Поменяться местами

      Серенити       Должно быть, я просто медленно начинаю сходить с ума.       Несмотря на все мои ожидания, от приготовленного мамой завтрака пахло так же аппетитно, как и много лет назад, когда мы ещё жили под одной крышей. Знакомый, давно забытый аромат возвращал меня в далёкие 90-е двадцатого столетия, когда каждый такой утренний сбор за столом вместе с родителями и младшим братом был не более, чем ежедневным событием. Я не помню, когда состоялся последний семейный завтрак — возможно, это произошло незадолго до нашей с Мамору свадьбы, — но с тех пор прошло достаточно времени, чтобы сейчас я чувствовала себя как минимум неловко.       Вначале я думала, что мне вообще не стоит садиться за стол: каким бы реальным не казалось происходящее вокруг, вряд ли оно таковым являлось. Но когда я нерешительно остановилась на лестнице, окидывая всю семью взглядом, папа отвлёкся от газеты и посмотрел на меня.       — А вот и наша соня! Усаги, скорее присоединяйся к нам. Мама испекла на завтрак твои любимые блинчики.       Будто ничего не произошло. Будто мне снова семнадцать лет.       Будто они думают, что я так легко попаду в их ловушку.       — Ну, и чего застыла, зайчиха? Завтракать будешь или как?       Я спустилась вниз и села за стол, хотя бы из соображения не вызывать преждевременных подозрений, а вовсе не потому, что меня позвал Шинго, снова превратившийся в несносного подростка.       Пока мама заканчивала с блинами, не происходило ничего. Царило молчание, лишь папа изредка переворачивал страницы газеты. Шинго и вовсе был увлечён игрой в телефоне, и только я чувствовала себя не в своей тарелке, стараясь сохранять спокойствие и не оглядываться назад, проверяя, не подмешивает ли мама чего-нибудь в мою порцию. А ещё в углу противно тикали часы. На самом деле, раньше мне всегда казалось, что они создают уют в доме, но сейчас этот звук, нарушающий и без того неловкое молчание, делал его ещё более смущающим. И уют — последнее, что я могла чувствовать в этот момент.       С каждой секундой оставаться спокойной стоило всё больших усилий.       Как бы ни старалась, но я уже предвкушала, что как только еда окажется передо мной, мне и делать ничего не придётся — так уж вышло, что один лишь приятный запах не значил ничего: один только мой внешний вид, не нуждающийся более ни в какой наигранности, и любой откажется от идеи запихнуть в меня хотя бы кусочек несчастного блина. Маму это, конечно, насторожит и обеспокоит, но если меня действительно пытаются заманить в ловушку, им придётся найти более действенный способ.       Я уже приготовилась к собственному отвращению и непониманию со стороны родных — и это как минимум, ведь ожидать стоило и явного недовольства, если не прямого нападения. Но когда мама поставила тарелку напротив меня, я с удивлением обнаружила, что никакого желания выскочить из-за стола так и не возникло. И это, признаться, было странно — куда как более всего остального.       — Дорогая, что-то не так?       Я замерла, на весу удерживая свою и папину тарелки, поскольку собиралась поменять их местами. Просто так, на всякий случай. Увлечённые своим, мужчины даже не заметили бы моей маленькой авантюры, если бы я уследила за моментом, когда мама повернулась в нашу сторону. И сейчас все с сомнением смотрели на меня, будто я действительно совершила что-то плохое.       — Всё в порядке, — я старалась сделать как можно более невинный вид. — Просто у папы порция меньше моей, а ему ведь ещё весь день работать.       Папа действительно сидел в своём рабочем костюме, так что я надеялась, что не прогадала. А ещё радовалась, что не решилась менять порцию Шинго, ведь если предположить, что он действительно был настоящим…       Несмотря на то что, казалось, вполне логично ответила на недоумевающие взгляды, вопрос, повисший в воздухе, так никуда и не делся.       Я начинала нервничать. В голосе мамы не было раздражения, а в глазах папы — злобы. И, честное слово, мне было бы проще, если бы всё было наоборот — я хотя бы знала, как примерно должна спасаться из такой ситуации. А сейчас…       Сейчас я только чувствовала невероятную неловкость и почти оглушительное во вновь воцарившемся молчании урчание живота.       — С ней точно что-то не в порядке, — сказала мама.       — Спит и бредит, — сделал вывод Шинго, позабывший про свою игру, а я подумала, что отдала бы многое, лишь бы вся эта ситуация обернулась очередным несуразным сном.       Но я не спала — уже проверяла.       — Да, думаю, я и вправду не выспалась, — я честно пыталась разбавить возникшую неловкость.       И у меня получилось, поскольку оба родителя тут же смягчились, а мама ещё и покачала головой.       — Только этого и стоило ожидать от моей дочери: каникулы только начались, а она почти каждый день спит до обеда и умудряется жаловаться, что этого времени ей не хватает.       Признаться, это было на меня похоже: обязанности королевы выматывали сильнее, чем ночные подготовки к контрольным, когда мне было семнадцать. И для всех членов семьи эта версия прозвучала вполне убедительно. Только я никак не могла взять в толк, при чём здесь были какие-то там каникулы…       Я осторожно наблюдала, как папа, вновь вернувшись к своей газете, приступил к завтраку. Он был совершенно равнодушен к тому, что ел из моей тарелки и, возможно, в еду действительно не было ничего подмешано. Меня это успокоило и даже обрадовало, ведь аппетитный запах и внутреннее опустошение никуда не делись, а у меня впервые за последнее время была возможность позавтракать с удовольствием.       Но когда я почти подпрыгнула на месте, меня не особо беспокоили ни реакция родителей, ни чувство собственного голода. Я просто выскочила из-за стола под встревоженные вскрики мамы и, перешагивая через две ступени, понеслась в свою комнату — в ней, напротив моей кровати, стояло отличное зеркало.       И всё-таки не зря на противоположной стене кухни в родительском доме когда-то висел календарь.

***

      Когда я проснулась этим утром, чувства у меня были смешанные. Не сложно было догадаться где я, так что вариантов было предостаточно: первым делом я, конечно же, проверила, насколько всё было реально. Когда почувствовала боль в руке, поняла — почти на все сто.       Было подозрительно тихо и тревожно: я была совершенно одна и даже не надеялась обнаружить поблизости Эндимиона, а оставшиеся догадки, что роились в моей голове, были одна не лучше другой. Меня хватило ровно на то, чтобы свесить с кровати ноги — а дальше было страшно. Я ожидаемо не чувствовала в себе прежней силы и понимала, что не смогу защититься. И помощи тоже ожидать не приходилось. Одна я, оказавшаяся в очевидно проигрышном положении, и невесть кто, скрывающийся за дверью моей старой комнаты.       Когда та распахнулась, я даже не закричала, потому что от страха в горле всё пересохло.       — Так ты уже проснулась, Усаги? Тогда спускайся, уже довольно поздно.       Мама улыбнулась и вышла обратно в коридор, даже не дождавшись ответа. Даже не обратив внимание на эмоции на моём лице — а возможно, сделав вид, что не обратила. Она говорила так спокойно, так буднично, что я почти усомнилась в том, что она была ненастоящей. Но я чувствовала, что это обман. А ловушка меня ждёт там, внизу.       Я напряжённо вслушивалась, как «мама» спускается по лестнице.       Моя уверенность начала раскачиваться из стороны в сторону, когда я сама спускалась вниз, когда в ожидании сидела за обеденным столом и не ощущала опасности, которую уже ярко нарисовала у себя в воображении. Я очень легко смогла уговорить себя отбросить подозрения и насладиться едой, какую всегда с обожанием ела в детстве.       Окончательно уверенность разбил всего лишь маленький календарь, ведь я случайно подняла взгляд на стену напротив.       Теперь в зеркале я пыталась разглядеть те отличия, о которых и думать не стала половину часа назад. Потерявшие в длине волосы, уменьшившийся рост и отсутствие полумесяца на лбу вполне бы могли быть признаками моей паранойи. Как и дата, совпавшая с годом моего семнадцатилетия в далёком двадцатом столетии — игрой воображения. Но чем дольше я думала об этом, тем больше верила своей же теории. Вот только… только я не могла утверждать до конца.       Всё решил один снимок. Одна фотография на прикроватной тумбе, а после — ещё с десяток других, ведь то, что я видела, замыслом врага быть не могло — и моим воображением тоже нет. Вопреки всему, я помнила Чибиусу лишь как свою дочь. А семейная фотография, на которой был запечатлён незнакомый мне сюжет, никак не отдавалась в воспоминаниях.       Я точно попала в прошлое.       Но как?       От волнения мне показалось, что у меня вот-вот закружится голова. Я вцепилась в своё отражение ещё яростнее — искала уже то, в чём не было никакого смысла. Поднесла руку к горлу, надавила немного, чтобы понять, насколько плохо мне было теперь и… ничего.       Как и за завтраком — ничего.       Спустя пару секунд я была точно уверена в одном: я была не в своём теле, не в том, что, возможно, осталось в далёком будущем. И теперь я не просто знала это — я чувствовала. И меня начинала бить мелкая дрожь.       — Усаги?       В комнату заглянула мама. Она нерешительно просунула голову в небольшую щель приоткрытой двери и огляделась. Вид у неё был обеспокоенный.       По крайней мере, я была уверена в том, что это она.       Я одёрнула себя, спешно опуская руки, одна из которых тянулась к спальной футболке, чтобы задрать ту вверх. Должно быть, я и без того сильно перепугала маму, и увидев меня, разглядывающую себя как не от мира сего, она бы ударилась в настоящую истерику. Я улыбнулась — постаралась как можно более невинно — и повернулась в её сторону.       — У тебя всё порядке? Ты так неожиданно убежала, и я подумала…       Ничего у меня не в порядке. Я оказалась вдали от дома в самый неподходящий момент, совершенно одна.       — Конечно, мам, всё хорошо. — Мне вдруг стало страшно неловко. — Просто я вспомнила кое о чём и мне срочно надо было это проверить.       Благо, врать особо мне не приходилось.       Под её подозрительным взглядом я была готова позабыть, что многие годы управляла целой планетой. Сейчас я чувствовала себя провинившейся дочерью и молилась, чтобы моя маленькая ложь звучала убедительно. Но мама вдруг улыбнулась и понимающе покачала головой. Она наконец зашла в комнату полностью и выпрямилась, теперь уже смотря на меня хитрым и довольным взглядом. Я поймала себя на мысли, что беспокойство, причины которого, по крайней мере, мне были известны, нравилось мне больше.       Потом подумала, что мне нужно как можно быстрее придумать способ как найти Плутон.       — А то я думала, почему ты так подскочила, — она усмехнулась. —  И почему мне иногда кажется, что обо всех твоих встречах я помню лучше тебя самой?       — Встречах? — Я вдруг поняла, что мне есть за что зацепиться.       — И ладно просто встречах, — продолжила мама. — Но если ты и о своих свиданиях с Мамору забываешь…       Это было то, что нужно!       — Ну вот видишь, вспомнила же. — Теперь нужно было как можно быстрее выпроводить маму. — Тогда я пойду. Не хочу заставлять его ждать. И прости, что так получилось.       Я старалась быть терпелива — уж этому-то я научилась, — но всё равно мне казалось, что в голосе слышалось нахлынувшее возбуждение.       Мама, однако, восприняла всё по-своему и, понимающе покачав головой, усмехнулась, после чего всё же оставила меня одну.       Оделась и собралась я, пожалуй, в крайне редкие рекордные десять минут.       Да, я совершенно не имела понятия, где мне искать воина времени и как возвращать всё обратно. Но если мне кто-то и мог помочь, то только Мамору. Я могла доверить ему свою тайну и быть уверена, что больше об этом не узнает никто — и будущее как можно дольше останется неизвестным для всех.       Я почти бегом выскочила на улицу, переполненная надеждой, пока не особо представляя, в какую сторону мне надо идти.

***

      Эндимион       Пробуждение было не из приятных. Я понял, что что-то было не так ещё до того, как открыл глаза. Привычные ощущения изменились, свет вдруг слепил глаза с совершенно другой стороны, а рука не нашла Серенити. Вначале, когда я резко сел на постели, голова закружилась так сильно, что я почти рухнул обратно, а когда разлепил глаза, минут пять соображал, где нахожусь.       Мне понадобилось ещё десять, чтобы правильно оценить обстановку.       Я пришёл к выводу, что никакой нормальный не стал бы копать настолько далеко в прошлое, доставая из моих воспоминаний пусть и определённо важный, но достаточно короткий по сравнению с остальным тысячелетием отрезок жизни — и уж точно не стал бы проецировать его персонально для меня. Я был почти уверен, что даже дворец не был защищён так хорошо, как моё сознание, подкидывающее последний оставшийся вариант.       Я подумал, что мне нужно было освежиться, чтобы хоть немного упорядочить мысли и ещё раз всё обдумать. Но даже когда буквально морозил своё лицо холодной водой, ничего не менялось: в прошлом, значит в прошлом.       Другой вопрос, как я здесь оказался. Никаких подсказок, ни единого намёка на то, что послужило поводом для перемещения. И где была версия меня из этого времени, если я проснулся в своей старой квартире в постели, на которой наверняка засыпал вчера я из прошлого? Вопросов становилось больше, а ответов, увы, не прибавлялось.       Я имел смелость надеяться, что Плутон — одна единственная, охраняющая временное пространство, и то, что происходило со мной — не очередной хитрый план по устранению со стороны врага. То временное перемирие, что мы заключили до подписания официального договора, я был убеждён, мало что значило: если абисадорцы имели доступ к возможности перемещения во времени, то проснулся я в двадцатом столетии наверняка по их милости. Да и я ли один?       Я так яростно просовывал ноги в джинсы, параллельно думая о том, где мне искать Плутон, что чуть не грохнулся на пол. Потом уцепился за комод, чтобы сохранить равновесие, и встретился взглядом с Усаги, которая улыбалась мне с фотографии.       Всё придумалось как-то само собой: если о месте нахождения воина времени я не имел никакого понятия, то вот с Усаги всё было гораздо проще. Пока я искал, в каком месте обычно оставлял ключи, параллельно прикидывал, с чего стоит начать в первую очередь: дом, школа или «Корона». Я глянул на часы и решил, что рассматривать стоит только два последних варианта.       Наверное, было мне очень паршиво — на часах почти два, а проснулся я меньше получаса назад.       Я думал, что раз обычно Усаги почти всегда заходила в игровой центр после уроков, мне стоило подождать её там. Я рисковал просто не успеть поймать её у ворот школы, да и, признаться, её учебное расписание напрочь стёрлось из моей головы — оно и не удивительно.       А ещё я вдруг понял, что из-за своей спешки не удосужился даже взглянуть, какой сейчас год.       А что, если мы с Усаги познакомились не так давно?       Вначале я постеснялся кидаться на прохожих с подобными расспросами, однако когда подумал о том, что именно оставил в будущем, осознал, что реакция незнакомцев не волновала совершенно.       Первые двое посмотрели как на идиота, третий даже ответил. Я выдохнул, потому что действительно мог рассказать Усаги о случившемся — наверняка после прошлого путешествия в будущее и даже битвы с Галаксией в свои семнадцать она будет не сильно удивлена. И даже вспомнит, где искать Плутон.       Я немного успокоился, однако когда отошёл от своего старого дома ещё на какое-то расстояние, нарисовалась иная проблема — я неожиданно понял, что понятия не имел, где нахожусь. Это было странное и необычное чувство, но в свою защиту я мог отметить, что Токио значительно изменился с этих пор.       И вдруг снова подумав о будущем, я в красках представил себе, как без меня там действительно рушится целая планета. Возможно, даже не одна. Как лорды и воины пытаются бороться с натиском врага и у них даже получается сдерживать его какое-то время. Но гибнут люди, много людей — то, чего мы все так старательно пытались избежать. И как Серенити мечется, понимая, что в этот раз совершенно бессильна. Потому что серебряный кристалл хранит в себе слишком много силы, а она не может рисковать своей жизнью. Она должна защитить малышку.       Чибиуса…       Я упрямо продолжил шагать вперёд и пытался хоть немного расшатать свою память. Это было так много лет назад… Кто же знал, что судьба всего мира будет зависеть от того, помню ли я, где Мотоки когда-то варил для меня кофе, а все школьники оставляли свои деньги в игровых автоматах. Я чуть не засмеялся, ведь это… это и вправду было нелепо. И куда смешнее, если бы я уже пришёл туда.       Я ещё раз остановился и огляделся вокруг. Какие-то дома мне показались даже знакомыми. Мне нужно всего немного: что-то ещё, что помогло бы сообразить, где я. И как назло, почти ни одного пешехода поблизости.       Я поднял голову, чтобы разглядеть несколько вывесок вдоль улицы магазинов. Если бы среди них оказалась нужная мне, конечно, было бы проще.       И я ожидал многого: что увижу что-то важное на одной из этих табличек и в моей голове что-то щёлкнет, или что кто-то из старых знакомых окликнет меня и подскажет дорогу. Или я просто развернусь в обратную сторону и пойму, что «Корона» всё это время была за моей спиной. Но чего уж я точно никак не ожидал, так это того, что ориентиром мне послужит мятый комок бумаги, как снег посреди лета, и спикирует аккурат на меня. Да, да — прямо мне на голову.