***
Оттачивать мастерство шиноби договорились на неизменном месте — скале, возвышающейся над горным ручьём. Место, где они десять лет назад впервые встретились, с годами превратилось в их своеобразный укромный уголок. Целый мир на двоих. Мадара принял ванну, кое-как, приложив титанические усилия, вычесал непослушную иссиня-чёрную гриву, надел самую что ни на есть изысканную одежду, явно не предназначенную для тренировок, и отправился в путь — идти добрых полчаса, как-никак. Ловко и бесшумно, словно дикая кошка, перепрыгивая с ветки на ветку, Учиха уловил едва ощутимый всплеск знакомой чакры и чуть было не потерял равновесие от нахлынувшего трепета. Завидев на горизонте Хашираму, мужчина прибавил ходу и спустя несколько минут бесшумно опустился близ Хокаге, чем, кажется, непрошено вывел того из тягучих раздумий. В последнее время Хаширама стал более спокойным и рассудительным, на что Мадара сказал бы даже угрюмым. Ранее он при любой удобной возможности баловался, как нерадивое дитя, то и дело выдумывая очередной ерундовый план времяпровождения, который, само собой, обязательно и немедленно они вдвоём воплощали в жизнь. Может, повзрослел? — Рад тебя видеть, Дара! — поприветствовал тот и на привычный манер растянулся в лучезарной улыбке, демонстрируя ровные белоснежные зубы. — Угу, — нехотя отозвался Учиха, всем видом показывая мнимое превосходство, и незаметно для самого себя впился пытливым взглядом в гордый стан главы деревни. Шелковистые каштановые волосы струились по широким плечам, плавной линией ниспадая. Бархатистая смуглая кожа и миндалевидные карие глаза придавали образу ещё больше теплоты. А тело… при беглом взгляде на накаченный торс в плотно облегающей водолазке в воображении Учихи всплывали довольно незамысловатые картины, а внизу живота приторно-сладко тянуло. И как, извольте, тут сосредоточиться на движениях и техниках? Кстати о техниках: насколько память Мадаре не изменяла, его-то и позвали по причине новой изощрённой техники, о чём брюнет решил незамедлительно напомнить. — Хаши, — негромко окликнул тот, — ты, кажется, хотел показать какое-то новое ниндзюцу? Хаширама от чего-то лукаво улыбнулся, а глаза угрожающе сверкнули. — О да, думаю, тебе понравится! — заверил Хаширама и наспех сложил невиданные доселе печати. В следующее мгновение Мадара с определённой толикой страха обнаружил, что его руки крепко зафиксировали две точные копии Хаширамы. Несколько раз, для пущей надежности, проморгался, но увиденное не причудилось: два Сенджу стояли позади, а третий, ехидно улыбаясь и сощурив глаза, был на расстоянии вытянутой руки. Учиха вызверился: отчаянно извивался в стальной хватке и не стесняясь во всю глотку орал самые что ни на есть изощрённые проклятия, обещая незамедлительно отправить идиота-Хокаге на тот свет, как только его отпустят. — Что за чертовщина? Тебе совсем жить надоело? — Это называется, — Хаширама подошёл ближе, с некой издёвкой всматриваясь в сверкающие алым шаринганом глаза, — техника теневого клонирования! Как тебе, нравится? Учиха от злости заскрипел зубами и отчаянно пытался заключить противника в искусное гендзюцу, но тщетно — за долгие годы нескончаемых сражений Хаширама знал обо всех приёмах и ухищрениях Мадары. — Ради своего же блага, немедленно отпусти…те меня! — угроза прозвучала неуверенно — голос дрожал. — Знаешь, — зашептал один из клонов в алеющее ушко, — очень скоро ты будешь умолять нас не отпускать тебя. Звук разрываемой одежды эхом разнёсся по горному ущелью. Оголённая кожа вмиг покрылась полчищем мурашек, бледно-розовые соски затвердели то ли от холода, то ли от возбуждения. Очень интересный расклад. Проследив за траекторией взгляда мужчины напротив, Мадара смутился и принялся нервно елозить бёдрами, чтобы хоть как прикрыть вопиющую наготу. Заприметив это, Хаширама создал ещё одного клона, который и пригвоздил худые бледные ноги Учихи к земле, лишая того последней возможности двигаться. — Отпусти, — протяжно завыл брюнет, и решил перейти к иной тактике: если угрозы не работают, прикинемся покладистым. Не увидев прежнего гнева и сопротивления, Хаширама понял, что, видимо, можно вздохнуть с облегчением, и сиюминутно приказал клонам ослабить хватку. Он осторожно приобнял Мадару за плечи, а остальные принялись недвусмысленно поглаживать по широкой спине. Вмиг стало как-то тепло и уютно, а прежний коварный план позабылся. Молча холодно ещё раз оценив ситуацию, Учиха пришёл к выводу, что не всё так плохо! Судя по всему, избивать его не собираются, хотя быть изнасилованным четырьмя деревянными придурками тоже не ахти. Но, как говорится, из двух зол выбирают меньшее.***
Без всякого зазрения совести, великого Мадару Учиху наглым образом поставили на колени и по-свойски несколько раз звонко шлёпнули по упругим ягодицам. «Один идиот — тяжело, а три — невыносимо», — пронеслось в лохматой голове, но так и не было озвучено. Мелкая галька противно впивалась в нежную кожу на коленках, оставляя багровые вмятины. Прохладный осенний ветер пробирал до костей. Ещё в надежде, что всё это привиделось, красноглазый до звёздочек зажмурил глаза, но иллюзия не рассеялась — всё происходящее было ничем иным, как явью. Мадара почувствовал, как к его саднящим от бесчисленных страстных поцелуев губам приставили влажный от смазки внушительных размеров член, недвусмысленно намекая. Но такой мерзостью он заниматься не намеревался и плотно стиснул зубы, зло прищурив глаза. Клон шлёпнул ладонью по бледной щеке, намекая, — но безрезультатно. — Мадара, — послышалось с боку, — не сопротивляйся, и тебе понравится! — Да я тебя… — опрометчиво открыл рот Учиха, чем и воспользовался мерзкий клон, которого Мадара уже нарёк насильником и извращенцем. Укусить было бы самым правильным решением, но почему-то Учиха не осмелился испытывать судьбу, вряд ли Хаширама положительно оценит его выходку. Значит, стоит взять всё в свои руки, точнее в рот. Постарается — быстрее отпустят. Подобных практик в жизни Учихи не было, но некая интуиция подсказывала как действовать. Но клон сам, крепко сжав колючие волосы на затылке, взял инициативу в свои руки и стал с с силой прижимать чудное личико так, что мог чувствовать касание носика около своего пупка. Мадара что-то настойчиво мычал, видимо, в который раз проклиная всё на свете, но дело не бросил: лишь изредка давился с характерным звуком. Губы саднило и хотелось уже отстраниться, но мёртвая хватка не давала пошевелиться. Плотнее сомкнув пересохшие губы, ускоряя движения и помогая языком, Мадара хотел лишь, чтобы это как можно быстрее закончилось. Учиха зажмурил глаза и неожиданно почувствовал, что его волосы никто не держит — клон рассеялся. Второй клон, пристроившись сзади, раздвинул худые ягодицы и с наглым видом рассматривал пульсирующую розовую дырочку. А когда Мадара почувствовал что-то влажное там, то чуть не рухнул на землю. Он чувствовал, как язык то нежно водил по кругу, то с силой нажимал, норовя проникнуть внутрь. Третий же, опустившись на колени подле Учихи, медленно водил рукой по его члену, попеременно массируя влажную от смазки головку. Наконец осмелившись распахнуть глаза, боковым зрением Мадара увидел и самого Хашираму, с неподдельным интересом лицезревшего сию картину, возбуждённо покусывая пухлые губы и медленно, скорее лениво, надрачивая. Сколько так длилось? Он не помнил себя от головокружительного возбуждения, а когда в него резко вогнали два пальца и начали двигать ими, задевая простату, то и вовсе чуть не прикусил член первому клону. Ещё несколько ожесточённых фрикций, и во рту разлилась горькая тягучая жидкость — один клон исчез, за ним последовал и второй, ласкающий член Учихи. Мадара упал на локти, сильнее прогибаясь в пояснице — пальцев было мало, и протяжно застонал, скорее, завыл, поглядывая на Хашираму, который, словно хищник, медленно подбирался к своей жертве. Окончательно развеяв технику, Хаширама сразу же, без лишних прелюдий, пристроился сзади и вошёл в разработанную дырочку, влажную от слюны: — А-а-х, я… убью тебя и выпотрошу кишки, Хаши… — занемевшими от долгого минета губами, с трудом проговорил тот. — Я и не сомневаюсь. Хаширама вцепился в худые бедра и принялся ожесточённо вбиваться в разгорячённое тело. Мужчина под ним извивался, как уж, горланя во всю глотку и неся всякую чепуху, на манер «Ещё», «Быстрее», «Глубже», от чего уж точно потом будет невыносимо стыдно. Сенджу несколько раз с силой толкнулся и, почувствовав, как затрясло Мадару от нахлынувшего оргазма, сам излился внутрь, смачно шлёпнув Учиху по ягодице, и опрометчиво назвав «моей шлюшкой».***
— Хаширама-а-а, — словно раненый зверь, взревел Учиха и принялся рыскать в поисках оружия. — Я же сказал, что убью тебя!