Мои тени

      — Слушайте, Даррен, я все понимаю, но и вы меня поймите, — хозяин отвел взгляд, испытывая неловкость. — Мне тоже нужно за все платить. Я подожду еще месяц, но желающих полно, и будет еще больше. Думайте.       — Хорошо, спасибо, — я вежливо улыбнулся. — Я обязательно заплачу.       Хозяин, пожилой, одышливый бета с темными мешками под глазами, покачал головой и начал спускаться по лестнице. Проводив его взглядом, я разжал побелевшие пальцы, вцепившиеся в дверной проем.       Денег на оплату еще одного месяца у меня не было.       Вернее, на счету оставалась небольшая сумма, но если я сниму и ее — не на что будет жить. А домой пока нельзя возвращаться.       На самом деле домой мне вообще нельзя возвращаться. Никогда.       Закрыв дверь, я прислонился спиной к стене. Только не паниковать, паника еще никому не помогала. Думай, Юс, думай…       Прикусив губы, осмотрел небольшую, но аккуратную чистенькую комнатку, в которой помещалась кровать, платяной шкаф и небольшой письменный стол. Она же кухня — у окна двухконфорочная газовая плитка с духовкой, старенький тарахтящий холодильник и мойка. Еще есть ванная комната, но там вообще не развернуться — вместо полноценной ванны лишь тесный душ, куда я скоро перестану втискиваться, да унитаз. И за это все я ежемесячно отдаю около тысячи.       Все, что можно заложить, я уже заложил два месяца назад. Остались только часы, подаренные Джоуи. Я решил беречь их до самого конца, на память. И старенький телефон, который даром никому не нужен.       Еще раз осмотрел комнату, но продавать больше нечего.       Нервничая, засунул руку в карман и нащупал сорванный накануне клочок объявления о наборе подсобных рабочих. Вытащил и расправил его на ладони, разглядывая смазанную типографскую краску. Всего несколько цифр — и никто не знает, спасут ли они меня или сделают только хуже.       В пояснице заныло, и я торопливо переместился на кровать, ложась и придерживая пока еще не слишком заметный живот ладонью. Кстати, пособие по беременности перечислят на днях, но этого мало. Двести баксов — капля в море, едва хватит на витаминный комплекс. Прости, малыш, но тебе в этом мире не повезло.       Осторожно перевернулся на бок, обхватив подушку обеими руками. Хотелось плакать, но нельзя. Сам виноват во всем, что случилось, ребенок тут ни при чем. Я должен быть веселым и благожелательным, чтобы малыш родился здоровым. И хотя его кроме меня никто больше не ждет, это не повод опускать руки.       Давно назревающий конфликт между двумя соседними странами взорвался гнойным нарывом и вылился в войну. Как обычно бывает в таких случаях, пострадали самые беспомощные. На фермах остались только старики, дети да болезные. По крайней мере, в нашем городке сейчас почти не увидишь здоровых, дееспособных альф и бет. Даже завод вычистили, набрав взамен калек и немощных. Больше года длится весь этот кошмар, и конца ему не видно.       На фермах дела тоже неважные — третий год неурожаев и засухи подряд заставили всех затянуть пояса потуже. Многие мелкие хозяйства, до этого едва сводившие концы с концами, разорились, потеряв рабочие руки. Толпы никому не нужных безработных омег хлынули в город, надеясь хоть что-то заработать. Но вариантов оказалось всего два — либо на завод, либо в притон, раздвигать ноги за не такие уж и большие деньги. Кто был посмелее да понастойчивее, уехали в столицу, а такие, как я, остались в Хэлле.       Если бы не Джоуи с его идеей и моя самоуверенность, я бы сейчас не лежал в съемной крохотной квартирке и не думал, что делать дальше.       Джоуи — старый друг, с которым мы с детства были неразлучны, вышел замуж как раз перед войной. Отхватил себе самого лакомого альфу в Хэлле, из хорошей, довольно обеспеченной семьи. Муж его на руках носил, исполнял все прихоти, ожидая пополнения в семье. Но из-за перенесенной в детстве болезни Джоуи не мог выносить ребенка сам.       Наверное, тот день, когда мне в голову пришла эта дурацкая мысль — сделать искусственное оплодотворение и родить их ребенка, боги на небесах были заняты совсем другими делами. Никто не остановил двух бестолковых омежек и альфу, решивших обмануть природу.       Воспользовавшись тем, что на нашей ферме дела шли получше, чем у соседей, я остался в городе под предлогом закончить обучение. Ни папа, ни отец ничего не заподозрили — моя репутация в семье была безупречной, и мне доверяли больше, чем остальным братьям. К тому же толку от меня на ферме было чуть — работы я не избегал, но выглядел таким хрупким и слабым, что родители и близко не подпускали к каким-то делам.       Муж Джоуи сразу же открыл счет на мое имя, снял мне квартиру и потащил в единственный на весь округ центр планирования семьи. И снова богам было не до нас — даже врачи удивились, когда все получилось с первого же раза. Только радость их была недолгой — альфу призвали буквально через неделю, и Джоуи был вынужден переехать в семью мужа. Он чуть с ума не сошел, когда через два месяца получил извещение, что его альфа пропал без вести во время боев. Новые родственники долго не раздумывали — продали ферму за бесценок и уехали, забрав Джоуи с собой.       И теперь уже я остался один.       Сейчас я думаю, что мне нужно было вернуться и все рассказать родителям. Но я испугался, впервые в жизни. Тем более что как раз и моих старших братьев призвали, и даже наших наемных работников. Всех забрали, и соваться в такое время с известием, что их любимый сыночек ходит с пузом от мужа лучшего друга? Сыночек, который в свои двадцать еще ни одного альфы и не нюхал? Такого даже мой папа не простит. Меня переоценили, и еще как, и потому я решил никому ничего не говорить. Они знают, что учиться мне еще год, а за это время я что-нибудь придумаю. В конце концов, если станет совсем хреново, можно и вернуться, но это только на самый безвыходный случай.       Утром следующего дня я стоял в очереди из таких же, как я, безработных омег. В переполненном коридоре было тесно и душно — и ни одного свободного стула. С трудом дождавшись своей очереди, вошел в просторный кабинет отдела кадров и осторожно сел напротив хмурого невыспавшегося беты.       — Так, Юстас Даррен, двадцать лет, третий курс педагогического колледжа, специальность — преподавание в начальных классах… Ну и что вы собираетесь делать на заводе вот с этим? — бета потряс передо мной листочком с моими данными. Потер красные глаза, хмурясь еще больше.       — Все, что угодно, — я напрягся. — Могу работать кем и где угодно. Я быстро обучаюсь. Я ответственный и исполнительный, и со мной у вас не будет проблем.       — Вы? — бета скептически окинул меня взглядом. — Вы, наверное, шутите? Вы же даже швабру в руках не удержите.       — Я не такой слабый, как вам кажется! — мой голос зазвенел от обиды, и сидящий за соседним столом мужчина вскинул голову. — Проверьте, если сомневаетесь!       — Да возьми ты его. Он, по крайней мере, звезд с неба не хватает, на любую работу согласен. Не то, что предыдущие кандидаты.       — Иди к черту, Риордан, — мой визави нахмурился, разглядывая резюме. — Вы понимаете, что это тяжелая физическая работа?       — Понимаю, — я согласно кивнул. Все, что угодно, пока живот не вырос.       — Уверены, что не побежите в профсоюз с жалобой на непосильные условия? Учтите, что в таком случае вас уволят без разговоров. Время сейчас такое, с вами никто не будет возиться.       — Уверен, — я поерзал, чувствуя, как внутри разжимается туго закрученная пружина беспокойства.       — Ну хорошо… — мужчина помолчал, задумчиво постучав пальцем по губам. Порылся в каких-то своих бумажках. — Пойдете в транспортировочный цех, в бригаду Кэри Ярвуда. Оплата почасовая, расчет каждую неделю. Смена длится двенадцать часов, обеденный перерыв — час. Кормим на месте, с территории завода уходить нельзя. Если опоздаете хоть раз — штраф и увольнение. Все поняли?       — Да! Спасибо вам! — мне хотелось кричать от радости, а выскользнувшую мысль о своем интересном положении я малодушно задвинул подальше. Месяца три у меня еще есть, а там будет видно.       Вернуться домой никогда не поздно. Не убьют же меня там, в конце концов. А позора я не боюсь.       — Вот, отдайте свои документы мистеру Риордану, он оформит вам пропуск, — бета спрятал мое резюме в тонкую папочку и заорал в никуда, задирая голову к потолку: — Следующий!       Транспортировочный цех — это шум, грохот, грязь и дикий холод. Завод экономит на всем, и в этом крыле отопление отключили давно. По конвейерной ленте, толстой и жирно блестящей, ползут тяжелые бухты обмотанной промасленной бумагой проволоки. Каждая из них весит около пятидесяти фунтов. Моя задача — следить, чтобы их вовремя стаскивали в контейнеры. Небольшое промедление — и они наезжают друг на друга горбом, сползают на края, цепляясь за боковины, и ленту приходится останавливать. Каждое отключение — это потерянное время и деньги.       Всю неделю я торчу у этого агрегата, пытаясь согреть леденеющие пальцы дыханием. Мой непосредственный начальник — немолодой бета, надрывно кашляющий и глотающий какие-то таблетки. И он свалил на меня свои обязанности — вместо того, чтобы стоять рядом всю смену, постоянно где-то пропадает. Возвращается только в обед и к концу рабочего дня. Но я молчу — бригада Кэри Ярвуда помимо меня и беты — сплошь альфы. Высоченные, просто огромные, и рядом с ними я чувствую себя мелким и жалким.       Радуюсь, что у меня еще остались блокаторы из прежней жизни, и я для них ничем не пахну. Сначала я боялся, что это может повредить ребенку, но врач убедил, что ничего страшного нет. И хотя я понимал, что в такое время еще один омега, да к тому же беременный, никому даром не сдался, все равно их пил. Некоторые беты оказывались настолько чувствительны к запахам, что могли унюхать меня даже в таком положении. Еще при приеме на работу я сказал, что я бета, и придерживался легенды неукоснительно. Потому и перестраховывался.       Сейчас я опять один, стою у самого начала ленты, ежась от холода и притоптывая на месте. Чувствую спиной внимательный взгляд одного из альф — синеглазого Лиама, копающегося вместе с Кэри во внутренностях сломанного конвейера. В последние два дня я заметил, что альфы словно следят за мной.       Неужели что-то унюхали? Торопливо прикладываю пальцы к носу и осторожно втягиваю воздух.       Нет, ничем не пахнет, кроме машинной смазки. От этого запаха бурчит в животе, привычное в последнее время чувство голода обостряется. Моему организму сейчас нужно усиленное питание, я постоянно хочу есть. Голова немного кружится, и я радуюсь, что скоро обед. Пусть нас кормят какой-то дрянью, но она всегда горячая, и это намного лучше, чем вообще ничего. По крайней мере, для меня — хоть какая-то экономия и поддержка.       — Даррен! Осел безмозглый! Куда ты смотришь?! — громкий вопль моего напарника заставляет вздрогнуть, и я оборачиваюсь.       Наползшие друг на друга мотки валятся на пол, и один из них каким-то образом попадает в зазор между лентой и роликами. Раздается визг, моток сминается и застревает еще плотнее. Кто-то ругается и догадывается выключить рубильник, наступает тишина.       — Придурок! Не спи на работе! — я не успеваю сообразить, что ответить, как твердый кулак с силой врезается мне в живот.       — Моррис, перестань, ты сам виноват, — кто-то из подбежавших альф оттаскивает орущего бету от меня. — Он еще ученик, а ты его постоянно бросаешь одного!       — Заткнись! — бета шипит, размахивая руками, но против захвата альфы сделать ничего не может. — Из-за этого гаденыша ролики погнулись! К черту моя премия! Да и ваша тоже!       — Эй, малыш, как ты? — синие глаза смотрят участливо, а я судорожно ощупываю живот.       Мне хочется засунуть руку под одежду и погладить его, успокоить того, кто внутри. Наверняка он почувствовал удар — меня начинает подташнивать. Мотаю головой и отхожу, дышу глубже, пытаясь изгнать боль.       — Даррен? Ты в порядке? — ко мне подходит сам Кэри, но я отодвигаюсь от него, не желая, чтобы меня трогали.       Забиваюсь в угол и прислоняюсь лбом к холодному бетону стены. Во рту скопилась слюна, мне нехорошо, и я обхватываю себя руками. Потерпи малыш, еще немного — и скоро обеденный перерыв.       — У Морриса тяжелая рука, — голос альфы над моей головой настойчиво бьется в уши. — Он мог тебе все внутренности стряхнуть. Тебе надо к врачу, вдруг перелом или трещина в ребрах? Дай, посмотрю…       — Не трогай меня! — пытаюсь отбиться, но Кэри намного сильнее.       Дергает меня к себе, расстегивает пуговицы на форменной куртке, разрывает липучки на лямках, задирает нижнюю рубашку из-под пояса комбинезона и замирает.       Опускаю глаза, следуя за его взглядом, и торопливо прикрываю ладонью красное пятно на животе. Слегка выпуклом, но уже ясно дающим понять, что происходит. Выдергиваю смятую ткань из его пальцев и заправляю ее внутрь.       Попался! Теперь меня выгонят с работы, даже не раздумывая. И не заплатят. А ведь я отработал всю неделю, и эти деньги мне очень нужны.       — Глупый, а если ребенок пострадает? — альфа говорит тихо, но я слышу каждое его слово.       — Это не твое дело! — на глазах выступают слезы, и я пытаюсь сдержать дрожь и разливающуюся по телу боль.       — Тебе нужно к врачу, — альфа нависает сверху, заставляя вжаться в стену. — Немедленно.       Он вообще-то неразговорчивый, этот Ярвуд. Больше молчит, открывает рот только по делу, и его беспрекословно слушаются. И такой высокий, что мне нужно задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Но лучше этого не делать — вся левая половина обезображена шрамами. Они наползают друг на друга, скрещиваются, стягивая кожу. Бровь рассечена надвое, карий глаз не задет, но уголок рта искривлен, будто Кэри все время скептически усмехается. Он — словно двуликий Янус, божественно красив с одной стороны, и дьявольски уродлив с другой.       Скорее всего, и с телом не все в порядке, но я не видел его голым, так как старательно избегал общей душевой, хотя это было единственное место, где можно согреться. Его левое плечо ниже правого и выдвинуто вперед, и он довольно заметно хромает, припадая на левую ногу. Но даже при всем при этом — очень привлекателен.       Как и остальные трое альф.       Синеглазый Лиам Теккер — едва ли старше меня. Молодой, красивый, веселый. Всегда улыбается, подмигивает мне, вводя этим в ступор. Я стараюсь держаться от него подальше. Черт знает, что у него на уме. Я знаю, что есть альфы, которым нравятся беты, но мне совсем не нужны неприятности. И потому я не отвечаю на его шутки, или односложно отговариваюсь от вопросов.       Рыжеватый Конрад Вард зеленоглаз, как кошка. И двигается так же — грациозно и неслышно. Его голос вкрадчив и сладок, точно мед. Даже грязный рабочий комбинезон, мешковатый и уродливый, выглядит на нем словно пошитый по фигуре дорогой костюм.       Кудрявый светловолосый Бенжи Адамс спокоен, как Кэри. Но, в отличие от последнего, его спокойствие не мрачное, а приятное. Рядом с такими людьми чувствуешь себя защищенным. И даже слов не надо, стоит только посмотреть в серо-голубые глаза. Сразу становится легче, и кажется, что проблемы уже не такие страшные и все можно исправить.       А теперь все четверо нетерпеливо топчутся у кабинета врача, и мне прекрасно их видно через прозрачное стекло, заклеенное крест-накрест бумажными полосками.       — Я дам вам направление к гинекологу, — врач-бета устало зевает и что-то чиркает на листке бумаги. Дышит на круглую печать и ставит оттиск. — Возьмите больничный на три дня. Думаю, что все обойдется, но лучше провериться у специалиста. Отдохнете, наберетесь сил. Я сообщу в профсоюз, что вы беременны, и вас переведут на более легкую работу.       — Нет! — я почти кричу, пугая бету своим воплем. Даже альфы снаружи замерли и навострили уши. — Нет. Только не в профсоюз. Не сообщайте, пожалуйста.       — Но… — врач удивлен и озадачен. — Вы же в положе…       — Не надо, со мной все в порядке, — прерываю я его на середине фразы. — Я не буду брать больничный. И в профсоюз не надо сообщать. Я справлюсь. Мне нужна эта работа, поверьте. Я…       Замолкаю и тяжело дышу, дергая за складку на комбинезоне.       — Если я потеряю эту работу, то уже будет неважно, родится этот ребенок, или нет.       — Вы осознаете, на что идете? — бета отводит взгляд, прекрасно понимая, о чем я прошу. — И как вы собираетесь скрывать растущий живот?       — Да, — я торопливо киваю. — Все будет хорошо. И живот у меня небольшой, его почти незаметно, и я просто уверен, что смогу проходить так до конца.       — Знаете, Даррен… — врач замолкает и задумчиво смотрит на альф снаружи. — Я не буду звонить в профсоюз. Но взамен вы должны сходить к вашему гинекологу. Я настаиваю. Я выпишу вам больничный, оплачиваемый, и даже не вздумайте отказываться. Вернетесь к работе позже, никуда она от вас не денется. А теперь идите. И не забудьте, завтра у вас выходной.       Не веря своим ушам, благодарю его и хватаю протянутый листок с направлением. Выскакиваю наружу, забывая на мгновение, где нахожусь, и наталкиваюсь на альф. Четыре пары глаз смотрят на меня, и я чувствую, что попал.       — Ну? — Лиам нетерпеливо пританцовывает, но я молчу. — С ребенком все в порядке?       — Да, Даррен, не томи, — Конрад медово улыбается, согревая сиянием зеленых глаз.       — Юстас? — голос Бенжи спокоен, и я непроизвольно шагаю в его сторону. Тяжелая ладонь альфы ложится мне на голову. — Все хорошо?       — Да, вроде бы, — я неуверенно выворачиваюсь из-под его руки и заглядываю в склоненное надо мной лицо. — Нужно сходить к гинекологу.       Не знаю, зачем я это ему говорю, но мне вдруг становится спокойно. И легко. На короткое мгновение я позволяю себе принять его участие, это придает сил и уверенности.       — А мне дали три выходных, — вырывается у меня вдогонку, и я краснею. — Простите, я…       — Не страшно, — Кэри как всегда мрачен, и непонятно, как он относится к этому на самом деле. Хотя вся каша заварилась именно из-за него. — Раз дали — будешь отдыхать. Придешь на работу — выставлю вон. И выполняй все, что врач сказал.       — Сам знаю, — бурчу под нос. Мне хочется огрызнуться, но тепло Бенжи успокаивает, и неожиданно для себя утыкаюсь в его грудь.       Альфа теплый, даже горячий. Его руки ложатся на мою спину, проводят по плечам, ерошат короткие волосы.       — Отдыхай, малыш.       Все три дня я только и делал, что ел и спал, вернувшись домой от гинеколога. Он сказал, что все в порядке, из-за маленького срока ребенок не пострадал, но мне нужно больше отдыхать и хорошо питаться. На карту перевели зарплату за отработанную неделю, и мне хватило не только отдать долг за квартиру, но и прикупить немного продуктов.       Так что я решил последовать совету врача и не вылезал из теплой постели, свернувшись клубочком в одеяльном гнезде. Выбирался только поесть да принять душ. К вечеру третьего дня я чувствовал себя раздувшимся горячим шариком, заполненным едой.       — Что? Какой еще архив? — я стоял на проходной и удивленно пялился на бету из профсоюза.       — Не морочь мне голову, Даррен, не до тебя, — бета отмахнулся и всунул новый пропуск в нагрудный карман моего комбинезона. — Беги давай, а то скоро смена начнется.       Отвернувшись, он торопливо скрылся в одном из коридоров, а я остался стоять столбом.       Архив? Но почему? Что произошло за эти три дня, пока меня не было? Судя по всему, профсоюз о моей беременности не знает, иначе бы так легко меня не отпустили. Кое-какие подозрения закрались в голову, и я решил их проверить, тем более что ночная смена как раз закончилась.       Запыхавшись, я ворвался в раздевалку, застав там нескольких альф и бет с других участков. И четверку Кэри в полном составе. При моем появлении они переглянулись и встали, открыв рты.       — Так, молчать всем! — я даже не скрывал своей злости. — Это ваших рук дело?       — Тише, малыш, тебе нельзя так волноваться, — пробормотал Бенжи, потихоньку подкрадываясь ко мне.       — Стой на месте! — рявкнул я на альфу. — И вы трое, тоже! И немедленно мне объясните, какого черта я теперь работаю в архиве?!       — Разве это плохо? — Лиам и Конрад переглянулись и заулыбались. — Там спокойно и тихо, и никто не будет тебе мешать, а мы…       — Вы совсем идиоты?! — я едва сдержал стон разочарования. Нет, эти альфы явно не соображали, что натворили! — И сколько я теперь получать буду? Уборщикам и то больше платят!       — Так же и будешь получать, — низкий голос Кэри довольно ленив и заставляет меня замолчать. — Тебя перевели с сохранением зарплаты, можешь успокоиться. И да, в ночь ты больше не работаешь, только пятидневная неделя с двумя выходными. Риордан просил тебя зайти к нему после обеда, он подготовил новый договор.       — Но зачем? — я растерялся.       — Глупый, — Кэри пожал широкими плечами. — Неужели ты думал, что мы позволим беременному омеге работать в таких условиях? Мы же не звери какие-то.       — Странно все это… — пробормотал я, остывая.       — А теперь поторопись, рабочий день скоро начнется.       Кэри отвернулся, натягивая рубашку, а я только сейчас понял, что впервые увидел его раздетым по пояс. Со всеми его шрамами, уродующими красивое, сильное тело.       — Поторопись, — Бенжи легко подтолкнул меня в спину. — Негоже опаздывать даже на такую работу.       Да, теперь я работаю в архиве.       На самом деле это не так уж и плохо, если подумать. Архивная комнатка — в самом конце коридора административного этажа. Рядом с узким оконцем, покрытым вековой пылью и паучьими тенетами. Судя по всему, сюда никто не заглядывал лет двадцать, как и в сам архив.       Кабинет — крохотный, четыре шага альфы в обе стороны, и старый потертый стол занимает едва ли не половину пространства. Небольшое окно почти не дает света, выходя на кирпичную стену прокатного цеха. Рядом с окном — узкая металлическая дверь, ведущая в пахнущее мышами помещение собственно самого архива. В полуметровом пятачке между дверью и решеткой - почти незаметный проход в туалет, где стоит древний унитаз, покрытый какой-то бурой дрянью. А в ушках замка висит здоровенный кусок железа, снятый с амбара, не иначе.       Риордан вручил мне связку ключей — один миниатюрный, от кабинета, еще два — самодельные, от архива и металлической решетки для усиления охраны. Хотя какому идиоту придет в голову рыться в этих никому не нужных пыльных папках?       Вернувшись сюда после обеда, я почувствовал себя и спокойно, и растерянно одновременно. Как Кэри и остальным удалось это провернуть? Сейчас время такое, что подобные поступки не приветствуются со стороны работодателя. Тем более перевод работника с сохранением оплаты на по сути никому не нужную должность…       Сев на шаткий стул, огляделся.       Темно, грязно, душно.       На допотопном мониторе компьютера — слой мохнатой пыли в полпальца толщиной. В углу кабинета — грудой сложенные стулья, старые и сломанные. И воздух — застоявшийся и затхлый. Уборку бы провести, влажную. Перемыть тут все к чертям, стереть клубки пыли и мушиные трупики, которые давно мумифицировались.       Нужно.       Только шевелиться совсем не хочется.       Хочется лечь в теплую постель, свернуться клубком и спать.       Или к альфе под бок, горячий, нежный…       Отгоняя от себя непрошеные мысли, тяжело поднялся и зашагал по кабинету, натыкаясь на углы и торчащие ножки. Какой тебе альфа, Юс? Через три месяца ты превратишься в пыхтящий шарик на ножках. Будешь переваливаться, как утка, не видя собственные ноги перед собой. Даже шнурки на обуви сам не завяжешь. Лучше подумай, где взять детскую кроватку и куда ее воткнуть в твоей конуре. Да и как еще хозяин квартиры на это посмотрит. Если ребенок будет беспокойным и крикливым — живо выкинет, и разбираться не станет.       Но факт, лучше сидеть в архиве, чем мерзнуть от холода или торчать на глазах у четырех альф и драчливого беты.