Из тьмы к свету

5 апреля 2035 год. Москва. 23:38. Ей всегда говорили, что служба в спецназе федеральной службы безопасности опасна и трудна. Особенно трудны физические нормативы перед поступлением в спецназ. Бег в десять километров за полчаса; бег в сто метров за двенадцать секунд; «Комплекс Купера»; спарринги; рукопашный бой; сборка оружия; стрельбище на полигоне; — не женские нормативы, зато очень интересные и познавательные, испытывают на прочность, да и проверяют, стоит ли брать нытиков на службу или нет. Особенно, если все эти нормативы оказались пройденными. И, если, вдобавок, когда было прислано рекомендательное письмо от Захарова. Все это не помешало ей вступить в спецназ и качественно исполнять свой долг перед Родиной. Главным было только одно: не подвести начальника и его товарища. Три месяца службы в ФСБ прошли как по маслу и незаметно. Она приняла «боевое крещение», чем заслужила уважение от отряда, в котором числилась. А большее уважение от сослуживцев получила, спасая командира во время операции по группу захвата, за что он сам лично перед ней поставил пузырь кедрового самогона. Три месяца прошли как по маслу. Ничего не предвещало беды. Сейчас все изменилось. В глазах нет радости и удовольствия от работы, лишь слезы, боль и отчаянье как вишенка на торте. Карины дома не было, к счастью, отдыхала в санатории под Москвой. Ничто не помешало им с Захаровым напиться и успокаивать полковнику и так настрадавшуюся за жизнь девочку. Он в ярости сжимал в руке присланную повестку, призванную на службу в боевую зону в Турции. И несмотря на сформированные за время службы в полиции связи, помочь откосить от службы ей не получится. Он то и делал весь день, как обзванивал знакомых, лично наведывался в администрацию Москвы, чтобы хоть как-то отсрочить службу, чтобы вместе с Сашей поискать какие-нибудь юридические способы не допустить ужасной участи. «НЕТ И ТОЧКА!», — так им сказали, попросив закрыть свои рты на замок. «Этого не избежать, если мы ничего не получится», —думал Захаров. Он и так мать ее потерял, так еще дочь повторяет почти такую же судьбу — смерть при исполнении служебного долга. Ему не хотелось видеть крестницу лежащей в цинковом гробу, где она лежала, разве что, собранной по частям. — Я пойду вместо тебя, — начал говорить мужчина. — И я не дам тебе погибнуть. — Дядя Илья.! — Александра подняла голову. От суммарного количества выпитого алкоголя ее сильно шатало. В следующий момент она изменила мягкий тон на более суровый. — Дочь… сиротой решил оставить.? Ты своем уме сейчас?! — Я готов подписать все бумаги, чтобы ты стала ее опекуном, если погибну, — Захаров, в отличие от крестницы, говорил внятно, хоть и у него в голове был густой туман. — Ты… никуда… не пойдешь… — она встала с дивана, и качаясь в стороны, направилась к столу. Услышанные слова крестного лишь разозлили ее. И Александра не пыталась это даже скрыть от него. — Как я ей в глаза смотреть буду, когда узнаю о твоей смерти?! Придется Карине другого опекуна искать, а кроме нас у нее никого нет! Я только с отцом воссоединюсь нахуй! Захаров понимал, она очень зла на него за такие слова. Это лишь только подтолкнуло ее принять свалившуюся на голову проблему и отправиться в зону боевых действий. Через два дня она отправляется в Турцию. Хотелось верить, что вернется оттуда живой, нежели мертвой. Он наблюдал, как Сашенька опрокинула в себя стопку дорогущего коньяка, который дарила ему недавно в честь повышения до звания полковника, закусила и, не стесняясь, закурила. Служба в ФСБ помогала ей сдерживаться от частых выходов покурить, удавалось не притрагиваться к табачным изделиям и по несколько дней, вплоть до одной недели. Лишь только потому, что некогда было покурить. Но за последние сутки была выкурена пачка, а за вечер выкурена уже половина второй. Мужчина присоединился к ней и сел за стол. Затем потянулся к пачке, достал сигарету и уверенно закурил. — Вы же не курите, — она вытерла слезы с лица, наблюдая, как Илья Иванович зажег сигарету и выдохнул дыма настолько много, словно советский паровоз проехал мимо их окон. — Бросил давно… Сигареты хватило на пару затяжек. Буквально за несколько долгих минут квартира благоухала табачным ароматом. «Салага» и «Дед» — большая разница. По сравнению с ним, Александра оказалась новичком в этом деле. Мужчина бросил скомканную повестку на стол. Затем разлил последний коньяк по стопкам и убрал опустевшую бутылку под стол. Он вспомнил, что в серванте лежала еще бутылка коньяка. Они чокнулись и выпили. Тряхнув пепел в пепельницу Захаров пошел к серванту. И тут он осознал, что весь коньяк оказался ими полностью выжран за короткое время. — Плохие новости, — с печалью произнес он, вернувшись за стол. — У нас кончилось все бухло. — С нашими пьяными рожами хер, кто продаст, — она откинулась на спинку стула. — Если только… Зажав в пальцах бычок, женщина достала телефон. Сегодня не только она по-черному напивается, есть и еще остальные сослуживцы с отряда, в котором повестку получил абсолютно каждый. Если они вдвоем хотели наебениться до беспамятства и тумана в голове, то придется кому-то звонить и попросить стать собутыльником на час… А лучше на всю ночь и до обеда! Отличная причина не ехать на работу, не так ли? — Алло, Влад… Привет… — тихо произнесла Александра, закурив. — Занят сильно…? Бычок потушен в пепельнице. Она схватилась за голову. — Тоже бухаю по-жесткому, Влад… Составить компанию не хочешь…? А, спать собрался… Пиздец, Влад! Я в ФСБ даже идти не хочу завтра! Мне, сука, и так хватило критики от ублюдков, что в креслах сидят, за последние сутки! — у женщины полились слезы, она потянулась за сигаретой. Захаров уложил голову на стол и прикрыл глаза. Ему жутко хотелось спать… Слышно, как чиркнула зажигалка. — Нам сказали закрыть ебало и принять ссылку на войну как честь и долг верности! Меня замуж за работу никто не звал! Со стороны собеседника был слышен хохот и какие-то неразборчивые речи по ту сторону звонка. Жаль, что ее не было с парнями. И плевать, что со временем в вытрезвитель ехать вместе придется. В квартире стало душно. Женщина встала из-за стола, подошла к балкону и открыла дверь нараспашку. Разговор с сослуживцем и глоток свежего воздуха ночной Москвы немного отрезвил ей голову. Захаров перенесся на диван, откинув ноги и прикрыл глаза. — Полтора дня и нам пиздец, Влад… Абсолютно никак не откосишь… Да, Влад, именно так! Мы абсолютно здоровые, адекватные и знающие, что такое смерть… Приехать…? Подумаю над этим, хорошо?.. Счастливо… Никак не откосишь… Есть способы, но исход один — самостоятельный уход из жизни. Поступок Ильи Ивановича очень благородный, но вот о ребенке никто не позаботится. Девочку не хотелось оставлять одну, еще и сиротой. Каринка без матери растет, но терять еще и отца Александра считала вовсе недопустимым. Они, хоть и пьяны в сиську, но все-равно: правы были в своих мнениях. Но решение об отправке на верную смерть остается только принимать. Пора собирать вещи в Турцию. Женщина выбросила бычок и вернулась в квартиру. Затем развернула стул и села лицом к Илье Ивановичу. Крестный открыл глаза. — На войну за меня ты не пойдешь, дядя Илья, — строго сказала она. — Даже не вздумай сейчас спорить со мной. Мы сделали все, что могли… В следующий момент казалось, что ее слова зазвучали как код к голосовому интерфейсу, потому что Захаров взорвался: встал с дивана и начал высказывать ей все, что о ней думает. Странно, что никто из соседей не соизволил постучаться в дверь или даже позвонить, чтобы попытаться утихомирить его, будучи разъяренного и громко орущего в столь поздний час. Таким злым женщина не видела его уже давно. Его дикого ора боялись все, но не она. Он правильно делает, потому что не хочет получить телеграмму о ее смерти. Но орать из-за неизбежного полная бессмыслица. Ее бесило, когда он затрагивал тему, касаемую матери, как он был в нее влюблен и не смог спасти. Один говорит про нее одно, второй — другое, третий — третье… Еще и Илья Иванович масла в огонь подливает, рассказывая совсем четвертое. Интересно, а дядя Хэнк что рассказал бы о ней…? Пятое?! Женщина хотела одного: чтобы ее саму оставили в покое, а о матери вообще смели только молчать и больше не заикаться. И не важно, что с ней случилось, на самом деле. А сейчас Александра, как упрямая мать, отправляется на верную смерть и не факт, что вернется живой домой. А живой или мертвой — все-равно вернется домой. Она многому научилась в Индии, не только не чувствовать боль, но и быть спокойнее, чем обычно. Ей, как и Захарову, хотелось, чтобы этот балаган начал прекращаться, так как был потерян счет во времени ора, к которому добавилась ненормативная лексика. Не знала, что крестный отец умеет так смачно материться, что выводило ее еще сильнее. У женщины потекли слезы. Она опустила голову. Спорить с ним не имеет никакого смысла. Затем резко встала на ноги и помчалась к выходу, схватив сжатую повестку с пачкой сигарет. Захаров тут же замолчал и замер на месте, увидев, как она идет в коридор, ближе к выходу. До него тут же дошло, что она собралась уходить. — Куда ты пошла в столь поздний час? — он догнал ее у дверей. — Домой, Илья Иванович. Домой, — хотела она дотронуться до ручки, но массивная туша целиком заградила дверь. — Пропустите меня. — Нет, — мужчина смягчил тон, чтобы постараться решить все мирно. — Вдобавок, я не договорил. — Я все услышала! — крикнула она. Захаров замолчал. — И достаточно! Нечего орать на меня лишь только за то, что я смирилась со своей участью, как и остальная братва! Александра заплакала и отвернула голову в сторону. Как же все надоело! Не доходит просветления, сколько не приходилось бы доказывать и объяснять. То слушай, то не слушай! Так говори, так не говори! Туда не иди! Так делай! — Вечно слышу в свою сторону, как мне велят жить! Мне так все и вся хочется нахер послать также, как и тебе! Илья Иванович хотел попытаться успокоить сорвавшуюся на него крестницу, положить нежно руку на плечо, но она только рывком оттолкнула его и пулей выбежала из квартиры. Полковник был поражен на секунду. Ну и силище у нее! Осознавая последствия, он тут же выбежал из квартиры догонять ее, пока не исчезла из виду. Сейчас не было важно, когда в последний раз приходилось так быстро бегать — ему нужно ее поймать и успокоить, чтобы не натворила делов! Подъездная дверь была чуть не сорвана с петель. Едва выбежал на улицы, Александры нигде не было. — Саша! Саша! Захаров оббежал весь микрорайон, чтобы ее найти. Боялся, что сделает что-нибудь с собой. «Я услышала достаточно!» — вспомнились слова, когда она собралась уходить. Долгая пробежка отрезвила его насколько хорошо, что в печени кровь скопилась и в боку стало колоть. За это время много раз пожалел, что вместо того, чтобы смириться и принять все случившееся в более адекватном порядке, лишь наорал, думая, что это ее только образумит. Он остановился в парке и сел на лавку, чтобы восстановить дыхание, и достал из кармана штанов телефон. Тем временем у Александры в голове была пустота. И не заметила, как оказалась очень далеко от микрорайона, где жил Илья Иванович. Ее резко затошнило, когда пришлось остановиться около детской площадки. Мусорка была перед ней, как ни стать, вовремя, потому что пришлось знатно проблеваться, выгоняя из организма весь хороший коньяк. Хорошо, ночь на дворе, никто не видит этого позорища и в социальные сети не собирается выставлять. Она села на лавку, чтобы восстановить дыхание и попытаться успокоиться. И как-нибудь добраться до дома. Возвращаться к Захарову не имело никакого смысла. Просверлит дыру в ее и так дурной башке, вдобавок. Успокоившись, она закурила сигарету, и плевать, что сильно тошнило. Пракаш, увидев бы сейчас это, точно на части разорвал и заставил пить змеиный яд в наказание. Зазвонил телефон. Захаров, кто же еще? Волнуется, поди, очень сильно. В бега бросился за ней… — Алло… — прохрипела она, затягиваясь. — Сашенька, ты где? — по голосу из трубки стало ясно, что тоже протрезвился от беготни по микрорайону. Ласково он ее называл постоянно, когда она либо потеряется, либо не берет трубку. Надо срочно отправлять его спать домой. Да, еще и квартиру не закрыл. Вдруг, не поздоровится тому, кто влез в квартиру в поиске ценностей и попадет под мощный и единственный нокаут. — Далеко… — Где именно? — Далеко… — Сашенька, милая моя, прошу тебя, вернись в квартиру, — полковник говорил очень убедительно. Видимо, много размышлял во время бега. — Нет, дядя Илья. Я только что успокоилась. И мне нужно побыть одной, многое обдумать. — Я сейчас не хочу с тобой спорить, но одна ты можешь побыть дома, но никак ни на улице и хер пойми, где… Где ты, кстати? — Дядя Илья, давай завтра я приду к тебе с ночевой, перед отлетом, хорошо? — Захаров не оставит ее в покое, пока она не пойми, где находится. — Мне к восьми на работу надо ехать. — Ага, с перегарищем. — Как и тебе… Спать ложись. Я такси вызову и поеду домой. Завтра встретимся, хорошо? — Не позвонишь, как дома окажешься — прибью, поняла? — Поняла, — она отключила вызов и вздохнула. Неужели смирился? Хотя, от смерти никто не застрахован. Каждому суждено прожить столько, сколько Богом отведено. Держа сигарету, Александра принялась набирать другой номер телефона. Пара гудков и послышался ответ по ту сторону звонка. — Алло… — Это я, Влад. Не спишь? Твое предложение еще в силе? — Конечно. Пить что будем? — Чай. Хватит с меня бухла. — Э-э-э… Ладно… Ты далеко? — Я? — женщина оглянулась по сторонам и посмотрела на улицы и номера многоэтажных домов. А идти-то недалеко, оказывается! Словно, сам Бог привел в нужное место! — Я… в пяти минутах от тебя. — Не буду спрашивать, что ты там делала. Жду. — Сейчас подойду, — вызов выключен. Она посидела еще минуту, потирая уставшие глаза, после чего встала на ноги и спокойным шагом помчалась в сторону сослуживца. Если Захаров узнает, что она пошла не домой, а к незнакомому ему человеку, то отчитает ее по полной программе. Еще и похлеще обычного. Обижать своего крестного Александре очень не хотелось. Они вдвоем и так за последние сутки натерпелись многого, так еще без нервных клеток остались и спокойного сна лишились. Он очень добрый человек, многое пережил. Много для нее сделал. Отцу с детства в обиду старался не давать; прятал у себя дома в последнее время, когда психопат-отец пытался отыскать ее; приложил все усилия, чтобы восстановить ее в должности; отпустил надолго в Индию; на ноги как человека поставил. Только в одном жалеет: послушал товарища и перевел на время в спецназ ФСБ. Перевел, называется… И проблем больших на голову свалил, и без того седую… Сейчас им обоим оставалось только лишь успокоиться и придти в себя. Пройдя несколько многоэтажных домов, женщина приблизилась к одному из подъездов и выбросила бычок в мусорку. Набрав верный номер квартиры в домофоне, дверь через несколько секунд открылась и женщина зашла в подъезд. Затем поднялась на второй этаж и вошла в квартиру. Влад всегда открывает все замки, когда к нему приходят гости. Мужчина встречал ее возле выхода в домашней одежде. — Привет, — спокойно сказал он, оценивая ее перегар. — Вижу, вечерок очень удачным вышел? — Привет. Еще как, — она аккуратно разулась и поставила обувь у порога. — Захаров очень огорчен, что не смог откосить меня от этой участи. Из-за этого мы сильно напились, поругались и «попрощались» до завтра. Короче, смирился. — Проходи. Влад отправил ее в зал. В кресле лежала небольшая открытая сумка с вещами. Она села на диван и потерла переносицу, когда мужчина поставил две кружки с крепким чаем и куски пирога. — Спасибо, Влад, — они чокнулись. Она немного отпила содержимого. Сладкий… Чтобы успокоить желудок. — Вижу, ты тоже выпил зачетно…? — Да, с пацанами посидел в баре. Шмель нажрался как свинья, Бобер и Кабан повезли его домой. Коммандос не пил, да и уехал раньше всех, потому что пообещал семье вернуться вовремя. Шома не пришел, по исламским законам напиваться нельзя. Она поставила кружку на выдвинутый журнальный столик и опустила от отчаянья голову. Котов хлебнул чай. Она вытерла дорожку слез с лица и спросила: — Почему именно мы, Кот? — женщине становилось плохо уже от мысли, что среди всех отрядов отправили именно их. — Почему? — Думаешь, я не пытался отыскать ответы на этот вопрос? — мужчина поставил кружку на столик. — Тут либо мы, либо они нас. Наша вина, что ислам на две касты поделился и мусульманская вера очерняет собственных же граждан, таких же мусульман, как и все остальные? Наша вина, что мирные граждане попросили помощи у нас избавиться от тирании шахидов взамен на мировое соглашение? Сама знаешь, не все мусульмане злые, которые не только чтят своего бога, но и уважают другие мировые религии. — Влад, я согласна с тобой! Я ничего не имею против мусульман! — она подняла голову. — Но из-за некоторых неадекватных ублюдков, готовые резать собственных граждан, ради Аллаха, будут гибнуть наши ребята! — Разве я этого не понимаю? — он дотронулся до ее плеча. — Мы с пацанами об этом тоже думали! Шома разговаривал с нами по видеосвязи, тоже говорил то, что думает. И знаешь, мнения у всех оказались почти одинаковыми. — «Почти» — ключевое слово, — буркнула она, хлебнув чаю. — Если говорить про Шому, для него это будет не только долгом, но и честью — защищать мирных мусульман. — Кстати, когда тебя не было, Коммандос говорил, что фура с нами отбывает сначала в союзный с нами Ирак для двухнедельной подготовки. А затем — на передовую. — Не удивлена, — Александра посмотрела ему в глаза. — Но что же будет с нашим отрядом? Выживем ли мы все? — Не знаю, Сань. — Я очень хочу, чтобы мы вместе вернулись домой живыми и продолжали заниматься службой в спецназе. Как и раньше. — Дороги стали для тебя или говоришь это потому, что приободрить хочешь? — Кот подозрительно посмотрел на нее. — Потому что дороги стали, придурок, — она хлопнула его по груди. — Такие как вы — на вес золота. Влад искренне улыбнулся. Женщина сделала вывод, что улыбка ему очень идет. Хотя он никогда при ней этого не делал. Его искренность видели только те, кто ему по-настоящему был дорог. Неужели и она стала ему дорога. — Сань, я… спросить тебя все хотел… — Что именно? — она отломала ломтик от пирога, закинула в рот и запила чаем. — Что обозначают твои татуировки? — он дотронулся ее запястья. — И я заметил, что их у тебя довольно много. Вроде в следователи метишь место, а такое неприлично верхушке увидеть потом. — Три месяца назад я вернулась из Индии, где я прожила более полугода. Собирала себя по осколочкам. И училась одного факира все это время. Она встала с дивана, расстегнула пуговицы и сняла с себя рубашку, обнажая плечи, шею и пресс, а после повернулась с ним спиной. Татуировки проходили от позвоночника к лопаткам, а затем к плечам и рукам. Кот аккуратно проходился кончиками пальцев по красивым и утонченным рисункам, которые закрывали страшные шрамы. Так хорошо рисовать много времени требуется. Если он взял бы в руки карандаш, то и линии ровной не получилось. Можно сказать, что работа факира не столь сложна, но и требует аккуратности. — Эти татуировки наносят на церемонии посвящения в факиры, не чувствующие физической боли. — Да ладно? — он с поднятой бровью наклонил к ней голову. — И ты прям боли не чувствуешь? — Не чувствую. От того, я и не вырубаюсь от сильных ударов. Сильнее всех бьет либо он, либо Шмель. Кот, чисто из воспитанности не поднимает руку на женщину. Шмель — совершенно обратное. Ему плевать, что ебать и кого бить. Санька же хорошо выдерживает удары, отточен навык, благодаря папаше. С приюта еще заметил. — Докажи, что не чувствуешь. Она повернулась к нему и улыбнулась. Она схватила его за руку и отвела на кухню к столу, на котором стоял вскипяченный чайник. — Дотронься ладонью до чайника и продержи столько, сколько сможешь. — Ты… поиздеваться надо мной решила? За все хорошее? — И в мысли не было. Хочешь увидеть разницу — сделай то, что прошу. Мужчина посмотрел на нее, как на ненормальную. Только он поднес палец, а не ладонь к горячему чайнику, через две секунды отслонил его из-за сильной боли. Александра улыбнулась и прислонила ладонь к чайнику. Две секунды прошло, пять, десять, двадцать, твою мать! Влад сам не выдержал и убрал ладонь, разглядывая ее на наличие ожогов. Но он увидел лишь красное пятно. Кот потянул женщину к раковине и включил ледяную воду. — Одуреть можно, — пробурчал он, держа ее ладонь в воде. — Тебе реально не больно? — Не больно! Завтра и следа не останется. Влад посмотрел на покрасневшую руку и подумал, эта женщина, часом, психически не больная, хоть и психиатры допустили до службы? Или, правда, факиром стала? Интересно, а стекло жрать она может? Или яд змеиный пить? Нет, до такого дело точно не дойдет. Но в одном он будет полностью уверен. Она не будет чувствовать свои ранения, ожоги и царапины. Зато кошки скребсти по душе будут, увидев своих товарищей ранеными или убитыми. Даже, если она сама и будет смертельно ранена, то без мучений умрет. Нет, гибели точно допустить не мог. Он и так не защитил ее однажды, чем чуть не поплатился своей жизнью, но поплатился гибелью их детей много лет назад. Мужчина выключил воду и обтер ладонь полотенцем. Но не отпускал ее руки. Ему не хотелось ее отпускать. — О чем задумался, Котяра? — Да так… — он подошел к ней. — Ни о чем. Он приблизил ладонь ближе к себе и стал тщательно рассматривать наличие ожогов. Интересно, что будет утром…? Затем поднес к свои губам и стал покрывать поцелуями обожженный участок кожи. Неужели остались к ней столь забытые чувства спустя все пережитое? Если вспоминать день знакомства, Котов хорошо делал вид, что не узнал ее, хотя по глазам было видно совершенно обратное. — Влад, ты… — Ты по-прежнему дорога мне, Сань. Как и тогда, много лет назад, — искренне заговорил он. — Я не хочу, чтобы ты умирала. И сожалею, что… Дальше он ничего не сказал, потому что Александра притянула его к себе за грудки футболки и поцеловала в губы. Кот в ответ лишь обхватил ее за талию и посадил на кухонный стол С каждым новым поцелуем ему хотелось ее все больше и больше. Влад не переставал ее любить, хоть и прошло много лет, и делал вид при парнях, словно не знал ее. А знал он эту женщину очень хорошо. Александра не против закончить день именно таким способом, если бы ни одно но: — Влад, погоди! Мужчина хотел узнать причину такого резкого разрыва, пока не увидел, как она набирала чей-то номер телефона. Точно, она же от Захарова уходила. Видимо, нужно отчитаться, что добралась до дома. Захаров — когда Влад вспоминает эту фамилию, то сразу в дрожь бросает. Он же крестный ее, точно… — Алло, дядя Илья, — заговорила она тихо. — Все, я добралась до дома… Князь.? Да, он рядом со мной лег, сопит. Он чистый, так что можно! Спокойной ночи. Женщина убрала телефон, а Кот задался вопросом: — А про Князя ты мне не рассказывала? — А тебе будет интересно послушать про моего четвероногого товарища весом в двадцать пять килограмм? — мужчина ухмыльнулся на ее вопрос. — Потом расскажешь.

***

Детройт. 30 апреля 2039 года. 17:22. — Алло, Влад, — Александра поставила кружку пива и закурила сигарету. — Я нашла Шмеля. Он в Детройте.