KyLo ReN 2.0 / Eternal Guard

Канцлер Новой Республики умел встречать гостей. Весь день Бен Соло скрипел зубами, выслушивая льстивые речи в адрес своей семьи и всего дела Сопротивления. Чем больше хвалебных слов лилось в их адрес, тем тоньше становилась ниточка, на которой держалось терпение Бена. Он старался не смотреть на жену, зная, что на лице Рей читается плохо скрываемое презрение к имеющим власть сенаторам, а где-то за левым плечом раздражительно тихо фыркал Армитаж. Представителей Дикуарской базы Сопротивления долго осматривали и сканировали на КПП, после чего пересадили в городские гравициклы и быстро помчали к главным лифтам. Бедные кварталы и перенаселенные окраины у подножия сверкающей неоновой пирамиды были отделены от главной улицы высокими бетонными стенами, но Бен и его люди не были новичками и посещали город не впервые, они знали наверняка, сколько грязи и ужасов скрывают белоснежные фасады будто вылизанного до ослепляющей чистоты центра. - Мир и процветание! – цедил сквозь зубы Хакс, когда они проезжали мимо КПП, ведущего к паутине подземных уровней Набу. Он вырос в подобном месте, и все прелести жизни в гетто знал не понаслышке: соседи наркоторговцы, отец пьяница и убитая при неясных обстоятельствах в его раннем детстве мать. Интеллект Хакса был единственным, что помогло ему выжить, а потерянные части тела и воспоминания о годах, проведенных под гнетом Сноука, никогда не позволяли Армитажу обманываться насчет человечества в целом. - Фанфары и фейерверки! – бурчала Рей, когда они оказались на тридцатом уровне, а пыльные нижние уровни уже виделись неясной серой массой. – Неужели не смогли найти лучшее применение ресурсам? Почетных гостей прокатили по всем главным магистралям столицы. От неоновых витрин уже начинали слезиться глаза, а Бен почему-то думал о том, что вместо названий цветов радуги кварталам Набу куда больше подошли бы ярлыки семи смертных грехов. Впрочем, он был недалек от истины, ведь именно так за глаза, в народе, и звались районы, а местные банды, которых официально не было, гордо носили названия Гордыни, Зависти, Алчности, Гнева, Похоти, Лени и Чревоугодия. К вечеру, когда закатное солнце отражалось всеми оттенками оранжевого и красного от сверкающих стеклянных окон высоток, издалека казалось, что верхушка пирамиды Набу будто горит вечным огнем. Как факел надежды, как зовущий маяк, свет во тьме. Или пламя, на которое летят неразумные мотыльки. Гостям отвели лучшие комнаты в гостинице на сенатской площади. Рей с отвращением, но не без интереса разглядывала красивое убранство номера, пока Бен пытался сосчитать запрятанные камеры и микрофоны. Соло раздумывал, что они находятся под таким тотальным наблюдением, что обсудить что-либо просто не представляется возможным. Будто спящий глубоким сном Кайло молчал, и без его несмолкаемой болтовни, неловких комментариев и сотни вопросов становилось… скучно? Как так получилось, что искусственный интеллект так быстро сумел стать частью, по которой Бен будет скучать даже больше, чем по потерянной руке? И в то же самое время Соло не чувствовал себя ущербным или разбитым. С Реном или без него, он все еще оставался самим собой – сын героев войны, двойной агент Сопротивления, друг, муж и отец. После синхронизации с Кайло он не поменял своих убеждений, не изменил привычкам, не начал мыслить иначе и нисколько не сменил своего отношения к окружающим его людям. От размышлений Бена отвлек шум воды. Он быстро обнаружил источник. Рей, радуясь, как ребенок, быстро сбрасывала с себя пыльную робу сопротивления, а от горячей воды, льющейся в душе, уже заволакивало тонкой пленкой огромное зеркало в ванной комнате. - Она горяченная, Бен! Ой! И тут какое-то странное мыло… оу, как вкусно пахнет. Эти богачи знают толк в бесполезных, но красивых вещах. Ой, горячо! Соло ухмылялся, оперевшись бедром о каменную раковину, и с удовольствием наблюдал, как горячие капли стекают извилистыми дорожками по плавным изгибам тела Рей. Он проследил линию позвоночника, косточки которого проступали под тонкой кожей, задержал взгляд на том, как скапливаются и падают вниз капли с острых локтей, как потоки воды плавно огибают бедра. Ступни Рей мягко касались мозаичного пола душевой, а медовый оттенок кожи, так сильно контрастирующий с бледной плотью Соло, слегка потемнел. Она с интересом рассматривала орнамент на полу, подобной красоты в интерьере база Сопротивления была лишена, а Бен не мог оторвать завороженного взгляда от своей жены. Как странно… день ото дня, долгие годы одна и та же женщина заставляет мужчину задерживать дыхание и благодарить всех известных ему Богов за счастье быть рядом. И еще большая награда, когда эти чувства взаимны, когда люди переплетают свои жизни, как деревья корни, продолжают желать, доверять, горят и возрождаются из пепла снова и снова, вместе. День ото дня, долгие годы. Всю жизнь… За огромным панорамным окном спальни темное небо рвали неоновые всполохи, и кое-какие блики отражались от полированной поверхности мебели, достигая дверного проема ванной комнаты, зацеплялись за массивную фигуру Бена. Звуки никогда не спящего города перемешивались, отражались от окон и стен, разносились далеко холодными ветрами. Набу дышал, пел, жил. Укутанный в бетон и сталь, обласканный заботой солдат, проливающих алую кровь по всей земле за его благоденствие, меняющий неоновые наряды, как какая-нибудь модница, этот город манил, словно затягивал песнь ундины, обещал безопасность и сытую жизнь. Супруги Соло ненавидели подделки и врунов. Как никто другой умели видеть они за блеском и роскошью черноту намерений, грязь и капающую с клыков кровь. Природа осталась верна себе даже после ядерной катастрофы, и главное правило гласило: чем ярче оперенье, тем опаснее хищник. И даже если Финну казалось, что зайти в склеп Амидалы будет просто – он ошибался. Завтра будет новый день, возможно, последний в жизни Соло, ведь казни в неоновом раю проводились быстро, а тела кремировали раньше, чем кто-либо успевал оплакать потерю. Рей обернулась, щурясь от попадающих на лицо горячих брызг, залюбовалась игрой ярких красок на плечах мужа и позвала: - Иди ко мне, Бен. Мужчина медленно разделся и аккуратно вступил под горячие капли. К запаху странного мыла прибавился еще один немного горьковатый на кончике языка аромат. Так пах покрытый водоотталкивающей пленкой металл. Разработки ученых позволяли людям с бионикой не бояться заржаветь, как дровосеку из старой-старой сказки древних народов. Технологические чудеса давно были призваны улучшать, упрощать жизнь людей, чтобы те могли не отвлекаться. А отвлекаться этим вечером Соло совершенно не собирался. Рей зачем-то принялась пенить в руках мыло, а затем потянулась к волосам Бена. Соло не сопротивлялся, запрокидывал голову, пока тонкие пальчики жены массировали кожу головы, тянули за длинные темные пряди. Он чувствовал ее губы на своей шее, ощущал ни с чем не сравнимый жар кожи, когда она прижималась к нему всем телом, и этот жар был куда более обжигающим, чем горячие потоки чистой воды. На Дикуарской базе у них было слишком мало времени для себя, и никто не знал, что принесет им завтрашний день. Бен вдруг вспомнил, как вчера Кайло посетовал на то, что подпортил Соло личную жизнь и даже будто бы пытался извиниться за доставленные неудобства. Но виноват был не он, если тут вообще было уместно искать виноватых. Жизнь могла быть разной: плохой или сносной, опасной или иногда радостной, военная рутина не добавляла счастья, выжигая в характере что-то сродни ироничному оптимизму, но неизменным оставалось одно. Любовь. Связь. Единство душ. Супруги Соло обладали сокровищем столь редким в этом поруганном войной мире, что было бы преступлением забывать о том, каким даром они владеют. Даром любить другого человека. Искренне, безусловно, не прося и не требуя ничего взамен, получать удовольствие, видя улыбку на родном лице. Проливать кровь и проживать жизнь ради биения не только своего сердца. Бену казалось, что он не целовал ее вечность. Губы Рей были мягкими, сладкими и требовательными. Стена из полированного камня, к которой он прижимался лопатками, была холодной, и контраст затопляющего его пламени желания сводил с ума. Руки Рей скользили, казалось, повсюду. Гладили тугие мышцы живота, царапали плечи, сжимали и ласкали налившуюся плоть. Металлический кулак Бена с силой сжал край раковины и, должно быть, оставил на камне трещину. Мокрые волосы Рей липли ко лбу и щекам, и Бен собрал их здоровой ладонью, сжал в кулак, потянул, вызывая ее гортанный стон, от вибрации ее горла он чуть не сорвался и застонал, добровольно сдавшийся в плен ласкам любимой женщины. Она сводила его с ума, лизала и кусала, царапала и тут же покрывала поцелуями. В какой-то момент ему стало мало, всего слишком мало, она так далеко, непозволительно далеко тогда, когда он нуждается в том, чтобы чувствовать ее каждой клеточкой своей кожи. Сильные руки крепко подхватили Рей под коленки. Она забавно пискнула и потянулась к кранам, предусмотрительно перекрывая воду. Губы Бена влажными поцелуями исследовали ее ключицы, грудь, шею. Он был близко, так близко, живой, горячий, родной и любимый. Рей знала каждый шрам, помнила каждую рану, каждую потерю, переживала с ним и худшие, и лучшие времена. Бен был возлюбленным, другом, отцом ее сына и самым, самым верным и близким человеком на этой грешной земле. Но, Господи Боже, даже в таких крепких объятьях он был непозволительно далеко. - Рей… пожалуйста. Даже после стольких лет он все еще звал ее, спрашивал, беспокоился: готова ли, согласна ли, желает ли его прямо сейчас. Многие женщины говорили о том, что мужчина в первую очередь заботится о собственном удовольствии, но Рей знала лишь обратное. Им нужно было бы выспаться. Им следовало бы еще раз аккуратно обсудить их планы, проверить и перепроверить все. Но… неужели эта проклятая планета не задолжала им хотя бы час? Темно-карие глаза встретились с ореховыми, а вокруг плескались неоновые всполохи, отраженный свет радостной, лживой рекламы всеобщего процветания на руинах цивилизации. Они были выше этого, всей лжи и фальши, знали цену настоящему чувству и цену прожитой любви. Плоть мягкая и податливая принимала плоть твердую с готовностью, с желанием, с просьбой быть еще ближе. Они целовались, смеялись, раскачиваясь в древнем танце. Темнота спальни, разрываемая то синими, то зелеными всполохами, была мягкой, теплой, как и любимые руки Рей, крепко вцепившиеся в широкие плечи. Бен толкался все быстрее и резче, увеличивал темп, металлический кулак сжал титановое бедро, и к тонкому аромату вольфрама и машинного масла добавился вкус разгоряченных тел, сладко трущихся друг о друга. Мокрые волосы Бена разметались по белому снегу простыни, когда Рей ловко их перевернула, будто это была очередная тренировка, и супруга Соло идеально выполнила перехват. Она сжала его запястья, заводя руки ему за голову, двигалась плавно, растягивая удовольствие и наслаждаясь тем, как Бен закусывает пухлые губы, как запрокидывает голову, как напрягаются жилки на его шее. Он согнул ноги в коленях, и Рей оперлась о них лопатками, отпуская его руки и заводя свои ладони за спину, скользя пальчиками по крепким икрам, сцепила ладони в замок и расслабилась, позволяя теперь ему задавать движениям темп. Бен приподнялся, сел, осыпая лицо Рей поцелуями, а потом резко скинул ее с себя, уложил на живот, наваливаясь сверху. Она выгнулась, подаваясь бедрами ему навстречу, выдыхая, когда он снова погрузился в нее глубоко и резко, растягивая еще сильнее, наполняя еще больше. Бен покусывал ее плечи, обводил языком выпирающие косточки позвоночника, а Рей утопала в звуках влажных шлепков кожи о кожу, глаза слепили желтые неоновые блики, и знакомые искорки неотвратимого удовольствия электричеством сковывали внутренности. Он внезапно отстранился, но не успела Рей выразить протест, как оказалась на лопатках, а Бен снова навис над ней. В его глазах будто полыхал огонь, и молодая женщина не сразу сообразила, что это отражаются неоновые всполохи красного и фиолетового. Бен нежно провел ладонями по ее бедрам, огладил колени. Она раскрылась перед ним, обнимая и увлекая, сладко выдохнула, снова сливаясь воедино. Терпко и сладко на языке, низ живота томно тянуло от удовольствия, и они снова-снова тонули в глазах друг друга. Бен уже плохо контролировал свои размашистые, резкие движения, подгоняемый и распаляемый его и ее желанием. Он увидел, почувствовал, как Рей перешла эту грань, как она зашлась немым криком, до крови царапая его плечо, Бен сцепил зубы и все же не смог подавить сдавленный рык удовольствия, изливаясь глубоко внутри нее. Поцелуи были нежными, слова признаний тихими, смех радостным. И пусть весь мир подождет! *** Хакс не знал, куда деть руки, переминался с ноги на ногу, теребил тонкими пальцами края рукавов плаща, и это выдавало его с головой. Он привык, что всегда чем-то занят – пишет очередной скрипт, разбирает бионический протез, проводит операцию или перелистывает страницы своих записей. Стоять же по стойке смирно на торжественной церемонии памяти жертв войны ему не нравилось, слишком уж это напоминало служение Сноуку и времена, проведенные в Первом Ордене. Бен был готов уже повернуть голову и рявкнуть на друга, но Армитаж вовремя сообразил сцепить руки в замок за идеально прямой спиной. На одну секунду Бену вдруг снова увиделся безжалостный генерал Первого Ордена, гений инженерных тварей Верховного лидера Сноука и тот, кто однажды своими руками вырезал Фазме деформированное живое сердце, заменив его на протез. Соло нечасто думал, что стало бы, останься Армитаж рядом с мутантом, и был по большому счету благодарен судьбе, что Хакс поменял сторону. Жаль только, как горько поплатился за предательство изъеденного язвами монстра в золотой экзоброне Армитаж. Мемориал героев заложили уже после смерти Палпатина. К сожалению, не все тела отдавших за планету свою жизнь были найдены, а потому в Зале Славы в основном стояли статуи на каменных плитах, под которыми не было ничего, даже праха. После окончания службы Бен, Рей и Армитаж остановились у каменного изваяния легендарного Люка Скайуокера. Было многое, чего Бен не мог простить Сноуку лично, но убийство дяди стояло отдельным пунктом. Рей даже не пришлось напрягаться и взывать к скудному актерскому таланту, соленые слезы сами собой потекли по щекам, а Хакс понуро склонил голову перед тем, кто стал ему наставником в самый темный час его жизни и отдал в распоряжение свою лабораторию в Дикуарских лесах. - Наши стражи порядка проводят вас в ваши покои, когда вы будете готовы. Канцлер Ведж Антиллес по-джентельменски предложил Лее руку, отвесил церемониальный поклон в сторону статуи Скайуокера и послал Бену очень сухую предостерегающую улыбку. Этот мужчина дураком не был и прекрасно понимал, что Органа притащила с собой сына и невестку не просто так. Он воевал бок о бок с Леей, Ханом и Люком, а потому прекрасно знал, что из себя представляют Скайуокеры. Антиллес непрозрачно намекал: вы тут под тотальным наблюдением, не пытайтесь сделать и шага в моем городе без моего ведома. Однако же Бен не был бы сыном своего отца, если бы не умел выходить из трудных ситуаций и слать правительство к чертовой бабушке. - Благодарим вас за оказанное радушие, господин Канцлер. Соло подошел настолько близко, насколько было возможно, и медленно протянул мужчине руку. Акт доброй воли, старое доброе рукопожатие. Охранники Антиллеса напряглись, а парочка старых сенаторов хитро переглянулись. О дерзости мужчин-Соло давно уже слагали анекдоты, и Бен демонстративно копировал поведение своего отца. Лея невозмутимо улыбалась, Рей сцепила руки в замок за спиной и старательно дышала через нос, а Хакс спрятал нервно дрожащие пальцы в карманах пальто. - Благодарим вас за службу, всех вас. Ведж коротко пожал крепкую ладонь Бена, и тот почувствовал холод нанопленки, покрывающей кожу Канцлера. До них доходили слухи, что Антиллес двинулся на собственной безопасности, непрестанно носил бронежилет, и целая команда ученых трудилась над технологией усиленной вольфрамовыми нанонитями синтеплоти. Рей невесело шутила, что еще чуть-чуть, и Канцлера будет не отличить от Сноука, а Армитаж угрюмо ворчал о том, что при наличии ресурсов таких, какими обладает Набу, создание идеальной кожи-брони на Веджа лишь дело времени. Хакс и сейчас сдерживался изо всех сил, но хвала древней Силе, он сумел сохранить почти нейтральное выражение лица, пока компания политиков не покинула Зал Славы. - Испытываю острое желание немного помолиться в тишине. – тонко улыбнулся Бен, и его спутники согласно кивнули. Спустя час двое старых друзей уже обошли весь зал и, оказавшись в южном крыле огромного храма, приблизились ко входу в крипту клана Амидала. Почетный караул из четырех механизированных полицейских скрестил загудевшие виброкопья. - Усыпальница закрыта для посетителей. Измененный вокалайзером голос неприятно резал слух и навевал на мысли об андроидах Первого Ордена. Хакс дернул губой и с раздражением проговорил: - Уважаемые, перед вами госпожа Рей Соло, супруга Бена Соло. В этой крипте покоится бабушка мужа госпожи Рей. Неужели вы не позволите женщине зайти и выразить свое почте… - Усыпальница закрыта для посетителей, сэр. Рей выгнула бровь и уперла руки в бока. Она сделала полшага вперед, и копье в руках одного из стражников опасливо дрогнуло. В устремленных на женщину синтетических глазах виднелись искорки и желто-фиолетовые блики: переключение режимов сканирования. Рей грозно прошипела: - Не припомню, чтобы для членов семьи были какие-то ограни… - Усыпальница закрыта для посетителей, мэм. Просим вас незамедлительно покинуть храм. Молодая женщина гневно выдохнула, одернула рукава своего темно-зеленого плаща и обернулась к хмурящемуся Хаксу. - Мы прибыли в город не в самое удачное время, видимо. Идем, Армитаж, скажем Бену, что пора возвращаться в гостиницу. - А еще говорят, что храм открыт для всех! – пробурчал рыжеволосый. - Усыпальница закрыта для посетителей, сэр. Вам необходимо специальное разрешение Канцлера, чтобы... Хакс и Соло развернулись, не дослушав протокольную речь охранника. Что с них взять? Эти бионически улучшенные мужчины лишь исполняют свой долг, ничего больше. Крутятся шестеренки, исправные и отполированные, неоновый монстр Набу продолжает дышать, жить, питаться. Камеры слежения по периметру мигнули несколько раз, пока Рей и Армитаж решительно двигались в противоположную часть храма. Посетителей сегодня было совсем немного, обычный люд на верхние уровни не пускали, а богатеи и их свита почти все поспешили покинуть светлые стены вслед за Канцлером, надеялись попасть на заседание, посмотреть и послушать речь легендарной Леи. - Усыпальница закрыта для посети… Ох, прошу прощения, господин Канцлер. - Отключить моторные функции. Пять, три, альфа, семь. Протокол «День памяти». Двери крипты с тихим шипением скользнули в сторону, Бен быстро прошествовал мимо сбитой с толку стражи и с усилием сдержал стон боли, когда закоротило его лицевую панель и левую скулу будто полоснуло ножом. Он знал, что трюк с разработкой Роуз сработает ровно до момента, пока он не пройдет через двери усыпальницы. Слишком много глушилок и излучателей, помноженное на спящего Кайло: плохое сочетание в месте, где одно неверное движение могло бы отправить всю их компанию прямиком на плаху. Бен не знал, как именно это сделано, да и не хотел задумываться о конструкции самого помещения. На секунду он просто перестал дышать, завороженный торжественной и печальной красотой этого места. В центре прямоугольной комнаты с расписанными фресками стенами стоял на возвышении каменный саркофаг. На крышке в полный рост была вырезана из мрамора фигура женщины. Та же самая женщина была изображена на огромном витраже напротив входа. Свет, льющийся откуда-то извне, причудливо играл, отражаясь от цветного стекла. Темные глаза Падме Амидалы были полны светлой грусти, а белые цветы в темных волосах будто сверкали алмазами. Поговаривали, что Вейдер сам лично проектировал это место. И Бен как никогда раньше был готов в это поверить. Абсолютно все, каждый сантиметр здесь дышал скорбью и… любовью. И жгучим, расплавляющим душу сожалением. Соло прокашлялся, помассировал внезапно будто сведенное спазмом горло и поспешно огляделся, делая несколько робких шагов. Липкая тишина скрадывала все шорохи, умело проникающий в помещение свет ласкал притаившиеся по углам тени. Бен повторял про себя первое слово-ключ и пытался понять, что же именно он ищет. Здесь явно не было терминалов или просто стационарных компьютеров, таких, какие обнаружились в старом доме Шми Скайуокер. Вместе с первым ключом Бен и Рей нашли носитель данных, старинную флешку, какие уже давно не использовались, на которой обнаружились наработки по протоколам Кайло. Что конкретно искать на могиле бабушки? Запрятанный где-нибудь жесткий диск? Еще одну флешку? Закодированное во фресках сообщение? JEDI… J-E-D-I… - Быть может, все гораздо проще? – пробормотал себе под нос Бен, зацепляясь глазами за надпись на витраже. По самому низу изображения Падме на красиво изогнутой ленте были выложены слова стеклянной мозаикой:

The Journey at the End of a Day I start. Sorrow I Teasure in my Heart.

Десять слов в первом предложении, часть из которых начинается с тех самых букв первого слова-ключа. Десять слов – десять цветочных белоснежных звезд в волосах Падме. И эти странные заглавные буквы во второй строке, складывающиеся в непонятное слово «SITH». Неужели это второй ключ? Вот так просто? На виду? Под самым носом? А, впрочем… Держи друзей близко, как говорит частенько Лея. Соло обернулся и скользнул взглядом по мраморному барельефу: и на нем тоже десять звезд, как и в предложении с JEDI. Бен снова перевел взгляд на фразу, отмечая, что нужные ему слова в предложении стоят на втором, пятом, восьмом и девятом местах. Хм, и как считать? Справа-налево? Слева-направо? Отведенного времени было чуть, и действовать нужно было на свой страх и риск, а он и так потратил уже по ощущениям минуты три, если не больше. Бен принялся аккуратно ощупывать белоснежные мраморные цветы, начав с предпоследнего от края, все равно он окажется вторым или девятым. - Безумие какое-то. Что мне это… Его палец будто зацепился за крошечную иголочку, на белом камне осталась алая капелька крови. Секунда, и мрамор будто впитал кровь. И вдруг окрасился в такой же красный, а по центру цветка проступил символ «J». Как именно все это работает, у Бена совершенно не было времени подумать. Он быстро отметил пятый, восьмой и девятый цветки: абсолютно на каждом оставил каплю крови, и каждый цветок, как и первый, покраснел и явил ему букву. Как только проявилась последняя «I», что-то громко щелкнуло, разрывая мягкую тишину усыпальницы, тонкое облачко пыли вырвалось вверх от изображенного в руках Падме маленького кулона со старыми татуинскими символами на нем. Соло присмотрелся и понял, что мраморная шапка кулона слегка приподнялась вверх. Он ловко подцепил тонкий зазор бионическими пальцами и с силой потянул вверх. С легким звуком из барельефа извлекся цилиндр из толстого стекла, внутри которого были плотно скрученные листы бумаги, исписанной мелким почерком. С отчего-то гулко бьющимся о ребра сердцем Бен открутил мраморную крышку-кулон и аккуратно извлек… чертежи, расчеты, схемы, скрипты. На каждом из старых листов в уголке стояла крошечная запись красными чернилами «JEDI-SITH». Ох… Сноук искал не так и не то! Не цифровые записи, нет. Рукопись! Второй ключ «SITH» и даже больше было найдено. Бен быстро спрятал исписанные рукой деда листы в одеждах, аккуратно поместил уже пустой цилиндр на место, надавил, и с мягким шипением кулон встал на место. Звезды в волосах Падме снова стали белыми. Пора было уходить, камеры и охранники не будут зависать вечно, а Рей и Армитаж уже должны были демонстративно обойти весь Зал Славы. Перед тем, как скрыться за дверьми усыпальницы, Бен обернулся и посмотрел на витраж с изображением бабушки. - Спасибо. – прошептал внук Амидалы. – Клянусь, мы все исправим. Преломленный солнечный свет создал странную иллюзию: Падме улыбалась.