Как можно было так вляпаться?

— Какого чёрта погас свет?       Этот вопрос девушка задаёт шёпотом. Облизнув внезапно пересохшие губы, она делает маленький шаг назад. К горлу подкатывает ком. И вот-вот станет трудно дышать. А перед взором испуганных серо-голубых глаз чернота вместо такого нужного сейчас лица. — Намджун?       Ни коим образом нельзя показать, как ей страшно. Но голос выдаёт её, надломившись. А Ким не пытается даже слова сказать, чтобы она смогла хоть немного успокоиться и понять, что не одна здесь. Сердце сильно колотится о грудную клетку. Она прикрывает веки и прислушивается, стараясь уловить хотя бы его дыхание. Но ничего... — Джун? Ты здесь?       В ответ не слышит голоса парня. Паника захлёстывает с неистовой силой. Пространство кружится. Глазом это не уловить, но в голове гул, и равновесие теряется. Альбом выпадает из рук. Девушка пятится. За спиной пустое пространство. Иначе она бы уже упала. Отчаянно замахав руками, пытается остановиться. Но это не так-то просто, когда сознание кружится. Звон не прекращается, а лишь усиливается. Так не может продолжаться.       Настя чеканит шаг и падает. Отдалённо слышит глухой стук. Кажется, это звук падения её тела. Сглатывает ком. Запускает пальцы в волосы и сильно сжимает. Из горла вырывается рык: отчаянный и гневный одновременно. А затем она замолкает. Звон затихает. По телу пробегает озноб. Передёрнувшись, обнимает себя за плечи, подтягивает колени к груди. Вставать бессмысленно. Всё равно потом опять упадёт. Не опять, а снова. То же мне, грамотейка.       От этих мыслей становится смешно до истерики. Нашла время поправлять собственную речь. Сейчас надо думать о другом. Как выбраться из этой темноты? И где Джун? — Ана? Ты меня слышишь?       Голос Намджуна слишком далёк, чтобы понять, откуда он звучит. Настя пытается сесть. Сначала ноги. Медленно выпрямляет. Затем переворачивается на спину. — Ана?       Замирает. Кажется, сзади. Ноги сгибает в коленях и ставит ступни на пол. Напрягшись, поднимает корпус. Оказавшись в сидячем положении, опираясь ладонями, старается встать. Переносит вес на пальцы рук и ног, поднимается.       Слабо выдыхает и прислушивается. Почему он больше не зовёт? — в отчаянии думает она.       Прекратившаяся было паника снова просыпается. Она пытается сосредоточиться на звуках. Но ничего... Намджун.       Стоило темноте окутать нас с ног до головы, как я кое-что понял. Это охранник. Подумал, что никого здесь нет, выключил свет. А дверь тоже запер? Или ключ мисс Юн всё-таки оставила? Нужно проверить. И начну я с двери.       Пару шагов вбок, чтобы не задеть Ану. Несколько вперёд и снова вбок, обратно. Ногой нащупываю порог и переступаю его. Дверь, ведущая на выход из зала, слева. Быстрым шагом иду в выбранном направлении. Знаю, что она как раз должна сейчас быть напротив меня. Руки выставляю вперёд, чтобы ими встретить препятствие.       Ладони упираются в гладкую поверхность. Стену. Скорее всего, пока шёл, траектория сместилась вправо. Значит, нужно подвинуться влево. Руки находят дверную ручку. Дёргаю. Заперто. Что ж, будем искать ключ. Придётся вернуться. Это будет проще, чем дорога сюда. Слышу глухой стук на половине пути и останавливаюсь.       Не могу понять, откуда идёт звук? Кажется, Ана больше не в тренерской. Тогда где? — Ана? Ты меня слышишь?       Прислушиваюсь. Впереди звучит отчаянный и гневный рык. Волна беспокойства и страха за эту девушку грозит сбить меня с ног. — Ана?       Снова останавливаюсь, чтобы услышать и понять, где она находится. Впереди, это точно. Потому что я слышу какие-то звуки, довольно близко. В нескольких шагах. Но не прямо передо мной, а где-то слева. — Ана.       Мой голос лишён эмоций, и это сейчас как нельзя кстати. Никаких эмоций. Нужно сосредоточиться на ней. — Джун.       Отлично! Несколько маленьких шагов влево и три больших вперёд. Вытянутая рука запутывается в волосах. — Нашёл. — Улыбка облегчения появляется на губах. — Ты в порядке? — Не знаю... Настя.       Я растеряна. Намджун здесь, рядом. Но я не чувствую себя в безопасности. Особенно, когда он так хладнокровен. Его слова никак не ободряют. Его тон вгоняет в ещё большую тоску. Такое чувство, будто он спросил из чистой формальности. А мне сейчас так нужна поддержка!       Всхлипнув, протягиваю к нему руки и обнимаю за талию. Ощущаю, как он прижимает меня к себе. И тут я не выдерживаю. Слёзы текут по щёкам, рыдания рвутся наружу. Истерика с новой силой набирает свою мощь, и я не могу успокоиться. Весь страх, что скопился во мне с момента погружения во тьму. Я вновь боюсь. Так сильно, как никогда до этого.       Ненавижу. Ненавижу себя! Как я могла разрыдаться при нём? Как могла разрушить репутацию сильной девушки, которая ничего не страшится? Почему именно он стал свидетелем моей слабости? Но что более важно, мне стало легче. Намджун.       Начавшаяся внезапно истерика прекращается. Хрупкое тело всё сотрясается в беззвучных рыданиях, перемежаясь всхлипами. Что же так испугало мою малышку? Неужели темнота? Верно. Вспомнить хотя бы тот вечер, в грозу. Мы были в холле общежития, когда погас свет. Тогда ей удалось скрыть страх. Так почему же сейчас не получилось? — Всё в порядке. Я рядом...       Похоже, ей стало легче. По крайней мере, больше не дрожит. Удивительно, как подобная ситуация может сблизить. Ещё утром я злился на неё из-за Тэмина, а сейчас хочу защитить от всего, оградить от её страха. — Ана, ты в порядке?       Молчит. А мне так нужно знать, что она чувствует. Ну же, малышка, ответь. Я же беспокоюсь. — Не уверена. — Тихо произносит она. — Мне так страшно.       Её ответ заставляет лишь сильнее прижать к себе, дать почувствовать поддержку. Как же долго я этого ждал: её доверия. — Со мной ты можешь не бояться.       Слышу тяжёлый вздох. Чувствую, как она отстраняется. А затем её руки. Сначала на груди, затем на шее. Мурашки вновь бегут по телу, парализуя. На этом она не останавливается. Её пальчики очерчивают контур моих губ. — Почему всегда, когда мы наедине, гаснет свет? — в её голос вернулась усмешка. — Похоже, это знак. — Произношу я. — Какой?       И что я должен ответить? Для меня это не просто знак — судьба. Вот только поймёт ли она? А, самое главное, примет? Потому что я уже не знаю, как признаться ей. Может, сейчас самое время? Но готова ли она услышать? Или это всё мои сомнения? И это я не готов сказать? — Намджун?       Снова тревога. Что на самом деле заставляет её бояться? — Ты говорить разучился? — а в голосе ни намёка на шутку или подколку. — И вообще, почему здесь темно? — Охранник выключил свет и запер дверь. — Запер? — теперь это самая настоящая паника. — Мы здесь на всю ночь? — К сожалению, да.       Ана убирает руки с моего лица. Слышу, каким тяжёлым стало её дыхание. — Идём. В тренерской есть диванчик. Это лучше, чем пол. — Я не сойду с этого места. — Твёрдо говорит она. — Ни за что. Ни за какие коврижки. — Ана, я не понял последнего предложения. — Мой голос звучит с раздражением. Как и всегда, когда я слышу русские фразы в её исполнении. — Остальное ты понял. — Почти зло произносит она. — Я просто не могу. — Можешь. — Убеждённо говорю я. — Просто доверься.       Я отпускаю её талию. Наугад беру за руку, сплетая пальцы. Настя.       Вот так просто. Довериться. Для него это просто. А вот для меня нет. Я, конечно, уже с таким сталкивалась. С доверием. И семья не в счёт. У меня была подруга. Вот только дружбы не получилось. Но Джун... Это другое. Тут хочется довериться безоговорочно. — Ана? Теперь ты потеряла дар речи? — насмешливо говорит он, так и не отпустив руки.       Мне по-прежнему страшно. Вокруг тьма кромешная, но наши сплетённые пальцы напоминают о том, что я не одна. Это не подсобка, где меня заперли. Да, мы под замком. Ключевое слово — мы. Может, у меня получится довериться. — Ладно, веди к своему диванчику.       Намджун крепче сжимает руку и тянет меня влево. Я, споткнувшись, едва не падаю. Но Джун каким-то непостижимым образом придерживает меня за талию, не позволяя упасть. Мы останавливаемся. — Ты в темноте видишь? — с нервным смешком спрашиваю я. Щёки неудержимо горят. Он умудряется вгонять меня в краску даже в такой момент. — Нет. Но я предположил, что такое может случиться.       В этот раз он отвечает серьёзно. Затем отпускает мою талию. Мы продолжаем идти. Так странно. Страх отступил. Лёгкая паника присутствует, но не более. Джун так уверенно ведёт меня. Я даже не пытаюсь понять куда и сколько мы будем двигаться. Спотыкаюсь. Только теперь не на ровном месте. А об порог, кажется. Похоже, мы только что вошли в тренерскую.       Намджун останавливается. Я наталкиваюсь на него. — Мы пришли?       Вместо ответа он тянет меня на себя, и я падаю на что-то мягкое. — Ты сколько весишь? — Зачем тебе знать мой вес?       И тут я осознаю, что упала на него. Лицо горит. Айщ! Рука нашаривает обивку дивана, и я отползаю влево, тем самым спасая себя от ещё большего смущения. — Так сколько? — Не скажу! — истерически восклицаю я, вновь найдя его руку. Так спокойнее. — Это такой большой секрет? — ехидно спрашивает он. — Нет. — Подминаю ноги под себя, при этом теряю равновесие и наваливаюсь на него.       Быстро отстраняюсь. Что ж так жарко то, а? Кажется, каждая клеточка моего тела горит. И я абсолютно не знаю, что с этим делать? Интересно, он также мучается? Или это только я страдаю от перепадов температур? Ещё в зале чувствовала холод, а сейчас жар. Да такой, что впору вернуться назад и охладиться.       Молчание тяготит. Заснуть я точно не смогу. Во-первых, сидя спать не сподручно. А во-вторых, не хочу повторения ночи на горнолыжном курорте. Йа, я думала жарче стать не может. Но, оказывается, ещё как может. Это от Джуна такой жар? Выпускаю его ладонь. Дышу глубоко и размеренно. Похоже, полегчало. Тело остывает. Но необъяснимая тревога разливается в душе. Умом понимаю, он здесь, никуда не уйдёт. Да и зачем? Но вот сердце зачем-то бунтует. Требует лично удостовериться, что так и есть. И я вновь беру его за руку. Сплетаю пальцы. Да, так будет надёжнее. А то я совсем изведу себя. — Ты определиться не можешь? — со смешком спрашивает Намджун.       Я вспыхиваю. Он совсем ничего не понимает? Если я отпущу его руку, буду бояться. Но ещё мне кажется, что стоит отпустить. Потому что его и так раздутое самомнение примет совсем немыслимые размеры. Так что да, я ещё не определилась! — Иди к чёрту, Джун! Я пытаюсь справиться с паникой.       Не думала, что признаюсь. Но так легче. Осознать, рядом кто-то, кто может поддержать. Пусть даже этот кто-то — Джун. Нет, не так. Я рада, что этот кто-то — Джун. — Извини. — Слышится тихое в ответ. — Просто не привычно, что ты можешь быть уязвимой. — Это не так! — восклицаю я. Впрочем, не слишком уверенно. — Только попробуй кому-нибудь сказать. — Не скажу.       От этих слов становится спокойней. В какой же всё-таки патовой ситуации мы оказались. У меня даже мобильника нет, чтобы сестре позвонить. И как же я раньше об этом не подумала? — Намджун, у тебя есть телефон? — Сейчас нет. — Откликается он. — Я тоже об этом думал. Родители будут волноваться. — Да, будь у нас телефон, мы, возможно, смогли выйти отсюда.       Энтузиазм потух. До утра не видать нам свободы. Меня передёргивает. Снова вспоминаю ту каморку и самый жуткий час в моей жизни. И это не то, о чём я сейчас хочу думать. Но не получается выкинуть из головы заточение в тёмной, маленькой комнатке. Озноб, темнота и паника. Сильная паника, захлестнувшая меня. В животе скручивается тугой ком, доставляя болезненные ощущения. Ведь сейчас тоже самое происходит! Снова тьма и страх, который невозможно обуздать.       Я сильно сжимаю руку Намджуна, напоминая себе, что не одна. Со мной рядом парень, с которым у меня противоречивые отношения: мы то друзья, то враги, то... одноклассники. Староста и зам. Да, весело. — Расскажи, что произошло на дебатах. — Просит Намджун. — Я уже рассказывала. — Произношу я. — Меня запер незнакомый парень. И да, я знаю, что поступила глупо, что не заподозрила его в этом. — Тогда проявился страх темноты?       Его рука осторожно высвобождается из моей хватки и обвивает мою талию. Я слегка вздрагиваю, но позволяю ему это сделать. По телу разливается приятное тепло. Затем другой рукой находит мою. Сжимает. Не потеряла. Можно выдохнуть. — Это не совсем тот страх. Скорее, я боюсь оказаться в тёмной, запертой комнате. Одна.       Да, правильно. Одиночество под замком, в темноте. Так можно назвать мой страх. И появился он гораздо раньше. — Этот страх родился в детстве.       Внезапно нахлынули давно забытые воспоминания. Странно, что только сейчас. И зачем я откровенничаю? Будто это поможет нам выбраться. И с каких это пор я и Намджун — мы? Намджун.       Сам факт того, что Ана хочет мне открыться, волнителен. Жаль, здесь темно. Мне бы хотелось увидеть на её лице те эмоции, что она испытывает. — Это произошло в детстве...       Она замолкает. Будто собирается с духом. Видимо, воспоминания слишком болезненны. — Мы играли в прятки. Это моя любимая игра. — Она насмешливо хмыкает. Хотя насмешка получилась ностальгической. — На каждый мой день рождения приходило много людей. И каждый раз было много детей. Этот раз не исключение. Я снова выбрала прятки.       Ана переплетает наши пальцы. Молчит. Я терпеливо жду, когда она решится заговорить вновь. Слишком сильно переживает? Или ещё не уверена, стоит ли делиться ими со мной? — Одна девочка, по имени Алиса, предложила спрятаться вместе. Я даже не знаю, были ли мы подругами.       Она с силой сжимает мою руку. — Но это сейчас не важно. Важно другое — место, которое она выбрала. Погреб. — Погреб? — переспрашиваю. — Да. Винный погреб. — Не лучшее место для игр.       Ана не отвечает. Лишь ещё крепче сжимает мою руку. Куда уж крепче. — Она сказала, что там будут искать в последнюю очередь. Она оказалась права.       Снова молчание. Ей тяжело об этом говорить. Она заново переживает те ужасные моменты. А я ничем не могу ей помочь. Только выслушать. — Мы осторожно открыли дверь. Я первая стала спускаться. Алиса должна была последовать за мной, но не стала. Она сказала, что спрячется в другом месте. Закрыла дверь и убежала. — Она же хотела спрятаться с тобой. — Недоумённо произношу я. — И ты не заподозрила её ни в чём? — Когда тебе пять лет, ты не задумываешься о том, что кто-то имеет против тебя злой умысел. — С горькой усмешкой говорит Ана. — Она сказала, что отвлечёт внимание, и именинницу найдут в последнюю очередь.       Эта Алиса та ещё лиса. Ясно же, что всё это специально. Вот только зачем оставлять подругу в одиночестве в погребе? — Я тогда обрадовалась возможности получить преимущество. Выбрала дальний угол и спряталась за бочкой. Помню её форму, когда ощупывала. Было темно. Но я считала себя храброй. Сказала себе: я способна находиться в тёмной комнате хоть целую вечность. Так было ровно до того момента, как наша домработница спустилась за бутылкой вина. — Ты не выдала себя. — Осеняет меня догадкой. — Да. Я боялась, что она скажет, где я. И игра закончится. Она взяла вино и закрыла дверь на ключ. — А как вы в него попали? — Он был открыт. Видимо, Серафима Ивановна забыла его закрыть, когда была там днём. Или кто-то специально его открыл. Надо было об этом подумать. Но разве ребёнок будет об этом задумываться?       Наверное, нет. Не знаю, как было бы со мной. Может, такие вопросы пришли бы мне в голову. — Поначалу я сидела спокойно. Думала: скоро меня найдут. Но прошло много времени, а меня не находили. Мне уже начали мерещиться всякие звуки, шорохи. Будто я не одна в погребе. Мне стало страшно.       Ана вздрагивает. — Страх парализовал моё тело. Я не могла заставить себя подняться, чтобы постучать в дверь. Чтобы меня нашли. Не могла и слова сказать. Будто дар речи потеряла. В тот момент я почувствовала себя беспомощной. Настя.       Как же тяжело рассказывать об этом. Не думала, что воспоминания могут причинять боль и обнажать давно забытые чувства. Но мне необходимо хоть кому-то рассказать. — Меня нашли взрослые. Родители сильно испугались, когда дети сообщили, что меня нигде нет. Алиса не сказала ни слова. Я же просто не могла. На следующий день я не вспомнила об этом. И никто больше не вспоминал. А я стала бояться темноты. Но не могла понять, почему. Странно, да? Воспоминания пришли только что. Я удивлена, что не раньше. — Не в вечер дебатов. — Догадывается Намджун.       Молча киваю. Как-будто он это сможет увидеть. Совсем шарики за ролики заехали. Вздохнув, сжимаю его ладонь в знак подтверждения. Чувствую ответное пожатие. Внутри разливается приятное тепло. Значит, понял знак. Я и не сомневалась. И всё же отрадно осознавать, что нам не нужны слова. И когда это началось? Только что? Или раньше? А если раньше, то когда? — О чём задумалась?       Джун склоняется к моему уху. Чужое дыхание щекочет его. И как только умудрился не промахнуться? А мне снова стало жарко. И я уже даже не знаю, из-за чего: его руки, обвивающей мою талию, горячего дыхания или того и другого вместе? — О том, что темнота не такая страшная, если ты в ней находишься не в одиночестве. — Мне удаётся унять смущение и ответить ровно. Без сбитого дыхания. — Рад, что так.       Он невыносим. — А ты? О чём думаешь ты? — О том, что благодарен сложившейся ситуации.       Он издевается? Как можно быть благодарным тьме, окружившей нас со всех сторон? — Что же в этом хорошего? — резко выдаю я, отвернув от него голову. — Мы смогли поговорить. — Произносит он. И в этом ответе я слышу улыбку. — Я имею ввиду, нормально. Без ругани.       Он прав. Мы мирно разговариваем. Причём сидим в обнимку. В другой ситуации я бы не позволила ему обвивать мою талию. И так нагло себя вести. — Хорошо, ты прав. В этом есть плюс. Маленький.       Он смеётся, и этот звук кажется божественным. Какие только глупости не взбредут в голову, когда сидишь в темноте и пытаешься не сойти с ума. И щёки неумолимо горят. — Только лишь один?       Я хмыкаю. Он явно считает иначе. Для него есть ещё плюсы. Не знаю, хочу ли я знать, какие? Пожалуй, не стоит. — У тебя больше? — невольно срывается с моих губ прежде, чем я успеваю подумать о последствиях. — Да.       Такой простой ответ, а у меня внутри всё переворачивается. От предвкушения и страха. И мне не понятно, что я испытываю сильнее. — И? Рассказывать не будешь? — наигранно-равнодушным тоном спрашиваю я. — А тебе интересно? — лукавые нотки его голоса вызывает полёт бабочек в животе. — Нет.       Наглая ложь. Но если я отвечу иначе, выдам себя с головой. Потому что мне действительно интересно. Наверняка его глаза сейчас лукаво блестят, а губы растягиваются в хитрой улыбке. И ямочки. Я больше, чем уверена, что они тоже появляются на его лице. Будь хоть одна рука свободна, он бы провернул тот финт с губой. Зараза. Я ведь только что увидела всё это! — Мы одни — первый плюс. — Он отпускает мою руку, затем снова берёт, загибает мизинец.       Его прикосновения — такие нежные — парализуют. Я будто застыла в одной позе, не в силах пошевелиться. — Точнее, это второй плюс. Первый — наша мирная беседа. — А дальше? — вновь я говорю прежде, чем хоть немного подумать. — Дальше... — Загибает второй мой палец. — А дальше — твоё доверие.       Моё доверие? Сомневаюсь, что действительно ему доверяю. Мне кажется, что детскую травму я открыла только потому, что нужно было выговориться. Вот и всё. — Допустим. — Говорю я. — Есть ещё плюсы? Намджун.       Допустим? И как я должен понимать это слово? Её откровения о детском страхе были лишь способом отвлечься от похожей ситуации сейчас. С ней не бывает однозначно. Ана не может открыться полностью. Ей всегда что-то мешает. Перечислять положительные стороны нашего вынужденного заточения больше не хочется. — Думаю, на этом можно закончить.       Её рука вновь цепляется за мою, ища поддержки. Я не могу ей в этом отказать. Так уж вышло, что благополучие этой девушки для меня стоит на первом месте. — Как думаешь, сколько сейчас время? — спрашивает она. — Точно больше девяти. Ты пришла в девять, я собирался уходить.       Почему её волнует время? Ждёт, когда наступит утро, чтобы можно было от меня уйти? — Обычно из архива я ухожу в восемь. — Тихо говорит она. — Почему сегодня задержалась?       Из нашего общения ушла та лёгкость, которая присутствовала до её ответной фразы на мою о доверии. — Разбирала выпускные альбомы прошлых лет. Увлеклась. Автор.       Девушка чувствует себя неуютно. Его тон изменился, стал сухим, официальным. Будто у них важные переговоры, а не беседа по душам. — Зачем тебе нужна была мисс Юн? — безэмоционально спрашивает Намджун.       И тут Настя не выдерживает. Не ответив, сбрасывает руку парня со своей талии и встаёт на ноги. Секунда на размышления, и вот уже она шагает прочь от диванчика. В ней клокочет гнев и обида. Не известно, чего больше. Ей повезло: столкновения со стеной не происходит. Не отдавая себе отчёта, она идёт вперёд.       Голова начинает кружиться. В сердце словно шип. Не острый, оставляющий тонкую рану, из которой медленно сочится кровь. А тупой, который с огромным трудом проделывает дыру. И дышать становится совсем трудно. Она останавливается. Потерявшаяся в пространстве, снова чувствует страх. Понимает, совершила огромную ошибку. Вот что ты теперь будешь делать?       Ответ на этот вопрос хранится где-то глубоко внутри, но до него не дотянуться. Без сил опускается на пол. Тело мелко подрагивает. В ушах звон. Перед глазами всё черно. Впрочем, темнота с самого начала проникла под веки. Но теперь стало ещё и жутко. Оттого, что одна сидит на холодном полу, не в силах подняться. Страх сковывает тело, пригвождает к месту. И нет гарантий, что она сможет долго так продержаться. И Намджун будто о ней забыл. Ну и пусть! Если он думает, что я первая его позову — он жестоко ошибается.       И хоть ей страшно, безумно страшно... Она гордо спрячет это, и больше не проявит перед ним своей слабости. Он больше не увидит в ней и тени страха. Он... — Ана.       Девушка упрямо сжимает губы, что есть силы давит пальчиками на плечи. Нет, ни в коем случае не откликаться. — Ана. — Настойчиво повторяет парень. Его голос слышится где-то за спиной.       Липкий страх окутывает её смертельным одеялом. Душит, выступает на глаза слезами. Но она упрямо молчит. Ей вдруг думается, что его беспокойство лишь формальность, средство заглушить совесть, ничего больше. — Я ведь всё равно тебя найду. Ага, удачи. Хоть всю ночь ищи.       А внутри всё так и вопит, чтобы он сделал это быстрее. Каждая клеточка тела жаждет его объятий. Чтобы он говорил с ней. Чтобы вновь сжал её руку, сплетая пальцы. — Просто подай голос. — Обречённо тянет Джун где-то совсем рядом. — Я тебе не собака, чтобы выполнять команды. — Привычно огрызается Настя внезапно окрепшим голосом. И тут же прикусывает язык.       Сдалась. Как распоследняя слабачка. Выдала свой страх остаться в одиночестве. Обнажила перед ним свою главную боязнь: показать уязвимость.       Она слышит, как он садится рядом. Плечи окутывает тепло его ладоней. А затем она безвольно прижимается к его груди, позволяя себя обнять. Дыхание выравнивается, сердце ускоряет своё биение. А тело наполняется чем-то горячим. — Зачем ты убежала? — тихий шёпот на ухо разгоняет по коже мурашки. — А зачем ты сменил тон голоса на формальный? — Настя и не думает говорить тихо. В ней клокочет обида. — Я первый спросил. — Усмехается Нам. — Иди ты к чёрту!       Она порывается вырваться, но куда ей тягаться с мощным телосложением парня? Глухо зарычав, дёргается в последний раз и замирает. Расслабляется. Намджун отпускает её. Не ожидавшая такого Настя падает на спину.       Тихо охнув, резко поднимается. В панике вертится вокруг своей оси. Но, понимая бессмысленность сего поступка, останавливается. — Нужно предупреждать, если хочешь отпустить! — возмущение вырывается наружу гневными словами. — Семь пятниц на неделе, честное слово!       Девушка выпрямляет ноги, складывает руки под грудью. Слева слышится смешок. Раздражённо поворачивает туда голову. — Тебе смешно? — Извини, что так резко. Просто хотел сесть рядом.       Громова устало выдыхает. Вспышка негодования сходит на нет. Остаётся только холод от ушедших объятий. Их руки находят друг друга, сплетая пальцы. Такой уже привычный жест. Въелся под кожу, и теперь такой же естественный, как способность дышать. — Замёрзла? — спрашивает Намджун, придвигаясь ближе. — И не надейся. — Раздражённо отвечает Настя, поёжившись. — Ну да, конечно.       Джун меняет руки и освободившейся обнимает девушку за плечи. Громова даже не возмущается. Не хватает ни сил, ни желания. Она лишь опускает голову на его плечо, садясь поудобнее, подтянув колени к груди, обнимая ноги свободной рукой. Настя.       И почему я такая податливая трусиха? За своим страхом совсем забыла о гордости. Его голос там, в тренерской, резко сменился после того, как я усомнилась в том, что доверяю ему? Он посчитал плюсом то, что я не до конца осознаю: я действительно ему доверяю. Тогда у меня возникает вопрос: почему я так отреагировала на его предположение? — И почему у нас не может быть нормальных отношений? — задумчиво спрашиваю я. — А ты не понимаешь? — резко выдаёт он.       Ну вот, начинается. Только я подумала, что дальше не будет никаких эксцессов, как вот, пожалуйста! Джун вновь меняется в настроении. — Не хочешь объяснить? — сдерживаю вспыхнувшее раздражение.       И вот опять он выставляет всё так, что я оказываюсь самым непонятливым существом на этой планете! От переизбытка эмоций передёргиваю плечами, сбрасывая его руку, выпускаю вторую и вскакиваю на ноги. — Я жду объяснений! — требовательно восклицаю. — Я объясню. — Убийственно-спокойно произносит он. Судя по тому, откуда доносится голос, он тоже поднялся, и теперь стоит напротив меня, возвышаясь благодаря разнице в росте. Которая меня просто бесит! — Ну так давай! Я слушаю! — возмущение, гнев, негодование. Сколько ещё негативных эмоций во мне проснётся прежде, чем он ответит? — Почему ты так холодна со мной? — резко говорит он. — Что? — только и успеваю вымолвить. — Я просто не могу понять, почему? Чего нет во мне, что есть в Тэмине? Или в Юджине? Или в Чонине? — Я... — Не понимаю, не вижу явных отличий. Что? Ведь что-то во мне не так. Подскажи. — Я не понимаю... — Просто скажи!       И в этом крике столько отчаяния и боли. Вздрагиваю. Я начинаю понимать, почему он задаёт эти вопросы. Мия пыталась до меня это донести. А я отмахнулась. Неужели она оказалась права? — Ана, не молчи... — Мне нечего тебе сказать... — Неужели? — издёвка в его голосе болью режет по сердцу.       Что это за чувство? Будто я теряю частичку чего-то важного. По-настоящему важного. К горлу подкатывает ком. С трудом сглатываю. — Намджун... — Вот только не надо этой жалости в голосе. — С горечью говорит он.       Жалости? Нет, не это я чувствую. Откуда в моём голосе она будет? Нет, тут что-то другое. Не понимаю, почему ему слышится жалость... — Тебе кажется. Это не жалость. — Разве? — холодно усмехается он.       Ну всё, хватит! Я решительно протягиваю руки и обнимаю его за шею. А дальше? Я не знаю. Но, по крайней мере, Джун молчит. Я чувствую только его прерывистое дыхание. Он обнимает меня за талию. Кожа мигом покрывается мурашками. — И что дальше? — спрашивает Джун.       Если бы я знала! Я просто хотела, чтобы ты успокоился. И раз уж это можно сделать, шокировав тебя, то так тому и быть! Автор.       Отключив мысли, девушка встаёт на носочки и касается губами уголка его губ.       Намджун замирает. Такой поступок от этой вечно неприступной девчонки в его сторону он не ожидал. Она сама его поцеловала. Пусть и слегка промахнулась, вызвав лёгкое разочарование. Но почему-то в груди расцветает подобно огненной лилии светлое чувство, полностью удалившее из сердца гнев и обиду. — Надо вернуться в тренерскую. — Говорит он, с сожалением отпуская её талию. — Нет! — испуганно восклицает Ана, хватая его за руку. — Там мало места, мне трудно дышать. — Добавляет уже спокойно. — Хорошо, останемся здесь. — Произносит парень. — Но не будем же мы стоять всю ночь. — Ты предлагаешь лечь на пол? — возмущается девушка. — Нет уж, спасибо! — У меня есть идея. — Нам выпускает руку Громовой. — Ты куда? — взволнованно спрашивает она, безуспешно пытаясь дотронуться до него. — Я скоро вернусь. — Джун! Настя.       Куда он ушёл? Что за идея? Меня так удар хватит. Разве можно меня бросать, не объяснив причину? Я сейчас отойду, а ты подожди меня здесь. Во мне снова поднимается паника. А если он не вернётся?       Далеко впереди раздаётся звук. Будто что-то волокут. И он приближается. Что это? — Намджун?       Звук затихает. — Можешь ещё раз позвать? — говорит Джун. Я слышу его голос где-то слева, но ещё отдалённо. — Я здесь.       Снова раздаётся волочение, теперь правее, почти по центру. — Ана? — Да, я здесь.       Проходит вечность, прежде чем совсем рядом звук прекращается, и что-то с грохотом падает. — Я тебя нашёл. — Произносит Джун с улыбкой. Я отчётливо слышу её в голосе. — Что ты тащил? — Мат. — Отвечает он. — Мат?       Я опускаюсь на корточки. Намджун слева, значит, там же и мат, который он притащил. Рука находит мягкую поверхность. Я осторожно сажусь на него. — Удобно? — говорит он над самым ухом. — По крайней мере, не жёстко. — Усмехаюсь в ответ.       Облокачиваюсь спиной на его спину. Рука находит его руку. Закрываю глаза и расслабляюсь. Дыхание восстанавливается, сердцебиение ровное. Да, это поможет скоротать ночь. — Ты в порядке? — спрашивает Джун, сжимая мою вторую руку. — Больше не страшно? — Нет. — Губы складываются в улыбку. — Уже не страшно. Благодаря тебе.       Но вслух я этого не скажу. Потому что мне не свойственно признаваться в слабости. А это и есть слабость. Я и так раскрыла себя. Куда уж больше! И не собираюсь разбрасываться остатками гордости. — Я думаю, нужно поспать. Автор.       Хотя Настя уверена, что не заснёт. Но это лучше, чем молчать, зная, что собеседник ждёт от тебя хоть слово. Они ложатся на мат спина к спине. Она закрывает глаза. Как и ожидалось, сон не идёт. Зато воспоминания напоминают о себе. Например, одно из них, когда их заперли на целую ночь. Смущение накрывает с головой. Надеюсь, инцидент не повторится.       По телу пробегает холодок. Нет, не повторится. Здесь прохладно. Девушка пытается заснуть. Она ни о чём не думает. Только старается сосредоточиться на сне. Но получается так себе. Настя знает, что не в общаге, а в спортзале школы. Она лежит не в уютной постели, а на мате, в компании Намджуна. И подушки для объятий под руками нет. Я точно не усну. Интересно, а Джун уже спит?       Переворачивается на спину, немного сдвигаясь к краю. Не лежится ей в одной позе долго. Мысли продолжают одолевать, намереваясь не дать забыться сном. И крутятся, преимущественно, вокруг Намджуна. Почему, ну почему она застряла здесь с ним? Чтобы девушка что-то осознала? Так она осознала! Мы настолько сблизились, что я уже не могу представить себя без него.       Как глупо. Думать, что с ним произошло то же самое. Осознание этой истины. Я так хочу заснуть!       И есть лишь один способ. Надеюсь, он уже спит.       Настя поворачивается к нему лицом. Нет, это безумие! Лучше промучиться всю ночь без сна, чем дать ему повод для подколок.       Но уставшее сознание требует сна, и ему всё равно на то, что хозяйка утром будет испытывать смущение. Вздохнув, девушка осторожно обвивает талию Намджуна. Прижавшись к спине парня, она закрывает глаза. Так не привычно. Она ведь осознанно обнимает его с твёрдым намерением уснуть. Осталось только выкинуть все мысли из головы. Но они, как на зло, не торопятся оставить её в покое. Испытывают терпение. — Спокойной ночи, малышка.       Она широко распахивает глаза. Простите, что? Она не ослышалась? Он правда назвал её малышкой? Щёки мгновенно покрываются румянцем. А в тот раз тоже не показалось? То не было сном? — Это был не сон? — оторопело спрашивает она. — Ты ещё не спишь? — произносит Джун. В принципе, он тоже удивлён. — Нет, ты ответь: в ту ночь, на горнолыжном курорте, ты действительно сказал те слова? — Спи спокойно, малышка. Если что, я рядом.       Намджун, выдохнув, поворачивается к ней. Настя не освобождает его из объятий. На данный момент её интересует его ответ, а не ситуация, в которой они находятся. Да и не видят они друг друга. — Да, сказал.       Её щёки безбожно горят. Чёртов Джун! Она и не могла подумать, что он может смутить её ещё больше. Но ведь смог! — Ясно.       Она только сейчас соображает, что всё ещё обнимает его. Более того, его руки обвивают её талию.       Жаль, он не видит её лица. Наверняка оно пылает от смущения. Как и его. То, что происходит сейчас — похоже на прекрасный сон. Но Ана вряд ли это оценит. — Просто попытайся уснуть. — Говорит она.       Да уж, легко сказать. Как тут уснёшь, если любимая девушка и не думает выпускать тебя из объятий. — Мне не уснуть, если я что-то не обнимаю. — Или кого-то. — С улыбкой добавляет он. — Отстань! — Ладно, спокойной ночи... — Только не смей назвать меня малышкой! — ...малышка. — Иди ты к чёрту! — Только вместе с тобой.       Возмущённо фыркнув, Настя закрывает глаза.