***
Долгое время Горди не получал приказов от Люцифера. Он не покидал тронный зал и никого не впускал. Ему было комфортно одному, но кое-какие изменения он всё же произвёл. На обшарпанном столе, с которого давно не убирали пыль, поселилось растение в горшке, которое Горди исправно поливал. На тонких стеблях росли красные овальные бутоны, что никогда не раскрывались. На каждом было по два выреза, так похожих на пустые глазницы. Идеальная компания. Горди представил, каких размеров это растение могло достичь, догадайся он завести его раньше. Коричневое пальто висело на спинке стула, свернутое подкладкой наружу, копьё Люцифера подпирало колонну, а Горделиус, закатив рукава рубашки, сидел за столом. На нём был плотный тёмного цвета фартук, наподобие тех, что Фрэнк и Эдвард — адские палачи — носили как униформу. На столе перед Горди стоял новый вазон, наполненный грунтом. Он собирался пересадить своё растение, когда в зал кто-то вошёл. Дверь оглушительно скрипнула. Стук чьих-то каблуков был настолько громким, что только сейчас Горди осознал, как долго пробыл в тишине. Кто-то остановился у него за спиной. — Так вот чем занимается новый король? — прозвучал знакомый голос. — Я не король, и ты это знаешь, — ответил Горделиус, задумчиво разрыхляя почву. — Рада, что ты это признаёшь. Я пришла с новостью: настоящий король вернулся. Горди нахмурился. Он оставил вазон, снял перчатки и повернулся спиной к столу. Перед ним стояла, скрестив руки на груди, Хейлель. Она была такой, как и в их последнюю встречу, но кое-что изменилось в её взгляде. — Ты ведь говоришь не об Отце. — Проницательно, Горделиус, — кивнула она. Горди вспомнил, как она называла его «другом». Хороший друг спросил бы, что произошло. Хороший друг попытался бы разобраться, проявил бы участие, встал бы на её сторону. Хейлель слегка отклонила голову назад, глядя на острие копья Люцифера, что внезапно остановилось в нескольких сантиметрах от её подбородка. — Кажется, ты сделал свой выбор, Горди, — сказала она. — Я лишён мук выбора, принцесса. Скажу тебе откровенно: ещё недавно я думал, что предам его ради тебя. Но время, проведённое наедине с самим собой, расставило всё на свои места. Я — демон с Его благодатью. Я создан Им для того, чтобы служить Ему. И это не подавляет во мне личность, как ты пыталась донести до меня. Неповиновение Ему — вот, что по-настоящему вредит мне. Не успел Горди договорить, как сильный удар отшвырнул копьё от лица Хейлель. Теперь она стояла с клинком наготове. Золотым клинком архангела, который, впрочем, принадлежал ей самой. — И мне ничего не стоит убить тебя, — сказала она, но голос её едва заметно дрогнул. — Мне противен твой фанатизм. Я думала, мы сможем быть друзьями. Думала… — Что я подчинюсь тебе так же, как твоему отцу, — закончил за неё Горди. Он, не отрывая взгляда, смотрел на Хейлель. Копьё служило ему опорой. Казалось, он не собирался ни нападать, ни защищаться. — Пусть даже и так. Несмотря на направленный клинок, на злость и стиснутые зубы, на глазах Хейлель навернулись слёзы. Горди не выдавал своим видом никаких эмоций. Он ждал следующего шага принцессы, и готов был молниеносно реагировать. Когда Хейлель готова была сделать рывок, её остановил голос. — Не надо, малышка. В зале, спрятав руки в карманы чёрного пальто, стоял Кроули. Он наблюдал за сценкой судя по всему с самого начала. — Но он не уступит, — не оборачиваясь, сказала Хейлель. — Ну и что с того? Трон — это не украшенный стекляшками стул, — спокойно сказал Кроули, затем обратился к Горди. — Дарлингтония, если не ошибаюсь? — он кивнул в сторону растения. — Тебе лучше не злить её. Говорят, иногда они жрут своих хозяев. — Глупости. Она безобидна, — поддержал светскую беседу Горди, однако его рука сильнее сжала рукоять копья. — Ой ли, — задумчиво произнёс Кроули, затем посмотрел на девушку. — Идём, Хейлель. — Ты знаешь, что это неправильно, — донёсся голос Горди, когда Кроули и Хейлель дошли до дверей. — Он убьёт тебя сразу же, как получит власть. — Сказал тот, кто только что сам готов был меня убить, — тихо ответила Хейлель, но Горди прекрасно её услышал. Выждав паузу у дверей, Хейлель и Кроули удалились. Ещё немного постояв в задумчивости, Горди отложил копьё и снова сел за стол. Будто ничего не произошло, он принялся пересаживать своё растение.***
Габриэль потерял счёт времени, глядя на Клару. Они оба напоминали искусно выполненные восковые фигуры, которые не нуждались в дыхании. — Это не похоже на поиски твоей дочери, — не выдержал Гейб. — Клара, ты лежишь вот так уже сутки! С момента их возвращения из кинотеатра Клара лежала на кровати, глядя в потолок. Она понимала, что её проблемы не решатся сами собой, но сил, чтобы встать не находилось. Она была сломлена. Что-то очень важное было беспощадно испорчено внутри и превратило её в бесполезный мешок с костями. Габриэль успел расписать стены их номера енохианскими символами, но теперь жалел, что никто не может их обнаружить. Нападение демонов или ангелов было бы очень кстати. Впрочем, оставалось сомнение, что Клару растормошит хоть что-нибудь. — Если не хочешь ничего делать — не надо, но расскажи хотя бы, что произошло, — не оставлял попыток архангел. — Люцифер, — только и смогла сказать Клара. Она за всё время успела пересчитать пятна на потолке, проследить за сменой теней при закате и рассвете и даже обнаружить какую-то символическую закономерность в движении пылинок в лучах солнца. — Это я и так понял. — Ты говорил мне, что он не такой, как я себе придумала, — вдруг сказала Клара. Она никак не решалась произнести вслух то, что её мучило, но и не говорить она тоже больше не могла. — И вот, в доме у озера он наконец раскрылся. Габриэль напрягся. Он молча слушал, опасаясь, что даже стук за стеной может перебить порыв Клары поделиться с ним. Но после небольшой паузы она продолжила. — Он сказал, что ненавидит меня. Что пытался избавиться с первой минуты… и всё в том же духе, — нарочито безразлично сказала она, хотя на глазах навернулись слёзы. Гейб нахмурился. Он не смотрел на Клару, и даже не слушал, что она говорила. Что-то не клеилось. Совсем не клеилось. — Клара, — вклинился он в её монолог. — Здесь что-то не так. Я знаю, что говорил тебе, но я видел кое-что в ту ночь, когда ты… перерезала себе вены. — Что? — Он испугался, — не веря, что произносит это, сказал Гейб. — Думал, что не успеет спасти тебя. В тот момент я понял, что он меняется. Поэтому устранял Винчестеров, когда они мешались под ногами, и держался в стороне от тебя. — Тебе показалось, — скептически отозвалась Клара. — Очнись, Гейб, мы говорим о Сатане! Ложь — его второе имя. — Уйми свою обиду, Клара, и взгляни на вещи трезво! — рявкнул Габриэль, и Клара от неожиданности подскочила. — Я ручаюсь за своего брата. Он не мог сказать тебе это. После всего… после того, на что он пошёл ради тебя! — Не всё так просто, — сказала Клара. Она была бы напугана вспышкой гнева Габриэля, не будь она способным постоять за себя демоном. Под грозную речь архангела, Клара продолжала лежать на кровати, но пылинки больше не занимали её мыслей. Может он прав? Может это был вовсе не Люцифер? Чтобы это оказалось правдой Клара отдала бы всё. Сев на кровати, она посмотрела на архангела. Он был взъерошен, а на щеках появился румянец. Кажется, она пропустила добрую половину его гневной тирады. — Гейб, я знаю, что тебе далось это нелегко, — начала она. — Но я была там. Это был он. Его сосуд, его благодать и его чёртовы красные глаза. Нет ни малейшего шанса, что это был не он. — И теперь ты вечность проведёшь в этом номере? — Вечность не получится. Рано или поздно стены разрушатся, матрас истлеет… — Проклятье! — Габриэль готов был убить Клару за упрямство. Он схватил свою куртку и направился к выходу. — Иногда вы оба невыносимы. Клара удивлённо посмотрела в его сторону, но дверь успела с грохотом захлопнуться.