Ошибочка вышла

– Может, все-таки поможете нам, раз уж вы все равно здесь, и возвращение не представляется возможным? – спросил Манвэ со всей доступной ему на данный момент вежливостью. Сохранять эту самую вежливость Королю Арды было крайне трудно, поскольку как раз сейчас в наспех забаррикадированные двери тронного зала ломился Мелькор. Только что вырвавшийся из-за Грани и очень, ну просто очень злой Мелькор. Еще труднее было называть нежданного гостя на «вы» – странно обращаться во множественном числе к тому, кто явно один. Но отзываться на единственное число пришелец упорно отказывался, безапелляционным тоном заявив, что «не потерпит фамильярности» и требуя «проявить уважение к доктору психологических наук». Манвэ подумал, что гость несколько не в себе, но в силу отсутствия других вариантов вынужден был выполнять требование, хотя чувствовал себя при этом крайне нелепо. – Как я могу уговаривать кого бы то ни было совершить то, последствий чего я сам не понимаю? – с бесконечным терпением, выработанным за годы практики, вопросил Владислав Андреевич Вертимозгов – один из лучших психоаналитиков города Москвы. – Вы хоть понимаете, какая это ответственность? Манвэ в который раз покоробило от этого «вы» – ведь больше в зале никого не было! И Король Арды не знал, в чьем душевном здоровье ему сомневаться: ниспосланного Эру «спасителя» или своем собственном. Из-за дверей раздался разъяренный голос Мелькора: – Я слишком долго ждал этой битвы, чтобы теперь ждать, когда ты соблаговолишь выйти! Я понимаю, что к тебе, бюрократ папкин, на аудиенцию надо за месяц записываться, но может, ты все же сделаешь исключение для родного брата? Имей в виду, это был не вопрос! – в двери снова ударили, да с такой силой, что с потолка посыпалось золотое напыление. Вероятно, после следующего удара за ним последовала бы и люстра, но, к счастью, в этот момент Мелькора прервали. Из-за дверей послышалось какое-то даже не злое, а скорее просто раздраженное ворчание, будто Мелькор обнаружил в ботинке паука: – Тулкас, опять ты здесь?! Мало тебе одного удара Грондом – за добавкой пришел? Так мне не жалко! Послышались звуки недолгой борьбы, а после Манвэ показалось, что теперь Мелькор пытается сломать двери чьей-то головой. И судя по тому, что тяжелые дубовые створки с массивными золотыми вставками начали поддаваться, напрашивался неутешительный вывод о том, что голова эта принадлежит Тулкасу. – Вы же видите, что у нас здесь творится, – сокрушенно вздохнул Манвэ. – Вижу, – невозмутимо кивнул Владислав Андреевич. – Но помочь ничем не могу. Поймите, я не могу работать с тем, чего не понимаю. А ваш рассказ не имеет под собой абсолютно никакой научной базы. – Я же всё вам объяснил, – напомнил Сулимо, и впрямь битый час втолковывавший посланнику Илуватара необходимость возвращения Пламенного Духа в материальный мир. – Из ваших объяснений я понял только одно, – бесстрастно ответил психотерапевт. – Вы слишком много читаете книги профессора Толкина и перестали отличать реальность от вымысла. О вкусах, конечно, не спорят, но я лично считаю, что всё это ваше фэнтези – пустая трата времени. Попробуйте переключиться на литературу других, более реалистичных жанров. А лучше почитайте книги по популярной психологии – возможно, они помогут вам иначе взглянуть на проблему. Может быть, тогда вы поймете, что эта самая проблема состоит не столько в сложившейся ситуации, сколько в вашем личном к ней отношении, и оставите в покое этого господина Фэанаро, который вам совершенно ничего не должен. – Да какие книги?! – не выдержал Манвэ. – У нас война! Последняя, между прочим! Убедительности его словам прибавили двери, в этот самый момент пролетевшие мимо собеседников в компании всех тех разнообразных предметов, которыми прежде были забаррикадированы, и Мелькор, ворвавшийся в зал вслед за дверьми во всем своем зловещем великолепии. – Попался, братец! – радостно провозгласил Черный Враг Мира. Отступник был перемазан кровью – не только чужой, но и своей собственной, непрестанно струящейся из незаживающих ран, – и покрыт изморозью – в Пустоте царил лютый холод и отсутствовало отопление. Словом, вид у Мелькора был канонично-злодейский: очень жуткий и весьма эффектный. В последней попытке не проиграть свою последнюю войну Манвэ предпринял отчаянный шаг. – Мелькор, а ты знаешь, что Фэанаро опять назвал тебя тюремной крысой Мандоса? – спросил он, изо всех сил стараясь сделать честные глаза. – Что-о-о?! – взревел Мятежный Вала. – Где это эльфийское отродье?! – В Мандосе, – заботливо подсказал Манвэ. – Так, стоп, – нахмурился Мелькор. – Если ты думаешь, что таким образом сможешь заманить меня в Мандос, чтобы снова запереть в камере… – Да нет, тебе туда идти смысла нет, – с напускным равнодушием отозвался Владыка Ветров. – Отец сказал, что если кто и сможет уговорить Фэанаро выйти – то только этот человек, – с этими словами Король Арды указал на ничего не подозревающего психолога. Расчет оказался верным: не прошло и пары мгновений, как на вороте рубашки Владислава Андреевича сомкнулись обожженные пальцы Черного Врага Мира. – Что вы себе позволяете?! – возмутился психотерапевт, тщетно пытаясь высвободиться. – Сейчас ты пойдешь и приведешь Фэанаро, – ужасающе-спокойным тоном констатировал Мелькор. Психологу ничего не оставалось, кроме как согласиться – вариантов не слишком много, когда у самого твоего горла сжимается черная рука, а твои ноги при этом болтаются почти в метре над полом. В таком положении можно согласиться на что угодно. И Вертимозгов вынужден был отправиться в Мандос – причем ему еще повезло, что отправлялся он туда не навсегда. Манвэ был крайне доволен результатом – ему самому применять столь жесткие методы воздействия мешали врожденная доброта и человеколюбие, но Король Арды знал, что порой такие способы бывают крайне эффективны и действуют куда лучше разговоров. И пусть сам Манвэ не был способен на подобные действия – зато он был способен найти нужные слова, чтобы разозлить Мелькора. А уж Отступнику ничто не мешало выбирать подходящие методы исходя не из гуманности, а из результативности. На нелегком пути в чертог Владыки Мертвых психолога сопровождал Эонвэ, у которого выдалась свободная минутка благодаря образовавшемуся перерыву в битве. Глашатай Манвэ пообещал держать своего господина в курсе событий, после чего бодро подтолкнул несчастного Вертимозгова к дверям – точнее, к огромной пробоине, красующейся теперь на месте дверного проема. – Ну а мы подождем, – удовлетворенный произведенным эффектом, Мелькор устроился на неопознаваемом обломке непонятно-чего, коих после вторжения Мятежного Вала валялось на полу великое множество. Воспользовавшись временным перемирием, Черный Враг Мира достал из-за пазухи помятую флягу и сделал большой глоток. – Хочешь? – спросил он, протягивая подозрительный напиток брату. – А давай! – махнул рукой тот. Все равно делать пока было нечего – уговаривать Феанора выйти, если тот решил не выходить, можно было хоть целую вечность (и все равно не уговорить). – Ладно, слушай, на самом деле Фэанаро тебя не обзывал, – признался Манвэ, предварительно отхлебнув для храбрости из Мелькоровой фляги. – Просто пока он не возродится – война не закончится, – пояснил Сулимо в ответ на удивленный взгляд брата. – Вообще никогда? – уточнил Мелькор. – Вообще никогда, – удрученно кивнул Манвэ. – Хм… Ну, за окончание войны тогда, – провозгласив этот тост, Мелькор вновь приложился к возвращенной ему – уже полупустой – фляге. – За окончание, – согласился Манвэ, тоже делая глоток – напиток стабильно шел по кругу. Королю Арды тоже хотелось, чтобы все это сумасшествие поскорее закончилось. – В пророчестве, вроде бы, по-другому было, – заметил спустя некоторое время Черный Враг Мира. – По-другому, – подтвердил Манвэ. – Намо говорит, накладочка вышла – хронологию перепутал. Сложно, мол, такие долгосрочные прогнозы делать. – Так и не делал бы, – буркнул Мелькор. – Я уже на нормальную битву настроился – знаешь сколько времени у меня нормальных битв не было! Думал, оторвусь в кои-то веки. После такого и умереть не обидно. А в итоге – сижу, пью. Оторвался, называется, – расстроенно проговорил Черный Враг Мира. – Хорошо же сидим, – попытался утешить брата уже поддатый Манвэ. – Хорошо, – согласился Мелькор. – Только я теперь вообще не понимаю – что мне делать, на кого нападать… Я ведь там, в Пустоте, все до последней детали успел продумать – времени было достаточно, – криво усмехнулся Отступник. – А оно вон как повернулось – и драться никто не хочет, все этого мастера недоделанного ждут. Даже этот, Турин на рожон не лезет. Я его вообще сегодня не видел – а Намо, между прочим, обещал, что у меня с этим аданом поединок будет, каких Арда прежде не видывала. И где мой поединок? Кстати, где вообще Турин? – спохватился Мелькор, поняв, что для исполнения пророчества не хватает еще одной существенной детали помимо возрождения Пламенного Духа. – Турин тоже отказался, – вздохнул Манвэ. – Сказал, что после всего, что ты натворил, даже видеть тебя не хочет, не то что в поединок вступать. – Нет, ну это уже вопиющая неорганизованность! – возмутился Мелькор. – Один в Мандосе закрылся, второй вообще не пришел! Мало их в детстве мною пугали, вот что! У меня в Ангбанде никогда таких нарушений дисциплины не было! – За дисциплину! – предложил Манвэ. Братья снова выпили. – Слушай, а что это за недоразумение было? Ну тот, кто якобы должен Фэанаро из Чертогов вытащить? – вспомнил Мелькор. – А, этот, – похоже, настроение у Манвэ испортилось окончательно. – Вот уж действительно, недоразумение, – вздохнул он. И поведал старшему брату всю историю с самого начала. А начало она, по уже сложившейся в Арде традиции, брала там, где появлялся Мелькор. Вначале все шло по плану: взлом Врат Ночи, уничтожение Солнца и Луны – Ариэн и Тилион едва успели эвакуироваться от греха, то есть от злого Мелькора, подальше на корабль Эарендила. Но очень быстро сражающиеся поняли, что остальные события по плану идти вовсе не собираются, а идут какой-то своей, одной им известной, по-пьяному извилистой дорогой. Сначала не явился Турин. Поначалу опоздание Главного Косяка Арды списали на разницу часовых поясов, но после выяснилось, что сын Хурина вообще не планирует участвовать в битве. Далее последовал неприятный сюрприз со стороны Намо, когда тот немного виновато признался, что самую малость напутал тогда с пророчеством, и озвучил исправленную версию. Версия эта мало кому понравилась, поскольку теперь для победы над Мелькором требовался не только легендарный меч Турамбара, но еще и возрождение Древ. Для возрождения же Древ, как известно, необходимо было уничтожить Сильмарили. А уничтожить Сильмарили мог только тот, кто их создал. Майар, посланные в Мандос за Феанором, вернулись ни с чем. Пламенный Дух впал в глубокую депрессию, и итог Битвы Битв, зависящий теперь только от него, был Куруфинвэ совершенно до Сильмариля. Манвэ, не зная, что делать в таких не предусмотренных никакими пророчествами случаях, по привычке обратился за советом к отцу. Илуватар же, обладавший, как известно, весьма специфическим чувством юмора, вместо ответа послал сыну… психоаналитика. Именно так называлась профессия того странного адана, непонятно какими ветрами заброшенного прямиком в тронный зал Короля Арды на Таникветиль. Договариваться с аданом оказалось не легче, чем с Феанором – к счастью, тут Манвэ очень удачно поспособствовал Мелькор. – Ну дела… – протянул старший из Айнур, когда Владыка Ветров завершил свой рассказ. – Вот ведь свалился на твою голову, – проговорил Мелькор, почти сочувственно глядя на младшего брата. – Откуда он вообще взялся? – Да кто же его разберет, – пожал плечами Манвэ. – И, представляешь, требует к нему обращаться на «вы»! – не унимался Сулимо, радуясь возможности выговориться. Обычно он сохранял приличествующую Королю Мира невозмутимость и терпимость, но этот горе-помощник стал последней каплей в чаше королевского терпения. – Его что, много что ли? – хохотнул Мелькор. – Один, если глаза меня не обманывают, – с некоторой неуверенностью проговорил Манвэ. – За то, чтобы глаза нас не обманывали! – провозгласил Мелькор, радуясь пришедшему в голову удачного тосту. Братья выпили. А «горе-помощник» был тем временем оперативно доставлен в Мандос. Узрев суровый лик Владыки Судеб, бедный психолог едва не лишился чувств. Когда же Вертимозгов узнал, что там, куда ему предстоит войти, обитают души умерших – обморок все-таки состоялся. Пришлось срочно вызвать Эстэ и Ирмо – откачивать пришельца, на явно слишком хрупкие плечи которого Эру возложил судьбу мира. Психолог был в таком шоке, что даже забыл о том, что призраков не существует. Лишь повторял, обводя присутствующих почти безумным взглядом и едва не срываясь на визг: «Я не пойду!» Только накаченный под завязку всем доступным арсеналом успокоительных трав, психолог все же согласился выполнить свое «предназначение» – и то лишь благодаря тому, что Эонвэ угрожающе-вежливо предложил Владиславу Андреевичу вернуться к тому дружелюбному существу, которое его сюда отправило. Вертимозгов знал Мелькора совсем недолго, но Мелькор ему почему-то совсем не понравился, и психолог благоразумно предпочел отправиться к Феанору. Впрочем, знай он характер Феанора – вероятно, выбор все же пал бы на Мелькора. Но, к сожалению или к счастью, психотерапевт читал произведения Толкина давно и невнимательно. Успокоительные травы позволили доктору психологических наук пройти по коридорам обители мертвых душ и не присоединить к ним свою собственную – лекарства в Валиноре были первоклассные. Цель визита, то есть Феанор собственной персоной, находилась в самом дальнем и малолюдном углу Чертогов Мандоса. – Здравствуйте, господин Фэанаро, – осторожно начал Владислав Андреевич, войдя в жилище Пламенного Духа. – Правитель этих мест говорит, что если вы не вернетесь – битва с… эм… Гормотом никогда не закончится… – Морготом, – не оборачиваясь поправил Феанор. – Да-да, с Морготом! – горячо закивал психолог, радуясь, что клиент по крайней мере идет на контакт. – Господин Фэанаро, вам необходимо вернуться и разбить… эм… Сильмарили, – к счастью для себя, это слово психотерапевт выговорил правильно – иначе не избежать ему праведного гнева величайшего из лингвистов Арды. – Надежные источники говорят, что сделать это можете только вы! На самом деле Вертимозгов никогда не считал какие-то там пророчества хоть сколько-нибудь достоверными источниками. Но сейчас он готов был сказать все что угодно – лишь бы вернуться домой из этого жуткого и непонятного мира, где все друг другу «тыкают», мертвые души живут на одной земле с живыми, да еще и отказываются воскресать, а по улицам носится какой-то явно неадекватный мужик с гигантским молотом и все крушит. – Да кто эти «вы»? – раздраженно спросил Феанор. – К кому ты все время обращаешься? Ты что здесь, кого-то кроме меня видишь? – Нет, только вас, – немного растерялся психолог. Выговаривать Пламенному Духу насчет неподобающего обращения почему-то показалось доктору психологических наук опасным для жизни, хоть Феанор и был всего лишь призраком. – Впрочем, мне нет дела, что ты там видишь, – продолжал Куруфинвэ, по-прежнему не поворачиваясь к гостю лицом. – Я уже сделал однажды то, что мог сделать только я, – мрачно произнес Пламенный Дух. – Создал Сильмарили. И что в итоге? – Что? – спросил психолог, старательно применяя метод активного слушания. – Меня обвинили во всех смертных грехах, заставили сидеть в Мандосе бесплотным духом до конца времен, а теперь внезапно решили вытащить, потому что без меня им, видите ли, не выиграть войну! Вот и пусть мучаются – а мне и здесь неплохо, – заявил Феанор, упрямо скрестив руки на груди. Похоже, он был очень обижен – причем на весь мир. Все последующие аргументы психотерапевта не нашли ни малейшего отклика в пламенной душе Куруфинвэ. Да и сложно аргументировать то, чего действительно не понимаешь. Вертимозгов имел о творчестве Толкина, в котором сейчас, сам о том не подозревая, находился, крайне поверхностное представление и никогда не питал к оному любви, а потому не знал ни что такое Сильмарили, ни тем более зачем их разбивать. Вернее, зачем разбивать ему пытались объяснить – но Владислав Андреевич не понял ни слова. Разбить Сильмарили нужно было для возрождения каких-то Древ. Связи между этими событиями Вертимозгов, как ни старался, не уловил: деревья вырастают из семян, а не из каких-то непонятных Сильмарилей. Разве что это какой-то редкий сорт этих самых семян… Но и это предположение не помогало разобраться в происходящем. Древа, как ему объяснили, нужны были для того, чтобы победить некоего Моргота. По описанию Владислав Андреевич догадался, что Морготом звали того самого невменяемого мужика с молотом. И, опять же, никакой связи: как деревья могут помочь выиграть битву? Не бить же они его ими собрались, в самом деле. Впрочем, учитывая, что здешние жители обладали, по мнению светила психологии, очень сомнительной адекватностью, эту версию он тоже не спешил отбрасывать. Так или иначе, переговоры не увенчались успехом, и под конец психотерапевт был послан Пламенным Духом очень далеко и очень надолго. Однако Вертимозгов вошел в раж и не собирался сдаваться так просто: доктор психологических наук он, или кто, в конце концов?! И не к таким подход находили! – Мне нужно поговорить с родственниками господина Фэанаро, – заявил он Эонвэ, который поджидал нового знакомого у дверей. К неудовольствию психолога, начать ему пришлось не с живых, а с мертвых родственников Феанора. Во-первых, таковых наблюдалось гораздо больше и, во-вторых, наблюдались они все здесь, в Чертогах Мандоса, в то время как живых еще надо было найти в учиненном Мелькором беспорядке. Глашатай Манвэ бескомпромиссно заявил, что заниматься этими поисками он будет только в том случае, если с мертвыми у Вертимозгова ничего не выйдет. С разрешения Владыки Судеб психологу было устроено свидание со всеми покойными членами многочисленного семейства Пламенного Духа. Вертимозгов обстоятельно пообщался с каждым призраком и после недолгих раздумий выбрал того, кто был способен затронуть нужные струны Феаноровой огненной души. – Отец, что это значит?! – с порога пошел в наступление Маглор. – Ты отказываешься исполнять пророчество, в то время как это – единственная возможность вернуться к жизни для всех нас? – Я всё уже сказал, – безразлично ответил Феанор. Даже к родному сыну он не соблаговолил обернуться. – Неужели ты не хочешь снова почувствовать вкус жизни? – воскликнул менестрель. – Я сыт ею по горло, – мрачно буркнул Феанор. – Узреть незамутненные краски исцеленного мира? – продолжал Маглор, призывая на помощь все свое красноречие. – И без них в глазах рябит, – раздраженно бросил Пламенный Дух. – В конце концов, подумай о нас! Веками руки мои не касались струн! – в голосе менестреля прорезалась обида. – А ведь музыка для меня – всё! Но и к этим словам сына Феанор остался равнодушен, на этот раз даже не удостоив Маглора ответом. Тогда менестрель прибег к последнему, крайнему средству. – Если из-за твоего упрямства я навек лишен возможности играть, – запальчиво начал он, – тогда я буду петь! – угрожающе заявил Маглор. Феанор лишь усмехнулся – мол, тоже мне, нашел чем пугать. А Маглор и правда запел – запел матерные частушки, сложенные о Феаноре тэлери, убитыми во время резни в Алквалондэ. Надо отдать должное самообладанию Куруфинвэ: он продержался почти час. Вероятно, такая устойчивость объяснялась тем, что за время многовекового соседства в Мандосе с этими самыми тэлери Пламенный Дух привык воспринимать их обидные песенки как постоянный музыкальный фон, который нельзя выключить (убить уже убитых тэлери не представлялось возможным). Но Эру свидетель, еще никто и никогда не пел их так громко! И гордость Феанора не выдержала. – Довольно, Кано! – в отчаянии воскликнул он. – Хватит! Как можешь ты, сын Фэанаро, петь такое о своем отце?! – Пусть мой отец опровергнет эти песни делом, – твердо произнес Маглор. – Или я продолжу. – Ладно-ладно, где там эти ваши – тьфу, то есть, мои, конечно, Сильмарили? – проворчал Феанор, выбираясь наконец из своего уютного угла. Спустя несколько минут Владислав Андреевич, успешно выполнивший свою миссию в параллельном мире, проснулся в своем собственном – своем собственном мире, своем собственном кабинете и даже своем собственном кресле, чему был несказанно рад. «Приснится же такое», – подумал психолог. Примерно тогда же Король Арды, находящийся к тому времени уже в очень хорошем подпитии, получил по осанвэ сообщение от Эонвэ: – Мой господин, Фэанаро покинул Чертоги Мандоса и готов разбить Сильмарили, – доложил верный герольд Манвэ. – Сопровождаю его на Эзеллохар. Пришелец куда-то делся, не можем найти. Мы разберемся с этим позже, если будет на то твое позволение. – Отлично, уведомь Йаванну – и работайте, – отозвался Владыка Ветров, моментально протрезвев. – Мелькор вам не помешает. Король Арды усилием воли заставил себя собраться с мыслями. Действовать нужно было быстро – Мелькору не потребуется много времени, чтобы разобраться в происходящем. Удержать брата, вступив с ним в бой, не представлялось возможным: Мелькор был физически сильнее, и Манвэ знал, что выиграть достаточно времени ему не удастся. Королю Арды пришел в голову лишь один способ не позволить брату вмешаться в ход событий. Мелькор обернулся на грохот, стремительно трезвея вслед за младшим братом. – Зачем?! – потрясенно вопросил он, оглядывая произведенные Манвэ разрушения. – Я не могу убить тебя, брат, – с печальной серьезностью произнес Владыка Ветров, глядя в глаза Мелькору. – Не могу – и не хочу. Но ты больше никому не причинишь вреда. Яркий свет залил искалеченные земли Арды. Мелькор, запертый в чертогах Короля Мира на Таникветиль, ничем не мог этому помешать. Окна были слишком узкими, чтобы протиснуться в них, а дверь Манвэ намертво завалил, обрушив гигантскую статую самого себя. Через этот обвал даже сильнейший из Айнур смог бы пробиться не раньше, чем через неделю. А Свет сиял прямо сейчас. Он был всюду – проникал в высокие стрельчатые окна, играл на драгоценных камнях, которыми был щедро убран тронный зал, преломлялся, переливаясь всеми цветами радуги, в огромном сапфире, венчающем скипетр Короля Арды. От этого Света было некуда деться. Мелькор чувствовал, как лучи тысячей игл впиваются в его тело, нестерпимо горячие и обжигающе-ледяные одновременно. Непереносимая боль ввинчивалась, кажется, в самую душу Темного Властелина, словно силясь выжечь его фэа и обратить фана в горсть пепла, как было когда-то с Феанором. Мелькор до крови закусил губу, чтобы не закричать. Он уже понимал, что проиграл – на этот раз окончательно. Но он не доставит им удовольствия узреть его слабость! Мятежный Вала был уверен, что для него это – конец. Что в мире, наполненном этим ярким, обжигающим, очищающим Светом, не осталось места для Тьмы. «Пророчество Мандоса сбылось, – с горькой усмешкой подумал он. – Радуйтесь! Черный Враг Мира – повержен…» Но внезапно боль отступила, оставив после себя ощущение душевной пустоты и призрачной надежды. Мелькор повернулся к брату. – Что… – хрипло выдохнул он. – Что это было? – голос плохо повиновался ему после перенесенной пытки, и Мелькор лишь огромным усилием воли заставлял себя говорить ровно. – Арда исцелилась от зла, – улыбнулся Манвэ. И, словно не до конца веря собственным словам, добавил: – Ты – часть Арды, Мелькор. Добро пожаловать домой.