому же, - усмехнулся Дамблдор, - преподаватели будут рады, если придет не очередной Локхарт. - И добавил. - Пожалуй, даже Северус. Люпин вздохнул. Дамблдор почти убедил его, но тут же пообещал нечто совершенно невозможное. - Сомневаюсь, - сказал он. - Нет, серьёзно. - Дамблдор допил чай. - Он даже согласился варить зелье. Люпин вскинул голову. Словно не замечая этого его движения, Дамблдор поднялся и поблагодарил за чай. - И, кстати, - сказал он на прощание, - там будет мальчик, который тоже не сразу получил письмо. Волшебники для его семьи - хуже оборотней. Когда он ушёл, Римус внезапно понял, что они так ни о чём и не договорились. Дамблдор давал ему ещё один шанс подумать. Римус колебался до самого конца. С одной стороны, ему было неловко, что он так долго не даёт отрицательного ответа, хотя, безусловно, должен его дать. С другой, он ничего не мог поделать с тем, что Хогвартс маячит у него перед глазами как маяк, как надежда. И ему нужна была работа, так нужна была работа. Когда пришло второе письмо - очевидно, Дамблдор решил сделать вид, что его визита не было - Римус написал, что он согласен. Не такого преподавателя надо долго уговаривать. Листья за окном начали увядать, пришёл последний день августа. Стоя на пороге с ветхим чемоданом в руке Римус внезапно почувствовал, что внутри него что-то оживает, что-то давно забытое. Словно в этот год должно было произойти что-то хорошее. Как двадцать лет назад. Сбежавший из тюрьмы предатель, письмо из Хогварста, сын ещё одного, давно погибшего друга - всё сплеталось воедино. Это должен был быть долгий, опасный, безумный, но удивительный год в Хогвартсе. А других там просто никогда и не было. 2. Хогвартс - тёплая память о прошлом и далёкий маяк в веренице лет. Осознание того, что каждый может быть принят и понят, что жизнь слишком драгоценна, чтобы позволять ей таять как сон. Подумать только, как всё может обернуться. В этом году он внутри маяка и вокруг точно оживает прошлое. Римус Люпин взял со стола чашку и отпил из неё горячий чай. - Мог ли ты подумать, что будешь пить чай в учительской? - словно прочитав его мысли, спросил профессор Флитвик. - Я могу представить, как бы меня засмеяли, если бы узнали, что я думаю о чём-то подобном, - улыбнулся Люпин. Флитвик пожал плечами: - Я всегда хотел стать учителем. Дарить кому-то знания - прекрасно. Люпин кивнул. Флитвик потянулся к огромному фолианту, лежащему на столе, но вместо того, чтобы открыть его, мечтательно продолжил: - Дети иногда задают такие вопросы, что сам чему-то учишься. - Или узнаёшь, насколько элементарные вещи можно не знать, - добавила Минерва. Она заканчивала перепроверять расписание, но, похоже, вполуха всё-таки прислушивалась к их разговору. Такими он их и запомнил, такими и представлял. В шкафу между тем что-то зашуршало, и Люпин, отставив в сторону чашку, подошёл к нему. Из приоткрывшейся дверцы навстречу выплыл светящийся шар, переливающийся всеми оттенками серебряного. Серебро его испещряли тонкие впадины. Люпину хорошо были знакомы их названия, каждого лунного кратера. Как часто поднимались тяжёлые веки волка и жёлтые глаза с тоской смотри на небо. И из горла рвался хриплый, надсадный вой... - Ридикулус! - сказал Люпин, загоняя в подальше в подсознание свою волчью часть. Шар запрыгал, сдулся и нырнул обратно в шкаф. - Ого! - воскликнул Синистра. - Подумать только, боггарт! Наверное, летом сюда никто не заходил. Люпин задумчиво поднёс к губам руку: - Неплохая идея для первого урока, - задумался он. - Сразу начать с практики? - удивилась Синистра. - Это не очень систематично. Люпин усмехнулся. - Оставлю его для гриффиндорцев. - С этими словами он наколдовал ящик и, пошире открыв шкаф, снова выпустил из него луну. - Смотри, чтобы они не вошли во вкус, - предупредила его Минерва. Скрипнула дверь, и в учительскую прошёл Северус Снейп. Брезгливо поджав губы, он подошёл к столу и просмотрел приготовленное расписание. - Хорошее веселье, - заметил он. Флитвик, не чуя подвоха, кивнул. - Для самого первого занятия. Профессор Люпин считает, что первым делом на Защите от Тёмных искусств следует избавиться от страха. - Это несложно, - Снейп усмехнулся, - если мозгов нет. Люпин закрыл ящик. - Вот как? - спросил он. - Если их нет, - продолжил Снейп, - то остаётся либо страх, либо ничего. И это приводит людей не туда, где им полагается быть. После этого он ушёл - словно здесь было невыносимо неприятно оставаться. - То есть, профессор Снейп рекомендовал бы сперва научить их бояться? - задумалась Синистра. - Я не всегда понимаю его. - Очень сложный человек, - согласился Флитвик. - Но невероятно квалифицированный специалист. Люпин забрал ящик с собой из учительской. В отличие от остальных, он прекрасно понял намёк Снейпа. Но что он мог с ним поделать? Он мог смириться и забыть о связывающих их воспоминаниях, и надеяться получить то же в ответ. Северус Снейп, как и другие в маяке-Хогвартсе, был одной из теней прошлого. И странно было видеть его своим коллегой. Северус Снейп до слухов о его связи с Пожирателями Смерти был мрачной и неприятной фигурой, которую легко было не замечать. Впрочем, как и подавлять угрызения совести, когда подростковые шутки друзей заходили слишком далеко. После того, как Снейп присоединился к Пожирателям, - также легко и естественно стало считать его врагом. Как и всех сторонников Вольдеморта. Будто прежняя неприязнь была предчувствием. Как-то раз, сидя с друзьями, он заметил, что если Снейп так ужасен, то что тогда говорить о нём самом. - Ещё хуже, наверное, - заметил он. - Не сравнивай, - сказал Джеймс. - Ты не виноват в том, кто ты есть. А быть такой сволочью, как этот... Сириус кивнул, вероятно вспомнив о ком-то из своей семьи. - Это врождённый дар, - сказал он. - Или проклятие... Джеймс погиб. Сириус оказался такой же тенью: изменчивой. И исчез во мраке Азкабана. Северус Снейп тоже изменился. Из теней он вышел на свет - неверный, сумрачный, но всё-таки свет - и остался в Хогвартсе. Каким-то образом. Зайдя в свой кабинет, Люпин накрыл ящик с боггартом плотной тканью. Самый первый урок у него был с первым курсом. Им рано было узнавать как о страхе, так и об освобождении от него. И уж тем более о том, что даже побеждённые страхи иногда возвращаются. И свобода от них ничего не гарантирует. Что такое тёмные искусств, как их узнать и как о них рассказать? Вечный вопрос. 3. Римус посмотрел на луну, которая светила в окно. Луна столько времени определяла его жизнь, что он уже не помнил, когда это было иначе. Магический лунный свет. Серебристые тени, скользившие по траве. Потоки лунного света освещали поверхность желтеющих листьев, но нижняя их часть всё равно оставалась чёрной. Серебристое и чёрное. Луна всё делила на две части, как когда-то разделила его жизнь. Он помнил одну из таких ночей. В окно тогда влетела сова, и Люпин отвязал письмо от её лапы. Римус, твоя мама вновь потеряла сознание. Врачи говорят, что она, скорее всего, уже не придёт в себя. Приезжай. Отец так спешил, что не оставил подписи. Это было странное чувство. Он тогда подумал, что так часто прикрывался её болезнью - которая в самом деле существовала и мучила её тело - что эта болезнь перестала быть чем-то реальным. В следующую секунду он уже сорвался с места и бросился бежать. - Куда? - крикнул ему владелец гостиницы, но он уже был на улице и трансгрессировал. - Кажется, я только что потерял работу, - неловко пробормотал он, потому что не знал, что сказать. Отец кивнул, давая понять, что понимает его чувства. Отец не состоял в Ордене и не знал, насколько важно было это задание. Они просидели с двух сторон от её кровати всю ночь, не перемолвившись больше ни словом. Мать - он смотрел на её похудевшее лицо и жёлтые тени под глазами. Выцветшие ресницы подрагивали, когда она начинала беспокойно шевелиться и хрипеть, но веки не поднимались. Должно быть, отяжелили и были точно свинцовые. Только однажды она заметалась особенно сильно, и он в последний раз увидел блеск карих глаз. Римус судорожно сжал иссохшуюся руку, ставшую маленькой и жалкой. Если эта женщина - его мать - страдала, он с охотой бы взял все страдания на себя. Он сидел бы, перенимая их через прикосновение до самого последнего мига. До самого последнего вздоха. Но уже вчера чернота неба была развеяна жёлтым светом чуть неровного круга луны. Луна рождалась и полнела, и миг её расцвета был близок. Он хотел бы остаться, но должен был уйти. Мать могла умереть без него. И было бы ужасно молить время пощадить её и тем самым продлить возможное мучение. Ещё страшнее было бы просить миг смерти приблизиться. Пока тело - уже утратившее рассудок и связь с реальностью - ещё хранило тепло, оно было его матерью. Мать была олицетворением дома, она дала ему жизнь. Отец в них двоих - в нём и в матери - видел смысл жизни. Римус только и мог, что сидеть подле кровати и считать, считать удары сердца и секунды. И чувствовать, как ненавистная луна вот-вот разделит его жизнь на две половины. Эта закончится. А когда он очнётся, то, возможно, что-то важное останется позади. Три часа ночи. Четыре. Десять утра. Полдень. Три часа. Пять. Отец поднял голову. Римусу было стыдно, что его глаза уже краснеют, а губы кривятся оттого, что зубы становятся острее. Не таким следует быть у сыну у постели матери. - Сынок, Римус, - начал отец, - Тебе следует... В окно застучала сова. Он сразу заметил, что к её лапе привязана посылка. Дружище, - прочитал он, распечатав записку, - прости, мы никак не можем быть рядом. Но у нас есть кое-что получше. Это зелье поможет тебе сохранить рассудок. Лили говорит, что, выпив его, ты даже без нас сможешь помнить себя. Держись, друг. Встретимся, как только сможем. Бродяга, Хвост, Сохатый и Лили. Римус протянул письмо отцу. - Если это правда, - сказал тот, пробежав его взглядом, - то нет способа отдать долг твоим друзьям. Той ночью серый волк опустил голову на больничную койку и, тревожно шевеля ушами, смотрел перед собой. Когда часовая стрелка приблизилась к рассветным часам, волк поднял голову и горестно, отчаянно завыл. Как веками выли псы у домов умерших. Отец, не глядя, протянул руку и потрепал его по голове. Римус знал, какой неоплатный долг лежит на нём. Хотел бы он сделать что-то, чтобы стать достойным своих друзей. Тринадцать лет спустя Римус-волк смотрел в окно Визжащей Хижины. Он не мог постоянно заботиться о мальчике, он не Джеймс, и даже не Сириус. Но он мог помочь ему - справиться со страхами, справиться с собой. Он мог объяснить ему, что профессор Снейп хотя и пренеприятнейший человек, но не чистое зло. Хотя вот это, наверное, безуспешно. Когда-нибудь он сможет рассказать ему, что его родители сделали для него. Луна сияла за окном. Полная и беспристрастная. Вечная, неумолимая и зловеще прекрасная. И всё в подвластном ей мире жадно пило её свет, полный тревоги, сомнений и воспоминаний. Воспоминаний, которые никто не сможет у него отнять.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.