Когда что-то пошло так

— Ну, вот, как-то так. А я сижу, слушаю и понимаю что это какая-то хуйня и быть такого не может, не бывает такой хуйни в жизни, бред сивой кобылы и чушь, профанация, ложь, в которую даже не поверишь. Однако взгляд Хиджин говорит об обратном. Это правда, правда печальная, неотвратимая, потому что от реальности отвернуться можно только в мир грёз и мечтаний, а это — путь в никуда. Я и сама, может, любила бы помечтать, да только жить после этого не хочется, всякая мечта будет симпатичнее и красочнее, нежели тусклая, от стресса до стресса, реальная жизнь. Впрочем, помечтать-то я люблю, но отдаю себе отчёт, что все те мужики, которых нафантазирую себе ночью в попытке заснуть, будут вживую неидеальны. Потому что все люди неидеальны. Я, может, кому такой и покажусь при знакомстве, да и потом чары останутся, но внутри этого прекрасного милого, сильного, живого образа сидит желчная сволочь, раздражительная и попросту мерзкая. И парень, мужик, неважно кто, будет такой же неидеальный: раздражительный, истеричный, инфантильный. Может, по первой оно и ладно сойдёт, но потом — нет, пиздец, всё ебанёт до отказа, оставив после себя гудящую пустоту и полную разруху. И Хиджин такая же — ходячий пиздец, не человек. Магнит для неприятностей, можно сказать, да только нет, скорее неприятности создаются, не притягиваются, вокруг неё. Она, как может, бежит от этого, пытается жить, а не существовать, да не получается. Все, кто ей был интересен, ей не интересны, кому интересна она — да, собственно, может её купить попользоваться на какое-то время. А все отношения Хиджин и попытки сбежать от этого мира самой приземлённой на свете купли-продажи заканчивались тем, что она орала на мужика или бабу, та собирала манатки и они разбегались. Мои были едва ли не интереснее, но количеством, конечно, я ей уступлю. В итоге так и получается, что мы обе сидим в Сеуле в баре «Луна» и надираемся поганой соджу раз в пару месяцев, рассказывая друг другу ту хуйню, что накопилась, а через мессенджер толком и не расскажешь. Вообще наше знакомство зародилось довольно забавно, когда нас столкнул Твиттер и совместные потом попытки поадминить группой желающих аккаунт, посвящённый — да чему только не посвящённый, мы постили каждый и каждая кто чего захочет, лонгриды, картинки, музыку (ох уж это золотое время Твиттера), но в итоге проект, добившийся неплохой популярности, всё-таки развалился, потому что лоскутное одеяло растягивать на все возможные стороны — затея ну так себе. Потом были бесконечные чаты в KakaoTalk, которые осколками от той кучки админов велись годами, мы взрослели, кто-то и стареть начал (или продолжил), потому что место в том благословенном аккаунте Твиттера было для всех, встречались меж собой, общались, бухали, трахались. Люди переезжали, находили работу, заканчивали или бросали университеты, увольнялись, но общаться одним довольно прочным осколком всё-таки не переставали. Забегая вперёд, замечу, что и тот осколок ещё подробился на более прочный и мелкий, но это совсем, совсем другая история. Мы познакомились, нам случалось пить вместе через звонки. Общение шло своим чередом, пока я не психанула, бросив университет, и из своего задрипанного городка я свалила в Сеул, свалившись на голову Хиджин, которая к тому моменту и сама сбежала в столицу пытаться жить, а не существовать. Получилась, впрочем, хуйня, потому что «я психанула» оказалось чуть-чуть сложнее, а мы меж тем пили, воровали дорожные знаки и ещё пили. Через три месяца меня подотпустило, я свалилась со спины Хиджин и свалила домой, а она продолжила рвать себе задницу на британский флаг, чтобы добиться каких-то подвижек в жизни. С этим тоже не задалось, потому что в какой-то момент выходом из цейтнота для неё оказалась проституция. Я бы и рада сказать, что жить мне стало лучше, жить стало веселей, но нет. Взрослая жизнь огорошила меня (и её) тем, что вокруг только говно, мы никому не нужны, а стресс — это нормальное состояние организма. Поэтому теперь я перевожу чей-то бред с английского на корейский, а у Хиджин более чёткий прайс, зарплата без задержек «я щас переведу, ой, карта заблокировалась, подождите, пожалуйста» и полное отсутствие дедлайнов. И, как я уже говорила, раз в пару месяцев мы надираемся и рассказываем друг другу стрёмную хуйню. — Ну, вот, как-то так. А я сижу в ступоре, потому что такое было верхом оригинальности даже для неё. — Хиджин, солнышко, я правильно тебя понимаю, что тебя снял муж твоей бывшей одноклассницы, которую ты любила с каких-то там младых ногтей? Меж тем ты её всё ещё любишь и собираешься ей о муженьке всё рассказать? — Можно подумать, Чонын, я когда-нибудь такими вещами шутила. Хиджин поднимает пятый стакан, а я меж тем вспоминаю одну нашу с ней общую тему и вкрадчиво произношу «Ну-ка давай залпом». Если бы взглядом можно было убивать, прямо сейчас мне бы и навернуться замертво с барного стула, но, к моему вящему счастью, в реальности это невозможно. Хиджин издаёт максимально сердитые и возмущённые звуки глотков мне на потеху. Эта шутка зародилась ещё когда мы вместе пили несколько лет назад — и с тех самых пор именно этому предложению она не может отказать. — Я, блядь, тебе душу, а ты «залпом»? — Ну мне ж хоть что-нибудь нужно сказать. Смеяться над этим грешно. Хиджин негодующе мычит.