Просто «мой дорогой»

      За всю писательскую карьеру доктора Уотсона было много вещей, которые ему приходилось подвергать изменениям. Написанные им истории вполне соответствовали действительности, но, однако, до той черты, которая необходимо отделяет общедоступное от личного, чего требует уважение частной жизни людей, о которых он писал.       Ему нередко приходилось долго размышлять, чтобы определить, что именно и каким образом следует изменить. «Я не могу поздравить вас, Уотсон, это уже не факты».       Большинство изменений было вносить легко, вписывая вымышленные имена вместо настоящих и не упоминая поцелуи, которыми они обменивались после удачно проведённого расследования, а также долгие ночи, которые они проводили без сна, стараясь решить сложную проблему.       Но, как Холмс часто это подчеркивал, Уотсон был подвержен глупой сентиментальности. Поэтому существовали вещи, о которых он не мог умолчать.       — Уотсон, нас арестуют, если вы будете столь легкомысленны, — с напускной резкостью говорил Холмс, когда Уотсон позволял себе слишком много прикосновений к нему в людном месте.       — Вы же превыше всего цените факты, дорогой, — хитро отвечал Уотсон. — Толки всего лишь толки. Нас не поймают.        Еще было кое-что, о чем никогда не узнали читатели: это излюбленное обращение Холмса к своему другу.        «Мой дорогой».       Он использовал любую возможность, чтобы произнести это обращение как тайное признание в любви, которое можно было сделать где угодно — в комфорте и безопасности собственного дома или в центре места преступления.       «Не могли бы вы проверить, закрыто ли окно, мой дорогой?»       «Посмотрите на кровь на левом ухе! Замечательно, не так ли, мой дорогой?»       «Вы — удивительный, мой дорогой»        Уотсон понимал смысл, который вкладывал Холмс в это обращение, и иногда краснел от удовольствия, что с не меньшим удовольствием отмечал его гениальный друг. Тем не менее они всегда были осторожны в присутствии клиентов и в стенах Скотланд Ярда. Но однажды Холмс оговорился.       — Но это же элементарно! Честно говоря, даже вы, Лестрейд, должны были это понять. Пойдёмте, мой дорогой...       Они оба застыли, когда Холмс осознал свою ошибку. Его лицо побледнело.       — …Уотсон, — продолжил он с нервным смехом. — Мой дорогой Уотсон.       Он кивнул Лестрейду и торопливо зашагал прочь.       Именно тогда Уотсон понял, как он включит это обращение в свои рассказы. Употребление его вместе с фамилией смягчало смысл и блестяще срабатывало, и он заменял каждого настоящего «моего дорогого» вымышленным «моим дорогим Уотсоном».       Его читатели ни о чем не подозревали, но Холмс всегда лукаво улыбался, когда находил эти слова в рассказах.        — Блестяще, мой дорогой, — говорил он. — Я с нетерпением жду, как именно вы объясните большой пробел в событиях второй половины дня во время дела Уокера.       Уотсон усмехнулся:       — Еще посмотрим…       — Хорошо, мой дорогой.