Часть 1
14 октября 2018 г. в 17:53
Золотые лучи рассвета проникают в комнату, развеивая её полумрак. Они пробивались между широко развернутых полос жалюзи, которые не везде даже были закрыты. Раньше было совсем не до этого, а сейчас было уже поздно что-то менять.
Да и желания не было, это золотое освещение придавало особый уют их тишине.
Шон доверчиво жмется к чужой груди, когда Нил обнимает его.
Объятия, которым вторит Мерфи, как бы нерешительно он это не делал, не выглядят сейчас неправильно или странно. Они не кажутся простым актом поддержки из вежливости. Они будто живые, постоянно меняющиеся, но при этом остающиеся статичной, спокойной фигурой. Никто почти не удивляется.
Это был тяжелый день. Тяжелая ночь. Последнее время им редко выпадало работать сутки напролёт с таким количеством тяжелых пациентов. Все они устали.
Но все понимали, насколько сложно было этим двоим. Гениальный интерн и единственный «настоящий» хирург в их команде. Но оба они были как последние оплоты спокойствия и порядка.
И сейчас, когда оба стояли почти что посреди комнаты, их будто увидели впервые за эти сутки.
Перед всеми стояли будто другие люди. Уставшие, настоящие люди. Совсем не вяжущиеся с теми образами, которые видели окружающие всё это время, но тем не менее, всё так же излучающие спокойствие и некую незримую, ненавязчивую поддержку самим своим видом.
Возможно, задумайся кто об этом чуть больше, он мог бы провести параллель с одним из всех этих романтических фильмов, где герои так же стоят в объятиях друг друга, под лучами рассветного солнца и всё обязательно заканчивается поцелуем.
Вот только поцелуем ничего не закончилось. Да и вообще не собиралось заканчиваться.
Несмотря на то, что критических пациентов не осталось, было ещё множество тех, за кем требовались уход и надзор.
Как сказал сам Мелендез совсем недавно: «Вы молодцы. Но это был наш личный выбор остаться на ночь. Небольшой перерыв и снова за работу.» Как будто этот выбор у них в реальности был…
Молчание в комнате было таким же живым, как и их объятия. Она будто играла множеством переливистых ручьёв мыслей и переживаний, но при этом оставалась беззвучной. И каждый мог услышать в ней мысли другого, не потеряв при этом своих.
«Ты большой молодец сегодня.» - тихий голос уставшего человека, который, тем не менее, преисполнен нежности. Эти слова почти не слышны среди шума их общих мыслей.
«Да. Ты тоже.» - голос, как и вся фигура его владельца не выражают ничего. Но его руки будто успокаивающе ложатся на чужие плечи.
И слова кажутся до глупости лишними. Кажется, они им не нужны были с самого начала. Будто сам факт их произнесения был случайной неожиданностью, скрывающей что-то более важное, что никто из них не говорит. Но этого и не нужно. Они всё прекрасно знают. Они слышат это в окружающей их тишине, в её звонких переливах.