Мои тени

      Юстас…       Этот маленький, тихий мышонок, мой младший братец, наверняка что-то натворил, раз отказался приезжать домой на Рождество.       Нет, я ни в коем случае не радуюсь, и даже готов вытащить его из неприятностей, если понадобится. Просто мне до зуда в заднице хочется сказать «а я вам говорил!». Даже не сказать, а крикнуть так, чтобы все замолчали, удивленно уставившись на меня и перестав есть.       Тихий, скромный, молчаливый, вечно сидящий в своей комнате. Красивый, но считающий себя уродом. Глупый маленький мышонок, за которым не задумываясь пойдет любой альфа, стоит лишь пальчиком поманить.       Когда он подружился с Джоуи, я даже обрадовался, понадеявшись, что уж тот-то вытащит Юстаса из его панциря. Но мой брат, вместо того, чтобы задвинуть дружка за спину, сам стал его тенью, и это бесило меня неимоверно! Этому Джоуи до моего брата было, как пешком до Луны! И, видя его рядом с Юстасом, я едва сдерживал желание придушить ненавистного мне омегу. Именно из-за Джоуи тот с каждым годом все больше и больше терял веру в себя.       Юстас словно не видел, насколько прогнил его дружок. Не видел, как меняются альфы рядом с ним, как он бывает обдолбан по самую макушку какой-нибудь дрянью. Пару раз я тряс его в укромном закутке в этом чертовом клубе, куда он собирался притащить и Юстаса. Эта мелкая сволочь не стеснялась подкатывать даже к нашим братьям, а когда и я получил довольно недвусмысленное предложение, только чудо удержало меня от непоправимого. Но ни мои намеки, ни намеки Джоэла о том, что эта дружба нежелательна, не могли пробить тот щит уверенности, которым окружил Юстас этого омегу.       Наверное, никто так не радовался, как я, когда этот треклятый Джоуи нашел себе постоянного альфу. Думал, что Юстаса оставят в покое, и он перестанет притворяться тем, кем на самом деле не является — незаметной серой мышью. Но вместо этого тот взял и уехал в Хэлл, учиться, как сказал папа. Я вернулся в родительский дом, разминувшись с Юсом лишь на пару дней. Если бы знал, что так выйдет, свалил бы от своего очередного дружка пораньше.       Ни один из семьи Дарренов не вызывал во мне такого сильного желания заботиться о нем, как Юстас. Кроме, может быть, Кеннета. Но последний обходился и без моей помощи — втрескался в своего мужа, словно альфа — единственный свет в окошке, нарожал ему кучу ребятишек. Вот уж кому заботы и любви было отсыпано щедро и с лихвой. И хотя вслух я частенько посмеивался над ними обоими, в душе отчаянно завидовал и уже раскрывшемуся Кенни, и все еще свернутому в тугой бутон Юстасу. Тому, кто сорвет этот цветок, повезет как никогда в жизни. В этом я уверен на все сто процентов, так говорит мой опыт.       И когда папа сказал, что из всей семьи свободен только один балбес, от которого ни на зернышко толку, и именно он поедет проведать Юстаса перед Рождеством — не стал отказываться. До меня доходили слухи, что Дерека призвали, несмотря на все его связи, а Джоуи увезли черт знает куда, и не стану скрывать, эта новость была едва ли не единственно приятной за последнее время. И потому с большим удовольствием согласился на поездку, хотя терпеть не могу, когда меня заставляют что-то делать, да еще и таким тоном.       — Да веди себя там потише, — наказал папа, набивая дорожную сумку всякими деликатесами под хмурым отцовским взглядом. — Мальчик учится, а ты своими выходками станешь его отвлекать. Пусть хоть один из Дарренов получит нормальное образование. И если я узнаю, что ты подложил ему свинью — пеняй на себя. Я долго терпел твои выходки, Яннис, но и мое терпение не безгранично. Все понял?       Я покивал, пропуская папины слова мимо ушей, но когда меня на вокзале встретил роскошный, даже при наличии безобразных шрамов, альфа, едва сдержал готовый вырваться свист удивления. Судя по всему, так горячо и нежно любимый всей семьей братец даром времени не терял, раз сумел отхватить такого красавца и без моей помощи. Кажется, на доли секунды я ему позавидовал, иначе как еще объяснить тот острое, пронзившее тело насквозь, чувство, когда Юс доверчиво забрался к альфе на колени, утыкаясь в его грудь лицом. Сам я так никогда не смогу — для этого надо родиться Юстасом, а не Яном.       За три года, что мы почти не виделись, Юстас похорошел еще больше. Единственное, что его портило — это неаккуратно остриженные волосы. Он и раньше стригся коротко, отличаясь от остальных омег своей нелюбовью к длинной шевелюре, но то, что творилось на его голове сейчас, вызывало отвращение. И в то же время непостижимо делало привлекательным. Глаза казались еще больше, прозрачнее, чище и невинней в сочетании с клочками неровно торчащих прядей. На него оглядывались все, кто был на вокзале, а редкие альфы, заглядевшись, получали тычки от своих насупившихся половинок.       Но Юстас, как всегда, ничего не видел вокруг и пугливо жался к своему альфе, который волком смотрел по сторонам, отсекая любопытные взгляды. Что ж, и я его прекрасно понимал — был бы на его месте, вел бы себя точно так же. Но, в то же время, и не доверял — я знаю, какими скотами могут быть альфы, даже не подозревая об этом. И я никогда не позволю, чтобы с моим братом поступали так же, как и со мной в свое время.       Да простят меня боги и невинные омеги, но я сделал все, что было в моих силах — и крутился вокруг этого Кэри, и делал ему комплименты, и трогал его сначала будто бы невзначай, а потом уже и откровенно и не скрываясь. И от скрытых намеков на что-то более интимное перешел к прямому предложению развлечься со мной в постели, обещая райские удовольствия. Но альфа был или слишком упрям и осторожен, или действительно имел какие-то чувства к моему брату. Лучше бы, конечно, чувства, особенно при наличии у последнего быстро растущего живота.       Потому я и попытался в последний раз, совершив явную глупость — сбежал из дома, словно бестолковый подросток, нарвавшись на впавшего в гон альфу. Но сложилось все как нельзя удачно — Кэри ответил на звонок и приехал очень быстро. Я явно вытащил его из постели — теплого, сонного и пахнущего сладким Юстасом, но и не предполагал, что Кэри и второй альфа, Конрад, сцепятся именно из-за моего брата. Судя по их крикам, отношения у всех троих были явно запутанными, но вслушиваться было некогда — не раз был свидетелем альфьих драк, и многие из них происходили из-за меня. И того, что потом творил со мной победитель, я не пожелаю ни одному своему врагу.       Конечно, я понимал, что в этот раз насиловать меня никто не будет, но потрепали они друг друга знатно. Даже успел испугаться, настолько серьезным все выглядело, и появление еще двух альф заставило меня схватить кухонный нож. Но ни тот, ни другой на меня даже и не взглянули поначалу. Бросились разнимать друзей, растащив их по углам комнаты. Заметили меня, и кудрявый альфа, самый старший по виду, заботливо отвел в ванную комнату и помог умыться.       Не знаю, зачем я ему все рассказал, до сих пор не понимаю. Может, из-за отсутствия в нем и крупицы агрессии. Или его слишком добродушного вида. Рассказал, без особых подробностей, зачем приперся сюда посреди ночи, и позволил увезти себя абсолютно чужому и незнакомому альфе черт знает куда. Я и раньше совершал подобные глупости, но в этот раз моя многострадальная задница даже не намекнула, стоит ли мне чего-то опасаться.        Я проторчал у него еще несколько дней, не отвечая на настойчивые звонки Юстаса — мне было стыдно за свое поведение. Попросил лишь Бенжи, так звали альфу, предупредить, что со мной все в порядке и папе я ничего не расскажу. А сам беззастенчиво пользовался радушным гостеприимством.       Бродил по его дому, крохотному, едва ли способному вместить альфу и еще одного, не слишком крупного, омегу — даже у Кэри дом был больше. Разглядывал расставленные фотографии, с чистыми, заботливо протертыми стеклами. Втягивал спокойный, чуть сладковатый запах альфы и завидовал тому омеге, которого тот обнимал на всех фото. Счастливая и очень красивая пара.       Спал весь день, до самого возвращения Бенжи с работы. Лопал приготовленные альфой вкусности, хотя мог бы все сделать и сам. Заставил хозяина дома ночевать на узком диванчике в гостиной. И даже ни разу не попытался приставать — слишком хрупкой казалась та внезапно возникшая к альфе симпатия.       Обнаглел до того, что не постеснялся расспросить в подробностях об умершем муже. Ковырялся в них, как в открытой ране, прекрасно видя, как больно альфе, но не мог остановиться. Мне хотелось, чтобы сейчас кому-то было больнее, чем мне. Особенно после того, как Бенжи объяснил, что у них тут творится. После его слов мне захотелось потрясти Юстаса как следует, но вместо этого я вызвал такси и уехал на вокзал, не считая нужным никого предупреждать о своем отъезде.       Никогда не любил праздники, особенно Рождество. Время, когда собирается вся семья, шумная, говорливая, даже буйная.       Отец зачитал письма от старших братьев — Джоэла и Виктора, и всех остальных альф и бет, папа прослезился, все шумели и смеялись. Кенни был так занят мужем, что совсем забыл про детей, а я все никак не мог найти себе места.       Крутился по дому, курил на улице одну сигарету за другой, даже не скрываясь и не опасаясь, что племянники доложат обо всем папе или отцу. И все время думал про Юстаса и его компанию. На самом деле, мне куда как сильнее хотелось быть там, среди них, а не дома. Впервые за много лет хотелось быть с кем-то, а не в одиночку в такую ночь.       Ни отец, ни папа даже не отреагировали, когда возле дома остановилась желтая машина с черными клетками. Они привыкли к моим выходкам, и давно смирились, даже не заинтересовавшись, куда я собрался в канун Рождества.       Видит бог, я бы остался, после любого вопроса, куда и зачем я уезжаю.       Но они не спросили.       Я прекрасно помнил адрес и квартиры Юстаса, и Конрада, и дома Кэри. Но назвал таксисту тот, что узнал самым последним. Расплатился, как положено, и добавил сверху еще столько же — тот моментально повеселел и перестал злиться, что не успеет вернуться к семье до полуночи.       Отпустил машину, а сам остановился на крыльце, не в силах поднять руку и постучать в выкрашенную голубой краской дверь, украшенную толстым, перевитым красными лентами, рождественским венком. Успел только достать сигарету и сделать первую затяжку, как она сама распахнулась, выпуская на улицу вкусные запахи и тепло.       — Ты куда-то собрался? — я присел на перила, чувствуя, как зад моментально промокает от скопившегося снега, и становится мерзко и холодно.       — К Кэри и Юстасу, — Бенжи моргнул.       В строгом черном костюме, пошитом по его фигуре, он казался белокурым кудрявым ангелом.       Нет, кого я обманываю, вот уж кто, а Бенжи ангелом не был ни в чем. Здоровенный, словно медведь, альфа выглядел слишком опасно и так роскошно одновременно, что я попытался запрятать измызганные в грязи ноги между обвитыми плющом и мишурой столбиками перил. Торопливо затянулся, почти сломав сигарету задрожавшими от волнения пальцами.       Ну почему я всегда выбираю не тех альф?!       — Не хочешь присоединиться? — голос Бенжи плыл откуда-то издалека, пробиваясь через застилающий глаза сигаретный дым.       — Можно подумать, меня там ждут, — я пожал плечами, делая последнюю затяжку и повертел головой.       — Нет, не ждут, — альфа согласно кивнул, потом указал взглядом на незамеченную мною крохотную урну у крыльца.       — Тогда смысл предлагать? — я осторожно поднялся, стараясь не переломать себе ноги, понимая, что это был самый безумный и ненормальный поступок из всех в моей жизни.       — Не знаю, — альфа нахмурился. — Я не подумал, извини.       — Ладно, иди, — я махнул рукой, намереваясь спуститься и освободить проход. — Опоздаешь еще, не стану отвлекать тебя своей болтовней. Юстас терпеть не может, когда опаз…       Горячие сладкие губы закрыл мне рот.       Я даже не понял, как этот медведь оказался так близко, не заметив его движений. Не понял — и плевать! Лишь бы только не грохнуться прямо ему под ноги, потому что собственные конечности отказываются слушаться.       Пришлось ухватиться за его шею и прижаться к его телу изо всех сил.       — Я не самый лучший подарок на Рождество, — выпалил торопливо, едва мне дали вдохнуть.       — Это уж точно, — Бенжи усмехнулся, придерживая за спину своими лапищами. — Но кому какое дело?       — И ты не боишься? — я уперся руками в широкую грудь, испытывая одновременно два противоречивых желания — оттолкнуть его подальше от себя и обхватить руками и ногами и не отпускать никогда. — Все говорят, что я хуже всех кар небесных вместе взятых…       — Не боюсь.