Часть 1
15 октября 2018 г. в 14:23
Макеев шел по коридору. Его внутреннее напряжение сегодня, казалось, достигло своего предела. Вместо того, чтобы уйти домой после тренировки, которая закончилась почти час назад, он сначала метался по тренерской, а теперь шел уверенным шагом в знакомом направлении.
В течение двух последних недель он словно перестал быть самим собой. Воспоминание о короткой близости с ней, теплые трепетные губы, тогда коснувшиеся его, теперь не давало покоя, всплывая в памяти в самые неподходящие моменты. Он злился, теряя самообладание, теряя себя прежнего. Он срывался на всех и каждого. И порой ему казалось, что все специально издеваются над ним в любом разговоре, упоминая ее имя. Хоккей стал не важен, потому что вместо игроков он видел перед глазами лишь их поцелуй. Семейные разговоры за ужином тяготили, и он совсем не слушал Юлю, думая лишь о том, чем может закончиться поздний ужин Точилина и Вики. От этих мыслей закипала кровь и он, извиняясь, уходил одиноко бродить по вечернему городу.
Но сегодня его терпение лопнуло окончательно, когда сразу после вечерней тренировки он увидел, как в коридоре Точилин позволил себе приобнять Вику, склонившись к ней, более чем это позволяет приличие, и что-то прошептал на ухо. Она в ответ кокетливо опустила глаза и тихо рассмеялась.
Макеев почувствовал, как кровь застучала в висках, а шум и суета огромного спорткомплекса потонули в зловещей тишине. Он дернул ручку двери в тренерскую с такой силой, что собачку замка заклинило, и дверь перестала закрываться. Вернувшийся в комнату Точилин, еще минут пятнадцать возился со злосчастным замком, а Макеев с ненавистью впился в монитор. Он не видел ни строчки, едва сдерживаясь, чтобы не накинуться на подшучивающего Точилина с новыми обвинениями или того хуже с кулаками. После ухода домой второго тренера Макеев выдохнул и опустил голову на сложенные на столе руки, но мысли не отпускали. Он закрыл глаза и видел перед собой ее губы, мягкий взгляд светлых глаз и нежный стан, который не так давно позволил себе обнять Точилин. Макеев почувствовал, как ревность затопляет разум и, стремительно вскочив со стула, сделал несколько кругов по комнате, попутно швырнув в стену попавшийся под руку инвентарь, а потом вышел из тренерской. Больше не в силах себя контролировать, он быстрым шагом шел по опустевшему спорткомплексу. Оказавшись около ее кабинета, он, даже не удосужившись постучать, с силой распахнул дверь.
Вика сидела за столом, задумчиво склонившись над бумагами с телефоном в руках. Она подняла глаза на Макеева и вздрогнула от оглушающего звука захлопнувшейся двери. Он стоял, замерев, глядя на нее исподлобья потемневшим взглядом. Вика растеряно поджала губы, не понимая его намерений, но, сжимая в руке телефон, поднялась из-за стола, сделав несколько шагов навстречу. Он приблизился стремительно, сминая горячими руками блузку на ее плечах и порывисто прижимая к стене.
— Сер-гей, Сер-гей Пет-рович, — запинаясь прошептала Вика, испуганно распахнув глаза и приоткрывая губы.
Макеев буравил ее взглядом, нервно играя скулами. Он хотел грубо наорать на нее в очередной раз, обвинив в том, что Точилин для нее лишь игрушка. Хотел высказать, что она своим поведением подрывает авторитет и дисциплину второго тренера. Он желал вновь причинить ей боль колкими словами, но… опустив взгляд на ее приоткрытые губы и почувствовав ее сбивающееся дыхание, он понял, что сейчас желает лишь ее: взбудораженную, перепуганную его напором, не знающую чего от него ожидать, и рвано хватающую ртом воздух.
Он ощутил накатывающее возбуждение и неистово впился губами в ее рот, сжимая руками тонкую талию. Он предполагал, что она оттолкнет, залепив ему хлесткую пощечину за те обидные слова, не раз повторенные в ресторане, когда он издевательскими намеками буквально выдавал ее за Точилина замуж. Но телефон, выскользнув из похолодевших пальцев, упал на пол, ее руки с нежностью обвили его шею, а губы отзывались взаимностью.
Он позабыл о том, что привело его сюда. Опустошенный разум больше не тревожил, а сердце лишь ускоряло ритм, и он наслаждался долгожданной близостью. Она была тепла, трепетна и страстна. Его руки лаская, сминали одежду, а губы, зацеловывая ее лицо, щетиной саднили нежную шею. Она дрожала, неловко освобождаясь от блузки и стягивая с него спортивную куртку, а за ней и футболку.
Спортивное, мускулистое, поджарое тело покрылось испариной. Темные глаза влажно блестели, выдавая нетерпение, а дыхание давалось с трудом. Он опустил глаза, лаская взглядом ее обнаженную грудь. Шоколадные кудри упали на хрупкие плечи, острые ключицы приподнимались при каждом частом вдохе, губы чуть припухли и раскраснелись.
«Сногсшибательная женщина, — пронеслись в его голове слова Точилина, — и сейчас она моя. Только моя, — мысленно добавил он от себя, ощущая в паху почти болезненное желание».
Он увидел в ее затуманенном взгляде плещущуюся через край истому и больше не медлил. Она нетерпеливо выгибалась навстречу, прижимаясь ближе обнаженным телом, разгоряченным до предела. Его руки коснулись вязкой влаги и она, прервав поцелуй, горячо выдохнула ему в рот. Он сглотнул, вновь жадно прильнув к губам, подхватывая руками ее бедра и припечатывая спиной к стене.
Он вошел одним уверенным движением и почувствовал, как она задрожала, прикрывая глаза и обвивая его ногами. Он стиснул ее до боли, лишь бы не кончить от перевозбуждающей близости, такой порочной и одурманивающей. Она с трудом подавляла рвущиеся наружу стоны, а он врывался в нее отчаянно резко. Недосягаемо далеко звонил ее телефон, а чашка, соскользнув с кофейного столика, наверное, разбилась.
— Се-ре-жа, — в какой-то момент с придыханием вырвалось у нее.
Она запрокинула голову назад. Ресницы на полуприкрытых глазах трепетали. И в его голове словно что-то взорвалось. Он распахнул глаза и, не в состоянии отвести от нее взгляда, смотрел: как она находится на грани, как в неге хмурит брови и прикусывает губы, как сжимает его плечи, словно моля о большем. Он сдавленно застонал, задавая немыслимый темп движений.
— Се-ре-жа, — полубессвязно вторила она, и он сходил с ума от звучания собственного имени.
Разрушающая страсть испепеляла его. Он — взрослый мужчина и не подозревал, что это может быть так, что можно до такой степени отдаваться наслаждению. Она пронзительно вскрикнула и, задыхаясь, задрожала, извиваясь всем телом и сжимаясь глубоко внутри. У Макеева от напряжения дрогнули ноги, черты лица заострились, но он продолжал бесконтрольно подаваться вперед, снова и снова обжигая ее выплескивающейся страстью.
Она, шумно выдохнув, опустила голову на его плечо, оставляя нежные мажущие поцелуи на влажной коже. Он обессилено прижал ее к стене, чувствуя как затвердевшие соски, щекочут его грудь. По виску скатилась капля пота. Осторожно придерживая ее, он, подгибая затекшие ноги, опускался на колени. Вика вздрогнула, судорожно сжимая его плечи, и посмотрела в глаза.
— Я держу тебя, — глухо отозвался он, мягко целуя в губы и зарываясь в шоколадных прядях. Она тихо улыбнулась, расслабленно прикрыв глаза.
На завтра наверно придет вся тягостность осознания того, что произошло сегодня. Самоуничижение. Осуждение. Новая ложь близким. Поиск какого-то выхода из создавшейся ситуации. Или новый клуб. А может быть и новый город…
Но сейчас Макеев не думал об этом, он лишь чувствовал, как горяча она в его объятиях и как невыносимо долго он не мог признаться себе в очевидном самообмане.