***
Резко соскочив с кровати, Нагиса принялся глубоко вбирать в лёгкие воздух. Шиото огляделся, он был в своей, всё ещё слишком большой для него одного, комнате. Сны с каждым разом становились всё чётче и чётче, он не мог управлять собой в них, но чувство всепоглощающего страха, до сих пор преследовало Нагису, даже наяву. Тяжело вздохнув, низший устало повалился обратно на кровать. Ему не часто снились сны, но, когда всё-таки снились, были слишком странными для его понимания. Он точно не знал людей, с которыми встречался в своих снах, но отчаянно тянулся к ним, как светлячок к свету. Нагиса очень надеялся, что Акабане не видит того же или не просыпается посреди ночи, в поту и сильным чувством тревоги. Хотя высший ничего ему не говорил, что давало Шиото надежду, на то что связь пока не настолько сильна. С большим трудом успокоив бушующее в груди сердце, низший встал с кровати и вновь огляделся. Серый пиджак, свёрнутый в толстую сосиску, некрасиво лежал на полу и говорил, что сегодня он в нём точно в школу не пойдёт. Нагиса покачал головой и направился в ванную, где на него смотрела угрюмое отражение, волосы которого торчали в разные стороны и больше напоминали голубой кактус. На нём была вчерашняя одежда, снять которую он таки и не удосужился. За окном стояла кромешная тьма и только едва различимые огни от фонарей во внутреннем дворике, разбавляли эти страшные тени. Нагиса старался не думать о том, какие монстры сейчас прячутся в этой самой тьме, не потому что боялся, а скорее потому что ощущал, что ответ его не порадует. За оставшееся время он прибрал комнату и собрался сам. В комнату стал медленно проникать свет восходящего солнца, первые лучи были робкими, будто боялись потревожить хозяина комнаты. Но позже стали всё увереннее оккупировать чужую территорию. Нагиса сидел на подоконнике и с улыбкой встречал новый день. Возможно сегодня был не такой уж и плохой день, - не считая его начала - по крайней мере на душе было спокойно, как в безмятежном море. На завтрак Шиото спустился поздно, засмотрелся на вид из окна. Он всё ещё путался во многих коридорах нового дома, но уже потихоньку привыкал и к дорогой мебели, и к молчаливым слугам. За широким и длинным столом, напоминающем стол в доме Каяно, уже сидел Хару Шиото, хозяин всей этой роскоши. Высший сначала даже не заметил сына, но тихий стук по столу заставил его поднять хмурый взгляд с газеты. Нагиса стоял возле своего места и, кажется, совсем невидящими глазами смотрел на тарелку с кашей. — Доброе утро, — тихо сказал низший, но так и не сел за стол. Хару нахмурился, но ответил на приветствие сына, ласково и спокойно. Поведение сына не на шутку встревожило его сердце, но что делать высший просто не знал. — Что-то не так? — после долгого молчания, всё же спросил Хару и уже собирался встать со своего места и подойти к Нагисе, как тот с громким скрипом потащил тяжёлый стул поближе к отцу. Низший уверенно посмотрел на Хару и, когда окончательно перенёс стул, переместил и всё остальное. Глава семьи удивлённо следил за махинациями Шиото и не мог выговорить и слова. Нагиса, закончив переносить всё из одного угла в другой, удовлетворённо хмыкнул и уселся за стол. — Мама никогда не любила обедать или ужинать со мной, даже когда я был маленький, наверное, потому что постоянно опаздывала на них, но… она не пропустила ни одного завтрака. Даже когда была очень занята или опаздывала на работу, она всегда находила время чтобы просто пару минут побыть со мной на кухне, попить кофе и уйти, — Шиото говорил это с тёплой улыбкой, потому что как сейчас помнил какой раздражённой в такие моменты бывала его мать, но в то же время, она всегда ждала пока он проснётся и спуститься вниз, чтобы уйти на работу. — Поэтому я не хочу завтракать с тобой на расстоянии, ведь ты сейчас поступаешь точно так же. Повисла тишина, Нагиса всё так же улыбался, а Хару не мог даже пошевелиться. Потому что знал — это откровение дорогого стоит. — Мы ведь семья, — внезапно сказал Шиото, а у высшего, как будто воздух из лёгких выбили, всего три слова заставили всё его тело онеметь, как самое настоящее проклятие. — Так давай, хотя бы завтракать как семья, о большем я просить не могу. Хару отчаянно сжимал руки в кулак, всё чтобы не броситься обнимать, этого такого родного и такого одинокого сейчас мальчишку. Сердце израненное и измученное собственными руками, сейчас предательски молит о пощаде, ведь у этого мальчика такая тёплая улыбка. Хару чувствует, как по пальцам течёт его кровь, выходящая из маленьких ранок в виде полумесяца на его ладонях, но не размыкает кулак, сильнее сдавливает. «Он же ещё ребёнок!» отголоском звучит в его голове голос Шарлотты. Он всё ещё ребёнок…***
Нагису возле выхода из дома ждал красивый автомобиль: Honda Civic Type R*, который на днях приобрёл Хару Шиото желая угодить сыну и даже извинился за то, что так редко мог уделять время сыну. Машина очень нравилась Шиото, но ездить на ней было очень неловко, поэтому парень ни разу таки и не уехал за пределы территории особняка. Первые дни его наотрез отказывались отпускать из дома без сопровождения, но Нагиса смог выпросить у отца разрешение ездить на автобусе, который хоть и был неудобен в плане комфорта, но казался куда-более привычным для низшего. Хонда призывно поблёскивала белым бампером, но Шиото собирал все свои силы и отвернулся от неё. Нагиса твёрдой походкой спустился к машине и собирался пройти мимо, но бросил совсем неосторожный взгляд на шикарную машину и уже не мог контролировать себя. Водитель, которого представили к низшему, нашёл своего господина, прилипшего к задней двери хонды. — Господин? Вам нужна помощь? — прокашлявшись, спросил водитель. Шиото залился краской, став больше похожим на помидор, чем на человека. Он быстро отскочил от машины и солдатскими шагами пошёл по направлению к выходу из поместья. Нагиса больше не поворачивался, даже когда встревоженный водитель пытался узнать о его самочувствии. Он больше не поворачивался, но на остановке, где почти не было людей, низший сел на корточки и беззвучно закричал. Нет! Это определённо ужасное утро!***
Каяно встретила Шиото крепкими объятьями, хотя зачем они были нужны, он таки не понимал. После случая с кровотечением из носа, она стала ещё более заботливой чем была раньше, сколько бы Нагиса не говорил, что всё хорошо и ей не надо переживать. Карасума-сенсей, видимо плохо выспавшийся, с утра пораньше решил заинтриговать класс и объявил о каком-то неожиданном «сюрпризе», который был единственной причиной его улыбки за всё утро. Хотя дикий интерес был не только у Нагисы, все на удивление были более-менее спокойны и не буянили, как это бывает обычно. Многие, особенно воодушевившиеся, так и норовили спросить высших, что имел введу учитель, но терпели поражение — элита тоже ничего не знала. — Земля вызывает Нагису! — почти кричала Каяно и размахивала своей аккуратной ладошкой возле лица Шиото, словно это крыло колибри. Нагиса запоздало вздрогнул и поморщился от холодного ветра прямо в лицо. Каэдэ возмущённо надула щёки, вновь став похожей на хомяка, и что-то пробурчала себе под нос. Шиото понял, что совсем не слушал высшую, улетая в свои мысли, а потому, виновато улыбнувшись, погладил её по голове. — Прости, что ты сказала? Каяно скрестила руки на груди, но всё так же смотрела на Шиото. У неё на лице читалось всё возмущение этой вселенной, которое она только могла выразить, потому что это был очень важный разговор. Она не хотела начинать его, банально потому что до вчерашнего дня, даже и не думала, что когда-нибудь начнёт этот разговор. Но когда Юкимура пожаловалась на то, что чары в библиотеке дали сбой и в одной из книг больше не появляются слова, это заставило её вновь с замиранием сердца открыть дневник Триаля. Но, как и сказала сестра, там были лишь пустые страницы, ни таинственных букв, ни смешных закарючек в углу особенно измученных страниц. Каяно в отчаянии понимала, что сказка, которая была частью её детства только что начала рассыпаться подобно песку. Но чувство облегчения словно волна прокатилось по её телу и комом застряло в горле. Она чувствовала столько эмоций в ту минуту, что уже не могла понять саму себя. С тяжёлым вздохом Каяно посмотрела на Нагису и слабо улыбнулась в ответ. — Я хотела поговорить с тобой про дневник Триаля, — Шиото вздрогнул, а Каяно закрыла глаза. — На днях я решила перечитать её, и заметила, что все страницы были пусты. Это очень испугало меня, но потом я решила, что так оно и должно было рано или поздно случится, жаль только, что я не смогу снова вчитываться в легенду, как делала это в детстве. Низший удивлённо посмотрел на Каяно. В груди всё сжалось от её слов и вдруг Нагиса понял, что Каэдэ всегда была рядом, всегда поддерживала и старалась помочь и от этого осознания, всё тело мелко задрожало. Он клял себя на чём свет стоит, за то, что только сейчас понял, как глуп был всё это время, не понимая всей её искренности. Даже сейчас, когда книга была пуста после его прочтения, она улыбалась, как бы говоря: «Всё нормально, это не так важно». И все его слова тогда в больнице стали жечь внутренности. Нагиса просто принимал все её действия как само собой разумеющееся, хотя это никогда таковым не было, возможно все друзья забывают об этом. Но ведь даже простая поддержка стоит огромных усилий, которые чаще всего не окупаются. Шиото резко поднялся со стула и, обойдя стол, крепко обнял Каэдэ. Высшая удивлённо посмотрела на него и приобняла в ответ. Стало в один миг спокойно и тепло на душе, словно все переживания, что она таила всё это время просто ушли на второй план. — Спасибо… спасибо что ты со мной, — Нагиса говорил шёпотом, но этого было достаточно, чтобы у Каяно защепило в глазах. Она всё ещё помнила, что они находятся в шумном классе, что все сейчас удивлённо смотрят на них, но не желала разрывать эти уютные объятья, вместо этого сильнее сжимая руки. — Пожалуйста, — с яркой улыбкой проговорила Каяно и всё же отстранилась от Шиото. Итона, что стоял неподалёку, как–то зло блеснул глазами, но затем быстро отвернулся. Каэдэ украдкой посмотрела на Акабане, но заметила лишь грустную улыбку на его лице, ни следа какой-либо злобы. От разглядывания одноклассников её отвлёк скрип стула, на который вернулся низший. Каяно вдруг захотелось просто поговорить, все серьёзные слова, которые она хотела озвучить сегодня, просто улетучились в её голове, подобно лёгкому ветерку. Она увлечённо стала рассматривать парту пытаясь быстро придумать тему для разговора, которая всё никак не хотела появляться. Нагиса видя все её метания просто улыбнулся и заговорил: — Знаешь, а я ведь не так уж и много успел прочитать, — тихий голос звучал успокаивающе, а на лице низшего играла мягкая улыбка. — Дошёл до момента, где начинается легенда, но потом всё исчезло. О странных видениях, что стали его преследовать после этого, он решил не рассказывать, решая, что сам сможет узнать всю правду и впутывать в эту головную боль ещё кого-то не стоит. Но узнать, что же такого была написано в этом древнем и потрёпанном временем дневнике хотелось жутко. Поэтому он расслабленно провёл руками по парте и продолжил улыбаться. — Ох, ты многое упустил! Ты же знаешь какая легенда ужасная, а ведь её ещё рассказывают детям, и новое поколение снова живёт в неведенье правды! — А что не так с легендой? Я плохо её помню, мне не часто о ней говорили. Помню только то, что великий герой участвовал в войне против агрессивной Конол, и победил в одном сражении полностью в одиночку. А умер, по-моему, из-за предательства своего возлюбленного человека. — Мало же ты знаешь Нагиса, но да, основные события легенды именно из этого и состоят, но что эта за чушь?! Как люди к этому пришли? Почему решили, что всё было именно так. Ведь там выжил только один человек! — в голосе Каяно промелькнули возмущённые нотки, что быстро смягчило обстановку между ними. — Все считают, что великого героя убил его же возлюбленный, отчего даже не желают произносить его имя, хотя по сути тот был одним из великих героев, имя которого нужно было запечатлеть на камене вечности*! — Слушай Каяно, — перебил гневную тираду Шиото, — но не могла бы ты рассказать всю историю героя, такой какая она была. Потому что я не понимаю твоих возмущений. Нагиса неловко повёл плечом и оглядел весь класс. Его порыв нежности, был настолько спонтанным, что он не успел сообразить где находится и просто сделал это. Теперь ему было крайне неуютно в помещении, ведь всё время казалось, словно на него смотрят. Но Шиото быстро переключил внимание на Каяно, которая в раздумьях постукивала по парте. Она о чём-то серьёзно задумалась, уходя в себя. В такие моменты её яркие глаза тускнели, словно весь свет из них исчезал вместе с вниманием высшей. Нагиса не любил такие моменты, потому что всё время чудилось, что она просто медленно затухала подобно спичке и уже не сможет снова зажечься. Однако, Каяно могла, она вообще много чего могла. — Хорошо, — наконец ответила она и загадочно улыбнулась.***
«Великий герой был рождён в маленькой деревушке на окраине страны. Юкине отчаянно тянул руку, грустно и с мольбой смотря в лица прохожих. Он старался, чтобы маленькая ладошка не дрожала от лютого холода, но тело уже совсем не слушалось. Рядом, в его ногах лежала женщина, совсем худая для человека и, кажется, уже мёртвая, потому что не двигалась, даже когда её небрежно пихали, пытаясь освободить побольше места, чтобы пройти. Никому и дела не было до маленького мальчика, каждый шёл решать свои, более важные, дела. Юкине уже давно понял, что ничего не получит, но уйти не мог, да и некуда ему было идти. Отец давно ушёл из деревни, а мать сейчас холодная лежала у его ног, он ясно осознавал, что у него ничего не было. Когда Шиото уже хотел отпустить ладонь, на неё положили одну золотую монетку. Она была тёплой, только что вытащенная из кармана и сверкала ярче, чем солнце в зените. Юкине так удивился, что чуть не выронил драгоценную монетку. Ему в жизни не давали чего-то настолько дорогого. Он медленно поднял взгляд, боясь, что монету заберут обратно, и столкнулся с серыми глазами. Мужчина смотрел на него с любопытством, изучающе. На нём была строгая военная форма, а на груди сияла звезда, такая же яркая, как и монета в его руках. — Как тебя зовут? — неожиданно спрашивает незнакомец, слегка наклоняя голову. В его серых, коротко остриженных волосах, уже виднелась седина, а по шее шёл длинный уродливый шрам, но вместо того чтобы испугаться, мальчик просто растянулся в широкой улыбке и прижал драгоценную вещицу к груди, будто обещая всегда-всегда беречь. В тот день мужчина так и не дождётся ответа, но зато узнает позже, когда приведёт тихого Юкине в свой небольшой дом, где было тепло и совсем не ветрено, как в его прошлом доме. А сейчас, на пыльной улице, мужчина лишь мог, застыв, смотреть на яркую улыбку. И когда подошёл возраст герой решил отправится в войска, потому что знал, что нет ему места в старой деревеньке. Юкине увлечённо читал очередную книгу, которую нашёл в библиотеке Триаля. За окном шёл снег, Феи настолько разгулялись, что увидеть что-либо в метели, было просто невозможно, поэтому все сидели в своих домах, конечно же кроме неугомонного старика. Шиото осуждающе качал головой каждый вечер, когда Триал — весь замерший и промокший — бежал обратно домой и долго сидел у печи. Он отстранённо прошёлся по ещё одной строчке и закрыл глаза, пытаясь избавится от головной боли, что мучала его уже несколько дней. Его отдых прервал громкий стук в дверь, что очень удивило Юкине, ведь обычно Триаль вбегал в дом грубо крича на всю улицу, чтобы ему уже заранее открыли дверь. Шиото настороженно подошёл к окну, но смог увидеть только тёмный силуэт, который был значительно выше и крупнее старика. «Неужели пришли за книгами. В такую погоду?» Но эта мысль была абсурдной. Послышался ещё один стук, на этот раз ещё более требовательнее. Юкине слегка приоткрыл тяжёлую дверь и с опаской посмотрел на нежданного гостя. Перед ним оказался высокий мужчина средних лет, облачённый в чёрную шубу явно дорогую и тёплую. Незнакомец строго посмотрел на Юкине и, грубо толкнув дверь, вошёл в дом. — Где Триаль? — грубый, низкий голос, гремел в маленьком домике, нарушая всё спокойствие что было тут пару минут назад. Юкине грозно посмотрел на незнакомца из-под длинной чёлки и ничего не сказал. Он показательно отодвинул стул, как бы приглашая гостя сесть, но ничего не говорил. Мужчина заинтересованно посмотрел на низшего, а затем хищно ухмыльнулся. Эта улыбка навсегда запомниться в голове юного и неопытного Юкине, потому что в будущем он станет улыбаться точно так же. В будущем, но не сейчас. — Я хотел передать своему товарищу вот это, — мужчина вытащил из своего кармана немного смятый конверт и положил его на стол. — Но я надеюсь, что у тебя хватит разума отговорить от того, что там написано. Он ведь уже не молод. Гость ушёл так же решительно, как и вошёл, а потёртый конверт оставшийся вечер мозолил глаза Юкине. На часах уже было пять, когда Шиото не выдержал и всё же открыл конверт. Пробежавшись глазами по слегка размазанным строкам, Юкине тяжело вздохнул и смял письмо. В висках снова запульсировала острая боль, от которой у низшего подкосились ноги, и он медленно стал оседать на пол. Сжав ладони в кулак, он и не заметил, как письмо превратилось в пепел. Именно таким его и застал Тираль, который так и не узнает, что именно заставило Юкине идти на фронт. Пройдя отбор, поехал с остальными в столицу, в сопровождении одного из известных на тот момент воинов среднего класса Триалем. Юкине проходил тяжёлое обучение, но даже это не заставило его покинуть войска, как делали многие только что прибывшие низшие, поэтому он быстро заслужил уважение у выше стоящих воинов. Шиото смачно упал прямо в грязь лицом. Руки тряслись от напряжения, а в голове стоял неприятный гул. Небо затянули серые тучи, что грозились уже начать сверкать молниями, но группа солдат по-прежнему стояла в позиции планки и не смела даже думать прекратить. Это было их очередным наказанием за непослушание. Послышались уверенные шаги по направлению к Юкине. Низший не шевелился, находясь на грани потери сознания, но отчётливо понимал, что нужно встать и снова принять прежнюю позицию. Перед глазами появились чёрные кирзовые сапоги, обладатель которых грубо толкнул Юкине в бок. — Вставай, — ледяной голос заставлял кровь в жилах других наказанных застыть, в страхе за собственное благополучие. Шиото же даже не думал двигаться, только руки мелко подрагивали. Сердце бешено стучало, но не от страха, как могло показаться, а от трепета, который возникал у Юкине каждый раз, когда он слышал этот до ужаса равнодушный голос. Его ещё раз больно ударили в ребро, повторяя приказ. Низший же, словно наконец расслабился и тяжело вздохнув закрыл глаза. Он добился чего хотел, этот человек пришёл забрать его. Когда он только пришёл в армию, то понял, что никто не сравниться с человеком, который был подобен одинокой хризантеме*, растущей в его родных краях. Юкине хотел составить этому одинокому цветку компанию, но по какой-то причине, его отвергли и даже не хотели видеть. Но он не решился сдаться, что-то кричало о том, что он должен быть рядом с этим человеком. Шиото быстро стал заметным среди новобранцев и многие хотели взять к себе хорошего бойца, и лишь только этот холодный человек не хотел смотреть на него. Однако сейчас. Сейчас он пришёл чтобы забрать его. А после и смог прибиться в более высшие ранги, получив одобрение от своих учителей. Несмотря на то, что парень плохо владел своей магией, он был хорош в физическом плане и отлично ориентировался в ситуации зная, когда нужно использовать магию, а когда физическую силу. Быстрое продвижение вызвало зависть, многим казалось, что тот просто подкупает начальство, от чего парню приходилось множество раз защищаться от внезапных нападений в спину, от чего характер весёлого юноши стал более жёстким, и тот даже сильно изменился в какой-то степени, как сказал Триаль в своём дневнике. Через три года Юкине замечает один из командиров отряда номер шесть, Исогай Асума. Асума был старше Юкине на два года, но это не помешало парням сдружится, а после и влюбится. Юкине был в слишком пьян, чтобы идти прямо поэтому вечно валился на человека, который тащил его к кровати. Асума громко ругался, сам пытаясь не упасть от тяжести чужого тела. Он тоже был страшно пьян, но упорно шёл вперёд, не признавая своего провала с алкоголем. Перед глазами всё двоилось, и они оба уже давно шатались, словно от сильного ветра, в пьяном угаре Шиото что-то бормотал себе под нос. Они уже подошли к кровати, как низший стал сползать с плеча своего командира и падать на пол. Собрав все свои силы в кулак Асума перекинул подчинённого через бедро на кровать. Тот возмущённо что-то проворчал, но кажется уже пребывал в беспамятстве. Высший уже собирался уйти, как его резко схватили за руку и притянули в крепкие объятья, вырваться из которых было просто невозможно. Грязная брань вырвалась из Исогая и он уже собирался хорошенечко пнуть негодяя подкравшегося сзади, благополучно забывая где находиться. Но тихий шёпот разрушил все его планы, заставив в шоке замереть. — Я люблю тебя. Асума знал этот голос, как никто другой знал. И сейчас он звучал так нежно, так трепетно и интимно, что вырываться из объятий уже не хотелось. Потому что взаимно… Парни долго не решались признаться в своих чувствах, пока Триаль не скончался в одном из сражений, на которое отправили многие знаменитые отряды. Прямо там, на могиле погибшего наставника Юкине признался в любви. Тучи сгущались, превращаясь в отвратную серую массу и грозясь начать ливень прямо сейчас, но низшему уже было всё равно, что творилось у него над головой. Он печально смотрел на слегка неровный камень, на котором кривыми линиями было вырезано имя. На самом камне уже росла трава, а в некоторых местах был даже мох. Когда-то давно именно здесь парень заливался слезами и желал, чтобы исчезли все его эмоции, вся боль и отчаянье, но в то же время признался в самом светлом чувстве, самому любимому человеку. Юкине прекрасно помнил тот день, как будто он пропечатался в памяти словно клеймо или печать чего-то вечного, наверно оттого Юкине ходил сюда каждый день, чтобы не забыть о том, что тогда произошло. Никогда не забывать. Сегодня был последний день его безмятежной жизни, он это чувствовал, что-то внутри него нещадно кричало о том, что ему скорее всего нужно бежать, да куда подальше, но Шиото не мог, не мог, потому что тогда все его друзья могут умереть, а он не собирался оставаться жить без них. Но он не знал, что ждало его дальше, этого никто не мог знать. В виске запульсировала знакомая боль, возможно она и была его главной проблемой. Прошлое всегда словно палач идёт по его следам. Когда происходило сражение у реки Кисо* почти большинство людей отряда Асумы полегло в бою, оставались единицы сильнейших, но и тех становилось всё меньше, схватка была жестокой, оба мужчины были сильно ранены, но продолжали бороться, однако неожиданно, Исогай Асума стоящий спиной к низшему развернулся к нему. Шиото резко отреагировал и воткнул свой меч в грудь возлюбленного. Вражеские войска как будто замерли, а воздух похолодел. — Асума! — кричал Юкине, успев удержать падающее тело высшего. Тот, словно падающий с высохшей ветки листок, аккуратно лёг в сильные руки Шиото и на мгновение закрыл глаза, напугав этим движением низшего. Сердце в приступе всепоглощающего страха замерло, грозясь остановиться. Асума нахмурился, но всё же открыл свои тёплые и полные нежности глаза. Именно сейчас они выражали всё то, что по-настоящему чувствовал Исогай. Именно сейчас он был честен как никогда. — Это должно было произойти, если бы я этого не сделал, ты бы… — высший сильно закашлял и подбородок и так заляпанный в крови вновь окрасился в багряный цвет. — Ты только… — слова давались тяжело, хотя Юкине умолял не тратить силы, командир словно и вовсе не слышал его, — ты только, знай… что я… люблю… Конец фразы так и не отзвучал в глубокой тишине, которое окутало поле боя. Рука, поднятая к его щеке, безвольно упала на грязную землю, красивые карие глаза так и смотрели на героя, как будто сверкая счастьем, хотя давно уже должны были утратить цвет жизни, а на губах застыла лёгкая, но такая тёплая улыбка. В один момент весь мир потерял краски. Шиото дрожал, держа в руках тело человека, которому поклялся подарить целый мир. Где-то вдалеке слышались крики, кто-то звал его по имени, но всё перестало иметь значение, как только прозвучало последнее слово. Юкине в оцепенении смотрел на прощальную улыбку и не мог найти в себе силы чтобы отпустить Асуму, чтобы отойти и помочь своим товарищем в битве. Он не находил в себе силы, чтобы безжалостно встать с колен и, подняв свой меч, продолжать сражаться, как делал до этого. Низший потерял многих людей на этой страшной войне, но никогда ещё не чувствовал себя так как сейчас. В один момент все эмоции исчезли, словно их никогда и не существовало. Он смотрел на улыбающегося человека и ждал, когда тот продолжит свою фразу, скажет, что рана не такая серьёзная. Нет, нет. Асума просто уснул. Вот так. С открытыми глазами, уснул на его руках. Он просто уснул. Уснул. В какой-то момент знакомая ладонь опустилась к лицу Асумы и закрыла его карие глаза. Мия аккуратно потрепала Шиото по плечу, что-то сказала и снова пошла сражаться. Тело в руках стало холодным, но низший отчаянно прижимал его к себе, пытаясь поделиться своим теплом. Он не умер. Не умер. Он не мог. Они победили в той войне. Потому что истинная мощь героя проявила себя, она давала другим надежду, питала их, а своего владельца неумолима ввела к победе. Смотря на улыбающегося мужчину, его уверенную походку и ровный голос, казалось, словно он сможет преодолеть любые невзгоды. За ним шли новобранцы, за ним шли опытные войны. Но никто не знал, что их кумир раз за разом, возвращаясь после очередной битвы, весь в крови и перенёсший смерть множества товарищей, стоял на коленях перед двумя могилами и тихо лил слёзы оплакивая каждого, кто ценой своей жизни приводил его сюда. Надписи, вырезанные на надгробии, уже покрытие налётом старины, всегда больно резали по сердцу любого, кто когда-либо приходил сюда. «Однажды я покажу тебе этот мир» и «Я подарю тебе этот мир». Две надписи, на двух памятниках умершим. Герой умер не от рук своего возлюбленного, он умер уже будучи женатым на Мии Кусакабэ, у которой от него было трое детей. Герой умер от переизбытка маны в его теле, так как после того, как Япония выиграла войну больше не участвовал в войнах и не использовал магию.***
«Легенды многое скрывают» — сказала как-то Каяно. Нагиса прибивал в немом шоке, всё было таким похожим на его ведения, те же имена те же события, только вот прояснились ещё некоторые детали. Сердце отчего-то тревожно сжалось, а чувство неутихающего дежавю кричало о том, что что-то в этой истории всё ещё остаётся покрытой мраком. В голове промелькнул образ явившегося ему во сне человека, но Нагиса отдёрнул себя от попытки задать вопрос, что-то было не так в этой истории. — Каяно, но… — только и успел проронить Шиото, как в класс широкой поступью вошёл довольный чем-то Карасума-сенсей. Оглядев всех присутствующих в классе хищным взглядом, он сразу привлёк всеобщее внимание. Нагиса на секунду вылетевший из реальности и забыл о том, что учитель обещал им что-то особенное, и это «что-то» ему жутко нравилось. — Итак ребятки мои, — тихим, но твёрдым голосом, не выражающим ни каких эмоций, проговорил учитель, хотя глаза его точно сияли, как у маленького ребёнка. — Я прошу каждого из вас слушать меня внимательно, да-да я вас имел введу Харибе, потому что мои слова повторятся не будут, если что-то пропустите, не мои проблемы. В классе воцарилась тишина, каждый знал, что хищный учитель никогда не шутил, даже когда после своих слов заливисто смеялся, слегка сумасшедшим смехом. — Сейчас каждый из вас, — он нарочно медленно начал говорить, чтобы напряжение и так царившее в помещении усилилось. — Пойдёт домой и соберёт свои вещи, не забудьте про спички, чашки, ложки, спальники, и тёплых вещах, пагоду, я, сразу говорю, не смотрел, так что мало ли, вдруг пойдёт снег, хотя там обычно этого не бывает. И не забудьте про свои тренировочные костюмы и всё то, что к ним прилагается. — Учитель, а зачем это? — внезапно спросил какой-то бессмертный из толпы. Ученики мысленно помолились всем Феям за благополучие этого бесстрашного. Карасума же, бросил в конец класса грозный взгляд, на секунду прикусив губу, и сморщился. — Господин Окаджима, если вы уже всё поняли и не нуждаетесь в моём инструктаже, можете просто выйти из класса, ибо вы отвлекаете своими вопросами и меня и других учеников, которые возможно не так умны, как вы, — холодно, но с явным раздражением, произнёс сенсей. Больше вопросов не последовало, Карма лишь тихо хмыкнул, а остальные лишь с облегчением вздохнули, больше стараясь даже не шевелиться. — Продолжим, — резко оперившись о учительский стол, проговорил Тадаоми, — так же всем тем, кто плохо переносит дорогу, нужно будет зайти к нашей медсестре сразу после того, как я вас отпущу. Транспорта у нас мало, те у кого нет машин будут ехать со мной и со своими друзьями, главное, чтобы машины выдержали подъём в горы. А теперь к тому, о чём спрашивал Окаджима-кун, ваш класс, 3-Е отправляется в поездку в тренировочный лагерь, находящийся на горных источниках, я кое-как выбил это место для нас, вы должны быть благодарны! Отправляемся на четыре дня, и учтите. Там не будет гостиниц и тому подобное, там будут горы, лес и палатки, которые нам предоставит школа, завтра выезжаете, к вам залетит ворон, на этом всём, можете быть свободны. Акабане я бы попросил остаться, дело касательно вашего лучшего друга. Ученики поспешили вон из класса, стараясь лишний раз не смотреть в сторону Карасумы-сенсея. Нагиса на секунду замялся, посмотрев на подошедшего к учителю Кармы, но затем быстро покинул комнату.***
Асано застал Нагису смотрящего куда-то вниз, где подобно муравьям копошились покидающие школу ученики. Гакушу устало подумал, что это достаточно проблематично, ведь раньше лишь он один знал, как хорошо и спокойно бывает на крыше, но в последнее время сюда всё чаще бесцеремонно врывались, не давая ему времени отдохнуть. — И почему тебя вечно тянет сюда? — язвительно спросил высший. Шиото нехотя оторвал взгляд от кучи учеников, которые словно пауки расползались по всей площадке перед школой, но их количество сильно уменьшалось с каждым разом. Посмотрев на высокую стройную фигуру, низший отметил про себя, что чёрная рубашка, одетая сегодня высшим, безумно шла ему, подчёркивала накаченное тело. — Не ожидал увидеть тебя здесь, Асано, — тихо ответил Нагиса, и отвернулся обратно. Гакушу раздражённо цокнул и подошёл к краю крыши, туда, где стоял Нагиса, вцепившись руками в перила, и мельком посмотрел на остаток учеников, которые поздно уходили. Он внезапно заговорил. — Знаешь, я ведь ухожу из школы последним, так было всегда, с самой младшей школы. Меня не забирала мать, не забирал отец, я шёл домой один, а ведь по сути я был ребёнком, мне должно было быть страшно, но я перестал боятся, где-то лет в пять, — высший не знал почему сказал это, может в кои-то веки решил, что может кому-то помочь помимо Кармы. — Почему? — Нагиса был удивлён тем, что Асано решил пооткровенничать с ним, сегодня все были какими-то странными, будто резко о чём-то задумались, и пытались понять, как им жить дальше. Высший усмехнулся. Он не знал почему Акабане так привязался к жалкому низшему, которого вечно нужно защищать, который вечно заставляет думать о себе. Он хотел бы ненавидеть Шиото за то, что тот существовал, но по определённым причинам не мог, а сейчас даже решил, что тот нуждается в его совете. Это было глупо и наивно, он так не поступал, так поступала, разве что, Каяно, точно не он, потому что это утомительно заботиться о ком-то кроме близких. Однако. Сейчас, когда он вновь увидел его, то вспомнил, как на него смотрит Каяно, как заботиться. На душе было и так паршиво, он не хотел делать хуже, поэтому просто расщедрился на слова и решил дать совет. Пока не поздно. Пока не слишком поздно. — Потому что я высший, — спокойно, слишком спокойно сказал Асано и сильнее сжал перила. — Многие считают, что, родившись в высшей семье ты сразу получаешь всё, что хочешь, но это не так, это никогда не было правдой. Когда ты рождаешься высшим, да, ты получаешь огромное количество материальных благ, но лишаешься чего-то очень важного, чего-то нужного каждому, — высший на секунду замолчал, словно собираясь с силами. — Любви. Иногда такие дети, как я, понимая, что их родители просто потом не придут к ним, не погладят по голове, ломаются. Нам тяжело вырасти добрыми и честными людьми, потому что нас всегда окружают тщеславные и жадные личности, всюду ложь и разврат, но иногда лучше расти так, чем иметь любящих родителей, а потом лишится их, — и снова заминка. — Мы высшие, мы имеем всё, но у нас нет целостности, мы поломаны, похожи на фарфоровых кукол, внутри которых пустота. Такие же как низшие, в чём-то. Только вы поломаны снаружи, а мы внутри, это единственная разница. Наверное, поэтому мы вас так не любим, в вас мы видим самих себя, только вот вы умеете выживать там, оставшись чистыми и добрыми, а мы тонем в болоте грязи, все до единого. Вы наши противоположности, но и в то же время похожи на нас, или мы на вас. Уже не понятно. — Почему ты решил заговорить со мной об этом? — после долгого молчания всё же спросил Нагиса. Он недоумевал, что происходило сегодня со всеми высшими, но то, что говорил Асано почему-то горечью разлилось в сердце. Будто он понимал, знал и чувствовал это, а может так и есть. — И правда, почему? — самому себе задал вопрос высший. Гакушу слегка поёжился и отошёл от перил, наконец отпуская их. На лице на секунду появилось отвращение, но оно быстро исчезло. Он мимолётно улыбнулся, когда порывы ветра окончательно испортили его причёску, заставляя длинную чёлку лезть в глаза и сильно мешаться. Ответа так и не последовало, они просто стояли в тишине смотря в совершенно разные стороны, Нагиса смотрел на площадку перед школой, разглядывая людей, а Асано упорно глядел куда-то в высь, рассматривая облака, мерно плывущие по небу, окрашенные в персиковый свет. — Я ошибался на счёт тебя, Нагиса, — прервал тишину высший. — Может поэтому я и рассказал тебе, всё что чувствовал, хотел выговорится тому, кто посмотрит на всё это трезвым взглядом, а не с жалостью, — шептал Гакушу, быстро добравшись до двери на крышу, бросил посланий взгляд на низшего, и скрылся за дверью.***
День для Акабане был утомительным. После краткого разговора с Карасумой-сенсеем, он оправился к медсестре, которая ждала его у себя уже очень давно, а сегодня нагло потащила в свой кабинет с утра по раньше. И хоть высшему удалось вырваться, ему пришлось пообещать, что после всех уроков он всё же придёт к ней. Карма чувствовал себя подопытной крысой, его вертели в разные стороны, заставляли есть какие-то пилюли, не объясняя, для чего те были нужны, и даже два раза пытались выдернуть волосы с головы. У Акабане уже кружилась голова, от вечно крутящийся вокруг него госпожи Юкимуры, которая не хотела так просто отступать высшего и всё же забрала волос с головы. Ему в руки вручили баночку цвета светлого индиго, на которой даже не было каких-либо надписей, и сказали принимать по одной таблетке в день перед школой, не сказав зачем было нужно всё это. Акабане злобно взглянул на медсестру, которая над чем-то усердно работала за своим столом, даже не замечая постороннего присутствия. Он знал, что как носительница фамилии Каэдэ, работница была слега странной, но искренне считал, что имеет права хотя бы знать для чего ему всучили непонятные таблетки, которые навевали не очень приятные воспоминания. — Госпожа Юкимура-сенсей, — Акабане поморщился. — Не могли бы вы сказать для чего мне нужны эти лекарства? Агури удивлённо повернулась, будто не ожидая, что он всё ещё будет в кабинете. Её лицо в миг стало серьёзным, и она снова над чем-то задумалась, уходя в третий мир. Но когда высший уже хотел повторить свой вопрос, Юкимура неожиданно заговорила: — Недавно я узнала о…- на пару минут высшая замолчала, — о ваших тренировках. И хоть я прекрасно понимаю, что меня это не должно касаться, но… это слегка… Медсестра снова замолчала и озадаченно оглянулась, будто пыталась найти нужные слова. — Опасно, — всё же сказала Юкимура и тяжело вздохнула. — Не подумайте, что я вас жалею, господин Акабане, ни в коем случае, однако, как врач, я не могу оставить вашу…болезнь, без должного присмотра. Таблетки что я вам дола, это просто обезболивающие с лёгким действием успокоительного. В ином случае, я бы не позволила себе дать подобное лекарство ученику, поэтому прошу вас быть крайне осторожными. Акабане застыл будто женщина перед ним внезапно заговорила на другом языке. Он долго всматривался в красивое лицо перед собой. Яркие карие глаза смотрели неуверенно, но в них не было и капли жалости, как ему и сказали. Недлинная чёлка касалась пушистых ресниц, которые внезапно задрожали, как от холода. Карма перевёл свой взгляд на стол, усыпанный различными бумажками и поджал губы. — О-они, — голос предательски дрогнул. — Они вызывают привыкание? Этот вопрос очень удивил Агури, она непонимающе покачала головой, а потом широко распахнула свои яркие глаза, в которых на мгновение проскочило понимание. Прикрыв рот рукой, она яростнее замотала головой, теперь уже выражая и испуг, и жалость к стоящему перед ней человеку. Акабане скривился, но покланявшись уверенной походкой направился к выходу.***
Школа уже пустовала, когда высший вышел из кабинета и направился к выходу. От созерцания странной коробочки с таблетками ярко-красного цвета его отвлёк шум шагов позади, а потом на него налетели со спины, сбивая с ног. От такого двое парней тяжело плюхнулись на пол, больно ударившись о холодную плитку. Тихо ойкая с Акабане поднялся Асано, сверкающий своими серыми глазами. На лице парня была широкая улыбка, потому что он сильно испугался, когда его друг внезапно просто исчез без предупреждения. Сморщившись от боли, Карма поспешил скинуть с себя высшего и сел на холодном полу. Гакушу тихо пыхтел, но совсем не злился, потому что сегодня не хотелось злится. В последнее время ему не хватало времени даже на сон, а чувство тревоги всё росло и росло, поэтому его срывы стали проявляться сильнее. Асано бежал от прошлого, бежал от себя, поэтому ему всегда нужны были люди, чтобы быть уверенным, что ему не кажется всё что с ним происходит. Карма был одним из таких людей, поэтому только с ним он мог позволить себе поваляться на пыльном полу, хотя терпеть не мог грязь. Он улыбался ярко и искренне. Гакушу услышал, как что-то вывалилось из рук Акабане при их смачном ударе о пол, поэтому перевёл взгляд на странный предмет и замер. Улыбка, подобно театральному гриму, потекла с его лица. Асано долго смотрит на баночку голубоватого цвета, когда Акабане понимает, что происходит и пытается быстро достать предмет и спрятать. Карма ругается про себя, потому что не подумал, что Гакушу, который был с ним с самого его девства, сейчас подумает точно так же, как и он в кабинете Юкимуры-сенсей. Высший выхватывает баночку прямо из-под носа друга и начинает внимательно рассматривать со всех сторон. — Отдай, — Акабане ведёт плечом и протягивает руку. Его тон звучит требовательно, но сам он с сожалением замечает, что в нём всё же проскальзывают нотки страха. Одним феям известно, что творилось сейчас в голове и сердце Гакушу. Особенно было страшно, потому что подобная ситуация уже случалась в прошлом, и тогда в баночке были не таблетки, прописанные медсестрой, и Феи, как же было иронично что обе они были именно цвета индиго. — Ты опять стал пить эту дрянь?! — воскликнул Асано, и его крик эхом прошёлся по пустому коридору. — Послушай, ты не так всё понял, — устало проговорил Карма и прикрыл глаза. Он хотел спокойно забрать баночку, но Асано вывернул руку и теперь до неё было трудно добраться с места, на котором находился высший. — Ты же помнишь какой эффект они оказывают на твою магию! Ты мне обещал тогда, что не станешь их принимать! — Гакушу всё говорил и говорил, пока у Кармы не за пульсировало в висках. — Слушай Асано, мне их дала медсестра, не веришь сходи к ней спроси. А сейчас тебе придётся меня нести, — перед глазами высшего всё плыло и тот уже не мог найти взглядом друга, тело как будто становилось слабее. Карма встал на шатающиеся ноги и подошёл к ближайшей стене, оперившись на неё спиной он вновь скатился на пол, чувствуя, как медленно его покидает реальность. Стремительно падая во тьму, Акабане не слышал ни испуганных возгласов Асано, ни приближающиеся шаги, он упал в пропасть, полностью наполненную тьмой, туда, куда не хотел бы возвращаться.***
Открыв глаза, Акабане даже не стал удивляться. Вокруг него была кромешная тьма, и только он сам стоял на каком-то островке, ели освещённом, маленьком и хрупком. Карма прекрасно знал, что будет дальше, но по спине всё равно прошлись предательские мурашки. Он ненавидел, когда ему приходилось видеть всё это раз за разом. Зажмурившись так, что заболели глаза, высший попытался вырваться из царства сна, но его плотно связали с этим местом не давай и шанса на побег. «Карма, не хочешь ли сегодня вспомнить как мы познакомились? Или может желаешь, вновь увидеть то, что было с твоей семьёй? Ох знаю, лучше всего будет если я расскажу о том. Как умирала твоя мать! Нет-нет, слишком скучно, может тогда всё же начнём с ссоры? Думаю, начать с начало интересней всего» — хриплый голос заливисто засмеялся, и тьма начала медленно развеиваться. Перед Акабане появился тот самый проклятый коттедж, построенный за городом близ глубокого и немного мрачного леса, как выразился Акабане Ален — это было великолепным местом для тренировки молодого поколения, а потому его не пугало такое странное метаположение, в отличие от его супруги. Ей не нравилось, что место их отдыха находится по соседству с лесом, в котором можно было легко потеряется. Однако сегодня никому не было дело до хмурого леса, взрослые улыбались, в то время, как на заднем дворе резво играло большое количество детей. Внутри домика спокойно разговаривали высшие, пока их дети активно играли на свежем воздухе. Порой кто-нибудь из них выглядывал во двор чтобы убедиться, что всё в порядке, а затем вновь возвращались к светским разговорам. Чета Акабане радушно общались с гостями, стараясь находиться друг от друга как можно дальше. Ален тревожно потирал своё обручальное кольцо, но натянуто улыбался какой-то даме. Маленький Карма незаметно спрятался под стол в широкой гостиной в которой и был выход на задний двор, и с нетерпением ждал прихода своих родителей, чтобы сделать им сюрприз. Акабане печально смотрел на улыбающееся лицо ребёнка в костюме пирата, который пытался сделать так, чтобы его не было видно из-под стола. Брови сошлись к переносице, когда в комнату зашли взрослый мужчина и женщина, которые видимо уже успели сильно повздорить и пришли сюда, чтобы случайно не напугать детей своими криками. Высокая женщина в белом платье, украшенном странноватыми узорами из драгоценных камней, потянулась за бокалом вина, стоящего на столе. Мужчина же не сводил с неё глаз, его брови были нахмурены точно так же, как и у Кармы наблюдающим за ними, и он даже заметил, что почти полностью пошёл в отца. Волосы его матери были светло-оранжевого цвета, а вот у Алена они были ярко-красными даже в его настоящем времени. Строгий костюм идеально сидел на подкаченном теле, подчёркивая всю его красоту. Только глаза. Да, глазами он пошёл в мать. Такие же яркие и светлые, как великолепный янтарь. Карма помнил, как быстро потухли эти глаза, как быстро жизнь ускользнула из его рук. — Не смотри на меня так. Если есть что сказать, говори, — спокойно проговорила высшая, отпив из бокала и кинув презрительный взгляд на закуски на столе, всё было сладким. — Уходи, — Ален устало прикрыл глаза, и даже в этом простом жесте Карма узнал себя. — Не хочу больше тебя видеть. Послышался громкий шлепок, от которого вздрогнул мальчик под столом и слегка напугано сжался в комок. — Поимела бы советь и не появлялась бы тут, — холодно совсем не как раньше говорил Ален, а Карма, что наблюдал за этим зажмурился, он так много раз это всё видел, но каждый из них, причинял боль с новой силой, будто на не до конца зажившую рану снова и снова сыпал горсть соли. — Но нет, ты сюда пришла и ведёшь себя так словно ничего не произошло. Раздался ещё один шлепок, а затем падает бокал разбиваясь на мелкие кусочки, а женщина даже опёрлась о стол руками, чтобы позорно не упасть от одного удара. Раскрыв свою ману, она неосознанно начала ментально атаковать мужа, в попытках защититься. Акабане болезненно поморщился, но сдержался от ещё одного удара, который бы точно отрезвил его жену. Мальчик под столом сильнее сжался в комок, обхватил свои ноги руками и бессильно прильнул к ножке стола, ему было страшно и плохо, не этого он хотел. Не этого он ожидал от сегодняшнего дня. — Как ты смеешь обвинять меня в чём-то?! Не ты ли отправил меня на все четыре стороны, оставшись наедине с Шарлоттой?! — знакомое имя резало уши. — Я полюбила этого человека, или только тебе позволено иметь людей на стороне? Он тоже меня любит, так что… Грохот упавшего металлического предмета заткнул женщину на полуслове, не давая той продолжит говорить. Она врала, врала, и Ален знал это, а теперь ещё и Карма. Это было видно по её глазам, возможно именно это и заставило после отца позволить ей дальше жить рядом с ним. — Заткнись, Азуми, заткнись! Я пытаюсь сохранить то, что мы создали, в то время, как ты, бежишь в пастель к другим! Ты уничтожаешь нашу семью! Если мы тебе и даром не сдались, то уходи! — хладнокровием тут и не веяло, хотя возможно Карма бы хотел увидеть своего отца хоть немного чувствительным, тот кого он знает, это точно уже не тот, кто стоит сейчас перед ним. Мужчина и женщина ещё много гадостей себе наговорили, а когда дошло до сильных криков и ругани, мальчик не выдержал и побежал, побежал прочь, а Карма остался смотреть, как оба родителя испуганно смотрели в след своему сыну, а затем бросились за ним. Но им было не суждено поймать его. «Как же интересно, но я не хочу вспоминать нашу встречу, меня затянула история твоих родителей» — вновь раздался хрипловатый голос, который быстро вытянул Акабане из его мыслей. Картинка сменилась, и вот он уже стоит у входа в лес, возле которого патрулировали машины, а двое высших активно пытались помочь в розысках их сына, но сегодня им сообщили, что, возможно, ребёнок просто не смог выжить в лесу в течении месяца, от чего Азуми даже упала на землю и, закрыв лицо, тихо заплакала. Они искали своего сына каждый день и сильно выматывались, женщина уже с трудом могла колдовать. Врач сказал ей, что запас её маны не пополняется, просто не успевает, и она исчерпывает ману из жизненного источника, что влияет на здоровье, и теперь мало вероятно что источник будет работать так же, как и прежде. Ей было совсем дурно, а известие о возможной смерти её сына, усугубило положение, женщину с трудом смогли поднять с земли и отвести в коттедж. Ален же остался дослушивать всё, что говорил ему полицейский, а потом позволил всем уехать. Он уже шёл в дом, к своей жене, которая нуждалась в поддержке, руки его тряслись, а по щекам текли безмолвные слёзы, он сам был готов упасть на землю, или молится всем Феям и демонам, чтобы те вернули ему сына, но как глава семьи просто не мог себе этого позволить. В голове отчётливо виделась спина Кармы, который убегал от них в самую чащу леса. Он проклинал себя за то, что в тот день не поставил привычного барьера, проклинал себя за то, что не поймал малыша, когда тот только выбежал. Сейчас Ален ненавидел себя так сильно, как только мог ненавидеть. В груди будто что-то сломалось, разбилось на мелкие кусочки, и он просто не может починить это «что-то». Ален уже заходил в дом, как заметил, что из леса вышла, мелькая фигурка, ему казалось, что он начал бредить от горя, но фигура двигалась и стремительно приближалась к дому. Это был Карма, его маленький Карма. Сорвавшись с места, мужчина подошёл к сыну и неверия своим глазам отпустил руку на плечо ребёнка, его руку резко ударило током, но Ален и не думал убирать руку, хотя это было невероятно больно. Сев перед сыном Акабане старший сначала провёл другой рукой по лицу своего ребёнка, при этом сморщившись от очередного удара, а затем прижал хрупкое тело к своей груди чуть вздрагивая, но крепко держа своего сына, а затем поведя его обратно в дом, чтобы одна Азуми увидела, что Карма цел и невредим. Мальчик выглядел так, словно совсем недавно выбежал из дома, его одежда чиста, а сам он не получил ни царапины, но вот глаза. Чистые и светлые глаза ребёнка, которые светились словно маленькие звёздочки, сейчас напоминали бездонные омуты, которые не выражали практически ничего. Но главное он цел, главное он жив… «Как это трогательно. Только вот, они никогда не знали, что растили сосуд для меня. Жалкий, слабый сосуд» — голос раздавался прямо рядом с ухом, но Карма не старался искать его источник, потому что знал, сколько не ищи, ничего не измениться. — «Но… может ты всегда был мной, а я тобой? Может ты всегда был убийцей своей матери?» Сцена вмиг меняется словно декорации в телешоу. Перед ним предстаёт знакомая комната, просторная, но уютная и тёплая, как объятья её хозяина. Азуми Акабане была очень красивой женщиной, за которой и по сей день бегают поклонники. Она была известной моделью до того, как родила, и даже несмотря на то, что она решила уйти в отставку, она до сих пор мелькает на экране, ничуть не теряя популярности. Азуми была отличной матерью и женой, каждый в стране ей восхищался, завидовал и боялся, потому что она была женой Акабане Алена, влиятельного и молодого главы семьи высших. Для всех она была кумиром. Поэтому не многие знали, что на самом деле она была очень слаба магически. Её ядро было слабее, чем у Кармы, когда тот только родился, вот почему все её силы сейчас уходили на её здоровье и поддерживали жизнь. Однако, из-за потери сына, её здоровье подорвалось гораздо сильнее. Врачи просили её не напрягаться и отказаться от использования большого количества магии, но что делать если Карма болеет из-за огромных излишков маны в его теле, и только она может ему помочь? Что и кто заставит мать отступить от своего сына, обречь его на смерть, во имя её жизни? Азуми упрямо сидела возле кровати её малыша и нежно гладила его волосы, при этом высасывая его магию и выбрасывала в окно, при этом теряя огромное количество и своей магии, которая окружала бледного мальчика с ног до головы. С каждым днём ей было всё хуже, она не знала, сколько сможет продержаться такими темпами, но упорно кутала сына в свою магию, перекрывая потоки магии и облегчая его боль. Из раза в раз, она всё так же садилась на край кровати, так же нежно гладила Карму по волосам, напевая какую-то песенку и отчищала своего сына от излишков. Из-за несовместимости магии, она не могла воспользоваться маной Кармы, чтобы подпитать себя, а потому просто сидела и увядала на глазах. Пришёл момент, когда она больше не могла ходить к своему сыну сама, поэтому слёзно умоляла Алена привести его к ней. Акабане ужасно противился ей, потому что не хотел терять её, он утверждал, что найдёт другой способ помочь их сыну, что всё наладиться, но ничего не получалось. Однажды больная женщина, сама попыталась найти Карму, но упала с кровати, так и не сумев встать, после этого к ней приставили слуг. — Ален…- Азуми говорила тихо, почти не слышно, совсем не так, как было всего месяц назад. — Пройдёт ещё месяц и ничего не измениться… я хочу видеть сына. Прошу…прошу тебя приведи сюда Карму, я хочу видеть сына… Высший подходит к кровати своей жены, бережно берёт её руку в свои и целует, так нежно, как только мог. Губы его сухие, почти лишившиеся цвета, под глазами глубокие тени, однако, даже так он выглядит намного лучше, чем Азуми, чем его любимый цветочек. Карма снова лежит в соседней комнате в окружении врачей, такое происходит каждый месяц на протяжении уже долгого года. Ален не знал, что ему делать, но упорно не пускал жену на самоубийство, это выше его сил, он не хотел терять никого из них. — Ален… я не проживу ещё месяц, — слова застыли в мёртвой тишине, в которую погрузилась вся комната. Высший отрицательно помотал головой и посмотрела на любимую. Азуми была бледна, с трудом она сжала руку мужа и чуть приподняла уголки губ. «Я не переживу», эта фраза крутилась в голове Алена как заевшая пластинка. он снова помотал головой, а затем разозлился, на себя, на своё бессилие и беспомощность. Великий глава семьи просто сидит и ничего не может сделать, чтобы спасти свою семью. Он ушёл, просто позорно сбежал из комнаты супруги, никому об этом не сказав, и не позвав слуг следить за ней. Он бежал от реальности, но болезненный стон, слышимый даже на лестнице вниз на второй этаж, будто запечатал его на месте. Акабане тяжело вздохнул и опустился на колени. — Что же мне делать…. На следующий день все просьбы Азуми были выполнены, Карма нерешительно открыл дверь в спальню и вошёл. Он ещё не до конца отошёл от боли, но после того, как отец очистил его тело от лишней маны, он по крайней мере мог двигаться. Отец всегда делал это больно, наверное, потому что что-то там не подходило, но мальчик даже не хотел это слушать, потому что страдал от жгучей боли. Азуми при виде сына, словно засияла изнутри, на её бледном лице появилась широкая улыбка, которую Ален давно не видел. Он подтолкнул сына к кровати, а сам придвинул к себе стул. Акабане совсем не ожидал, что стоит ему вновь посмотреть на свою семью, как сердце пропустит удар. Азуми привычно гладила сына по голове, но концы её пальцев сияли, он знал, что задумала эта женщина, но не успел он подняться как услышал. — Карма, твоя мама уходит, но папа будет с тобой. Слушайся его…и не плачь мой маленький, — она не могла видеть, как по лицу её прекрасного сына стекают крупные слёзы, плечи дрожат, а сам он доверительно жался к её ладони. — Мама, всё будет хорошо… «"Мама, всё будет хорошо", Знакомые слова? О да, ты их уже говорил, но упрямо не хочешь признавать. Я — Это ты» — Я знаю, я знаю, так что прекрати. Это уже бессмысленно. «Что ж, тогда» — прямо перед Кармой стоял он сам, весь в крови, но с горящими глазами, подобные звёздам. — «Хватит мучать себя. Ты тоже достоин счастья. Прошлое… в прошлом… Прими судьбу и….» — Нет, не в этот раз. Я не хочу сейчас, только не сова.***
Карма понял, что всё прекратилось, когда в нос ударил резкий запах таблеток. Он с трудом разлепил глаза и мгновенно был ослеплён ярким светом. Перед ним был белый потолок, что так контрастировал с тьмой, в которой он был, что по щекам невольно покатились слёзы. Голова уже не болела, и слабость во всём теле прошла, поэтому высший стремился подняться с постели. Однако его мигом повалили обратно две сильные руки. Асано мирно спал на стуле, возле его кровати, от чего Карма хмыкнул и перевёл взгляд на Агури-сенсей и молодого мужчину чьи чёрные волосы резко контрастировали на фоне белого помещения. Кажется, это был муж медсестры, Коро Юкимура. Они оба над чем-то трудились, вообще не обращая внимания на Карму, он совсем не чувствовал себя отдохнувшим, но всё ещё было ощущение, словно закрыв глаза он вновь окажется в паутине прошлого. Внутри всё ещё расцветал цветок недовольства, он уже планировал подняться с кровати и спросить, что он тут делает, как Асано дёрнулся во сне, и что-то пробурчал. Карма так и застыл полулёжа, оперившись на локти. В голову тут же пришло встревоженное лицо Гакушу, который, наверное, его сюда тащил. Уголки его губ приподнялись, и он погладил Асано по голове. Да, сейчас всё хорошо.***
Утро следующего дня было солнечным, у многих было очень хорошее настроение, от чего, почти каждый, норовил постоять и погреться в лучах приветливого солнышка. Одни высшие, словно опасаясь его стояли в сторонке и смиренно смотрели на облака, как будто те были интереснее всего на свете. Карасума-сенсей, который как будто от одной мысли о источниках начинал светится, сейчас ждал остальных учеников в тени отбрасываемой автобусом, на котором поедет большая часть учеников. А уже те, кто не хотел ехать со всеми, отправлялся на своей машине. Нагиса планировал ехать вместе со всеми, но его отец настоятельно отправил за ним машину и приказал в целости и сохранности довести сына до нужного места. Шиото даже не стремился выйти из синеватой машины, оставаясь в Хонде Avancier, предпочитая смотреть на всех по ту сторону тонированного стекла и тихо вздыхать запах чего-то сладкого. В голове пролетало множества различных мыслей, которые не успевали закрепиться в его голове. Он медленно проходился глазами по каждому из своих одноклассников, пока не дошёл до красной макушки. Карма, под глазами которого залегли глубокие синяки, смотрел куда-то себе в ноги. Асано о чём-то переговаривался с ним, но высший будто вообще сейчас не находился с ними. Нагиса долго вглядывался в усталое лицо Акабане, пока тот не поднял свой взгляд и янтарные глаза не посмотрели прямо на Шиото. От неожиданности Нагиса, забыв, что его даже не видно, пристыженно отпустил глаза вниз. Он чувствовал, как щёки начали пылать, а водитель, что уже давно стал замечать странности хозяина, обеспокоенно потёр свой лоб. Когда почти весь класс собрался у автобуса, Каяно таки решила подойти к его машине и тихо постучалась. Нагиса поспешил открыть окно, а затем лучезарно улыбнулся, будто минуту назад не сгорал от стыда. Каэдэ приподняла уголки губ в ответ. — Наги, я тут подумала, можно мне с тобой поехать? И место для других появится, и не скучно будет! — высшая обхватила себя руками, будто ей в раз стало холодно, но голос её звучал весело и озорно. Всего на мгновение, на жалкое мгновение он заметил, что цвет глаз девушки изменился на синий, может даже голубой, но затем всё встало на свои места. Низшего настигло настойчивое чувство державою, от чего тот даже сморщился. Нагиса кивнул и тут же впустил Каэдэ в машину. Её багаж был уже давно погребён под кучами других, так что доставать его не было никакого смысла, поэтому ни секунды не думая, Каэдэ залезла в машину и с тихим хлопком закрыла дверь. Повисла неловкая тишина, никто не хотел начинать разговор первым, потому что с ужасом осознавал, что тем просто не находилось. Возможно это просто последствия того, что они не виделись со вчерашнего вечера, а может потому что оба погрязли в своих раздумьях, не заботясь о внешнем мире. Каяно не спешила что-либо менять, она как будто чего-то ждала, а вот Нагиса себе места не находил и уже успел пожалеть, что всё-таки не смог отказать высшей сославшись на то, что не знает можно ли ему так поступать, подруга бы поняла его намёк, но он понимал, что так нельзя. В конце концов они просидели в тишине до тех пор, пока машина не начала движение. Каэдэ тихо ойкнула, затем начала что-то бурчать себе под нос, это выглядело так забавно, что Шиото просто не удержался и на его лице расцвела улыбка, он просто чувствовал, что со стороны это наверняка казалась жутким и пугающим, но ничего с собой поделать не мог. Конечно же высшая увидела её и тоже криво улыбнулась, а потом натянув ремень, ещё раз посмотрела на своего друга. В её взгляде читалось, что она хотела что-то спросить, но отчего-то сдерживала себя и нервно кусала нижнюю губу. Наконец Каэдэ не выдержала и заговорила: — Нагиса ты никогда не задумывался о том, как именно связаны кланы Акабане, Асано и Каэдэ? Просто ты не задаёшь вопросов, а я не могу понять, хочешь ли ты узнать или никогда не задумывался об этом, — в её голосе звучали нотки возмущения и непонимания. Нагиса поёжился. Ему не хотелось разбираться во всех этих сложных связях высших, и хоть ему было интересно, он не стремился усложнить себе жизнь. В классе почти все знали, что эти три семьи так называемые «Три опоры Японии», которые неразлучно следуют друг за другом будто навечно связанны друг с другом. Три клана которые тайно управляют страной. Конечно Нагиса знал, что их семьи связывает нечто большее чем просто дружба, иначе как этот союз прожил так долго, но почему-то ему совсем не хотелось знать истиной причины их единства. Шиото пристально посмотрел на Каяно и поджал губы. Что-то внутри него говорило ему, что он совершенно не хочет знать ответа на вопрос высшей, но это не было достойной причиной отказа. — Скорее я не задумывался, чем не хотел узнавать это. Просто не хотел ухудшать ту атмосферу, которая и так была между нами, и поверь она была не очень…хорошей, — Нагиса нервно повёл плечом и отвернулся к окну. В какой момент у них с Каяно возникло это напряжение? В какой момент он понял, что совершенно не понимает себя? Все эти разговоры про героя, легенды, книги, для чего всё это? Последние дни были такими спокойными словно, кто-то просто давал для них всех передышку прежде чем загнать в угол и бросить с обрыва. Ещё несколько минут назад он был уверен, что у них всё хорошо, но сейчас отчётливо понимал, что всё резко изменилось. Улыбчивая и яркая Каяно в один момент стала такой одинокой. А ведь до того, как начать с ней общаться он не видел, чтобы у Каяно были друзья с которыми она бы, общалась. Несмотря на то, что она была общительной и доброй за ней не бегала толпа фанатов, как за Каяно или Асано, да даже у Рио было больше знакомых чем у Каэдэ. Словно невидимая стена стояла между ней и всеми остальными, и только с ним высшая смогла пробить её и начать жить. Он стал видеть, как долго Каяно смотрит в даль, когда задумывалась, как хмуриться и мрачнеет от одного случайно брошенного вопроса о сестре. В один момент он понял, что Каэдэ совершенно никогда не рассказывает о себе, вечно бегает пытаясь помочь другим, но не себе. Возможно Нагиса стал это понимать и поэтому мысли «я не хочу её беспокоить» приходила к нему чаще чем нужно. Он пытался дать ей моменты отдыха, а для Каяно они казались чем-то мучительным. Напряжение… Да, оно зародилось тогда, когда он перестал её тревожить своими проблемами, это затишье будто лишило высшую сил, а Шиото так и не заметил этого. Вновь повисла тишина. — Каяно, — внезапно начал низший. — Я просто хочу, чтобы мы были друзьями, понимаешь? Каэдэ удивлённо посмотрела на Шиото, а затем усмехнулась. В её глазах так и сверкала горькая насмешка: «Разве мы не друзья?» — Я не хочу, чтобы только ты решала мои проблемы. Я хочу узнать какое блюдо тебе нравиться, какой фильм вызвал отвращение и что за кошмар приснился тебе вчера. Мне не нужно, чтобы ты безвозмездно посвящала себя мне, потому что я тоже хочу что-нибудь сделать для тебя. Ты постоянно уставшая, будто нигде нет для тебя покоя, и я хотел…чтобы он был рядом со мной? Прости. Каяно долго не могла поверить услышанному. Как будущий глава семьи она могла положиться только на себя, ей всегда говорили об этом, поэтому ей и в голову не пришло, что она может чем-то поделиться с другими кроме своей улыбки и помощи. Высшая старалась не докучать остальным, но в итоге всегда оставалась без друзей, так было всегда, но именно сегодня она наконец поняла причину. — Кто же знал, что я совершенно не умею дружить, — тихо сказала она и положила свою голову на плечо Нагисы. — Прости. — Ты прав Нагиса, кому нужны эти высшие с их древней родословной. Пошли они все к чёрту! Каяно ещё долго говорила, рассказывая о себе, о том, что думала, что Шиото уйдёт, как и все друзья до него, говорила, как рада, что тот наконец принял её как друга, по-настоящему принял, ведь она считала, что никогда не сможет добиться его доверия. Она говорила пока голос не охрип, но ей видимо было глубоко наплевать на всё что было вокруг. Нагиса не поворачивался к ней лицом, ведь прекрасно видел в отражении красные кончики её ушей и то, как высшая прячет лицо в плече Шиото. Ему оставалось только незаметно улыбаться. А потом говорил он, долго и упорно рассказывая обо всём что таврилось у него на душе, о странных видениях, о не любви к моркови. О симпатии к одному из высших… Машина резко тормозит и подросткам приходится прервать разговор, как оказалось дальше все идут пешком. Каяно быстро выходит из машины напоследок сказав: — Нагиса, если у тебя дома есть кот, то следи чтобы тот не ложился на твои вещи, у тебя штаны в шерсти.