Рождественское чудо

Альфард ненавидел Рождество всей душой еще с детства. Отец встречал его на корпоративе в министерстве, а мать была настолько погружена в себя, что не помнила, какое было число, даже если Альфард говорил ей об этом несколько раз. Они с Вальбургой украшали елку сами с помощью Кричера, который развешивал игрушки так, как они просили, и ели малиновый пирог вдвоем, сидя около камина. Сестра хмурилась, а Альфард старался развеселить и себя, и ее. Иногда ему это даже удавалось. Когда ему было семь, отец взял их с собой на Рождество к Малфоям. Там было весело, елка горела фонариками, подавали утку в меду и морковные пироги. Абраксас Малфой как раз был их ровесником; они с Вальбургой стали лучшими друзьями, и Малфой забрал у него и сестру, и наивную любовь к праздникам. С тех пор Альфард возненавидел Рождество. — Кажется, у нас закончилось вино, — Сигнус разочарованно вздохнул, показывая пустую бутылку. Альфард обрадовался этому, как никогда. — Я принесу, — сказал он, тут же вставая из-за стола и делая вид, что не слышит возражений отца о том, что это могут сделать домовики. Было слишком невыносимо, чтобы он не воспользовался таким желанным, пусть и глупым поводом улизнуть хоть ненадолго. Вальбурга курила в винном погребе, прислонившись к одной из полок, в руке у нее была зажата наполовину опустошенная бутылка коньяка. Альфард поморщился от сигаретного дыма, щипавшего глаза. — Войди и закрой дверь, — сказала сестра, стряхнула пепел с сигареты и лениво уничтожила его эванеско. — Под каким предлогом улизнул ты? Альфард опустился на ступени лестницы и вытянул ноги. — На самом деле, я ненадолго — за вином. — Служишь домовым эльфом? — хохотнула она, но внезапно подошла и села рядом. После ужина, с которого она ушла под предлогом головной боли, она так и не переоделась, оставшись все в той же малиновой мантии. — На, держи, — Вальбурга всунула в его пальцы бутылку коньяка и кивком головы приказала пить. Альфард выпил под ее насмешливое хмыканье. — Не знаю, как ты выдержал так долго. Мне захотелось сбежать еще после первого тоста — Я и приходить не хотел, — ответил он, вновь прикладываясь к бутылке. Коньяк сводил скулы, но становилось несколько легче и менее тоскливо. Вальбурга усмехнулась и всунула в рот новую сигарету. Альфард не знал, что она курила. — Не люблю семейные праздники, — сказала она. — Непривычно, знаешь ли. В детстве было лучше. Ты, я, Кричер, какао, вишневый пирог. — Малиновый, — исправил Альфард; это казалось ему важным, и он даже почувствовал укол обиды за то, что она забыла это. Вальбурга кивнула. — Да, малиновый. А сейчас я бы лучше провела Рождество с бутылкой коньяка в каком-нибудь казино и проиграла половину отцовского состояния. — Звучит как отличный план, — одобрил Альфард. Она слабо улыбнулась и отобрала у него бутылку. Сигарета в ее губах догорала, и, сделав последнюю затяжку, Вальбурга бросила ее себе под ноги, выпуская дым изо рта, и затушила каблуком, а затем сделала большой уверенный глоток коньяка. — Не присоединишься ко мне? — спросила она, повернувшись к Альфарду, и сощурилась, ожидая его ответа. Он передернул плечами. — Почему бы и нет? Это было в любом случае лучше перспективы возвращения в столовую к Сигнусу, отцу и Розье. Вальбурга улыбнулась и через мгновение, схватив его за руку, трансгрессировала.

***

Сестра пила слишком много, и Альфард даже не заметил, как она влила в него несколько бокалов шампанского, приговаривая, что это верный способ повеселиться и не вспомнить это инфералово Рождество. Альфард и правда вспоминал уже урывками. Ее пальцы цепко держали его руку, когда они играли в бильярд. Вальбурга смеялась ему в плечо, когда в рулетке выпадало не то, на что они поставили, — то есть постоянно. Альфард и сам смеялся, ему нравилась беспечность, с которой они проигрывали деньги. И он пил, чтобы продлить это ощущение легкого счастья, создаваемое алкоголем и веселостью сестры. — Потанцуй со мной, солнце, — шепнула Вальбурга между пятым и шестым бокалами шампанского, и ее рука легла ему на плечо. Дыхание ощущалось слишком близко с щекой; на каблуках Вальбурга была даже немного выше него. Альфард прижал ее к себе за талию, и поймал ее мимолетную улыбку. Они кружились без музыки среди игральных столов, и немногочисленные посетители смотрели на них, как на сумасшедших, потому что это выглядело странно. И Альфарду нравилось, что это выглядело странным. Вальбурга негромко смеялась, когда он резко наклонил ее вниз, и выгнулась в спине. Ее темные кудри едва не коснулись пола. — Знаешь, Ал, милый, такие семейные праздники мне даже нравятся, — сказала она, вновь прижимаясь к нему. — Следующее Рождество мы точно будем встречать вот так. — Сначала протрезвей. Наутро ты точно не захочешь больше пить. Даже по праздникам. — У меня так каждое утро, — она усмехнулась. — Но, как видишь, я еще пью. Мне нужно на улицу — хочу курить. Она закурила, еще когда они не вышли из зала. А когда дверь закрылась, Альфард оказался прижатым к стене под весом ее тела. Ее пальцы сжимали лацканы его мантии, а губы были слишком близко. Вальбурга выдохнула дым ему в рот, а потом улыбнулась. — Омела, Ал. Мы только что прошли веник с омелой. Альфард точно помнил, что сам поцеловал ее после этих слов. — Маленькое рождественское чудо — нам с детства его не хватало, верно? — прошептала Вальбурга, отстранившись, и поманила его за собой к выходу.