Жёлтые робы

Йен Галлагер спокойно прошёл по шумному коридору, глядя на людей в жёлтых робах вокруг. Он чувствовал на себе внимательные, изучающие взгляды, но старался не подавать виду, что ему не по себе. Он уже успел понять, что то, как поставишь себя, какое впечатление произведешь — одна из важнейших вещей, определяющих твое положение в тюрьме. Йен за то время, что провел за решеткой, успел насмотреться всякого. Обычно новичков быстро ставили раком и пускали по кругу, если они не успевали хорошенько надрать кому-нибудь зад. Он тогда успел. И сейчас он не собирался опускать руки, иначе следующие два года могли бы превратиться для него в сущий ад. Стеклянная дверь камеры закрылась за ним с звонким стуком. Он медленно подошел к нарам, уложил на верхнюю свою одежду. Прикрыл глаза. Подумать только... еще совсем недавно он рвался в тюрьму, жаждал продолжать свое дело, но сейчас... почему-то на сердце было тяжело. Он вспомнил взгляды Дебби, Липа, Ви, Кева, Карла и Лиама. Галлагер наконец понял, что надеяться стоит и правда только на семью. Вдруг за спиной послышался звук открывающейся двери. Йен выругался про себя, обернулся, представляя, что ему попадется за сосед. Наверняка какой-нибудь амбал или... Кто угодно, кроме него. Йен не успел даже осознать, что это не видение, не сон. Он видел знакомую полуулыбку, будто смеющийся взгляд, в котором все же читалась боль. Йен знал этого человека слишком хорошо, чтобы не заметить ее. Он умел читать его эмоции, умел чувствовать их, как ничьи больше. Перед ним стоял Микки Милкович. По спине холодок, и Йен ощутил, как его собственные плечи опустились. Микки не стал ждать и так очевидного вопроса. — Я работал на один картель и взамен — угадай кто? — сумел выбрать, в какую тюрьму сесть. — Твою ж мать... — И это... нижняя моя, так что ты сверху, — Йен видел этот насмешливый взгляд. Да, Микки как никто другой умел играть с ним. Умел завести, умел заставить сердце биться чаще. Как и сейчас. Микки просто разваливается на койке, закинув руки за голову. На его лице — таком, сука, родном! — ухмылка, дерзкая и наглая. "Ублюдок", — подумалось ему, и Йен, не думая уже больше ни секунды, подается вперед. Он не собирается больше ждать. Ему хотелось... нет, ему было нужно вновь ощутить прикосновение этих губ. Он чувствует тело Микки, его руки где-то в районе поясницы, и по телу разливается приятное тепло. Его губы шероховаты, будто искусаны, но Йен упрямо целует их, все же пытаясь сдерживать порыв. Его губы оттягивают, удерживают нижнюю губу Микки, и тот спокойно отдается во власть Йена, позволяет подхватить собственные руки и поднять их наверх. Будто бы он собирался вырываться. Пф. Йен кое-как справляется с собой. Он отрывается с трудом, смотрит Микки в глаза. Сглатывает и на выдохе шепчет: — Прости... — Ты гребаный ублюдок, Йен Галлагер, — Микки ухмыляется в ответ, не сводя с парня пронзительного взгляда, и тут же чувствует влажное прикосновение губ к шее. Отклоняет голову вбок, едва ощутимо прогибая спину в надежде еще сильнее прижаться к Йену, наплевав на чертовы тюремные робы. Дыхание перехватывает, пальцы Йена сильнее стискивают его запястья, заставляя невольно дернуть руками. — Я не уйду... — шепчет Микки с надрывом, когда шею начинает слегка покалывать от того, как жадно впивается в нее Йен. — Больше нет. Йен едва ощутимо кивает — Микки уже не видит этого, лишь понимает по тому, как щека Галлагера скользит по его шее и как сбившееся дыхание Йена слегка опускается и вновь поднимается. Он отстраняется и окидывает Микки взглядом, затуманенным и удовлетворенным. — Ты мой, — уверенно заявил Галлагер, рассматривая лицо Микки. — Желтая роба еще ничего, а вот с черными волосами ты на педика смахиваешь, — протянул Милкович, проводя по спине, плечам и, наконец, груди Йена руками, одну за другой расстегивая пуговицы на робе. — Да ну тебя нахуй, — выдохнул Йен, с новой силой впиваясь в губы Микки поцелуем. Он скучал. Как же он невообразимо сильно скучал. Роба соскальзывает с плеч, и Галлагер торопливо, нетерпеливо стягивает ее с рук. Едва он почувствовал, как запястья наконец освободились от тугих резинок манжет, Йен уложил руки на щеки Микки, поглаживая их, притягивая Милковича к себе властным движением. Он уже не собирался отпускать его, никогда. Никакой больше Мексики, никуда больше Микки не уйдет от него. Тем более сейчас. Микки спустил грубую желтую ткань со спины Йена, провел по гладкой коже пальцами. Дыхание сбивалось, поцелуи стали казаться слишком медленными, хотелось больше, быстрее, прямо здесь и сейчас. Микки не смог сдержать тихого стона, когда ощутил, как Йен жестко двинул бедрами, вжимая свой стояк в ногу Милковича. Блядский мудак, дразнит его! Тело бесконтрольно ответило таким же движением, и Микки про себя выругался, сейчас снова понимая, что так и не смог найти никого, кто сумел бы заменить этого ублюдка. Руки Йена опустились с его рук, слегка приподняли Микки от койки. Йен обнял его, но это были уже не нежные объятия влюбленных, вовсе нет. Галлагер не уставал подчеркивать свое превосходство и главенство. Микки нравилось, когда Галлагер так прижимал его к себе. От этих ощущений хотелось полностью отдаться происходящему. Какого-то хера ему нравилось чувствовать себя полностью принадлежащим Йену, быть целиком в его власти. От того, как пальцы Галлагера впились в его ягодицы через робу, Милкович невольно тяжело выдохнул, отрываясь от губ Йена, склоняя голову вбок и тут же чувствуя, как влажные от поцелуев губы прижимаются к его шее. Он хотел расслабиться, хотел забыться сейчас. И он сделал это. Микки чувствовал, как руки Йена быстро и уверенно расстегивают его робу, слышал, как Галлагер выругался себе под нос. После его пальцы стиснули плечо Микки и заставили повернуться на живот. Милкович не сопротивлялся, покорно позволяя перевернуть себя. Его тело уже отвыкло, забыло эти малейшие невербальные знаки Галлагера, по которым раньше Микки понимал, в какой позе его хотят выебать на этот раз. Но в ближайшее время Милкович планировал вспомнить все повадки Йена. В низу живота неимоверно сильно тянуло, и Милкович поднялся на четвереньки, помогая Йену стянуть с себя робу. — Блять, хватит тянуть... у меня уже, сука, яйца ноют, — едва выговорил он, тут же получая вместо ответа звонкий шлепок. — Уебок... Микки вздрогнул, когда губы Йена коснулись сначала его плеча, затем скользнули к лопаткам. Влажное прикосновение языка между ними — и Микки прогибает спину с шумным выдохом. — Сука... выеби меня уже! — нетерпеливо просится он, тут же чувствуя, как Йен давит на его затылок, заставляя вжаться щекой в подушку и прогнуть спину. Микки уже ждал болезненного ощущения, но, к его удивлению, не дождался. Короткая пауза — и все тело отзывается дрожью на прикосновения языка Йена. Сука... раньше он никогда такого не делал. — Это тебя ребятки из пидорского движения научили? — не смог не съязвить Микки, борясь с рвущимися изнутри стонами, с желанием прижать Йена к себе сильнее, надавив на затылок. Галлагер не ответил, слегка отстраняясь от Микки и медленно вводя в него палец, начиная растягивать, то проникая глубже, то делая круговые движения внутри. Он слышал тихую ругань Милковича, слышал, как его стоны становятся более громкими, протяжными, а по мере того, как он начинал вводить и второй палец, надрывными. Йен снова подключил язык, смазывая Микки слюной, свободной рукой шлепая его по заднице. Он не мог не ухмыльнуться в ответ на то, как Милкович стиснул простынь пальцами. Милкович был уже, очевидно, готов на все. И Йен прекрасно знал это. Он все еще помнил, каким этот бунтарь бывает послушным, когда хочет ощутить себя его сучкой. Йен выпрямился за спиной у Микки, насколько это было возможно из-за второго яруса нар, окинул его взглядом. От возбуждения он уже не контролировал себя, будто бы у него снова маниакальный приступ биполярки. Он ухмыльнулся, отвесил Милковичу жесткий шлепок — и прижался головкой члена к его анусу, пусть и медленно, но оттого не менее грубо и уверенно входя в Микки, заставляя его прогибать спину и дрожать. Йен и сам едва сдержал стон, чувствуя, как внутри горячо и узко, хотя он и постарался, растягивая Милковича. Пара толчков — и Йен уже набирает скорость, вгоняя член глубже, сильнее, но все еще едва входя наполовину длины. Микки снова кроет его хуями, посылает нахер и стонет, бьет подушку руками и дрожит. Все это пробуждало в Йене то, что он не привык скрывать, занимаясь сексом с Микки. Похоть, страсть и желание. Он вновь окинул тело Милковича жадным взглядом, сжал его талию пальцами и принялся насаживать Микки жестче на свой член. Движение за движением, шлепок за шлепком — и Йен наконец оказывается в нем по самые яйца. Он сдавленно стонет, жмурится и невольно склоняется к Микки, покрывает его шею поцелуями, на несколько мгновений останавливаясь, чтобы устроить себе небольшую передышку и дать им обоим привыкнуть к нахлынувшим ощущениям. Рука скользнула от талии Микки выше, Йен прошелся пальцами вдоль его позвоночника, мимо лопаток к шее, а от нее — к губам. Он накрыл их своей ладонью, чем дал Микки понять, что сейчас его ждет. Галлагер закусил нижнюю губу и принялся резко набирать темп. Микки стонал и жмурился, и Йен понимал, что эти стоны приносят ему самое что ни на есть настоящее удовлетворение. Ему нравилось заставлять Милковича стонать, нравилось видеть, как его буквально ломает от кайфа, когда он прогибается и всем своим видом показывает, что хочет еще. От этого срывало башню, хотелось двигаться еще и еще быстрее, дольше, глубже и жестче. И Йен не привык отказываться от такого удовольствия. Вот и сейчас его движения становились рваными, отрывистыми, грубыми. Будто бы под ним сейчас приглушенно стонал не Микки, а какая-то дорожная шлюха, которую можно отодрать и выбросить, как дешевую игрушку. Но Микки прекрасно знал, что Йен с ним больше так не поступит. В конце концов этому мудаку просто некуда сбежать от него в ближайшие два года — а значит он сумеет как минимум надрать ему зад. Хотя об этом Милкович сейчас мог думать меньше всего, ведь зад надирали как раз ему. Он чувствовал, как кожа уже горит от шлепков, как его тело постепенно вновь привыкает к тому, как глубоко двигается в нем член Галлагера. Он стонал, уже не замечая этого за собой, наслаждаясь тем, как властно Йен продолжает движения. Он слышал его тяжелое дыхание, чувствовал спиной его тепло и то, как с груди Йена ему на спину падают капли пота. Сука... он скучал по всему этому. А потому хотел, чтобы этот раз запомнился им обоим. Рука Йена соскользнула с губ Микки на его плечо, Йен сжал его пальцами, и до Микки донесся тихий стон Йена. Он воспользовался тем, что Галлагер чуть замедлился, и парой движений уложил его под себя. Он видел это недоумение в зеленых глазах, но видел в них и довольство. Одним уверенным движением Микки опускается на его член, чуть хмуря лоб и не прекращая смотреть Йену в глаза. Милкович кусал губу, отклонял голову назад и стонал, блядски-бесстыдно, выгибая спину и проводя по груди Йена руками, чувствуя, как та вздымается от тяжелого дыхания. Руки Йена сжали бедра Микки, затем поднялись выше, помогая тому продолжать держать ритм. Галлагер стонал, уже не скрываясь. Ему нравилось подчинять Микки себе, но еще больше ему нравилось видеть, что Милкович может не только подставлять зад, но и быть инициативным. Микки понимал это, точнее будет сказать, чувствовал. Но долго быть главным Йен ему позволить не мог. Он притянул Микки к себе, впился в его губы и подмял под себя, не выходя из него и снова оказываясь сверху. От напряжения во всем теле Йену уже не терпелось поскорее кончить, но он не мог сделать это так запросто. Он нуждался в том, чтобы Микки ощутил тот же кайф, что и он сам, так что ритм постепенно замедлился. Йен вталкивал член в Микки резкими толчками и медленно двигал бедрами назад, увеличивая амплитуду движений, выбивая из Милковича короткие приглушенные стоны. Галлагер оттягивал его губы, прикусывал их и с легким садизмом наблюдал за тем, как Микки пытается начать двигаться в прежнем, куда более быстром темпе. Йен прижался к его лбу своим, тяжело и шумно выдыхая с каждым новым толчком. Он, сам того не осознавая, гладил щеку Микки, а затем рука скользнула выше, зарываясь в волосах Милковича, сжимая их между пальцами. Йен чувствовал, что держится уже из последних сил. Сердце колотилось, хотелось жестко и быстро оттрахать Милковича, но он держал себя в руках. В какой-то момент Йен замер, чем немало удивил Микки. — Все хорошо?.. — взволнованно спросил он, открывая пьяные глаза. Йен кивнул, сглотнул и, чуть помедлив, начал: — Микки, я тебя... — Заткнись... — выдохнул Милкович, тут же затыкая рот Йена поцелуем, влажным и страстным, отчего Галлагер не мог не продолжить движения. — Я тоже, — с трудом ответил Микки и тут же простонал, когда рука Йена сжала его член. Его пальцы скользили по стволу, а член двигался ритмично, но не слишком быстро, внутри. Микки уже не мог сдерживать стонов. Он выкрикивал имя Йена, дрожал, впивался в его плечи пальцами до красных полосок на коже, а Галлагер не прекращал изводить его. Пальцами он то касался головки, то задевал уздечку, то опускался к яйцам, то принимался надрачивать член Микки, уже пульсировавший в его руке. Йен наконец ощутил, как Микки забился под ним крупной дрожью со стонами, как горячая сперма стала брызгать из члена Милковича. Галлагер удовлетворенно, но устало усмехнулся, лишь теперь позволяя разрядиться и себе с глухим стоном. Он замер, войдя в Микки так глубоко, как только было возможно, закусил губу и стиснул подушку пальцами. Йен аккуратно вышел из Микки, лег рядом с ним, чувствуя, как сердце колотится, долбится в грудную клетку изнутри. Несмотря на усталость, Йен притянул Микки к себе и крепко обнял его, переводя дыхание, вдыхая запах его влажного от пота тела и только теперь понимая, как ему не хватало этого тепла. Йен чувствовал, как Микки расслабляется в его руках, и это заставило его улыбнуться. Галлагер приоткрыл глаза и поцеловал Микки в висок. Милкович усмехнулся. — Не зря в черный покрасился. Теперь мы оба похожи на педиков, — выдал Микки, чуть повернув голову и взглянув на Йена. — Мы и есть педики, — Йен пожал плечами, рассматривая раскрасневшееся лицо Микки. Тот поджал губы и, поразмыслив немного, кивнул. — Только вот я педик, а ты — пидорас, — вздохнул он, сильнее прижимаясь к груди Йена. — Это с какого хера? — Галлагер вскинул бровь, прикрывая глаза и перебирая волосы Микки пальцами. — Ты бросил меня на мексиканской границе, на мне было ебучее платье и парик. Йен рассмеялся и прижал Микки сильнее к себе, второй рукой натягивая на них обоих сбившийся к стене плед, которым была застелена койка. — Я больше не брошу тебя, Микки, — шепнул он, расслабленно прикрывая глаза и наслаждаясь тем, как Микки жался к его груди, как еще тяжело дышал. Микки вновь поверил словам Йена, потому что сейчас уже не мог иначе. Он слишком многое пережил, чтобы не понять, что этот уёбок нужен ему сильнее, чем воздух. А значит, он никуда не уйдет. И сам его не отпустит.