***
— Что будешь делать, Дазай? — Чуя не оборачивалась к напарнику, она и без того знала, что тот привычно, по-лисьему улыбается. Послышались шаги, а после шатен уткнулся носом в макушку женщины, легко приобнимая её за плечи. — То же, что и всегда, Крошка Чу-Чу, — не обращая внимания на тычок локтем, мужчина вдыхает аромат рыжеволосой, зарываясь носом в мягкие кудри. Чуя недовольно фыркнула - она не успела заметить, когда бинтованный успел забрать её шляпу, но вырываться не спешит - ей это не к чему. — Значит, разделяй и властвуй. Действительно, ничего необычного. — Накахара плавным движением выбирается из объятий и, пока кареглазый не очухался, ловко стягивает с его головы шляпу, возвращая её на законное место на рыжей макушке. Мафиози всматривается вдаль - туда, где будет проходить задание, и чует, как сердце её екнуло. — Знаешь... Мне несколько не по себе. — Беспокоишься обо мне? Ох, это так мило! — детектив порывается снова обнять хрупкую фигурку мафиози, но та его останавливает, точно впечатывая в землю одним только недовольным взглядом. — Я не шучу, Осаму. — имя шатена вырывается у неё само, и она этого не замечает - зато отмечает Дазай, пусть даже он занят изучением некоторой тревоги, плещущейся на дне голубых глаз. — Чувствую, будто мне сегодня придется использовать... Порчу... На последнем слове голос мафиози чуть дернулся, и она пристыженно отвернулась. Ну право слово, нашла, из-за чего волноваться. Дазай же мягко подходит к женщине, и осторожно касается её руки, в следствии переплетаясь с ней пальцами. — Не переживай, Чуя. — его голос звучит спокойно, и этому спокойствию впору бы передаться и Накахаре. — Даже если тебе придется вновь танцевать на грани жизни и смерти, я приду и непременно спасу тебя. — Я не волнуюсь! — с ноткой гордости в голосе отвечает рыжая, но по смягчившемуся взгляду ясно - она благодарна мужчине за поддержку. — Значит, просто придерживаемся плана.***
Все пошло не по плану. А что, впрочем, могло по нему пойти? Ничего. Ровным счетом ничего. Первой по короткому пробуждению на больничной койке пришла злость. Идиот Осаму, где тебя носит, почему ты не со всеми этими людьми, что ходят вокруг и пытаются спасти жизнь голубоглазой? Ты же всегда впереди планеты всей, даже когда сам ранен сбегаешь к рыжей! Почему же теперь... Однако долго зацикливаться всем этом было невозможно в тот миг, каждую клеточку сводило почти нетерпимой болью - впрочем, в том состоянии она казалась адской - и пробуждение вышло весьма кратким. Вторым, стоило явиться в кабинет Мори для отчета, оказалось отрицание. "Осаму Дазай мертв." Кажется, как-то так сказал Босс, или схоже, Чуя не вслушивалась. Внутри похолодело, ноги подкосились, сознание кричало "Нет!". Накахара едва помнит, как сестрица Коё увела её из кабинета, скрыв от людских глаз за рукавом кимоно, пыталась как-то успокоить, просила принять соболезнования... К черту соболезнования, к черту отчет! Последующая неделя выпала из памяти от слова совсем, за ней - отдельные отрывки. Кажется, её просили не злоупотреблять алкоголем... Судя по скопившимся бутылкам, что-то такое действительно было. Исключительно хорошие вина, коллекционные... Чуя и не знала, что может так сорваться. И вместе с тем не хотелось признавать, что Дазая больше нет. Он же такой прохвост, с того света выберется, самого Дьявола обхитрит... Чуя не хочет признавать правду. Но приходится. Последней явилась горечь. Горечь того треклятого поражения, горечь от собственной слабости, горечь утраты... Все это вылилось в единый поток, стремящийся захватить Накахару - ей не оставалось ничего кроме бесконечных тренировок. Порчу она зареклась не использовать: теперь не было никого, кто остановил бы её - впрочем, она бы не отказалась бы проследовать за треклятым суицидником на тот свет. Пришлось усердно заняться чем угодно, лишь бы не думать - бесконечные тренировки, задания на зачистку, горы отчетов... С одной стороны, Мори дивился такому желанию иметь любую занятость, но для Повелительницы Гравитации это было единственным спасением. Плюс... Привыкала к новшествам, как могла. Сражаться одной рукой первое время было сложно, но постепенно эсперша привыкла - как, впрочем, и ко многому другому. В конце концов, в самой натуре человека заложены умения к адаптации. И теперь, после всего этого... Она стояла перед тихой скромной могилой - такой же, как и многие другие на кладбище. Стояла, что-то негромко рассказывала о происходящем, сжимала букет и все с таким равнодушием на лице, что любой поймет - Накахара сломалась. Она уже не была той рыжей дьяволицей, что её многие запомнили; она продолжала быть рыжей, да, но в глазах её обреченность, а на лице усталость. Вся фигура голубоглазой точно говорила, что она очень устала, и устала от всего. — И знаешь, Осаму, знаешь... Там, в твоих вещах, было найдено кольцо. Ты же не против, что я вытребовала его себе? — металлическая цепочка и маленькое колечко давно нагрелись и уже не холодят кожу шеи и груди, а голос рыжеволосой дрожит: это грань. — Ну, сам наверное знаешь: на правах твоей... Женщины? Любовницы? ... Невесты? Чуя не знала, какое слово больше подойдет их отношениям. Искра между ними была видна всем и каждому, но в основном все отмечали лишь сопернические отношения - и было за что, однако все знают, что от ненависти до любви один шаг, и прав был тот, кто думал, что к Двойному Черному это тоже относится. Ох, Чуя никогда не забудет то время, что они провели вместе, и далеко не потому что это единственное что у неё осталось. Поднимается ветер, и Чуя, не выпуская цветов, придерживает полы светлого пальто - того самого, что некогда носил Дазай. Все-таки кольцо не было единственным, что она решила забрать, хотя была идея отдать его кому-то из его учеников. Все-таки, они... Но Накахара оставила его себе. Он отстиран от крови, но даже запах порошка не перебьет запаха его одеколона - и голубоглазую это успокаивает. Ей правда хочется верить, что он еще здесь.***
Порча губительна. Она быстро убивает своего носителя и не имеет жалости ни к чему. Чуя знает это - знает, но иного выбора у неё нет. Привычно стягивая перчатки с маленьких рук, она просит Ками-саму, чтобы Дазай успел вовремя, спас её, остановил это проклятие. И Дазай успевает. Приходит в последний миг, легким поцелуем касается губ женщины и дезактивирует Порчу... И отталкивает Чую назад. Поднятые в воздух камни, целые плиты больше не удерживаются гравитацией, и начинают падать. Она спасется - он оттолкнул её достаточно далеко, чтобы для неё это все прошло с наименьшей опасностью. Он же... Осаму Дазай грустно улыбается: он не хочет оставлять свою женщину, но у него почти не осталось сил, и отскочить в сторону и увернуться он уже не сможет. Закрывая глаза, он надеется, что камень, что расплющит его, лишит жизни его бренное тело, не будет слишком тяжелым, что от него что-то да останется, что он возможно даже спасется... И извиняется перед Чуей. Шепчет горячо и отчаянно, зная, что его слова не достигнут её, но только это делает его предсмертную улыбку хотя бы чуточку счастливой. "Я люблю тебя, Чуя. Прости меня, если сможешь." Помещение наполняет грохот.***
— На кого ты меня оставил, чертова скумбрия? — рыжеволосая устало бросила букет на могилу. Ударившись об могильную плиту, цветы поникли, а несколько лепестков опали. — Выпилился из этого мира в одиночестве, оставил меня здесь, и ведь даже не спросил - а хочу ли я этого... Накахара разворачивается, доставая пачку сигарет и зубами достает одну. Осаму бы этого не одобрил... По щеке ползет единственная слеза. Все-таки она дала слабину. Чиркнув колесиком зажигалки, голубоглазая закуривает, на некоторое время оставаясь на месте. И только после пары затяжек все-таки оборачивается на могилу, прежде чем уйти прочь: — Я люблю тебя, Осаму.