камень, ножницы, бумага

когда очередной таймлайн подходит к концу, девочка, покорившая подземелье-и-время, погружается в пустоту. эта пустота, правда, не совсем пустая, как представляется на первых порах — здесь темнота осязаема и похожа на вязкую жижу; здесь время звучит незримым шёпотом; здесь девочку каждый раз встречает призрак мальчика, что удивительно сильно похож на неё саму. — чара, — из раза в раз приветствует давно ушедшую жизнь девочка. — фриск, — отвечает своей неравнодушной гостье мальчик. тем не менее, друг на друга они даже не смотрят — так и не поняли за те прошедшие триста девяноста девять прожитых бок о бок таймлайнов, что их связывает, и лишь глухое раздражение бьётся пёстрыми кругами под их веками и впивается в тонкие ладони с огрубевшими подушечками пальцев. когда два человека, которые предпочли бы не иметь ничего общего, имеют общее тело, это можно назвать лишь ужасной шуткой, ошибкой, а н о м а л и е й. впрочем, сложно сказать, кто здесь в большей мере тянет на деффект, абортивного близнеца: фриск или чара — потому что их осколки душ уже давным-давно слились воедино, исказив время-пространство, подёрнув его мутной пеленой и паутиной трещин. фриск когда-то в детстве лепила из огарков свеч тонкие фигуры ангелов, а потом ей посчастливилось увидеть ангела вживую, - правда, из-за его спины крылья не росли. она тогда ещё подумала, что это к счастью: тяжесть перьев не горбит хрупкого, обделённого жизнью чару. но крылья у него на самом деле были — были выцарапаны жестокостью на улыбающемся рте. фриск же в глазах чары — безжизненный рыцарь с латами из хладного железа. чара почти смеётся, глядя на фриск. подземелье для чары — всего лишь парк развлечений со сломанным колесом обозрения и скрипящими качелями, свалка выброшенных игрушек и душ, которые не стоят больше, чем та старая кукла с оторванными кружевами на выцветших рукавах и выпачканном в чём-то липком воротнике. у фриск же фраза «убей или будешь убит» встаёт рыбной костью в горле. она то и дело морщится от фантомной боли, взглядом обводит контуры копий, проткнувших грудину, но снова и снова включает свой внутренний свет. — опять ты это сделала, — глухо отзывается чара, с неохотой оглядываясь на свою соперницу по душе-телу-таймлайну, и удручённо-заскучавше выдыхает в темноту перед собой. — сколько раз мне придётся тебе повторить? ты не в силах что-либо изменить. ни сейчас, ни тогда, когда за спиной слышится по-детски восхищённое: «наш герой» - и впереди зажигается новое солнце. но фриск даже не смотрит на призрак мальчишки, повисшего в мнимом воздухе, и лишь соскребает красный лак — его имитацию из собственной крови — с обломанных ногтей. фриск знают: клятвы живые — дышат пылью разрушенных зданий, воздухом, пропитанным гарью и дымом кедра. фриск обещала освободить монстров — и неважно, что не может спасти саму себя. обещания со стороны фриск — это, ну, знаете, вытатуированное на бледной коже запястья «я спасу тебя» после имени, написанного чёрной и красными гелевыми ручками. [кто бы научил спасать себя саму, дурочка.] для чары всё иначе: в пустоте пронзительно-холодно — слишком холодно, — и дыхание оседает морозным облаком. для чары здесь слишком много отчаяния — оно въедается в остатки души с каждым набегом свинцовых волн, с каждым треском кожи от очередной принятой в лоб атаки, с каждым новым шорохом осыпающегося на пол крошева своей-не-своей души. пустота для него — это серое кладбище с сотнями тел, могильные кресты и памятники, скалы у подножья, плач и причитания. чаре хочется ещё хоть раз вдохнуть воздух из внешнего мира ЛИЧНО, — но для этого и ему, и фриск надо как-то выбраться из этого временного пузыря. вот только фриск, по мнению чары, совсем не то и не так делает — здесь, по мнению чары, нужно действовать силой. перерезать ножницами всю канаты-ниточки, сбивать камнями с рук цепи. сражаться. — эй, глупая, — звучит со стороны затылка молчаливый, слышный лишь на переферии сознания отзвук ушедшей жизни, и недобро усмехается. — давай сыграем в камень-ножницы? кто победит — того и таймлайн на этот раз. фриск смотрит на призрак мальчишки, удивительно сильно похожего на неё, выжидающе долго, хмурится, но всё-таки молча соглашается, кротко кивнув. фриск знает, что никто и никогда их уже отсюда не выпустит, но попытаться спасти и чару тоже хочет. фриск показывает «бумагу» в ответ на «ножницы». фриск солжёт, если скажет, что ей жаль. но фриск солжёт, если скажет, что ей всё равно. потому что на самом деле руки-ножницы здесь у фриск.