Длина имеет значение

- Милорд, эта длина брюк уже выходит из моды, и вы уже не тот маленький мальчик… Лицо Себастьяна в моем воображении начинало медленно исчезать и съеживаться под языками испепеляющего адского пламени, как пергаментная бумажка. Почти полчаса он убеждал меня, что носить шорты не солидно и даже неприлично, а старческие шерстяные штаны, лежащие на кровати, идеально подойдут для сегодняшней погоды. Нет, я не цепляюсь за эти шорты, как инфантильный идиот, которого этот оборзевший демон из меня строит, но после фразы «Себастьян, не тебе отмерять длину моих брюк» это стало делом принципа. Зеркало показывало, что я уже до ушей побагровел от раздражения, и Себ, по-видимому, тоже это заметил, потому что, сжав губы и проделав во мне последнюю дыру яростным красным взглядом, избавил меня от своего присутствия, на прощание хлопнув дверью. Если бы он не истекал своим насмешливым снисхождением, я, может быть, и последовал бы его совету. Но теперь только через чей-то труп. Ветер трепал волосы, и челка то и дело падала на левый глаз. Советую подстричься, прежде чем носить пиратскую повязку, это не самый удобный аксессуар. Да и вообще, иногда не мешает стричься, вот например, Себастьяну. Надо будет сказать ему обязательно, а то он так старательно меня разглядывает через свои черные пряди, еще заработает близорукость. А кому нужен близорукий демон? Вместе с одноглазым хозяином они были бы шикарной парочкой. Как человек, решивший завтракать на улице посреди октября вопреки замечаниям своего наглеющего дворецкого, я ковырялся в овсянке с идеально надменным видом. Ну просто идеальным! Еще более идеальным он становился от того, что давался немалым трудом, ибо во мне клокотала дикая радость от чувства собственной изобретательности и озорства вперемешку со злорадством. Да еще одна неподходящая мысль, и я готов буду лопнуть от смеха! Но граф Фантомхайв сейчас завтракает, и завтракает овсянкой… и еще в присутствии своего идеального дворецкого. Последний пока не знает, что ему придется покинуть присутствие, ну да я не буду тянуть, иначе ей богу сейчас взорвусь. Когда мой блуждающий взгляд упал на дерево, я вдруг заметил что-то среди колыхающихся на ветру ветвей, а приглядевшись, увидел пушистый шар размером чуть больше белки. Пошевелившись, он переполз выше к более тонким прутьям, так что они прогибались под его небольшим весом. - Себастьян. - Да, мой лорд? - Тебе не кажется, что там что-то есть? - Где? Я указал ложкой на верхушку клена. Проследив за моей рукой, демон заметно напрягся. - Мне кажется, что… - …это кошка? - Да, похоже на кошку, господин. Ох, видели бы вы его лицо! Гамма всех страданий мира. Мольба, страстный порыв и бунтарское решение идти против деспотической системы, если я сейчас не скажу… а я, конечно же, скажу: - Сними ее. Сколько благородства в его порыве, я сейчас расплачусь. - Смотри, часы не разбей. Бросив в мою сторону раздраженный (мне не показалось) взгляд, Себастьян скинул пиджак на стул рядом со мной, и, оставив позади своего черствого хозяина, ринулся к дереву. С ветки на ветку он перепархивал поистине с изяществом мотылька, танцующего балет. Вдохновенный полет демона, тревожащий рыжеватые листья клена, делал дерево живым, и я даже чуть было не замечтался. Потратив меньше чем полминуты на подъем к верхушке, Себастьян, судя по испуганному писку, добрался до своей Рапунцель и так там и остался. Из-за кроны плохо было видно, что происходило наверху, но я даже успел закончить завтрак и встать из-за стола, когда демон спустился с рыжим комком в руках. Подхватив на ходу пиджак, он поспешно надел его, не выпуская свою ношу, и заторопился в дом, даже не позаботившись убрать посуду. Я усмехнулся. Нетрудно догадаться, куда он убежал. Как только Себастьян исчез, я со всей возможной прытью устремился к кухонному окну. Продираясь через кусты роз вдоль каменных стен, я с размаху налетел на подпрыгнувшего от неожиданности Финни. - М-милорд! - Что ты здесь делаешь, - прошипел я, - ты уже должен быть за столом. - Д-да, милорд, я помню… - А ну живо завтракать! И собери остальных по пути, если они тоже заработались. А, и ножницы забери. - Конечно, милорд, - Финни отсалютовал и скрылся. Собирая колючки на одежду (или точнее, одежду на колючки) и исцарапав все, что только можно, я протаранил, как ледокол, последние заросли и добрался до окон кухни. Одно из них было открыто, и я благополучно под ним устроился, подсматривая из-за подоконника. Вовремя успел. Мурчащий похлеще любой кошачьей мамаши Себастьян склонился над взъерошенным рыжим созданием, как динозавр пожиравшим творог из огромной миски. Демон не замечал, похоже, вообще ничего. При одном его виде я поспешно прижал руку ко рту, чтобы не засмеяться. Нет, я же чертов гений. Наконец дверь в кухню распахнулась, хлопнув о стенку, чтобы впустить вломившихся толпой галдящих слуг. Увидев своего дворецкого со спины, они умолкли. Мейлин подняла ладошку к губам, до Финни наконец дошло, зачем мне понадобились садовые ножницы, а Бард выскочил обратно в коридор, разрываясь от хохота. Но самой желанной наградой, ради которой я тратил силы, было лицо Себастьяна, когда он, удивленный странным приветствием, изогнулся посмотреть на свою спину. Никогда его таким не видел! Жаль, что нельзя сделать мгновенную фотографию, я бы смотрел на это вечно. Финни сдался вторым. Выронив ножницы и зажав рот обеими руками, он выскочил вслед за Бардом, оставив Мей в полуобморочном состоянии (не то от ужаса, не то от смеха, не то от осознания того, что она только что видела не прикрытую полами пиджака пятую точку своего идеала). Но наслаждение длилось недолго. Через несколько секунд созерцания гаммы непередаваемых демонических эмоций я почувствовал нестерпимую щекотку в уже отекшем носу и понял, что еще через мгновение никакие силы не удержат меня от чихания. Зажав нос и рот изо всех сил, я бросил последний счастливый взгляд на Себастьяна и опрометью бросился в дом, пока меня не вычислили. Говорят, хвост демона приносит удачу. Что ж, я сохраню хвост его фрака, как талисман. Наверное, в Финни дремлет нераскрытый талант мастера покера, или он благородно взял всю вину на себя, но весь следующий день Себастьян обходился со мной как обычно и ничем не выдал своих эмоций по поводу произошедшего (что там у них происходило в комнатах слуг, я не имел понятия, но надеялся, что меня еще не лишили садовника). Я же лучился самодовольством и переполнявшим меня блаженным ощущением собственной победы. Оно сочилось из всех пор, и было донельзя обидно, что я не могу блеснуть им перед Себастьяном. Чувствуя себя гением похлеще Николы Тесла, я пребывал в довольстве весь день (похоже, убедив слуг в рецепте своего счастья) и утром следующего проснулся с таким же потрясающим настроением. Сегодня выходной, и я могу еще побаловать себя праздным бездельем. Вот что значит, когда жизнь налаживается. Завтра целый день расписан на встречи, половина из которых (о боже) семейные, но не сегодня. Сегодня только отдых. Проснулся я позже обычного, и завтрак уже ждал на столике рядом с кроватью. Губы невольно растянулись в улыбке. Неспешно закончив трапезу, я потянулся и, стянув ночную рубашку через голову, бросил ее художественным комом на незаправленную постель. Пара минут торжественного злорадства омрачились непонятно откуда взявшимся (откуда?!) угрызением совести. Себастьян ведь всегда так обо мне заботился, и даже теперь, может быть, подозревая меня, не сделал ничего в отместку и никак не проявил недовольства, а продолжает стараться, чтобы меня порадовать – он приготовил мой любимый пудинг, как и всегда старался только для меня. А я… Ощутив странный укол жалости к своему измученному гадким хозяином дворецкому, я в благодетельном порыве застелил постель и сложил как положено рубашку, засунув ее под подушку. Очистка совести вернула хорошее настроение, и я, преисполненный энергии, собрался спуститься повидать свет. Одежда лежала на кресле аккуратной стопочкой, любезно сложенная в привычном мне порядке, и я оделся на автомате, погруженный в безоблачные мысли. Уже застегивая пуговицы на манжетах и одновременно засовывая ноги в туфли, я почувствовал что-то не то. Чего-то не хватало. Наконец до меня дошло, что ноги чувствуют себя излишне свободно, и утренняя прохлада, врывающаяся в комнату через приоткрытое окно, достает туда, куда совсем не должна. Мои… мои… Они были короче даже шорт Алоиса! (если такое вообще возможно) И тот, кто это сделал, либо взял слишком тупые ножницы, либо насладился особой художественностью – из-за обрезанного неровно края выглядывало нижнее белье. Тот. Кто бы это мог быть?! Зеркало не ответило на риторический вопрос (избежав печальной участи), и последнее, что оно видело, было мое перекошенное от злости лицо. Почувствовав знакомый прилив крови к щекам и растеряв последнее благодушие, я в ярости выскочил из спальни, твердо решив накостылять зарвавшемуся демону. Не обращая внимания на болтающиеся шнурки, я слетел по лестнице, чуть не сбив горничную, и, заметив в просвете дверей черный фрак, ворвался в гостиную, грохнув створками. Покрасневший, со всколоченными волосами и злющий как черт (на которого и был, наверное, похож) я встретился со всем семейством Миддлфорд, чинно распивавшим чай из моих фарфоровых чашек. В меня сразу же уперлись пять пар глаз. За минуту гробового молчания мое лицо сменило все цвета радуги, я увидел округлившиеся глаза Лиззи, приоткрытый рот ее брата, что-то невероятное на лице их матери и противную, отвратительную, гадкую, ухмыляющуюся рожу Себастьяна! Я убью его!! ___________________ Автор не уверен насчет хвоста, но еще не прошло впечатление от «Дьявола и Дениела Уэбстера» (прим. авт.)