BEAST: за занавесом тьмы

Ацуши зажмурил глаза от боли, закусывая свои потрескавшиеся до кровавых корок губы; спирт по-дьявольски нещадно жег глубокие кровавые раны, внутри которых виднелись куски мяса, кожи, оставленные острыми зубьями, словно кол, на котором в древние века европейское общество карало грешников, тяжелого металлического ошейника на его растерзанной юношеской шее. Кёка вновь осторожно обрабатывала новые раны Накаджимы, истекающие не останавливающимися струйками красно-бордовой крови, пытаясь успокоить бедного эспера легкими поцелуями в щеки, нос, уши, слизывая со своих губ соленые слезы Ацуши, снова и снова ручьями скатывающимися с островатого подбородка, шепча тому ласковые нежные слова, но тот, сжимая мятые простыни кровати в своих дрожащих широких ладонях, лишь стонал, шипел, закусывая язык в попытке перебороть как и физическую боль, так и душевную — ведь глубокий шрам прошлого кровоточит не хуже, чем раны от «клыков» ошейника. Регенерация тканей в области шеи перестала быть такой же мгновенной, как в остальных частях тела, после множества длительных перевоплощений в тигра: ошейник оставлял уродливые шрамы, да и все чаще вновь и вновь жадно впивался, забирая жизненные силы молодого эспера… Ацуши был измучен, его яркие золотисто-фиолетовые глаза с каждым днем гасли, свет внутри тлел, словно старая свеча, с которой стек весь парафин, сгорел фитиль, вместе с юношей, смерть будто уже склонилась над его ложе, дышала в спину изо дня в день, а Кёка была в панике от того, что спасти ситуацию у нее попросту не получается — даже когда Накаджима заставил Изуми совершать пробег из Мафии в одиночку (ведь сам дьявол — Осаму Дазай — держал юношу на крепком «поводке»), чтобы хоть самой избежать ужасного конца, она верила в хороший исход для них двоих, а заметив, что ситуация только усугубилась, вновь вернулась в ряды членов, продолжив «беспощадно» лишать жизней людей, с каждым новым трупом умирая, как и Ацуши, изнутри; даже его свет, который будто бы с самого рождения юноши уже существовал и горел именно для нее, уже почти исчерпал свои силы, погружая их обоих — Кёка решила, что ее место именно только там, где есть Ацуши — в непроглядную тьму. Девушка изо всех сил пыталась вернуть своего Накаджиму, уберечь его от терзаний этого гребаного ошейника, утащить подальше от грязной Мафии, которая попросту терроризировала её милого Ацуши, вытащить эспера в свет, чтобы его глаза вновь горели тем самым любимым золотистым пламенем, дать нормальную жизнь, о которой, словом, она и сама-то не имела практически никаких представлений… Но Кёка искренне верила, что однажды они с Накаджимой сбегут из Портовой Мафии и счастливо заживут. Вместе. Хотя бы в параллельном мире.  — Можно я сниму его, пожалуйста? — вновь шепчет Изуми, жалобно моля, и трясущимися ладонями приближаясь к металлическим черным кандалам, сковывающим Накаджиму. — Кёка-тян, — голос Ацуши мертвен, практически безжизнен, но он, собрав в себе оставшиеся силы, едва приподнимает уголки губ в той самой светлой улыбке, которую так любила Изуми. — Прошу, не надо. Я не хочу потерять тебя. Ты же знаешь, — он хрипло закашливается, дрожа, и легонько прижимая изящную тонкую руку девушки к своей груди, — что ты самый дорогой человек в моей жизни… Если бы Изуми была обычным подростком, то явно на её белых аристократических щечках появился бы яркий румянец, но в данной ситуации, все понимая, Кёка лишь могла осторожно прильнуть к Ацуши, нежно поцеловав измученного эспера в похожие на наждачку губы. Накаджима длинными загрубевшими пальцами невесомо гладит её по щеке, продолжая блекло улыбаться; когда-то руки Ацуши были мягкими, теплыми и такими родными, сейчас же его кисти казались твердыми, слишком грубыми, неестественными для такого светлого человека, как он… — Обещай, что однажды это все закончится… Твои мучения… — тихо прошептала Кёка заплетающимся от наступающих на темно-голубые глаза горьких слез языком; горло сдавливал огромный ком, грудь терзала жуткая боль безысходности: она прекрасно знала, что скорее всего это положение никогда не закончится, или же… ужасным концом… Темнота комнаты угнетала атмосферу, адски сдавливала до хруста костей каждую частичку истерзанной души; горячее дыхание Ацуши обжигало щеки, тощие широкие руки крепко сжимали ее тонкое запястье, золотые глаза блистали в темноте со всей решительностью, хриплый уставший голос Накаджимы сквозь тишину помещения твердо выдал: — Обещаю. Ради тебя. Мы однажды сбежим… Вместе. По щекам Кёки пробежали две дорожки прозрачных горьких слезинок, быстро скатившихся блестящими струйками к ее округлому подбородку, оставляя влажные капли на искусанных от волнения губах. Взяв себя в руки, девушка еще раз аккуратно обработала шею Ацуши, продолжая следить за его золотым взглядом. Спирт уже жег не так нещадно, как несколько минут назад, легкие покалывания в области шеи сглаживались нежными прикосновениями небольших ладоней Изуми, и её горящими ярким светом глазами из-под темных длинных ресниц. Раны уже начинали медленно затягиваться, тигр внутри постепенно успокаивался, погружаясь в непродолжительный сон; закончив обрабатывать, Кёка, закрывая полупустой флакон спирта, и выбрасывая окровавленные ваты и губки, начала перевязывать бинтами шею юноши, изредка цепляясь маленькими пальчиками за острые шипы ошейника. Однажды, когда они вместе сбегут из тьмы, найдут пристанище в мире яркого света, Кёка обязательно снимет с Ацуши ошейник. А пока, помогая скинуть Накаджиме черный длинный плащ, испачканный темными ссохшимися пятнами крови его жертв, она радуется, что они вновь могут отдохнуть вместе в их крохотной комнатке, «щедро» предоставленной Мафией, перед очередной миссией по уничтожению врагов организации, где и Ацуши, и Кёка снова «безжалостно» будут убивать невинных людей. А пока… Белый Жнец и владелица Снежного Демона, погруженные во тьму их скромной квартиры, крепко сцепив дрожащие кисти рук друг друга, пребывают в светлых снах, полных надежд, которые однажды, возможно, когда-нибудь станут реальностью… В параллельном мире. ************ Громоздкие темные тучи заволокли всё широкое бескрайнее небо вплоть до самого горизонта, огромные массивные сгустки грозных облаков агрессивно нависали над зданиями японского портового города — Йокогамы; на крыше пятидесятиэтажной высотки главного штаба Портовой Мафии буквально несколько секунд назад произошло довольно странное и шокирующее событие — самоубийство главы Мафии — «демона» Осаму Дазая. Это случилось слишком быстро: всего несколько мгновений назад молодой загадочный мужчина, покрытый бинтами с ног до головы, блестя яркой пугающей искрой бордово-алых глаз, произнеся последний монолог, касающийся некой Книги, с помощью которой он покорял параллельные миры, включая этот, осознавая свое поражение перед Агентством, спрыгнул с крыши собственного штаба, вниз — на людные пешеходные улицы… Никто не осмеливался опустить глаза — и члены Агентства, и мафиози, словно статуи, застыли в немом ступоре, не веря ни своим глазам, ни крохотным моросящим каплям свежего дождя… Ацуши словно ударили чем-то очень тяжелым — сердце бешено колотилось, кровь в венах бурлила со страшной силой, заставляя кружиться голову, темнеть в глазах, боль от ошейника куда-то исчезла, кажется, вместе с самим ошейником, ушла на второй план от неожиданно нахлынувшего шока: Накаджима не мог поверить в то, что наступила свобода, в то, что «демон» мертв; его никто больше не будет эксплуатировать, пользоваться, как пешкой в грязных криминальных делах… Свобода? Громкий истеричный смех бывшей «правой руки» босса Мафии — Чуи Накахары, упоенного «своей» победой над «демоном», место которого он теперь занял, с другого конца крыши штаба юноша словно не слышал, ему было уже все равно. Неожиданно его пустую холодную ладонь сжала горячая нежная кисть руки Кёки, подоспевшей к неожиданной развязке, Накаджиму будто прошибло током, чувства и разум начали медленно возвращаться, и через некоторое время он ощутил дрожь, мурашки от ледяного дождя. — Все закончилось, — тихий полный огромного счастья голосок Изуми окончательно взбодрил Ацуши, поправив прилипшую от влажности длинную прядь своих белоснежных волос, эспер осторожно взял девушку за вторую руку и, притянув к себе, крепко обнял, уткнувшись в её темную растрепанную макушку. — Мы свободны, Кёка-тян, — не веря собственным словам, произнес Накаджима совсем другим, словно не своим голосом — более свежим, светлым, мягким, переполненным странной доныне неизвестной эйфорией: Агентство теперь не является для них обоих угрозой, Дазай мертв, значит Мафия не сможет сдерживать их у себя на поводке, и, самое главное: — Я рад, что ты в порядке, — осторожно приподнимая голову Изуми за округлый подбородок, прошептал Ацуши, заглядывая в её ярко-голубые искрящиеся лучами света глаза. Он сильно переживал и страшно боялся, когда эсперы из Вооруженного детективного агентства схватили Кёку, и угрожали убить её, Накаджима еле сдерживался, чтобы собственноручно ни изорвать в клочья каждого причастного к этому, ни отдаться полностью гневу внутреннего зверя… Конечно, он хорошенько отыгрался на Акутагаве, но это было недостаточной ценой боли, доставленной им обоим. Тем более, этот тип из Агентства в сером плаще еще не отменил приказ Снежному Демону…  — Эй, вы двое! — громкий оклик пришедшего в себя Рюноскэ Акутагавы, детектива из Агентства, прошлое которого чем-то было схоже с детством Ацуши, заставил Накаджиму и Изуми полностью вернуться в реальность, осознать все произошедшее и проанализировать.— Даже не думайте бежать. — И не собираемся, — не переставая смотреть в яркие глаза Кёки, ответил Ацуши. — Можно ли… присоединиться к вам? Мы хотим вступить в Детективное Агентство. — Что? Вы? — резко воскликнул Акутагава от неожиданности услышанного. — Только сначала отмени свой приказ Снежному Демону, — поспешно напомнил Накаджима, сильнее прижимая к себе удивленную Изуми, заметившую отсутствие ошейника. Её ладони скользнули к угловатой шее юноши, нежно поглаживая… Кажется, начиналась совсем иная, новая жизнь…