сердце осени

Julien Marchal — Insight XVIII Осень так шла ей, подсвечивая её багровым, оранжевым и жёлтым. Осень так берегла её, что становилось страшно просто подступиться. Кара смотрела, как Кэт идёт ей навстречу, сияющая и такая тёплая, смотрела и чувствовала, как внутри сменяются тысячелетия, как падают листья, а она всё идёт, потому что это всегда было единственным, в чём Кара нуждалась. Просто чтобы Кэт Грант однажды вышла её встречать. И вот время тянулось, трещало по швам под лёгкой поступью этой женщины, годами согревающей её осени, приходящей во снах, чтобы обернуться утренним забвением, оставив лишь ощущение тепла. Кэт Грант всегда была тёплой, и всё, что её окружало, изливалось солнцем, потому что одно её существование вызывало цветение, насыщение, одно существование этой невероятной, ошеломительной женщины возводилось в абсолют. Но солнечной люди почему-то всегда называли Кару. Они встретились после долгого перерыва, когда между ними оставались километры тоски, недосказанность чувств и душераздирающее одиночество, в котором не было ни красоты, ни воли. И теперь, видя, как Кэт с улыбкой идёт ей навстречу, Кара улыбалась в ответ, чувствуя, что разлуке, этому горькому и жестокому состоянию, пришёл конец. И теперь можно было говорить обо всём на свете: о глупых супергероях, о настенных часах, вставших в половину второго ночи, о смешных кардиганах, пахнущих корицей и лимоном. И они говорили. В кафе, обставленное причудливыми тыквами, они вошли, когда солнце уже скатилось к земле, изнывая золотом и багрянцем. Кэт ворчала из-за нелепости обстановки, но замолчала, увидев сияющее лицо Кары — конечно же, ей нравилось. Кара всегда отличалась совершенно необъяснимой, но милой слабостью ко всему осеннему и тыквенному, что порой приводило Кэт в неистовство. Внутри заведения пахло горячей выпечкой и тыквенными печеньями с имбирём, а ещё прогретой древесиной. На полу лежали самые настоящие листья, кучи листьев, которые шуршали под ногами, вздымались вверх из-за сквозняка каждый раз, когда открывали двери, и тут же приземлялись обратно. Почему-то это дарило чувство непередаваемого уюта. Было довольно тихо, если не принимать в расчет тихого бормотания посетителей и скрипа иглы патефона, самого настоящего, дышащего на ладан патефона. Они выбрали столик у окна, откуда было видно эти дурацкие тыквы и огоньки, протянутые вдоль дороги и между деревьев. Кара взяла у Кэт пальто, и они вдруг замерли, едва касаясь друг друга руками. Множество раз Кэт отдавала верхнюю одежду своей ассистентке Каре, чтобы та повесила её, и теперь они вдруг разделили этот момент с совершенно новыми красками, с волнами тепла и уюта, какой возникает, когда озябшие руки касаются тёплой и прочной ткани пальто. Кара улыбнулась, отнесла их вещи к вешалке у соседней стены, на несколько мгновений задержав в руках перламутровое мягкое пальто Кэт, источающее тонкий запах мяты и мандарина, присыпанного сахарной пудрой. Перед глазами возник один из долгих вечеров в компании КэтКо, когда они привычно под конец дня остались одни в полутёмном здании. Кэт заказала тогда много сладостей, и почти все они были любимыми у Кары, пахло так же удивительно. В том вечере не было ничего такого, что стоило бы запоминать так отчётливо, и всё же Кара помнила, как Кэт украдкой улыбалась, наблюдая за поглощением огромного количества калорий хрупкой девушкой, но уже тогда они обе знали, что скрывается под этой хрупкостью. — Я думала, что ты так и останешься стоять там, — заметила Кэт в своей насмешливой манере, вызывая очередную широкую улыбку на лице Кары, севшей напротив. Мягкий свет фонарей наложил несколько оранжеватых мазков на лицо Дэнверс, и она показалась Кэт совсем сказочной. — Прости, — Кара пожала плечами, — просто вспомнила кое-что. Им принесли горячие напитки, и Кара с восхищением посмотрела на женщину, сидящую перед собой. Та усмехнулась, опустив взгляд: — Тебя правда удивляет, что я помню, что твой любимый кофе — это тыквенный латте? — спросила Кэт, переводя взгляд на Кару. — Нет, — Кара обхватила свой стакан обеими руками, вдыхая потрясающий пряный аромат тыквенной пенки, — просто это вызывает во мне восторг. Она встретила взгляд Кэт, вглядываясь в тёмную зелень её глаз и думая о том, что даже леса не бывают такими зелёными и насыщенными. И уютная тишина, возникшая между ними, заискрилась, подобно бенгальским огням. Хотелось просто сидеть, смотреть друг на друга и испытывать это бесконечное счастье и умиротворение, которое Кара чувствовала всегда в присутствии Кэт. — Кэт, — позвала Кара, — ты ведь не кофе пить меня звала, так? — спросила Дэнверс, чуть склонив голову и пристально всматриваясь в лицо Кэт. — Скорее не только за этим, — Кэт улыбнулась, — я хочу, чтобы ты поехала со мной. Кара обмерла, едва не сплющив стаканчик с кофе. Сердце гулко забилось внутри, разгоняя это жгучее, густое чувство по всему телу. Она позвала меня с собой, она позвала меня с собой. — Тебе нужна ассистентка? — нелепость её вопроса поразила даже её саму. — Брось, — отмахнулась Кэт, — ты прекрасно понимаешь, что я не это имею в виду. — Может, я просто хочу, чтобы ты это сказала, — мягко произнесла Кара, — я хочу услышать то, о чём ты писала мне всё это время, Кэт. Грант поджала губы, сделала несколько глотков обжигающего кофе, немедленно возмущаясь, что он всё ещё такой горячий. Протёрла руки салфеткой и, наконец, снова посмотрела на Кару, которая будто бы застыла в этом терпеливом ожидании. Кэт сделала глубокий вздох и улыбнулась перед тем, как сказать: — Мне нужна не ассистентка, Кара, я хочу, чтобы ты поехала со мной, потому что мне нужна ты. Она облизала губы, словно нервничая, но это было совершенно невозможно, потому что нервничать Кэт Грант было не из-за чего, ведь если и была она в чём-то уверена, так это в том, что Кара Дэнверс её любит. — Хорошо, — она улыбалась, так ошеломительно улыбалась, что хотелось любить и эти дурацкие тыквы, и листья, лежащие на полу, и огни, мерцающие вдали. — Хорошо, — зачем-то повторила Кара, дотрагиваясь до руки Кэт, бережно сжимая её пальцы в своих. Ведь если и была Кара в чём-то уверена, так это в том, что бесконечно сильно любит Кэт Грант, по осени идущую навстречу, чтобы после идти в одном направлении. Пахло тыквенной пенкой, корицей и лимонами, пахло мятой и мокрыми листьями, потому что всюду бродила осень и источала запах своего сердца.